а потом мы поговорим

Антон заскучал. Острое чувство настигает его внезапно — в такси на полпути домой. Два часа игры на "Харде", где он выплеснул всю энергию, улыбался, смеялся и шутил, заканчиваются и, как это обычно бывает, за кулисами Антон выключается. Перегорает внутри и молча едет домой. Скука не кажется Антону постоянной спутницей — скорее, чем-то хроническим, что всплывает временами, стоит остаться наедине, выйти из шумного офиса, где сплошь беседы о будущем — собственный канал понемногу набирает подписчиков, новый сезон вроде заходит. Антон для себя не лучшая компания — невольно появляются нежеланные мысли, а искать им причины Антон не любит. В последнее время мысли странные. Конечно, переезжая в Москву на постоянку, Антон ожидал, что многое изменится — катаясь по всей стране и лицезрея своё лицо на федеральном канале, невольно ожидаешь перестроек. Большая слава кажется ему странным фактом собственной жизни — будто он не заслужил чужой любви и воспеваний. С оглядкой на это, много от жизни он не просит, просто живёт чуть лучше, чем жил раньше. Но слава растёт — с ней и возможности, скорее материальные, а всё материальное позволяет получить душевное. И простая воронежская душа внезапно хочет простого секса втроём. Искушённым в плане секса Антон себя не считает — скорее любитель самого простого уровня, чем гуру повышенной сложности. Секс в его жизни не есть что-то частое, иногда не хватает времени поспать, не то что потрахаться. Человека тоже не хватает — с Ирой они очень быстро переходят из постельных отношений в деловые. Ширма-Ирма кажется ему глупой затеей, но лезть в конфликты он не привык, и если Стас считает, что для странного слова "имидж" это нужно, то Антон не возникает. Ширма от того, чего нет — именно его отношений с Арсением. Антон реагирует на разговоры о шипперстве спокойно — к чему злиться на то, чего не существует? Кажется, что всю возможную злость на это забирает сам Арсений, однако Антон в это не влезает. В голову коллеги уж точно — это грозит сломанным мозгом. Об Арсении старается не думать чаще, чем положено думать о коллегах, но если думает, то, в принципе, одно и то же. Когда на очередном интервью его спрашивают "Кто самый смешной?", Антон честно отвечает — Арсений. И объяснение к ответу зазубренное, где-то в подкорке хранится, но от этого менее честным не становится. Арсений неожиданный и необычный, и в своём отношении Антон точно искренен. Он поменял прилагательное не так давно — ещё пару лет назад Арсений был для него "странным", и Антон без шуток побаивался его причуд, что часто заводили совместные игры во что-то сумасшедшее — в лучшем случае. В худшем — во что-то возбуждающее. Ну кто ещё тянет за пояс штанов юного и зелёного? Но со временем и бесчисленными разговорами Стаса, с реакцией зрителей и сотней каких-то порнографических текстов где-то в интернете Арсений оставляет его штаны в покое, и Антон расслабляется немного, переосмысливая своё отношение к Арсению. В итоге, собственное лицо, что выражает восхищение неожиданностью и необычностью коллеги, — искреннее. Ему, по правде, нет дела, что говорят о его взглядах где-то в интернете, искать и убеждать других в обратном Антон не имеет желания и не комментирует это, оставляя за бортом, в море музыкальных коллажей. Чем лазить по соцсетям, проверяя отношение фанатов к нему, лучше стрельнуть сигарету у случайно-неслучайной поклонницы, перекинуться парой незначительных фраз — не более. Арсений почему-то реагирует по-другому, но спрашивать напрямую Антон не хочет, боясь испортить отношения неуместными вопросами. Он знает об Арсении немного — шутка, что он среди них самый загадочный давно вышла из тесного круга команды, хотя Антон никого из них не может назвать “душой нараспашку”. Но знает достаточно, чтобы доверять — а это первое правило импровизации. Арсений говорит много и мало одновременно, и этой способностью Антон восхищается не меньше, чем необыкновенной фантазией. Сам он говорит, когда спросят, и то — больше по делу. В туровых посиделках об отношениях говорит Дима — о Кате и детях, и Серёжа — возле него Антон себя чувствует сопливым подростком. Но Арсений молчит, и какими отношениями он скован, Антон не имеет ни малейшего понятия. Но мысль о сексе втроём не даёт покоя уже несколько месяцев, и по странной цепной реакции всё снова и снова сводится к Арсению. С двумя девушками Антон себя не представляет. Что с ними делать — тот ещё вопрос, но вот разделить одну девушку на двоих кажется ему интересным — видеть другого мужчину и чувствовать конкуренцию. Что-то дикое и животное есть в этом, побуждающее пассивного Антона загореться этой идеей и мысленно искать подельника. И почему-то именно Арсений в глазах Антона выглядит надёжным для этой затеи — странное ощущение, что он поймёт его правильно, немного успокаивает. И если не согласится, то хоть не станет стебать как Серёжа, да и предложить ему не так стыдно, как, например, Макару. Антон