***
— Ты в курсе, что так глазеть невежливо? Гейзенберг стоял у двери, прислонившись спиной к косяку и скрестив руки на груди. Он держал в зубах дымящуюся сигарету. Его взгляд всюду следовал за Самантой, медленно обходившей своё новое, и в душе она надеялась, что кратковременное жилище. Сэм хранила гробовое молчание с того момента, как они вышли из дома Луизы и не проронила ни слова, ни когда они зашли через автоматические ворота на фабрику, ни когда успела заметить груду металла и остатки военной техники прошлого века, разбросанной по всему полю, ни когда лорд завёл ее внутрь фабрики и провёл по её бесчисленным узким лабиринтам к лифту. Пока они спускались на нижние этажи, Сэм смотрела только перед собой, не оглядываясь назад, словно нутром чувствуя, что то, что она может увидеть сквозь зазоры строительных балок, не придется ей по душе. И сейчас, когда они прошли по темному коридору, освещаемому блеклым светом аварийных ламп, и зашли в небольшую комнату рядом с импровизированной кухней, она молча осматривала заваленные инструментами стеллажи из железа, и кипу старинных книг на письменном столе, из которых пожелтевшими краями любопытно выглядывали оторванные страницы. В помещении было душно, и вместе с тем, как капли пота щекотливо стекали по хребту к пояснице, она ощущала, как потеют стены, видела, как на потолке, пусть и свежевыкрашенном в белую краску, просачивалась влага. Под ногами мелкими облачками клубилась пыль, которой становилось всё больше с каждым новым шагом. Сэм еще раз оценила шикарное убранство комнаты и опустив голову направилась к двуспальной раскладушке, застеленной клетчатым пледом. Раздался надрывный скрип старых пружин, и Сэм, усевшись и вытянув ноги, оперлась спиной на стену. — Ну и срач, — как на духу выпалила она, подняв глаза на Карла. — Тебя давно здесь не было. Саманта непонимающе взглянула на мужчину, всё еще стоящего у порога комнаты. Судя по всему, он не спешил сокращать дистанцию, и более того, был натянут словно тугая струна. Она скользнула взглядом от его лица к открытой шее, и заметила, как тяжело он сглотнул. Пока её устраивали их отношения и она была даже рада подобной отчужденности, и в какой-то степени благодарна лорду за его чувство такта и ненавязчивость. — Пока ты перевариваешь услышанное, усвой кое-что еще, — он медленно шагнул к столу, коснувшись кончиками пальцев запыленного тома и застыл. — В прошлый раз ты схватывала на лету, и я надеюсь, что сейчас ничего не изменилось. Однако у меня есть сомнения. После такого количества ебаной пыльцы… — услышав ее тяжелый вздох, Карл порывисто сделал последнюю затяжку, и затушив бычок в железной пепельнице, обернулся. — Я хочу сказать, что ты должна быть готова к любой херне, которая может произойти с тобой в стенах фабрики и не только. Держись подальше от блока C1. Тебе там делать нечего. Сэм заинтересованно склонила голову. — А что творится в блоке C1? — То, что тебе пиздец как не понравится. — Меня не устраивает твоё объяснение. — А меня не устроит, если придется еще раз купировать твою истерику транквилизаторами после увиденного. Сэм испытующе молчала, оценивая услышанное. Гейзенберг был слишком серьезен, и даже сквозь темные окуляры, скрывающие его неестественно зеленые глаза, она ощущала в них угрозу. Поразмыслив еще пару секунд, она согласно кивнула, но не желая заканчивать разговор на неопределенной ноте, решила высказать свою точку зрения. — Я обещаю не совать носа в этот чёртов блок, но ты обязан объяснить, что там. Мы ведь пытаемся… — Сэм застыла в нерешительности. Это неожиданно прозвучавшее «мы» ощущалось на языке как нечто странное, иррациональное, но в то же время знакомое и правильное. — Мы пытаемся разобраться в наших отношениях и без доверия далеко уйти не получится. Так что я хочу услышать правду, какой бы она ни была. Вмиг лампочка, висевшая на обернутом изолентой проводе, слабо закачалась, начав издавать мерцание. И в этом кривом сверкающем полутьмой танце, Сэм запечатлела краткую судорогу, тронувшую загорелое лицо напротив. Гейзенберг сжал челюсти. — Будь по-твоему, детка, — мерцание прекратилось, свет стабилизировался и Гейзенберг, расслабленно опустив плечи, подошел к раскладушке и тяжело опустился рядом с Сэм. — Знаешь, ведь ты единственная кому довелось побывать внутри, и только мы с тобой видели, что происходило в этих стенах. В блоке C1 моё детище. Мои солдаты. Они всего лишь ходячие бронированные трупы, но они нужны мне для борьбы. — О какой борьбе ты говоришь? — Я хочу убить эту тупую сучару Миранду. Раздался скрип кожаных