***
Я сидел в кабинете ученического совета вместе с кругом моих друзей. Кондиционер работал на полную мощность, помогая нам не помирать с жары. На столе была всяческая еда, но большинство упаковок и банок уже была пуста. — Еды не хватает. — сказал я — Ничего, я пойду и ещё куплю, мне не сложно. Я встал со стула и подошёл к выходу, а подойдя к прикрытой двери в кабинет, я развернулся к своим друзьям, что лениво переглядывались по сторонам, смотрели то друг на друга, то, в конце концов, на меня, — на человека, у которого осталась сила ходить, невзирая на удушающую жару. — Кто что хочет? — громогласно спросил я. Каждый, один за другим, сказали то, что хотели бы съесть или выпить. Я отсчитал в своей голове примерное время моего отсутствия. — Двадцать минут. — отсчитал я. Я повернулся к двери, открыл её и вышел, направляясь коридором к выходу. Весь коридор был пуст, будто эта школа была давно заброшена. — Два улуна, кола, клубничное молоко и апельсиновый сок… — подумал я, расхаживая по пустому коридору — Денег должно хватить…***
— Слушай, а правда что Хори и Алекс не пара? — Не знаю. — Я не судья, но что-то мне подсказывает, что с Алексом что-то не то… — Это точно… — Только недавно Тору перестал гоняться за Хори как хвост. — Это тоже верно… — С Хори только стойкий мазохист выживет. Алекс, конечно, терпит, это видно, но… дальше… Я не думаю, что он дальше пойдёт.***
Я шёл вместе с пакетом новой еды по пустому коридору второго этажа к кабинету ученического совета. Солнце пробивалось через прозрачную преграду окон, освещая мне путь. Широкий коридор, заполненный с одной стороны дверьми в пустые классы, а с другой — закрытыми окнами, казался мне бесконечным, ибо там, вдалеке моего взора, было темно, будто там была густая чёрная пелена, не пускавшая никого внутрь и никого наружу, на свет. В один момент, я застрял в размышлениях. — Как выглядят чувства? — спросил я себя, начав свой тихий монолог. — Может быть, это огромная исполинская птица, белый непрозрачный силуэт которой закрывает крыльями влюблённых от тоски? Или волк, сидящий на душе и пожирающий человека, когда он потерял всё, что ему было дорого? Во всяком случае, чувство, неважно какое, оно имеет своё животное отображение. Я и Кёко, например, имеем птицу, ту самую птицу, чей силуэт закрывает нас от тоски. Окончив свои размышления, я вернулся в кабинет ученического совета. Все посмотрели на меня, держащего пакеты с манной небесной. — Тебя только за смертью посылать, — сказал Тору. — В следующий раз ты пойдёшь вместо меня, фиолетовоголовый, — сказал я. Рэми и Кёко немного посмеялись, Сакура только улыбнулась. Я подошёл к столу и положил пакеты на стол, а сам сел на стул, откинувшись на нём от усталости. — Разбирайте всё, что можете. — сказал я. Все начали делить еду между собой, а я уснул. Уснул внутри, но глаза мои всё ещё видели, всё ещё смотрели, всё ещё наблюдали в одну точку. Я и Кёко сидели одни в её доме. Сота все ещё гулял на улице. Солнце уже кренилось вбок, приближаясь к своему лезвию, к горизонту, а гостиная, в которой мы находились, была освещена при помощи люстры. Кондиционер у них был, но он был сломан, поэтому мы не старались перегружать себя. — Прости за неработающий кондёр. — извинилась она. — Ничего страшного. — ответил я, смотря в свою тетрадку. — Может пойдём в школу, в кабинете учсовета позанимаемся… — раздумывала Хори. — Может мы разойдёмся? Я пойду к себе домой, а ты здесь останешься? — спросил я, всё же посмотрев на неё. — Нет… — вздохнула она. — Вот именно. Наш разговор прервался всеобщим молчанием, что продлилось полминуты. — Алекс, у тебя есть тату? — спросила она. — Нет. — ответил я. — А пирсинг? — Нет. Зачем спрашиваешь? — спросил я. — Ну… как я вижу, ты не очень сильно смущаешься. — объяснила она — Вот я хотела проверить, в каких ситуациях тебе будет… неловко… вот. Серьёзно, я даже не видела, чтобы ты хоть раз стеснялся. Ну и… обычно я бурно реагирую! Краснею, например… — Это нормально. А что я по твоему должен был сделать? — спросил я. — Не знаю… — протянуто ответила она. — На этом и закончим эту тему. Настигло очередное молчание. Вдруг я вспомнил, что забыл ей рассказать, тем самым прервал эту пелену молчания, длившуюся лишь пять секунд и использованную ради того, чтобы что-то вспомнить. — У меня нет друзей со средней. Но я вспомнил кое-что, что говорил мой брат. — сказал я. — Твой брат?..***