решается поговорить спустя несколько месяцев колебаний. Арсений весьма удачно появляется в Москве в ближайшие выходные для того, чтобы судить на Харде. Антон даже вызывается встретить его на вокзале, но в ответ получает короткое "Серёжа заберёт" и сникает. Подобраться к Арсению тяжело — вне туров и съёмок контактировать близко не получается из-за загруженности — в этом плане Антон врёт себе, ведь чаще всего просто не представляет, как подступиться к коллеге. Зато вечером, увидев Арса за кулисами, Антон протягивает руку для приветствия и смотрит — чужая улыбка всё такая же открытая, искренняя. Арсений живо интересуется его делами, просит не волноваться и представить его как-нибудь "интересно" — Антон сомневается, что его "интересно" находится в той же системе координат, что и Арсово. Антон очень рад, что на Харде нет съёмки, иначе тонна коллажей и прочего пополнилась бы ещё одной такой же тонной. Он сам чувствует, что смотрит на Арсения слишком часто, прокручивает в голове слова, которые ещё предстоит сказать, и боится ненароком проговорить именно их, вместо нужного "было". — А премию сегодня получает… — АП, — Антон надеется, что никто не будет связывать инициалы и то, что первое пришло в голову. Команда отыгрывает, и Антон следит за чужими руками, что хлопают в ладони — Арсений не стесняется смеяться, если шутка удачная, и немного ворчать, если нет. — Арс, ты сегодня в Москве ночуешь? — Антон чувствует себя неловко, спрашивая это — кажется, что Арсений читает мысли и уже знает, какие постыдные предложения крутятся в его голове. — Да, — спокойно отвечает, едва улыбаясь. — Ты что-то хотел? — "хотел" слабо сказано, но Антон даже не может предположить, с какой стороны на это можно зайти. — Может, выпьем? — предлагает Антон, надеясь, что алкоголь поможет расслабиться — ему всегда помогает. Арсений выдерживает драматичную паузу — скользит взглядом по зажатому лицу, заставляя Антона дышать чаще. О чём он думает? — Хорошо, — легко соглашается, напяливая странные очки. — В бар или… — Ко мне? — Арсений замирает, и даже сквозь желтые стёкла Антон видит, как расширяются глаза. — Чтобы никто не напрягал, — он старается сказать это с максимальным равнодушием. Арсений, наверняка, ему подыгрывает — не допрашивает, а просто соглашается. Антон ловит такси, в дороге заводит нейтральный разговор об игре и работе — Арсений заметно расслабляется, отвечает и шутками, и более глубокими мыслями. Антон внезапно хочет себя спросить, почему же раньше он не делал так — без повода и причин не приглашал встретиться в те дни, когда Арс ошивался в Москве, проводя с Серёжей эфиры в инстаграме? Что мешало вот так просто собрать всех в нерабочей обстановке, не во время тура? Но отвечать на свои же вопросы Антон не любит. В круглосуточном магазине возле этажки только сонная продавщица. Арсений распрямляет плечи, понимая, что никто их не увидит — Антону кажется, что причина именно в этом. — А Ира не будет против? — спрашивает Арсений, стоя рядом возле полки с алкоголем. Антон не знает, как ответить правильно. Личное настолько вне предмета их обсуждений, что о роли Иры Арсений не знает, но сказать прямо — это моя хлипкая защита от тебя же — ужасно грубо. — Мы не живём вместе, — уклончиво отвечает Антон, а уши горят от вранья. Арсений и это не комментирует, только кивает и тянется за бутылкой какого-то пива. Антон чуть морщится — темное не в его вкусе, хватает две жестянки светлого, и перехватывает бутылку в свои руки. В квартиру поднимаются в тишине — Антон не способен самостоятельно придумать, о чём поговорить, только обрывки будущего предложения мельтешат перед глазами глупыми строчками. Волнение накатывает, ладони предательски потеют, что ключи выскальзывают из рук — Арсений мастерски ловит их за пару сантиметров от пола. — Шаст, — мягко зовёт, открывая дверь самостоятельно, — у тебя всё хорошо? — интересуется осторожно, и дверная ручка легко поддаётся его усилию. — Да, всё нормально, — торопливо отвечает Антон, входя первым, чтобы скинуть на ходу кроссовки и включить свет. — Проходи — тут немного не убрано, я не планировал... — осекается на полуслове, понимая, что сам себя сдал. Взгляд поднимается на Арсения — тот стоит на пороге, удерживая руки в карманах тонкой куртки, смотрит с опаской или волнением — Антон не умеет читать эмоции на лицах, только если это не откровенная злость. — Мы выпьем немного, и ты расскажешь, что тебя так волнует, договорились? — Арсений просит, не требует — Антону кажется это удивительно-странным, отдающим некой заботой. Шаст ведёт плечами, криво-косо выражая согласие, и тянется на кухню, пока Арсений разбирается со шнуровкой. Антон вытаскивает из пакета непритязательный ужин — не хватает лапши, и будет как в лучшие студенческие времена. Арсений шумит водой в ванной, моет руки — Антон хмурится и вытирает ладони о джинсы. — За что хочешь выпить? — спрашивает Арс, сидя на его кухне. Антон и не представлял, что