Даже взмах крыла бабочки может вызвать цунами на другом конце света

В зимнее время суток вечереет гораздо раньше, чем когда вовсю правит тёплое, солнечное лето. Семья вернулась домой, когда на дворе уже стояла кромешная тьма, хотя час был далеко не поздний. Мук сразу же кинулся готовить для всех своих домочадцев ужин, ибо за день, что прошёл в разъездах, те порядком проголодались, потому еды захотят много, нужно выложиться по-полной. Обсуждать увиденное по пути домой не стали. Смысл какой, и так всё понятно. Единственное, Гутлейф молчал всю дорогу, что было ему не свойственно, наверное, не нужно было ему видеть того, что происходило на площади. Публичная казнь омеги – зрелище не для детских глаз. Но на этом ещё не всё! Не только ребёнок впечатлился увиденным. Сразу оно не так бросилось в глаза, но произошедшее так же оставило свой след и в голове Эистеинна. Правда, Мук это понял поздно. Только когда они с мужем остались один на один в их спальне. Особых поползновений в сторону Мука, как к омеге, за Эистеинном не наблюдалось никогда. Удивляло вообще, как альфа умудрился супругу-то ребёнка заделать. Но теперь же Эистеинн, даже не дождался, пока его омега разденется и уляжется в кровать. Он сгрёб его в охапку сразу же, как только тот подошёл к сундуку, в котором хранилась его одежда, желая достать что-то, во что переодеться для сна и даже подарил кроткий поцелуй куда-то в затылок. – Эистеинн? – удивлённо вопросил Мук. Ответа ему не последовало. Вместо слов, альфа взял мужа за руку и потянул прочь из спальни, а там и вниз по лестнице. Мук был удивлён и, честно признаться, в сердце закрался некий испуг, потому что в следующий момент они с Эистеинном уже вышли во двор, без валенок и без тулупа – это в сильный мороз. Путь их лежал в сторону сарайчика, где стояла корова. Там уже было тепло и сухо, не так, конечно, как в доме, но леденящий холодный воздух не щипал за щёки. Что супруг задумал Мук не знал, о них он мог только догадываться и то, что представлялось, идеи, были одна страшнее другой. А что если Эистеинну взбрело в голову выкинуть Мука из дому и теперь он будет вынужден жить в сарае вместе с коровой? Но за что ему такое наказание, в чём несчастный омежка мог не угодить супругу, когда каждодневно из кожи вон лезет, дабы тот оставался им доволен? – Снимай шаровары! – Приказал мужчина строгим, не терпящим возражений голосом. Глаза Мука округлились. Теперь более правдоподобным показался вариант, что муж в честь чего-то решил избить его плетью, ну, или чем-то подобным – значит, он точно в чём-то оказался ему неугоден. В надежде, что ещё не всё потеряно, что ещё есть шанс вымолить прощение, Мук свалился на колени перед Эистеинном и запричитал, глядя ему в глаза. – Не губи душу грешную, будь милосерден! Позволь исправить ошибки, я сделаю всё! – Вот же дурной! – промолвил альфа. – Пока что я говорю тебе снять шаровары, а не готовиться к смерти. И мужчина отошёл куда-то в сторону, завернул за уголок, всё в этом же сарае, а когда вернулся, в руках его было непонятное приспособление. Продолговатый гибкий шланг, достаточно объёмный в диаметре, на одном конце которого безвольно болтался шарик. Мук сглотнул подступивший к горлу ком, как только разглядел принесенное супругом. Это приспособление походило на то, что во время казни омеги на Центральной площади вставляли тому в задний проход, а потом надували живот. Глядя на страдания цыганского мальчонки, когда его распирало изнутри, словно пузырь, слыша, как при каждом натиске груши безбожно бурлит его живот и эти звуки мешаются с болезненными стонами и криками жертвы, сам от себя такого не ожидая, Эистеинн испытал просто нереальное чувство возбуждения. Право слова, такого с ним ещё никогда не было – этим мужчина