перчаток. Рука мужчины сжалась в кулак. В комнате наступила звенящая тишина, прерываемая глухим гудением из нижних отделений фабрики и тяжелым дыханием обоих людей, сидящих на старой скрипучей раскладушке. Они сидели так близко друг к другу, что их плечи тесно соприкасались, и Гейзенберг чувствовал слабую дрожь, бьющую тело женщины. Сэм верила в каждое его слово, хотя и принять подобное за истину было сродни невозможному. Правда ужасала, и в какой-то момент в голове промелькнула мысль о том, что стоит бежать отсюда прямо сейчас. Бросить к чертовой матери и кофр с пожитками, и этого мужчину и крепкий шанс на свободу, которым она решила воспользоваться. Но она не дала ей развиться. Эта мысль стала мимолетным следствием страха за собственную жизнь, в которой свобода являлась единственной целью, стоящей того, чтобы ради нее поступиться безопасностью. Сэм повернулась всем телом в сторону Гейзенберга и неожиданно для себя самой потянулась рукой к его ладони, покоящейся на колене. Он слабо вздрогнул от прикосновения, но позволил ей взять свою руку и снять с неё перчатку, которую она мягко положила рядом. Невинное прикосновение к голой коже породило волну мурашек у обоих. Про себя Карл усмехнулся подобному ребячеству, но в следующий миг, неудовлетворенный одним лишь поглаживанием её пальцев, сплел их руки воедино. — Estás intentando ser mejor de lo que eres. Gracias por esto. Карл снял очки свободной рукой и вперил наигранно-недовольный взгляд в Сэм. — Что значит лучше, чем я есть, детка? Ты хоть понимаешь, что тебе пиздец как повезло? Сэм посмотрела на мужчину, выпучив глаза. Не сдержав смешок, она широко улыбнулась ему. – Это я тебя обучила испанскому? -Ты не представляешь каким словам ты пыталась меня научить. Я убеждал тебя, что мне не хочется знать, как будет эвтаназия, мошонка и отлиз на испанском. Но ты заставила меня это сделать. Чёрт… — он снял очки и потер переносицу двумя пальцами, усмехаясь. Сэм ни на йоту не покраснела, начав хохотать во весь голос, и вскоре к ней присоединился Карл. Пока она неудержимо смеялась, хватаясь за живот, в ее голове промелькнула мысль, словно всё, что он говорит — лишь выдуманная история, словно никогда не было ни их, ни их общих воспоминаний. Ничего не было. И тогда она резко замолкла, осознав, что мысль эта породила в душе слабый отголосок грусти. Стряхнув с бедер несуществующую пыль, она поднялась с раскладушки и решила разобрать свои вещи. — Эту дыру следует хоть как-то обжить. Поможешь мне? — Сильно не старайся. Это только на одну ночь.***
-Я придумала нам развлечение на следующие выходные. Матерь Миранда отменила собрание и нам выдастся возможность провести всё воскресенье вместе. Как ты смотришь на то, чтобы устроить прогулку к водохранилищу, Сэм? — Донна отложила спицы и наполовину связанный черный шарфик на кофейный стол и посмотрела на подругу. — О, да, конечно. Я не против, До, — Сэм повернула голову в сторону камина, кудрявые пряди наполовину скрыли её лицо, которое тронула мимолетная судорога печали. Она сильнее сжала чашку в ладонях. — Заодно заглянем к Герцогу. Я передам ему омелу, которую он заказывал. — Любопытно. Зачем нашему торговцу омела… — Беневиенто потянулась за чашкой. — Его мучает бессонница? — Сэм мотнула головой. — Боли? — и снова нет. Донна в задумчивости потерла подбородок и отхлебнула чай, а затем лукаво улыбнувшись взглянула на Сэм. — Геморой? Сэм ответила ей взаимностью. -В точку! А еще она снижает аппетит. Давно ты его видела? В последний раз, когда я ходила за покупками, тележка прогнулась сильнее и едва не завалилась на одну сторону. Да и одной пуговицы на его рубашке теперь не достает. — О, Боги… — Донна хохотнула. — Тогда ты собрала явно недосточно листьев, draga mea. Девушка хмыкнула. — Теперь, когда ты это сказала, я думаю, что завтра пойду в лес за дополнительной порцией. Вмиг лицо Беневиенто посерьёзнело, и она отставила чашку в сторону, вновь ухватив пальцами спицы. — Хорошо. Но будь осторожна, Сэм. Ближе к полудню там будет безопасно. Ни часом раньше. В ответ Саманта одарила Донну столь же серьезным взглядом, про себя ругнувшись неожиданному повороту событий. Ведь обычно безопасно становится сразу после рассвета, а теперь, оказывается, временные рамки побега сдвигаются. К полудню она планировала уже быть в Хосмане. Всё это так утомляет. Сэм устало потерла глаза, а затем отставила чашку и подошла к Донне, заключив ту в крепкие объятия. Ощутив, как Беневиенто нежно поглаживает пальцами её спину, она прижалась к ней еще сильнее. — О, милая, ты сегодня щедра на нежности. — Люблю