когда-то его тут увидит — закинув ногу на ногу, держащего в тонких пальцах откупоренную бутылку. — За нас, — ляпает Антон, торопливо касаясь стекла алюминием, и отпивает добрую долю. Арсений молча пьёт следом, вот только взгляд всё тяжелее и тяжелее, Антон чувствует напряжение, что натягивается между ними тонкими нитями его молчания, и боится, что подводки к разговору не получится — слова вот-вот грозятся вывалиться из рта несвязной речью. — Антон, — имя звучит из уст Арсения необычно — обычно его заменяют "Шастун" или "Шаст", — если ты боишься осуждения, то не переживай. Антон не успевает восхититься тем, насколько Арсений бывает понимающим — не иначе пришелец, который читает его мысли. В жестянке пива немного, он залпом допивает остаток, ждёт, что туман в голове станет густее, и проговаривает, смотря прямо в глаза. — Я уже долго думаю о том, что хочу попробовать заняться сексом втроём. С тобой и девушкой. Антон может гордиться тем, что вызвал настолько сильное удивление — Арсений тянет брови вверх, потом опускает вниз, хмурится и нервная улыбка расползается по лицу. — Почему со мной? — вопрос сам по себе правильный, но странный приоритет — Антон ожидал его где-то в середине разговора, заверив, что с Ирой у него ничего нет, и убедившись, что сам Арсений никому не станет изменять — сентиментальные принципы. — Я тебе доверяю. Ничего не стоит сказать это кому-то ещё, совсем другое — поверить в свои же слова. Арсению хочется верить, как минимум из-за котомки собственных секретов, которые он хранит очень бережно. — Кхм, — он прокашливается, сгоняя некое смущение, и садится ровнее, откладывая бутылку подальше. — А девушка? — спрашивает, перебивая сам себя. — Ира? — Нет-нет, — Антон возражает слишком ярко, трясёт головой, облегченно отмирая — Арс всё ещё сидит и слушает, а не бьёт ему морду. — Когда я сказал, что мы не живём вместе, то я имел в виду, что мы не встречаемся… По-настоящему, — говорить об этом странно-стыдно, распутывать клубок интриг вокруг себя самого Антон не желает и ужасно хочет, чтобы тактичность Арсения коснулась и этой темы. — Я тебя понял, — Арс хмыкает и расслабляется за секунду, теряя напряжение в плечах. — И как ты себе это представляешь? — осторожная вкрадчивость появляется в голосе. У Антона чешутся руки показать ему свой любимый ролик на порнхабе, но лучше, всё-таки, словами. — Ну… Я, ты и девушка. — Какая? — А у тебя нет знакомой? — спрашивает Антон, по-ребячески склонив голову в бок, чем вызывает смех Арсения. — Каталог девушек по вызову в быстром наборе, — шутит, отсмеиваясь, и Антон нервно хохочет вместе с ним — волнения уже не остается, вместо этого просыпается азарт. — Погоди — ты ведь согласен? — спрашивает прямо, надеясь на прямой ответ, а не как обычно. Арсений молчит, смотрит уже спокойно, и Антон надеется, что блики света в глазах это блики интереса. — Я попробую договориться — если всё будет хорошо, то да. Антон не хочет переспрашивать, расплывается улыбкой и тушится сразу — смущение и желание переплетаются во что-то необузданное, распирают грудь и, кажется, Антон смотрит на Арсения тем самым нищенским взглядом. — Спасибо.

***

Антон оглядывается вокруг, надвинув кепку на самый нос. Надеется, что при такой конспирации двухметрового комика с ТНТ никто не узнает. Питер не встречает его — просто позволяет приехать на два дня, поэтому Антон торопливо выходит из здания аэропорта и надеется, что Арсений уже ждёт с машиной. Так и есть, черный автомобиль стоит вдалеке от входа. Антон плюхается на место возле водителя и стягивает кепку с головы. — Доброе утро, — здоровается Арс первым, чуть улыбнувшись, и заводит машину. — Как долетел? — Нормально, — кивает Антон, игнорируя больную спину от продолжительного неудобного сидения — из-за нехватки времени пришлось именно лететь, а не ехать. — Ты волнуешься, — констатирует очевидное Арс. — А ты нет? — спрашивает Антон, поворачивая голову, чтобы увидеть спокойный профиль. За окном мелькает Питер, и Антону кажется, что Арсений идеально вписывается в эти виды — сам Антон никогда не ощущал тяги к другим городам, даже к Москве. — Я ж не работать собрался, — очевидно проговаривает Арсений. Больше не говорит, сосредотачивается на дороге, и Шастун переводит взгляд на вид за окном. Неделю Арсений молчал, уехав из Москвы на следующий день после разговора, и Антон уже грешным делом подумал, что коллега тактично слился. Вместе с тем, осадка на душе не было — Арсений не стал смеяться, стебать или как-то поучать за странные желания, так что Антон просто мысленно откинул эту затею в дальнюю каморку своей головы. Но Арсений объявился ночью коротким сообщением, когда Антон уже собрался спать, наигравшись в приставку после длинного рабочего дня. Дата и время с открытым предложением и единственным условием, что это пройдёт в Питере — Антон не поверил глазам и торопливо отписал, что согласен, даже не сверив свободные даты. Но Арсений подумал вместо него, каким-то