может поклясться! Ему нестерпимо захотелось самому попробовать так же надуть своего омегу, прикоснуться к объёмному, твёрдому как брусчатка, животу, но только разве что убивать он никого не собирается. Хочется лишь поиграться. Мук осмотрелся по сторонам. Эистеинн стоял, развернувшись спиной к массивной двери хлева – это был единственный путь к отступлению, хотя, обратиться в бегство было не самой лучшей идеей. Альфа всё равно поймает мужа, как бы далеко тот не попытался убежать, а далеко и не получится, ибо куда ты денешься в лютый мороз, когда в округе сугробы по пояс?! А вот стоит словить Мука – тогда уже нет никаких гарантий на то, что он не сойдёт с ума от болезненного наказания, которое ему сам супруг и присудит. Потому парнишка и подчинился приказу, сдался. Он медленно спустил с себя шаровары, а там и полностью от них избавился, откинув одежду на сено, что было припасено на зиму для коровы. Следом на это же сено полетел и сам Мук. С лёгкой подачи тяжёлой руки супруга. Омега ахнул, приземлившись на мягкую сухую траву, скорее от неожиданности, нежели от боли. Но зрительного контакта с Эистеинном они по-прежнему не разорвали. Смотрели друг другу в глаза и обоюдно ждали действий со стороны супруга. Первым не дождался Эистеинн. Он подошёл к Муку, взял его за щиколотку и чуть оттянул его ногу в сторону, открывая себе доступ к промежности. Там альфа, недолго думая, вставил в мальчишку сразу два пальца. Те были совсем сухими, и учитывая, что возбуждение у омеги не настало – не было и смазки – проникновение это оказалось не из приятных, болезненным. Мук даже всхлипнул. Только Эистеинн уже разгорячился, его было не остановить. И после недолгой растяжки он просунул в тело мужа принесенную откуда-то из кладовой трубку, проталкивая её как можно глубже. Мук понял, что влип. Знал уже наверняка, каким будет продолжение. Но деваться всё равно некуда, остаётся только лежать и терпеть уготовленные супругом сюрпризы. Первый же спуск воздуха в кишечник вызвал неприятные ощущения. В животе громко заурчало. Эистеинн задрал рубаху Мука, оголяя его чуть выпирающий животик, в котором рос и развивался их будущий малыш, и опустил свою массивную ладонь чуть выше паха. Со вторым спуском воздуха в прямую кишку Мук ощутил уже куда большее давление, что было далеко не самым приятным делом. С третьим – боль отдалась в спину. И почему-то в этот момент парнишке вдруг стало жаль не себя, а того цыганёнка. Ведь его, Мука, Эистеинн щадил. Не накачивал слишком интенсивно, давал время, чтобы мальчик попривык, чтобы боль немного отступила. А того несчастного выставили на показ в столь унизительном положении, так ещё и обрекли на жуткие страдания. Это ж насколько цыганёнку было больно, что он так истошно кричал? А какого ему было, когда на этот раздутый до предела живот прыгнул увесистый палач? Ужасно! Но Эистеинну пришлось по душе всё происходящее и даже более чем. Он, конечно, сильно не старался раздуть своего супруга, не забывал всё же, что тот на сносях, но вот член мужчины встал по стойке смирно и уже неприятно тянул, требуя скорейшей разрядки, а то и не одной. Ублажать самого себя для женатого альфы дело неприемлемое. Но как быть, если анальное отверстие омеги занято? А надутый он такой красивый, с этим своим животиком, кажется, что беременный. Наверное, в том, что Эистеинн получал эстетическое удовольствие, глядя на пузатого омегу, что жил с ним под одной крышей, и заключалась одна из причин, почему у него было так много детей. Нет, конечно, самая главная причина – это необходимость в рабочих руках, ведь обрабатывать землю дело не из лёгких, тут каждый человек на счету. Но теперь он словно открыл для себя новый способ получения удовольствия. И пусть Мук ему за это будет благодарен, ведь