тебя, До, — она медленно отстранилась от нее, не скрывая легкой улыбки, тронувшей влажные от чая губы. — Доброй ночи. — Приятных снов. Завтра увидимся, Сэм. Девушка кивнула и поспешила оказаться в своей комнате. Захлопнув дверь, она прислонилась к шершавой поверхности голой спиной и сползла вниз. Сэм сидела так с полчаса, буравила замылившимся от слез взглядом потолок и кусала губы, пока её внимание не привлёк кусок белой ткани, торчащий из-под кровати. Подползя на четвереньках к изножью, она протянула руку в сторону ткани и потянула её на себя, ощущая, что ткань оказалась тяжелее, чем она решила на первый взгляд. С каждым выглядывающим миллиметром полотна, оно меняло свою фактуру, становясь шершавым, словно фата. Белое платье. Белое платье, под которым прощупывались маленькие ножки и туловище. «Не может быть… Как она сюда попала». Держа в руках Энджи и разглядывая ее пристальным взглядом, Сэм ощущала холодный пот, пробивающий всё тело. Она никогда не любила эту куклу, жуткую, как будто живую. На миг ей даже показалось, что Энджи точно также, как она изучает её своими черными впалыми глазами. Губы её искривились в чувстве отвращения, и недолго думая, Сэм вынесла куклу из комнаты, усадив ту на комод, стоящий возле лестничных перил, как можно дальше от её двери. И взглянув последний раз на немигающие холодные глаза куклы, захлопнула дверь. Донна ничего не заподозрила. Её неведение одновременно огорчало и радовало Сэм, и в момент отчаяния, она едва не сдалась, решив рассказать До об уходе и позвать её собой, но вовремя сдерживаясь, прислоняла чашку терпкого ромашкового чая к губам, и проглатывала вместе с горячим напитком рвущиеся наружу слова. Прошедшая ночь подарила Сэм лишь жалкие пару часов сна, сна беспокойного и прерывистого. Когда стрелка показывала пять утра, она вяло разомкнула веки, заслышав, как внизу захлопнулась входная дверь, а затем поднялась с кровати и начала приводить себя в порядок. Волосы, как некстати, сильно спутались и она, бегая и матерясь по всему дому, убила полчаса на поиски гребня. Так и не найдя его, Сэм тяжело вздохнула и прочесав пальцами кудри, собрала их в неопрятный пучок. — Я же клала его в сумку! Что за чёрт?! Натянув плотные узкие джинсы, серый шерстяной свитер и старую дубленку, Сэм закинула на плечи туго набитую сумку и покинула комнату. В ее груди зарождалось чувство, давно ею не испытываемое — сладкое чувство грядущей свободы, её сладостное, дрожащее в поджилках, предвкушение. Не было ни угрызений совести, ни печали за то, что она оставляет Донну одну. Она бы всё равно не смогла понять её, ибо при каждом разговоре, намекающем на поездку за пределы деревни, Донна ощетинивалась как ёж и находила множество неубедительных для Сэм отговорок. И так, туго зашнуровав кроссовки у порога, Сэм оказалась за пределами мрачного особняка, захлопнув дверь, на секунду задержавшись кончиками пальцев на обжигающе-холодной бронзовой ручке. Поправив съезжающую с плеча лямку сумки, она перекинула ее через грудь, и зашагала прочь. Наплевав на предостережения подруги, она вышла из дома гораздо раньше и побрела в сторону старого лесного тракта, чтобы напоследок проведать Герцога и отнести ему заказ. Миновав старый мост, она сошла на каменистую тропинку, идущую вдоль вересковых зарослей. Кусты словно пышные лиловые облака нависали над дорогой, настырно сужая проход, и Сэм то и дело цеплялась дубленой кожей за сухие колючие ветви. Воздух сегодня был холодный, ветер, пусть и не сильный, но ледяной, так и норовил забраться под воротник, покалывая своими застывшими пальцами нежную кожу. Сэм морщилась и шла дальше, одновременно жалея, что не надела поверх вторую куртку. Конец августа, мать его. Наконец послышалось тихое ржание, и она поняла, что повозка торговца совсем рядом. Завернув за угол, Сэм увидела Герцога, на четвереньках ползающего у левого колеса. Торговец тяжело пыхтел и ковырялся крупной отверткой в чеке колеса, пытаясь завинтить его покрепче. — Доброе утро, Герцог, — она подошла поближе, любопытно разглядывая мужчину с такого необычного ракурса. Ей подумалось, что, даже стоя на четвереньках торговец был чуть ли не в два раза крупнее нее. — Вижу, у вас проблема. Могу я чем-то помочь? В ответ он буркнул что-то нечленораздельное и махнул ей рукой, на что Сэм только пожала плечами, решив, что этот мужчина уж точно не нуждается в чьей-либо помощи, и засунув замерзшие руки в карманы куртки, стала ждать. Спустя каких-то пару минут, колесо оказалось надежно прикреплённым к повозке, и торговец поднялся с колен, наскоро