образом выхватив в плотном графике свободные дни. Антон не расспрашивал, кого он нашёл, просто согласился, чувствуя, как волнующее возбуждение затапливает тело, вытесняя ту самую скуку. Однако, добравшись до Питера, Антон резко осаждает себя вопросами — а как после всего разговаривать и общаться с Арсением? Как играть совместные импровизации, обсуждать что-то за кулисами? Не будет ли Антон каждый раз возвращаться к сегодняшней ночи? — Приехали, — Арс мягко тормозит у дома, щёлкая ремнём безопасности. — У нас есть час — сходишь в душ, перекусишь, если голоден, — Антон торопливо вываливается из машины следом, кутаясь в ветровку плотнее — весна не весна. Квартира Арсения — терра нова — Антон осторожно стягивает кроссовки, боится бросить рюкзак куда-то не туда, но Арс подхватывает и уносит вглубь квартиры. Сейчас самое время сбежать — Антону кажется безумием собственная затея настолько, что, возможно, легче бросить и уехать первым ближайшим в Москву. Но ступни липнут к паркету, и шагу он сделать не может, просто стоит в коридоре, где его находит Арсений — у Антона на лице кривыми линиями волнение. — Шаст, — зовёт мягко, укладывая руки в карманы свободных штанов — такие редко на нём увидишь. — Если ты передумал, не хочешь или любая другая причина, которой ты не можешь найти объяснение — просто скажи. Антон всегда знал, что Арсений умеет понимать его — с полуслова и незаметного кивка, заводя импровизацию в нужное русло. Но вне игр и работы Антон не знал применения этому факту — а сейчас пригодилось. Арсений даёт ему выбор, и это Антон ценит больше всего. — Я правда волнуюсь, но всё ещё хочу этого, — сипло проговаривает Шастун. — Скажи, что после этого, всё будет как было, — просит как-то скуляще, и Арсений улыбается теплее. — Всё, что происходит в Питере, остаётся в Питере, — тянет киношным голосом, заставляя Антона улыбнуться в ответ. С этим знанием как-то легче — Арсений предлагает короткий душ и перекусить. По правде, Антон бы выпил, но Арс убеждает, что трахаться пьяным не лучшая идея — Антону немного стыдно, что у него для секса опьянение частое состояние. В душе он проводит минимум времени, неловко намывается чужим гелем, вытирается чужим полотенцем — скряга-Арсений не такой и скряга, делится всем своим пространством ради его каприза. Почему-то Антон занижает свои желания, возводя их в ранг глупых капризов, которых стоит стыдиться. Под рёбрами щекочет вопрос мотивации — почему Арсений согласился? Но смывается вместе с пеной, простым оправданием "а, попробовать" — легче думать так, чем искать двойное и тройное дно в поступках Арсения, ведь ответ может быть слишком неожиданным. — Голоден? — спрашивает Арс, стоит Антону зайти на кухню в сменке из мягких пижамных штанов — Арс хихикает от нарисованной картошки фри. — Лучше не буду есть, — поджимает губы Шастун и усаживается на стул, складывает руки на груди, скручивается во что-то странное, пытаясь прикрыть голый торс. — А она… Знакомая? — отвлекает вопросом, сожалея, что решил не натягивать футболку. — Можно и так сказать, — кивает Арсений, облокачиваясь бедром о кухонную столешницу. — Моя знакомая из театрального прошлого. — Вы встречались? — выпаливает Антон и сразу осекается. — Прости, я ляпнул глупо… — Всё хорошо, — уверяет Арсений, пожимая плечами — ткань тонкой футболки натягивается. — Временами встречались с определённой целью. Ты часто занимаешься сексом? — Арсений задаёт вопрос, будто интересуется, как часто Антон пьёт или спит. У Антона разговоры о сексе вызывают неловкость. Одно дело игра — отыгрывая роль, Антон не видит ничего, пелена застилает глаза, и только на сцене он позволяет себе всё: отыграть что-то пошлое, странное, глупое, просто посмеяться над собой. Вне зрительского зала или объектива камеры Антон сжимает свои 197 сантиметров во что-то неуверенно-волнительное, временами натягивает пиджак шута, кривляется, только бы никто не видел, что ему не по себе. Лучше, чем играть агрессию — она жжёт изнутри до выгорания, и редко Антон может быть собой — мягко-пассивным, спокойным. Тут, в чужой питерской квартире, хочется чувствовать себя собой. — Не часто, — кусает губу, но Арсений не изменяет приветливости на лице — говори что угодно, а Арсений будет улыбаться и спрашивать что-то. — Я как-то… Сам справляюсь… — Я спрашиваю, потому что ты будешь не один, — Арсений немного мешкается — Антону на кроху легче, что даже такой кремень как Арсений подвластен обычному человеческому стеснению. — Ты на мой член без содрогания посмотришь? — нарочито дерзко проговаривает, будто дразнится в “Опоздании”. — Чё я там не видел? — бурчит Антон, и топорщатся воображаемые перья — словно воробушек. — Обычный. — Успел оценить? — по-доброму подстёгивает Арс, смеётся чуть нервно, цепляясь ладонями за столешницу. — Да, мы сто раз ссали рядом в турах, — оправдывается Антон, и щёки отдают теплом от красноты. — К чему это? Я ж не на твой член собрался смотреть, — булькает уже