с таким открытием у него не будет нужды рожать как кошке, чтобы радовать глаз своего альфы. А детей ему хватает. И вот живот омеги уже распирал так, что под тонкой светлой кожей показались ветви вен. Зрелище было восхитительным, а ещё и чуть болезненные стоны ласкали извращённый слух Эистеинна. Именно что извращённый – очень верно подмечено. – Я же порвусь сейчас! – прокряхтел Мук, пытаясь свести ноги вместе. – Под конец беременности твой живот будет гораздо крупнее, чем сейчас. Что же ты будешь тогда твердить, если уже теперь тебе что-то не нравится? Твой долг, как омеги, ходить брюхатым подле своего альфы! У вас это должно быть заложено природой. Эистеинна словно обозлили слова Мука. Он грубо и резко спустил в него воздух ещё пять раз, от чего мальчишка стал метаться по сену как ужаленный. Даже пальчики на ногах поджал, не говоря уже о том, что крепко стиснул зубы и тем самым чуть не прокусил язык. Ещё чуть-чуть, ещё пара таких действий и, казалось, Мук реально лопнет. Ему оставалось только молиться о том, что бы Эистеинну не взбрело вдруг в голову давить на живот или, и того хуже, прыгать. Обнадёживающе звучали слова о том, что омега ещё столкнётся с окончанием своей беременности и родами – значит, сегодня две человеческие жизни не оборвутся. – Твой живот такой красивый, такой твёрдый, – мужчина погладил этот надутый шар и даже ногтиком чуть поддел кожицу пупка, что имела куда большую чувствительность. – Так хочется по нему хлопать. Хлопать, и хлопать, и хлопать, и хлопа… – альфа хлопал в такт своим словам, не сильно, но хлопал. А потом и вовсе надавил на центр этого шара. Не сильно, но омега почувствовал. И из задницы его вырвался громкий пердёж. Потоки воздуха обошли стороной шланг, что всё ещё находился внутри Мука, не вылетел наружу, хотя давление там было знатное. Эистеинн сам его вытащил чуть погодя, а потом принялся массировать пузик своего супруга более интенсивно, по часовой стрелке, тем самым перегоняя по кишкам воздух, если можно, конечно, так сказать. Мук кричал, стонал и всхлипывал от неприятных ощущений. Сжимал в кулаках сено до побеления костяшек, молил альфу остановиться. Но всё равно, никто не собирался его отпускать. Напротив, чем громче верещал парнишка, тем сильнее становились нажатия на его живот, а там и вовсе омегу развернули задом кверху, плотно прижав его к соломенному стогу и, разведя в стороны ровные, стройные ножки, просунули член ему между ягодиц. Омега уже не знал, куда себя деть. Голова кружилась, а слёзы, таки хлынувшие из глаз, душили словно путы. Он считал, что до смерти его ограждает последний, маленький шажок, как вдруг неожиданно всё его тело пробило волной удовольствия. Видимо, член Эистеинна коснулся чувствительной простаты, потому боль и стала чуть притупляться, с каждым новым таким вот толчком уступая место сладкому наслаждению. Причём, хорошо было что альфе, что омеге. Со стороны мужчины казалось, что от возникшего в прямой кишке давления, член как будто бы сильнее трётся о тонкие стеночки. С омегой же так же всё было понятно. Член, который проникал в него, казался куда более объёмным, чем оно есть на самом деле. Вот оргазм и вышел куда более ярким и даже каким-то оглушающим. В буквальном смысле! В момент, как сперма полилась из членов струёй, обоих как будто оглушило. Они действительно не слышали ничего, что творится вокруг, да и не видели тоже. Удовлетворённый Эистеинн свалился без сил рядом с Муком. Чуть придя в себя он сгрёб супруга в охапку и нежно поцеловал в краешек губ, тем самым благодаря его. – Мы обязательно повторим это, готовься, – было сказано без какого-либо намёка на грубость. – И давай, это, поднимайся на ноги! Я надавлю тебе на живот – надо выпустить газы, а то весь дом оппердишь.