отряхнувшись. Одарив Сэм приветственным взглядом, он сделал легкий поклон головой, от чего его третий подбородок на секунду затерялся под носом, и грузно влез в повозку. — О, мисс Тёрнер, прошу меня извинить за подобный вид и сквернословие, — он оттянул мятую рубашку на выступающий живот. — Я, видите-ли, занялся ремонтом. Не думал, что кто-то придет в столь ранний час за покупками. А вы… — он окинул быстрым взглядом её вид, выцепив глазами сумку и прищурился. — Неужто решили затеять прогулку? — Мне не спится, захотелось подышать свежим воздухом, а заодно занести вам заказ, — она вытянула из сумки завернутую в сверток омелу и протянула её торговцу. Герцог склонил голову и с улыбкой принял растение, отложив его на лежащую позади коробку. — Заваривайте в кипятке и принимайте три раза в день, не чаще. Омела — это яд. Я бы посоветовала добавить несколько веточек лаванды. Омела сама по себе, знаете ли, довольно специфична на вкус. — Благодарю вас и последую рекомендациям. Всё же я склонен прислушиваться ко всем предостережениям, которые получаю от вас и леди Беневиенто, — лицо его сделалось серьезным, а привычный налет благосклонности испарился, уступив место пристальному изучению. — Это здраво, — Сэм от чего-то ощутила легкую волну беспокойства, но сделав глубокий вдох, уняла зарождающуюся тревогу. — Ну что ж, мне пора идти. — Что ж, раз так, не смею вас задерживать. Будьте осторожны, — он с тяжелым вздохом откинулся на спинку стула, от чего та протяжно скрипнула, и огляделся по сторонам, — Сегодня в деревне и окрестностях неспокойно. Ходят слухи, что правительница этих земель не в духе. — Что, фляга свистит у нее, а прилетает всем? — Я бы выразился более поэтично, но суть вы уловили, да… — он протянул последнее слово и сладко зевнул, прикрыв рот пухлой ладонью. — Спасибо, Герцог. Прощайте! — Никогда не говорите «прощайте», мисс Тёрнер. До свидания. Просто до свидания! Сэм последний раз взглянула на ухмыляющегося толстяка, и ничего не сказав, развернулась и пошла прочь. Всё же она надеялась, что больше они не встретятся. Во внутреннем кармане дубленки лежала нарисованная от руки карта местности, которую она периодически доставала, чтобы свериться с правильностью маршрута. Прошёл час пути. Она миновала владения Беневиенто, обошла водохранилище с востока и подошла к началу горной тропы, ведущей в сторону Хосмана. Под подошвой кроссовок мерно шуршал гравий, ветер небрежно трепал клочки травы, потускневшей и иссохшей от палящих летних лучей, и Сэм в полном и приятном сердцу одиночестве продолжала шагать вперед, осматривая бурые степи и вырастающие из их глубин серые холмы. Дышать стало значительно легче. Тропа вилась вверх за холм, словно серебристый ручей, не имеющий конца и края, отражая голубизну ясного неба. На секунду она остановилась, достав карту из-за пазухи, прикидывая дальнейший путь. По её расчётам, еще пару часов пешей прогулки приведут её прямо к соседней деревне, где она планирует остановиться на день, а затем наметит следующую точку. Ей хотелось попасть в Бухарест, что располагался в двухстах километрах юго-западнее Хосмана, и она решила преодолеть этот отрезок пути на своих двоих, во чтобы то ни стало, а заодно сэкономить деньги на транспорте. Убрав карту, она прошлась взглядом по округе. Здесь и сейчас в этот самый миг ей казалось, что она одна на всём белом свете, что нет и никогда не было трансильванской деревни, ни лордов и проклятой Миранды, да и всех этих жутких чудовищ, из-за которых приходилось запираться в доме после захода солнца. И даже Донны как будто не существовало. Как странно, но Сэм ощущала, что с каждым шагом, отдаляющим её от деревни, связь с Донной ослабевала. Теперь она перешла за холм и стала подниматься в гору, прошла мимо ягодных кустарников, где они вместе с подругой собирали малину, миновала стороной лесок, в котором охотилась за омелой, и двинулась дальше. С каждым метром подъема становилось труднее дышать, всход на гору был крутой, и Сэм часто приходилось делать остановки, чтобы унять колотящееся от напряжения сердце и перевести дыхание. Уже почти на вершине, она вновь остановилась, перенеся вес на правую ногу, и за затихающим шумом крови, пульсирующей в ушах, услышала странный звук, схожий с далекими влажными хрипами и прерывистыми стенаниями. В начале она не могла понять, с какой стороны он доносится, но обернувшись назад, наконец определила его источник и ужаснулась — по отрогу соседней горы рваными перебежками двигались фигуры в лохмотьях. Издалека ей показалось, что число их было близко к дюжине, если