тише, поднимая глаза на Арсения. Тот стоит уже близко перед ним, и Шаст невольно напрягается, вскидывая подбородок выше. — Антон, — снова нетипичное обращение, — я к тому, что не хочу, чтобы в один момент ты почувствовал себя лишним, — смотрят глаза в глаза и чувствуют одно и то же. — Представь, что это импровизация, и просто поверь мне — а я тебе, иначе ничего не получится. — Ты пробовал уже? Ну, втроём? — торопливо спрашивает Антон, пока есть запал. — Нет, — Арс честно-честно мотает головой. — Но я хочу, чтобы всем понравилось — поэтому душню, — роняет нарочито небрежно, прикрывая глаза, делает шаг назад, чтобы ухватиться за телефон — Антон смотрит слишком пытливо-близко. — Мне приятно, что ты так к этому относишься. Антону бы выразить всё круче и ярче, высказать всё то, что копится где-то внутри в лёгких, цепляется за ветки бронхов, но никак не выходит вместе с воздухом — Арсению ведь стоит знать и понимать всё, что Антон чувствует. В данный момент, всё это только для него, но Антон далеко не мастер красивого слова, и его “спасибо” на хлеб мажется слишком постно, а Арс заслуживает большего. — Она скоро придёт, — оповещает Арсений, отставляя телефон — предыдущую фразу он игнорирует. — А это нужно… Раздетым встречать? — Антон проговаривает вопрос и сам сыпется с того, какую глупость сказал. Арсений подхватывает смех, шутит ещё, раскручивая эту тему — уже цепляются друг за друга, заражая друг друга всё новым и новым смехом. Антону легче с каждым вдохом — это ж Арс, с ним не так страшно. И когда высокая, привлекательная девушка появляется на пороге квартиры, Антону не страшно, только немного волнительно. Катя светит белозубой улыбкой, стреляет своим серо-синим почти в глаза — Антон редко видит таких высоких. Она бодро здоровается, будто зашла поиграть в настолки и выпить пива, звонко целует Арсения в щеку и протягивает руку Антону. — Что ты как не родной? — смеется высоким голосом и тянет на себя, чтобы также отпечатать свои губы на его щеке. — Или ты против поцелуев? — вопрошает, чуть нахмурившись. — Если что, я сразу говорю, — Катя вскидывает тонкий пальчик вверх, демонстрируя аккуратный маникюр, — меня за волосы не тянуть и сучкой не называть, — угрожает и хохочет, завязывая волнистые локоны в высокий хвост. — Так-с, я ещё в душ. Она шуршит сумкой, мельтешит перед глазами и тараторит — Арс едва успевает отвечать, и, когда Катя скрывается за дверью ванной, на силу пожимает плечами в ответ на вопросительный взгляд. — Пиздец она затейливая, — выдыхает смешком Антон и тянется в спальню, на которую указывает Арсений. Шастун даже не хочет рассматривать комнату — с него хватит того, что его пустили на порог, да ещё и расстилают кровать, где постельное бельё идеально-белое, какое-то ненастоящее, аж жалко садиться, поэтому Антон просто стоит. Арсений начинает раздеваться. Антон видел это тысячу раз — в разных условиях, когда в спешке переодевались на концерт, буквально "жопа к жопе". И ничего особенного, разве лёгкая зависть телосложению, но в этой ситуации всё кажется настолько интимным, что Антон горазд отвернуться. Арсений стягивает футболку через голову, стоит спиной к нему, и острые лопатки перекатываются под кожей. Арсений в смешную крапинку, цепляет пальцами край штанов и тянет вниз, чуть наклоняясь. Антон не может назвать его худым — странное слово "жилистый" прикладывается к фигуре. — Ты чего замер? — Антон едва выхватывает вопрос, глупо моргая. — Разденешься, или тебя раздеть? — предлагает Арс то ли серьёзно, то ли шутливо. От греха подальше Антон решает раздеться сам — всего лишь стягивает штаны, неловко переступая через край, и смотрит на Арсения, словно ожидая одобрения. — Ощущение, что я тут лишняя, — раздаётся с порога — Катя переводит взгляд с одного на другого на разных концах комнаты, улыбка играет на её губах. Только потом Антон переводит взгляд вниз — девушка обнажена. Катя проходит вглубь, довольно падает на кровать спиной, опираясь на локти. Загадкой остаётся, закидывая ногу на ногу, и Антон видит, как легко вздымается грудь — правая чуть больше левой, округлая, с блёкло-розовыми ореолами. Не то чтобы женское тело вызывало удивление, Антона больше поразила её подача — она расслабленная, уверенная, от неё волнами исходит лёгкость, некое снисхождение — смотрите, любуйтесь. Арсений отмирает первым — льнёт к ней осторожно, усаживается рядом, укладывая ладонь на бедро. Антону кажется всё нереальным — вот он смотрит, как смыкаются их губы в поцелуе, как ладонь смещается на бок, мнёт пальцами мягкую кожу, отчего её грудь колышется сильнее глубокими вдохами. Это странно — видеть вживую чужие чувства, видеть интимные касания, слышать трепетный вздох, что не вызван своими поцелуями — Арсений целует шею, и Катя довольно запрокидывает голову назад. Кожа натягивается, и Антон видит острую линию ключиц, ползёт взглядом по плечикам, оглаживает глазами талию, что переходит в бока — мягкие, что складкой рисуют