Я вернулся домой. Из прихожей я заметил, что в серой гостиной горел свет потолочных ламп. Мой брат пришёл и ждал моего возвращения, ибо он не приходит сюда без причины. Я разулся и прошёл в гостиную, медленным шагом пройдя мимо дивана и встав рядом с моим братом. Его мантия лежала рядом, а он сам был одет в водолазку и джинсы, и он имел вид более деловой, нежели разговорный. — Как продвигаются твои дела с девушкой? — с этого вопроса начался весь наш разговор. — Более, чем хорошо. — Я могу лишь порадоваться. Но теперь погрусти за меня. — Почему? — Мой разум начал… замерзать, — от его слов, кровь в моих венах начала замерзать, будто его голос имеет магический эффект. — В последнее время, моё психическое состояние начало ухудшаться. Все у меня на работе ревут, у меня дома мой сын ревёт, всё это вырывает мои ушные перепонки. Я не могу собрать все свои мысли в кучку, сконцентрироваться на чём-то. Я уселся рядом с ним на диван. — Я могу лишь сказать, что твоё время подошло к концу. — довольно хладнокровно, но с состраданием, сказал я. — Ты так считаешь? — он повернул голову вбок и посмотрел на меня своими синими, сизыми глазами. — А разве я не прав? — спросил я. — Твой разум начинает разрушается только тогда, когда судьба считает, что твоё время подошло к концу. Во всяком случае, тебе осталось ещё многое прожить, прежде чем отдаться воле бога. — Понятно… — он потупил свой взор в пол, а затем вновь повернул голову ко мне. — Я могу попросить тебя об одной услуге? — О какой же? — Сможешь ли ты… свести меня с ней? Перед тем, как я умру, я должен ей сказать то, что передавалось нашей семьей десятилетиями. — Смогу. — ответил я после короткой паузы раздумий. Он встал с дивана и взглянул на меня с высоты своего роста. — Спасибо. За всё, спасибо. Я был прав, наш отец был прав, отец нашего отца был прав. Все могут полагаться на тебя, — сказал он. — Прощай. Вскоре, я напишу тебе на твой мобильник…***
— Это не всё. Он говорил, что напомнит о себе, написав мне на телефон. Прошло несколько часов, и, конечно, он говорил, что напишет «вскоре», но это заставляет меня волноваться. — Понятно, — она перестала подпирать свою голову, дабы она не упала, пока я говорил. — Кстати, ты всегда честен со своей семьёй? Спрашиваю из чистого интереса, ничего не подумай! — Семья являлась для меня единственной опорой. Переоценка ценностей и… буддистские наклонности, что я получил в первозданном виде от своего брата, убрала эту опору, — сказал я. — Но я всегда буду верен своему единственному брату. — Ясно… — она говорила про себя — Удивительно, очень удивительно… Мой мобильник прожужжал. Я вытащил его из кармана и посмотрел на пришедшее сообщение. К моему благу, это был мой брат, что наконец-то дал о себе знать, прислав мне сообщение. — Кто-то тебе написал? — Это он. Мой брат, — я показал телефон с открытым сообщением ей. Она читала это сообщение со спокойным взглядом, и иногда я видел, как её глазные яблоки немного смещались то вправо, то влево. Через минуту, она вернула мне телефон. — Твой брат интересный человек, буду честна. — сказала она. — Слова останутся словами. Чтобы понять их смысл лучше, надо с ним встретиться. Когда выпадет день, я сведу вас обоих вместе. — Понятно. — она подпёрла свою голову рукой и смотрела куда-то в сторону кухни или куда-то гораздо дальше лимита моего зрения.Следующий день.