не больше. Некоторые из них не просто бежали, а прыгали на четвереньках, словно звери, преследующие добычу. И когда Сэм мысленным взором провела траекторию их пути, то со страхом осознала, что движутся они в ту же сторону. К Хосману. Но в отличие от нее, существа не искали удобной тропы, они взбирались вверх по отвесной скале, цепко хватаясь за выступающие в ней трещины. — Dios mío… Блядские ликаны достали её и здесь. Сэм поняла, что путь в Хосман ей отрезан, и в полном отчаянии пнула рядом лежащий камень, но не рассчитав силу, махнула ногой куда сильнее и прочертила кроссовком вперед, заставив себя оступиться и плюхнуться на задницу, породив громкий шорох перекатывающихся под ней камней. Проглотив очередное ругательство, она замерла. Двое оборотней, находящихся ниже всего у уступа скалы, вдруг задергались, судорожно крутя головой и ища источник звука. Им потребовалось пара секунд, чтобы отыскать девушку, которая уже была бледнее мела. Находясь даже на таком дальнем расстоянии, она смогла заметить очертания их животного оскала. Они молниеносно ринулись в сторону Сэм, которая, наконец, пришла в себя и подскочив на ноги, широкими шагами начала взбегать по горе. Хватая ртом воздух, она взобралась на вершину и начала продираться сквозь стройные ряды близко растущих сосен. Наплечная сумка ритмично подлетала и билась о бок, который уже начинало больно покалывать. Она едва уворачивалась от неожиданно возникающих низких ветвей, направленных острием ей в лицо. Пару раз она прочертила щекой по одной из них и с визгом прислонила ладонь к обжигающей ленте раны. Изредка оглядываясь, Саманта не видела ничего, кроме мелькающих стволов деревьев и это одновременно успокаивало и приводило её в ужас. Спустя пять минут непрерывного бега лес начал мельчать, сосны расступались перед ней, указывая путь к свету. Когда она выскочила на поляну, то не могла поверить своим глазам — на опушке стояла кирпичная хижина с красной черепичной крышей. В её маленьком окне с торца она заметила горящую люстру, и благодаря Бога, помчалась к ней. Будучи на полпути, Сэм уловила боковым зрением кривые фигуры, которые с каждой секундой становились всё крупнее и чётче. Они издавали дикий рык, несясь на нее со всей скоростью. Она перемахнула одним прыжком через три ступеньки и врезалась в белую дверь, затарабанив в нее со всеми силами, какие только у нее остались. — Откройте! Скорее! — она оглянулась через плечо, заметив, что ликаны вдруг остановились, обступив хижину хищным полукругом. Кто-то из них присел на корточки, выставив руки перед собой и зарывшись когтями в землю, остальные же стояли на ногах, конвульсивно подергивая плечами. То, как они неотрывно следили за ней, заставляло поджилки дрожать с неистовой силой. Она вдруг прислонилась ухом к двери, пытаясь различить хотя бы слабый признак жизни на той стороне, но тщетно. Если кто-то и был дома, отпирать дверь он не торопился. — Я знаю, вы там! Пожалуйста! — слова вырывались из горла с отчаянными всхлипами. Всё не может закончится вот так. Так не должно быть! И вновь кулак беспрерывно бил в дверь, и на ребре ладони и сгибах пальцев расцвели красные пятна. Никто не ответил. Ни на третий стук, ни на двадцатый. Значит, она ошиблась, и воспаленный от страха мозг просто нарисовал эту горящую лампу. Это лишь болезненная пустая галлюцинация. Она резко развернулась, прижавшись спиной к обшарпанной поверхности и приложила пульсирующую от боли руку к груди, другой схватившись за лямку. Медленно скользнув ладонью в сумку, она начала судорожно копаться в ней, не спуская глаз с монстров. Если ей и суждено умереть вот так, то без боя она не сдастся ни за что. В разум ослепляющей молнией ворвался образ мамы в ту ночь, сохранившей холодный рассудок, когда им грозила опасность. Именно благодаря ей она прожила еще шесть лет. Срок небольшой, но всё же лучше, чем ничего. Когда пальцы коснулись холодного лезвия ножа, она медленно вынула его из сумки и трясущейся рукой выставила вперед. Глаза заволокла пелена слез, и это позволяло ей видеть только расплывчатые грозные фигуры, которые почему-то не стремились приблизиться. — Что, сраные твари, чего вы ждёте?! — крик срывался на хрип. — Ну же! Вот она я, как на блюдечке! Чего вам еще надо?! Iremos juntos al infierno! Один из ликанов, сидящий на корточках, сделал прыжок вперед, оказавшись у лестницы и растянул кривые руки на ступенях, сокращая дистанцию. Сэм, с ужасом округлив глаза, нацелилась ножом на него. Его грязные пакли лезли на обезображенное синеватое лицо, наполовину скрывая черные, блестящие