линию от паха. И рука Арсения на бедре смотрится красиво, почти сливается бледным цветом, узловатыми пальцами трёт кожу, щекочет внизу живота, отчего короткие смешки вплетаются в стоны. Антон ощущает тепло, что копится внутри, пережимает лёгкие и оседает в солнечном сплетении — там загорается маленькое солнце. Следить за ними одновременно желанно и смущающе, особенно, стоит Кате закинуть ногу на Арсения, закручивая спину спиралью, отчего кожа купчится красивыми складками. Антон ловит взгляд — Арсений смотрит ему в глаза, коротко дёргая бровями вверх, касается губами её уха и что-то шепчет, но Шастун не может разобрать и слова. Катя реагирует на его слова, поворачивает голову к Антону и тянет руку. Арсений продолжает целовать её шею, крепче стискивает в руке бедро и пальцами уже касается внутренней части. Антон хватается за её ладонь словно за спасение, едва переступает ногами, чтобы подойти ближе, и смотрит, почему-то, на Арса. Катя смещается, пересаживаясь на колени спиной к Арсу, и её лицо оказывается прямо напротив паха Антона. Шастун смотрит сверху вниз — что-то невообразимое — Катя расплывается патокой в чужих руках, выгибается искусно, что видно в изломе бровей Арсения. Он гладит живот, пальцами щекочет кожу под грудью, его губы смыкаются на коже, а смотрит на Антона из-под длинных ресниц. Катя касается бёдер Антона, отчего комок в горле подбирается выше, и крылья носа раздуваются. Её пальцы почти невесомые, оглаживают, подбираясь вверх, минуя острые тазовые косточки, и цепляют край белья. Антон дышит чаще — возбуждение накапливается стремительно, чужое дыхание остро ощущается на привставшем члене, но ещё больше горят уши от понимания, что Арсений внимательно следит за всем, выглядывая из-за её плеча. Белье бессмысленно падает вдоль ног, но Антону уже нет дела — Катя мягко оглаживает член снизу, обхватывая мягкими пальцами на контрасте с его шероховатой ладонью. Гладит на пробу, второй рукой держится за бедро и дышит тяжелее — Арсений грубеет в касаниях, слегка разводя ноги в стороны. Антону видно всё свысока — как Арсений ныряет рукой между её ног, как ладонью накрывает грудь, сжимая так, что горячий воздух касается его члена. Катя решается — проходит влажным языком по всей длине, и Антон хрипло мурчит. Что-что, а в сексе с девушками ему больше всего нравится минет, и чем искусней его делают, тем быстрее он теряет самообладание. Она ещё несколько раз проходится языком по всей длине и легким массажным движением размазывает блестящую жидкость по головке, слегка надавливая на щелку. Антон охает и теряет сдержанность. Арсений всё ещё смотрит ему в глаза — тому бы вскинуть голову вверх, но взгляд цепляет сильно. Кажется, что каждый вздох отражается на его лице, будто тонкие эмоциональные нити Антона тянутся к Арсению. Чем глубже дышит Антон, тем вольнее Арсений — Катя стонет сладко, вибрациями отдаваясь, лижет щёлку и рисует спирали на напряженной головке. Антон не может терпеть и слегка толкается вперёд, намекая, чтобы взяла поглубже, и она ведётся, обхватывает губами плотнее — так что голова Арсения запредельно близко. Катя ёрзает на его коленях, насаживаясь на пальцы глубже, ногтями впивается в бедро крепче — Антон сквозь зубы шикает, но так же мерно покачивает тазом, сжимает руки в кулаки, чтобы не ухватиться за голову. Арсений решает эту проблему — одними подушечками пальцев хватает его за запястья и укладывает ладони себе на плечи. Антон чувствует в этом жесте опору, и всё происходящее, наконец, становится совершенным — будто одним организмом, где каждый из них отдаёт реакцию следующему. От удовольствия горбится спина, и Антон хочет упасть, отчего пальцы на плечах Арса смыкаются крепче. Ноги слабеют, стоит Кате огладить мошонку, легко сжать член у основания и отстраниться — в её голосе звенит напряжение, а лицо плывёт от особо сильного чувства, что вызвано одними пальцами. Антон смотрит на Арсения — поймёт ли? Понимает — убирает руку, хмыкает от недовольного вздоха и тянет её дальше, к изголовью. Антон за ними, жмётся ближе, и Катя, зажатая между двух тел, сладко-коротко смеётся. Антон прикрывает глаза, надеясь почувствовать её губы — полные и мягкие, отдающие зубной пастой и терпким вкусом собственного члена. Что-то третье есть на её губах, но Антон не в силах думать, целует широко и влажно, шарит ладонями по её телу, время от времени соприкасаясь с Арсением, и не замечает, как собственные ладони широким касанием проходят по рукам Арса. Шастун открывает глаза, отстраняясь от поцелуя, чтобы взглянуть на него — тот спокойно кусает шею и загривок, обхватывает пальцами в ответ. Они держатся за предплечья, а между ними горит костёр. Арсений кивает в сторону, и Антон глазами следует за направлением — на прикроватной тумбочке стоит тюбик и несколько блестящих упаковок. Намёк Шаст понимает, теряет опору в виде сомкнутых крепких пальцев на предплечьях, и тянется за презервативами. Вставший член приносит