Я прогуливался на улице вместе с Тору. Тема нашего уличного разговора была недавно выпущенный альбом некоего исполнителя, которого знают все мои друзья, кроме меня. — Когда уже они выпустили новую? — Как неделю назад. Взял у Шу на прослушивание. — говорил Тору — Вокал просто отпад… Опа! Слушай, это не Хори ли там? Клеят? Я посмотрел вокруг себя и заметил Кёко и человека в джинсах и чёрной водолазке. Я понял, что это был мой брат по его причёске, одежде и характерному шраму на шее. Я пошёл прямиком к ним, а Тору последовал за мной. Я встал рядом с ними. Они прервали свою беседу, а мой брат повернулся ко мне. — Всё же ты пришёл. — Не ожидал меня здесь увидеть, да? — спросил он меня. — Ты такой бледный, чувак… тебе надо на солнышке посидеть. — сказал Тору. — Так вот, Эндрю — это Кёко Хори, Кёко — это мой брат. — я познакомил моего брата с моей девушкой, а мою девушку с моим братом. Мне пришлось дать брату имя на английский манер, чтобы думали, что мы англичане. — Понятно… — сказала она. — Ладно, давайте хоть куда-нибудь пойдём, а? — попросил мой брат. — Давайте какое-нибудь кафе найдём, а там продолжите. — Хорошо. — сказали Тору и Кёко. Наша группа начала идти по улице в некую направленную неизвестность. — А ты в каком классе? — спросила Кёко моего брата. — Я давным-давно выпустился с Ясаки, — коротко ответил мой брат. — Ясаки?! Престижно! — удивились Кёко и Тору. — В университет не ходил, саморазвивался. Я имею свою работу и зарабатываю на жизнь, — продолжил мой брат. — Бывают случаи, что денег не хватает, приходится занимать у брата. Не волнуйтесь, это случается редко и я всегда возвращаю ему деньги. — Это правда. Он пунктуальный человек, от йена до йена вернёт, — отметил я. В один момент я отошёл от группы на пару шагов назад, будто замедлился от груза размышлений. Я благодарен своему брату. Всегда. Ведь именно он превратил меня в того, кем я являюсь сейчас. Он помог мне преодолеть тяжести средней школы, обучая меня правильным вещам. Но когда я вошёл в старшую школу, я отказался от его помощи, возлагая все надежды только на усвоенное. Тогда, кому я должен быть благодарен? — Алекс! Догоняй! — позвала Кёко. Она. Она помогла мне.Следующий день.