бешенством глаза. Тварь слегка отклонилась назад, чтобы сделать рывок, и в этот момент послышался звук проворачивающегося в скважине ключа. Дверь резко распахнулась, и Сэм, только с помощью высших сил смогла устоять на ногах, не повалившись назад. От неожиданного толчка, она уперлась спиной в стоявшего позади, и также резко развернулась к нему лицом, держа вперед выставленный нож. — Это что еще, блять, такое? — Лорд Гейзенберг? — на секунду Сэм позабыла и про ликанов, рычащих за спиной, и про нож, крепко зажатый в ладони. — Быстро убрала от меня эту зубочистку. Не дав ей проронить и слова, он толкнул её в дом, а сам встал на пороге и зло оглядел оборотней. Тот, что сидел на ступенях, вдруг заскулил и нелепо свалился вниз, распластавшись на траве. Стоя за спиной Гейзенберга, Сэм не смогла разглядеть и расслышать, что он говорил, но буквально через пять секунд, ликаны, двигаясь спиной вперед, сбились в плотную стаю и поспешили ретироваться, скрывшись в лесу. Еще с минуту из-за густой стены сосен доносилось удаляющееся рычание и вскрики, и всё это время Саманта не могла унять быстро бьющееся сердце, которое казалось, вот-вот и выпрыгнет из груди. Её затошнило. Тем временем Гейзенберг захлопнул дверь, закрыв её на все засовы и прошел по маленькому светлому коридору, свернув налево. Сэм только и слышала, что его недовольный голос и позвякивание стекла. Она на трясущихся ногах побрела за лордом, остановившись в проходе, как оказалось на кухню, и прижавшись боком к дверному косяку стала наблюдать за мужчиной. При встрече она не успела заметить, что на нем не было привычного плаща и шляпы. Волнистые волосы были собраны в небрежный хвост на затылке, за ухом проглядывал простой карандаш, на голые плечи накинута расстегнутая зеленая рубашка и щеголял он по хижине довольно расслаблено, в коричневых шортах и босой. — Советую сесть. Если ты здесь в обморок повалишься, я не стану тебя поднимать, — не глядя на девушку, он мотнул головой в сторону стола и потянулся к шкафчику со стеклянной дверцей, достав оттуда граненую стопку. Сэм не замедлила последовать его совету, и вяло доковыляв до стула, тяжело на него приземлилась, обхватив себя за плечи. — А в-вы здесь… Как о-оказались? — Не твоего ума дело. Здесь я буду задавать вопросы. Сэм, у которой не было сил препираться и вообще ворочать языком, слабо кивнула. Когда лорд со звонким стуком поставил перед ней наполненную до краев рюмку с какой-то янтарной жидкостью, она вздрогнула и не понимающе уставилась сначала на нее, а затем и на хозяина хижины. — Пей, — он сел напротив нее, откинув полы рубашки назад, и только сейчас Сэм успела заметить, сколько мускулов скрывалось под его привычными мешковатыми вещами. Ей стало немного не по себе от его вида, и она неуверенно потянулась рукой к рюмке. — Что это? — Крепкий лимонад из кукурузы, — он откинулся на спинку стула, вынув из-за уха карандаш и с интересом посмотрел на девушку. Сэм поднесла стакан к носу и принюхалась. Носоглотку тут же обожгло так, словно она резко открыла духовой шкаф, разогретый до двухсот градусов. — Лимонад, говорите? — Залпом, малявка. Иначе у тебя сердце от страха остановится, не успеешь сказать мне спасибо. Шумно выдохнув, Сэм поднесла рюмку к губам и резко опрокинула её в себя, тут же отставив ту в сторону и схватившись за горло. Склонившись в три погибели, она начала кашлять так, что на глазах выступили слезы. Услышав шаги, а затем ощутив, как тяжелая ладонь постукивает ее по спине, девушка начала приходить в себя. — Ну как? — с наглой ухмылкой поинтересовался лорд. — Н-н-ну так, — пропищала девушка, размахивая ладонью перед лицом. Последовав примеру Гейзенберга, она также откинулась на спинку стула и начала разглядывать ровный белый потолок. — Я… Спасибо, лорд Гейзенберг. Если бы не вы, эти твари сожрали бы меня заживо. — Ой да ладно тебе. Ты бы их своей зубочисткой на раз-два раскидала к ядреной матери, — его грудной смех разнесся по всей кухне, добравшись утробной вибрацией до успокаивающегося сердца девушки. — Что-то мне совсем не смешно, — взгляд ее сделался хмурым, и она укоризненно посмотрела на мужчину. — Мне похер. Еще смешнее было слышать, как ты материла их на пороге моей хижины, а потом кинула какое-то проклятие на испанском. Умора! — он вновь засмеялся, схватившись пальцами за край переносицы. — А что не так? И-интересно, как бы вы себя вели на моем месте. — Прочёл бы им на латыни отрывок из Ветхого завета, про Моисея и красное море. Ставлю сотню лей на то, что их бы это впечатлило больше, чем твоя болтовня. — Ага, спасибо