лёгкий дискомфорт, покачиваясь от движения, и влажные пальцы едва цепляют гладкую упаковку. У Антона есть минута перевести дух, успокоить сердце, что колотится сильно-сильно, но не от волнения — странное воодушевление переполняет нутро. Антон разворачивается к ним — Арсений уже полулежит, опираясь на спинку кровати, и Катя мерно насаживается ртом на его член. Антон видит лишь край её головы — остальное сокрыто ногой, согнутой в колене. Катя гнёт спину красивым изгибом, увенчанным на вершине линией ягодиц кверху, но то, как сокращаются мышцы на ногах и бёдрах Арсения, цепляет гораздо сильнее. Антон дёргает головой словно мокрый пёс, глотает слюну и тащится ближе, бросая рядом презервативы и смазку. Ладонь на её спине выглядит красиво — в желобке позвоночника капельки пота, и Антон пальцами проходит по нему, что заставляет девушку выгнуться сильнее. Пальцы голые без колец, запястья без браслетов, и шероховатой коже приятен бархат её ягодиц. Антон кусает губу, осторожно продвигаясь дальше, заводит руку ниже, щекоча влажные губы, отчего Катя вскидывает таз, чтобы повторить касание. И Антон не замечает, как трётся членом о бедро Арсения. Замирает, бросая взгляд на Арса — его запрокинутое лицо с закушенными губами кажется болезненным, мокрая челка липнет ко лбу. С чуть покрасневшими щеками, голубыми глазами, подёрнутыми поволокой, приоткрытым ртом, жадно ловящим воздух, ставший тяжёлым в небольшой комнате — такой Арсений ему не знаком. Отметая мысли об этом, Антон смещается в сторону, и женские ягодицы оказываются перед ним. Шаст цепляет пальцами упаковку, нервно раскатывает презерватив и, на всякий случай, выдавливает чуть прозрачной смазки из тюбика — такого он ещё не делал. Антон волнуется естественно — с потеющими ладонями и красными щеками, укладывает ладони на ягодицы, чуть разводя большими пальцами. Катя отвечает на его действия — выгибается сильнее, бедром касаясь члена в латексе. — Давай, — раздаётся впереди — Антон вскидывает голову вверх, сталкиваясь глазами с Арсением. И Антон даёт — мягко толкается, одним махом выбивая вздох сразу из всех троих. И, чёрт возьми, приятно до мурашек перед глазами плавно раскачиваться — Антону кажется, что каждый толчок по цепной реакции доходит до Арсения, остаётся складкой меж бровей и рвёт его губы тяжелыми вздохами. И хочется быстрее, чтобы вырвать из него стон. Ладони тянутся дальше, смыкаясь на талии, и Антон наваливается вперёд, входя размашисто, чередует рябь коротких и глубоких, смотрит, как капли пота текут по вискам — в какой-то момент “третий” становится лишним, и Антону кажется, что Арсений стонет именно от его движений. Стон Кати пачкает чистый стон Арсения, и Антон чувствует раздражение. Всё происходящее кажется сном. Когда Арсений стоит на коленях, крепко удерживая её ногу на плече, а сама Катя лежит, извернувшись, Антон толкается в её рот и залипает на ямку на бедре Арса, что пуще выделяется при каждом движении. Шастун царапает язык, проходясь по острой линии верхних зубов, от дикого желания укусить за это бедро. Когда Антон держит Катю почти на весу и входит размашисто, удерживая под коленями, то смотрит, как Арсений лениво надрачивает член, наблюдая за ними. Когда они лежат потные, в потёках спермы, сплетая конечности во что-то сложное, Антон не до конца уверен, на чьём бедре держит ладонь.

***

Антон любит Спорный уикэнд — несколько дней отдыха, выпивки и разнообразных занятий — где-то глупых и детских, но искренне отдыхать получается именно тут. Так было всегда, но в этом году Антон время от времени выпадает из общего строя. То и дело в голове всплывают воспоминания из того самого вечера в Питере — прошло чуть больше недели, и откат всё ещё шевелит что-то внутри. Антон чувствует приятную усталость в мышцах, едет домой поездом, выкроив для этого свободный день, и возвращается в Москву с ворохом эмоций, что никак не разложить по полочкам. Они цветные, переливаются яркими бликами калейдоскопа, стоит прикрыть глаза; эфемерно ощущаются кожей, что не забыла все касания, и, стоя в душе после дороги, Антон без стеснения мастурбирует, пытаясь по памяти воссоздать всё, что пережил. Арсений, как и воспоминания, остаётся в Питере, провожает до вокзала, скрываясь под полями смешной панамки, и жмёт руку — обычное дело, но Антон ощущает это касание по-другому. Не пишет, не звонит, пользуясь несколькими выходными перед очередным мини-туром, пока Антон занят в Москве — ещё одна съёмка для канала, сценарий для нового шоу и подготовка к Уикэнду. Он не может думать об этом перманентно, но стоит мелкой детали зацепить — будь то высокий волнистый хвост волос сотрудницы или подаренные фанатами игрушки, что ждут Арсения в офисе, — и Антон вспоминает. Дима спрашивает, что такое — Антон второй раз зависает, пропустив разговор мимо ушей, — но Шаст лишь пожимает плечами и легко улыбается. Он смотрит поверх Поза, оглядывая разношерстную толпу знакомых и недо-знакомых людей, и