На утро мне позвонил Сота. Сообщил, что Кёко теперь болеет и попросил меня присмотреть за ней. Я ответил, что смогу, и двинулся по магазинам, закупился нужными вещами. Я пришёл в дом Кёко. Внутри было странно тихо. Я разулся и вышел из прихожей в гостиную. Она пустовала, как и кухня, и к тому же здесь не горели потолочные лампы. Я с прихода в гостиную понял, что Кёко находится в своей комнате, но я не знал, где эта комната. Я решил пройтись по дому, дабы найти её комнату. Искать пришлось недолго, примерно минуту. Найдя комнату Кёко, я без размышлений вошёл внутрь. Единственный человек, кто был в этой комнате — она сама, лежавшая в школьной форме. Я подошёл к её кровати и сел рядом, как она тут же встала. — Блин, нос забился! — Как нагреется — скажи, — я дал ей намоченное полотенце. — Я тебе всякой всячины купил — минералки… — Галлюцинации? — спросила она. — Ты откуда появился тут? — Сота звонил, — ответил я. — Попросил присмотреть, вот я и пришёл. Я посмотрел на Хори. Она была в школьной униформе. Видимо, на момент раннего утра она собиралась идти в школу, а после мерки температуры Сота уложил её, а сам позвонил мне и попросил присмотреть. — Как температура? — спросил я. — Тридцать семь… примерно, — она пыталась вспомнить. Видимо, сон выбил из неё точную цифру. — Лекарство выпила? — Ну да, недавно, — ответила она. В душе я подумал, что она мне врёт. — Понятно, — сказал я и встал с пола. Пакет теперь был пуст. Я сложил его несколько раз и положил в карман джинс. Я повернулся от неё к двери, думая, что моё дело здесь закончено и я могу направляться в школу. — И ещё, переоденься, — посоветовал я. Как только я поднёс свою руку к дверной ручке, сзади донёсся глухой звук, как будто что-то упало. Я развернулся. Она то ли пыталась привлечь к себе внимание, то ли пыталась встать, но обессилела. Во всяком случае, она теперь была на полу с взглядом в паркет, как мертвец. Я подошёл к ней и присел рядом. Она поднялась с пола и села на колени. — Куда собрался?.. — тихо спросила она. Я промолчал, не понимая зачем, она спрашивает. — Куда собрался?! — уже громче, более раздражённо, но с некоей тоской спросила она, посмотрев на меня и вновь поникнув взглядом. Я вновь промолчал, до сих пор не понимая слов. В моей голове была сплошная пустота, я не мог ничего сообразить. Я не мог понять её слов, тем более — её чувств сейчас. — Я думаю, тебе лучше поспать, — сказал я. Я хотел взять полотенце, но она взяла меня за руку. — Куда?.. Куда собрался?.. — спрашивала она. Единственное, что мне приходит на ум, когда она это говорит — она подвержена постоянному одиночеству. Ранее, когда у неё не было брата, она большую часть времени проводила в чистейшем одиночестве. После появления брата ей стало жить легче, но вскоре её вновь поглотило это назойливое чувство тоски и одиночества. Но теперь, когда у неё есть я, она не хочет меня отпускать, она не хочет, чтобы я куда либо уходил. — Никогда, никогда, никогда! Никогда тебя нет рядом… Почему? Почему ты меня постоянно оставляешь?! Я подсел ближе и медленно обхватил её тело. — Ты думаешь, у меня есть места или люди, что меня ждут? — спросил я. Она промолчала, упёршись мне в левое плечо своей головой. Плечо начало намокать. — Кроме тебя, у меня нет никого. Как и у тебя, кроме меня, нету никого, — сказал я. — Я никуда не уйду, ибо мне некуда идти. И пока ты не скажешь мне уйти, я никуда и никогда не уйду. Я опустил руки и отсел от неё. Она смотрела на меня уже слегка покрасневшими от слёз глазами. — Куда собрался?.. — Никуда. Она успокоилась, встала и легла обратно на кровать. Я в последний раз проверил её температуру. — Мне пора, — сказал я и накинул сумку на плечо. — Я на всякий случай позвонил твоей маме и Исикаве. И пока я не ушёл, мне есть, что раскрыть тебе. — я посмотрел на её спящее лицо — У меня есть чувства к тебе. Их много. Они нескончаемы. Нет ответа. Видимо, уснула. Ладно, по крайней мере, груза на душе у меня больше нету. — В холодильнике еда, — сказал я. — Случится что — напиши или позвони. Я вышел из её комнаты и направился из дома в школу.***
— И скажу я тебе вот что. Ни мои дети не увидят этого, ни я сам не увижу этого, ни мой отец не увидел этого, ни отец моего отца. Но я скажу тебе, будет именно так, ибо есть предел всему. Даже тьме.