за идею. Если представится случай, обязательно так и сделаю, — она побагровела и надулась, словно шар. Откровенно говоря, Сэм была поражена его реакции, хоть и поражаться было нечему. Она невольно коснулась пальцами горячей мочки, на которой прощупывался маленький шов. — Так вы здесь живете? Я думала, что ваша обитель — это фабрика. — Девушкам не пристало так много думать. Можно случайно поумнеть. — Вы сегодня слишком веселый. — А ты сегодня слишком любопытна. Ну, рассказывай, куда намылилась? Сэм поерзала на стуле, ковыряя ногтями шовчики на лямке сумки и опустила глаза на мыски запылившихся кроссовок. Ему-то она может сказать. Он сам советовал ей бежать отсюда. — В Хосман, а оттуда в Бухарест, — выпалила Сэм как на духу. — Решила последовать вашему совету, но, как видите, всё полетело в тартарары. Эти твари, они же не должны разгуливать днем, и как они вообще оказались в этой местности мне тоже непонятно. Лорд хмыкнул и поднявшись со стула, подошел к холодильнику, достав оттуда чугунную кастрюлю. Сэм следила за тем, как он поднес зажжённую спичку к конфорке и включил газ, поставив кастрюлю разогреваться. — Кто еще знает о твоём побеге? — Никто. — Мне повторить вопрос или ты, наконец, сама скажешь правду хотя бы со второго раза?! — он резко развернулся, и Сэм удивилась, каким суровым вдруг сделалось его лицо. Ни намёка на былую веселость. — Никто. Клянусь, — она растерянно завертела головой. Суп в кастрюле начал тихонько булькать, и Гейзенберг вытащил из подвесной тумбы две миски с половником и ложки. — Детка, где-то твой хитровыебаный план пустил брешь. Не думал, что соглашусь с такой как ты, но тварей здесь не бывает, да и днем они ошиваются в логове, — он разлил суп по тарелкам и поставил исходящую паром миску перед Сэм, а сам прислонился к тумбе и начал есть стоя. — Попробуй. Девушка стала размешивать неясное содержимое ложкой. В нем плавало что-то похожее на копченые колбаски, чечевицу, морковь и сельдерей, а аромат был пикантно-сладким, словно с добавлением вина и гречишного меда. Она медленно отхлебнула бульон с края ложки и сложив губы в оценивающей краткой ухмылке, отправила полную ложку в рот. — Ммм, это вы сами приготовили? — Нет, Матерь Миранда. Саманта едва не поперхнулась от услышанного и поглядев на вновь развеселившегося Гейзенберга, кинула в его сторону наигранно-осуждающий взгляд. — Тогда скажу, что готовит она не так дерьмово, как заправляет деревней. Как это называется? — Айнтопф. — Будьте здоровы! — Сэм запихнула третью по счёту ложку в рот. — Это вы сейчас не дожевали и сказали что-то с набитым ртом или просто подавились? — А ты, значит, шутница, — Гейзенберг без тени улыбки допил бульон из тарелки и закинул ее в маленькую алюминиевую раковину. Увидев, что девушка заметно стушевалась, спрятав лицо в миске с супом, он вздохнул. — И что дальше? — Не знаю, — искренне призналась она. — Я всё также хочу уйти, но теперь мне страшно выйти за порог. Всё не приложу ума, как так вышло. Я не обмолвилась ни словом о своём побеге ни с кем. Ну, кроме вас, и то… — она отставила тарелку и сняв лямку с плеча, полезла в сумку. Покопошившись в ней с минуту, она достала из нее маленький бордовый портсигар. — Я могу остаться у вас до утра? — заметив, как недобро посмотрел на нее лорд, она вжала голову в плечи, но в ее голосе вдруг появились уверенные, деловые нотки. — Я могу оставить вам все самокрутки. — Нет. — И я сделаю еще. Сколько захотите. Только, пожалуйста, позвольте мне переночевать здесь! Одну ночь, прошу! Лорд Гейзенб… — Молчать! — он не повышал голоса, но этот звук, рокочущий, словно наступающий летний гром, который шел из его груди, заставил напрячься и поднять на него взгляд. — Здесь тебе не приют Магдалины, и лишние рты мне здесь не нужны. Я дам тебе час, а после проваливай. Я не видел тебя, а ты меня. Все останутся в плюсе. Саманта ощущала, как волна отчаяния вновь охватывает её с каждым словом мужчины. Минуту назад она видела забрезживший луч надежды на хороший исход, а сейчас он стал тускнеть, рискуя вновь оставить ее в гибельной темноте, наедине с теми тварями и кошмарами прошлого. Ну вот, она ощущает жжение в глазах, зажмуривается, и чувствует, как катится по щеке предательская слеза. Она отворачивается и стирает её рукавом дубленки, шмыгая носом. — Ну нет, малявка. Эти сопли подействуют на Донну, возможно на Моро, если он будет сыт, но тут ты не по адресу, — он скрестил руки на груди, глядя на макушку Саманты прожигающим ледяным взглядом. — Я тебе не нянька. Ты достаточно взрослая, чтобы решать свои проблемы сама. Докажи, что