задумывается — почему Арсений никогда не ездил с ними сюда? Чем он вообще занимается в свободное время, кроме кастингов и странных фотосессий? К Арсению много вопросов и мало ответов, хотя сейчас Антон понимает, что он никогда и не спрашивал. — Я пойду в номер, — бросает Антон, отдавая Димке незаконченную бутылку пива. Едва оторвавшись от всех, кто задался целью всеми силами его оставить в толпе, Антон поднимается к себе, щёлкая замком. Кровать мягкая, Шаст удобно устраивается прямо на покрывале, снимая блокировку телефона, и собирается бессовестно залипнуть в какую-то игру, что убивает время и зрение, но иконка инстаграма цепляет его взгляд первее. Несколько непрочитанных висит в директе, но желания отвечать Антон не чувствует, лениво листая ленту и периодически лайкая что-то нейтральное. И доходит до утреннего поста Арсения. “Еле сдерживаюсь...“ Антон рассматривает черно-белую фотографию, скользит по сплошным строкам хештегов, перечитывая один из них несколько раз, ибо слово “отсос” ему явно мерещится — там безобидное “относа”. И хмыкает — Арсений кажется ему смешным только из-за этих заморочек, ему же не хватает или ума, или дурости в голове делать что-то подобное, а если и сделает — то точно не сможет так, как Арсений. Листает ниже — Арсений в маковом цвету и Стас в отметках — Шастун смеётся сильнее, вспоминая, как Арс заставил остановиться у дороги, чтобы сделать эту фотографию где-то под Благовещенском. Ещё ниже — “шастунишкакосолапый”, и Антон поджимает пальцы на ногах — Арсений вскользь шепнул, что у него неплохая выворотность, заметив это, когда широко развёл ноги, меж которых устроилась Катя. Дальше — “резинканавсякийслучай” — уши горят, и он не может вспомнить, сколько презервативов использовали. “майфингеризонзебатон” и Арсений в футболке, что каким-то чудом посвящена ему. Пальцы Арсения на нём — так и было, и Антон чувствует смущение. Шаст судорожно листает ниже, костеря себя, что вовсе не следил за постами Арсения, и в то утро, когда они прощались на вокзале, Арсений закинул фотографию, где среди хештегов значилось гордое “аграфтоголый”. Голого графа Антон видел — и покрасневшего, и потного, и с закатившимися глазами, и с прямым взглядом на Антона. Видел развязного и живого, сосредоточенного на жарких поцелуях женских бёдер, и дрожащего на грани, скулящего, чтобы лишний стон не сорвался с губ — почему-то Арс трахается тихо, изредка рычит или поскуливает. Антон листает ленту дальше — в каждом посте кажется есть что-то, что заставляет Антона дышать чаще. Доходит до января — видеть своё лицо в чужом профиле как-то странно. Антон рассматривает фото, не узнавая себя — когда он начал так смотреть? Пристально, и никак не вспомнить, что за роль тогда отыгрывал — возможно, первое свидание из Крокуса. “дуельвзглядовнажизнь” — настолько разные взгляды, что приходится стреляться — кажись, Антона уже задело этим выстрелом. Антон делает то, что никогда от себя не ожидал — вбивает в поиске рекомендаций “артон” и зависает над ворохом постов. Возможность отмечать себя Шастун скрыл давным-давно, чтобы полностью абстрагироваться от всего извне, и, просматривая десятки картинок, где он и Арсений в разных вариациях вместе, остаётся довольным этим решением. Рисунки, скриншоты из выпусков, нарезки из концертов, где запись в качестве “того самого НЛО из НТВ” — если бы Антон увидел это всего пару месяцев назад, то поморщился бы и закрыл от греха подальше. Фотошопы и коллажи не вызывают эмоций, только странное чувство отрицания — он-то знает, что это неправда. Палец тычет на пост с концерта из того же Крокуса. Антон помнит волнение, зудящее внутри и подстрекаемое неуверенностью — кто он такой, чтобы делать счастливыми пять тысяч человек? Антон смотрит на запись одного из экранов, где он и Арсений отыгрывают вопросом на вопрос. Какого хрена он так палит? И не только тут — скриншоты из выпусков, которые Антон почти никогда не смотрит по собственному желанию, такие же. Но ведь ему просто смешно — Арсений же пиздец неожиданный, разрывает шаблоны своими дурацкими шутками, и Антон просто восхищается — от этого и все взгляды, что вызывают в комментариях обилие эмодзи. А потом Антону попадается фрагмент из презентации "Песен" годичной давности. Шаст нихера не помнит с того дня — зачем касался, зачем смотрел, отчего ему так не сиделось подальше — быстрая нарезка "худших" моментов заканчивается, и Шастун с раздражением блокирует телефон, откидывая в сторону. Пальцы тянутся к лицу, он давит на уставшие глаза, пытаясь согнать все картинки, что мелькают под веками — и тот питерский Арсений на контрасте бьёт под дых. И тут и там — смотрит на него. Но зная, каким Арсений может быть, всё воспринимается иначе. Антон понимает, что хуже уже не будет — пальцами цепляет за резинку штанов и торопливо стягивает ниже вместе с бельём. После уикэнда они поговорят, а пока Антон справится сам — пережимает полувставший член у основания и прикрывает глаза.