ты уже не маленькая девочка. Какой же он упрямый непробиваемый мужлан. Как же закипает кровь от его холодных, хлестких как кнут фраз. Так хочется врезать ему. Врезать от бессилия, за его дерьмовый характер и полное отсутствие понимания. Она вдруг резко подскочила и сумка, лежащая на коленях, отлетела на пол, выплюнув часть содержимого на полосатый линолеум. Её словно бурной волной подбросило в сторону мужчины, и в миг, она сама не поняла как, пальцы вцепились в грудки его рубашки, и затрясли с неимоверной для ее комплекции силой, хоть сам лорд ни капли не шелохнулся. — Да что с вами такое?! Это Миранда виновата в том, что у вас нет души или вы родились таким моральным уродом?! — на каждом слове голос её становился всё более громким, хоть и цедила она сквозь зубы. — Я уйду, а вы останетесь. Останетесь один, наедине с дерьмом, что живет у вас внутри. Избавитесь от меня, а вот от этого, — она ткнула пальцем в его голую грудь, — никогда, слышите?! Так и сдохните. Y en qué te diferencias de estas criaturas? Ну вот. Она приготовилась к смерти. Сейчас он силой мысли вонзит нож ей в горло и на этом всё. Песенка спета и adios, Ракель. Она замерла, ожидая расправы, тяжело дыша. В следующую секунду он резко поднес руку к ее лицу, и она зажмурилась. Теплые сухие пальцы скользнули по губам, мазнув кончиком где-то в уголке, и прикосновение исчезло. Сэм осторожно приоткрыла один глаз, а затем распахнула оба во всю ширь. Гейзенберг слизывал кончиком языка кровь с пальца, неотрывно смотря в темные глаза девушки. — М, да ты чиста. Я уже подумал, что тебе мегамицелий так в голову ударил. — Нет, блять. Это ваш кукурузный лимонад, — она сделала кавычки пальцами, — и жажда к жизни. — Тирада была такая мощная, что ты аж язык прикусила, малявка. И только после этой фразы, она ощутила, как неприятно покалывает боковой край языка, и как разливается во рту противный металлический привкус. Чёрт, он прав. И он просто… просто. Пиздец, нет слов, какой непредсказуемый. — Лорд Гейзенберг, послушайте. Я сделаю всё, чтобы вы позволили мне остаться у вас на ночь, — она сама не ожидала от себя этих слов, не думала, что так скоро переступит через гордость. И никогда бы не подумала, что пойдет на то, что сделает через секунду. Она стянула с себя дубленку, позволив той с хлестким звуком упасть на пол, и потянув за край ворота, сняла шерстяной свитер, оставшись перед Гейзенбергом в одном лифчике, джинсах и кроссовках. От его удивленного взгляда и бровей, подлетевших выше лба, она ощутила, как стыд заливает ее щеки. — Ну, грудь у тебя явно выросла с тех пор, как ты бежала в ночнушке в ночи. Однако… Ты хоть и не лучшего обо мне мнения, но растлением малолетних я точно не занимаюсь, — он поднял с пола ее свитер и пихнул в сторону девушки. — Оденься сейчас же. Лорд отошел к окну, облокотившись на подоконник и о чём-то задумался. Сэм же в полной растерянности натянула одежду и обняла себя за плечи. Её обуревали тысячи мыслей, роящихся в голове словно разъяренные пчелы, от которых было невозможно скрыться. Она и правда думала, что ему нужно это… Переминаясь с ноги на ногу, девушка смотрела в спину лорда, огибая взглядом его широкие плечи, спускаясь к крепким бедрам и икрам, и заметила, как нервно он сжимает и разжимает пальцы на ногах. — Из твоей сумки ненароком вывалилась тысяча лей. Это цена за одну ночь здесь. И всё, что в портсигаре оставишь мне. Если не согласна, милости прошу проваливать. Что? Она поверить не могла, что он согласился. Чёрт, да от радости она готова была отдать ему все сбережения, какие только у нее с собой были. Да, да, да! Одна спокойная ночь у нее в кармане. И всё же хорошо, что из сумки вывалилась только тысяча. — Лорд Гейзенберг, спасибо огромное! Вы просто milagro! Quizás me equivoqué contigo, — пролепетала Сэм на одном дыхании, от перенапряжения незаметно перейдя на родной язык. Глупая улыбка поселилась на ее лице в мгновение ока. Он наконец обернулся и прошел к выходу, делая знак идти следом. — Да-да-да. Я надеюсь это не очередное проклятие. Было бы пиздец как опрометчиво с твоей стороны. Спать будешь в гостиной на диване. И, малявка, — голос его сделался серьезным. — Больше не смей предлагать своё тело кому бы то ни было. Это скользкая дорожка в никуда. Усекла? Сэм быстро переняла его настрой и закивала. — Это вас моя грудь так впечатлила, да? В ответ он обматерил её одним взглядом и Сэм четко записала себе на подкорку, что с этим человеком шутить подобные шутки ей заказано. С другой стороны, их отношениям осталось жить лишь один день и одну ночь.