Прекрасные принцы Валинора

      За сценой пока никого не было, кроме Финдис, которая на всякий случай отошла подальше от появившихся сыновей Феанаро.       Кано незаметно выглянул из-за кулис. По краям сцены Фаниэль и Иримэ настраивали арфы, готовясь сопровождать зрелище музыкой. Зал был почти пуст. В самом деле, только члены семьи: «лишние» сыновья, Ириссэ, жены из всех трех домов, и, кончено, сами виновники торжества — трое братьев Финвионов. Рядом с отцом сидел Морьо и держал на коленях знакомую шкатулку. Финвэ исполнил обещание и вернул сыну бесценные венцы. Однако самого короля видно не было — то ли решил вовсе пропустить это сомнительное зрелище, то ли просто был сейчас с жюри, чьи пустые места в первом ряду бросались в глаза. Не было и Индис — в такте этой женщине было не отказать.       — Меха! Я должен был надеть меха!!! Кано, почему ты не вспомнил о них?!       Оглушительный шепот Турко заставил Кано подпрыгнуть и обернуться. Команда Третьего дома занимала свои места, предводительствуемая гордой Артанис.       Артафиндэ, в шелках лазурных оттенков, со свободно ниспадающими из-под тонкого венца золотыми кудрями, был изящен и лучезарен. Не в последнюю очередь потому, что мог посоперничать с Куруфинвэ если не качеством, то количеством блестящих и переливающихся украшений. Нельо шутливо прикрыл ладонью глаза, ослепленные великолепием, Финдэ виновато ему улыбнулся. А Куруфинвэ проворчал:       — Если бы не король, не он бы тут сиял…       Ангарато был одет совсем иначе: в темную кожаную куртку, кожаные штаны и высокие сапоги на шнуровке. Соломенные волосы, забранные в необычно высокий хвост, максимально подчеркнутые скулы и почти выбеленные губы превращали крупного добродушного парня в кого-то сурового, грозного, даже воинственного. Кано молча послал Артанис одобрительный кивок, признавая ее мастерство гримера. Гордая дева засияла еще сильнее.       Айканаро, чей вид поразил Турко в самое сердце, щеголял в накинутой на плечи леопардовой шкуре. Кроме шкуры, на нем были только замшевые штаны и сапоги. Его непослушная золотая с прорыжью шевелюра, похоже, была даже специально взлохмачена, а ловко подведенные глаза смотрели как будто чуть диковато.       Турко, не отрывая взгляда от мужественно полураздетого Айканаро, стал расстегивать рубашку с самым решительным видом.       — Отец разрешил мне голый торс! — припечатал он не успевшего возразить Кано. Тот понял, что здесь его власть старшего брата уже бессильна, и воззвал к высшей инстанции:       — Нельо, помоги!       Но старший брат не пришел на помощь:       — Брось, Кано. Пусть идет, как хочет. Какая уже разница? Выдохни.       — Но на торс же тоже нужен грим! Хотя бы масло для блеска! Болваны! — и Кано побежал в гримерку.       Когда он вернулся, за кулисами собрался и Второй дом.       Финьо, как и Нельо, ограничился обычным одеянием, подходящим для любого семейного праздника. Только вплел в свои косички крошечные золотые колокольчики. Ему и не нужны были наряды — он всегда располагал к себе открытым лицом и улыбкой.       Турукано в синей расшитой мантии до пола и в венце, похожем на корону, был величественен. Даже монументален. Гладкие черные волосы спадали по спине, как драгоценная мантия. Лицо, вопреки совету опытного гримера не опошленное мушкой, дышало возвышенным достоинством. Возвышенным был весь Турукано, все семь с лишним футов его роста. Да, главная ставка Второго дома впечатляла.       — Нельо тоже надо было одеть в длинную мантию! Чтобы эта каланча не думала, будто она выше всех прочих! — высказал очередное бесценное соображение Курво.       — Нет, Нельо все-таки надо было раздеть, — возразил Турко, опасавшийся, что его собственного могучего торса лучника будет недостаточно для конкуренции с леопардом.       Молодой Аракано был одет сдержанно, даже скромно, и со своей легкой юношеской неуклюжестью и взволнованным полудетским лицом выглядел невероятно трогательно.       Три верхних пуговицы рубашки Аракано были застегнуты косо, из-за чего на груди топорщилась безобразная складка. Кано сунул в руки Курво откупоренный флакончик косметического масла и поспешил на помощь. Успокаивая ласковым шипением отпрянувшего было сына Нолофинвэ, он ловко перестегнул ему пуговицы.       Турко хмыкнул:       — Ну и на чьей ты стороне, Кано?       Курво тоже с нехорошим подозрением посмотрел на Кано.       — Ты отравленную воду от Артанис не пил? Это не она ли действовать начала?       На Курво Кано только закатил глаза, а для Турко объяснил, начиная втирать масло в его мощные мышцы:       — Турко… Представь, что ты в лесу. И встречаешь там заблудившегося путника. Ты ведь покажешь ему дорогу, к какому бы дому он ни принадлежал? Так ведь сделает любой охотник, правда?       — Ну… допустим, — нехотя согласился брат.       — Сцена и закулисье – это мой лес, Турко. Здесь свои порядки. Свой кодекс, если угодно. Если кто-то из артистов перед выходом видит у другого расстройство в костюме или в инструменте, он немедленно должен помочь. Даже если это его соперник. Понимаешь? И пока вы здесь, вы тоже подчиняетесь этому кодексу.       — Ну не знаю. Этот щенок даже не сказал тебе спасибо.       — Разве это… Курво!!! Если ты прислонишься к побелке в этом треклятом бархате, я вынесу на конкурс твой труп!       Тем временем арфы заиграли торжественную мелодию. Финдис вышла на середину сцены и объявила о начале конкурса. Пока она оглашала условия, Кано еще раз выглянул украдкой в зал. Жюри, двое женщин-авари, темноволосая и светловолосая, и один мужчина неопределенной шатеновой масти, заняли теперь свои места. Невысокие, тонкокостные, они не были похожи на нолдор, хотя вряд ли сильнее, чем отличались от нолдор ваниар или телери. Квенди как квенди. Судя по выражению лиц, настроены судьи были серьезно.       — О, две трети – женщины! Это нам на руку! — самодовольно ухмыльнулся Турко, выглянувший в кулисную щель поверх головы Кано.       — Не вздумай больше ничего с себя снять! — прошипел Кано.       Артанис, чья команда должна была выступать первой, по очереди подошла к каждому из братьев и благословила их, трогательно и торжественно.       — Первым перед уважаемым жюри выходит… Айканаро! — объявила Финдис, и младший сын Арафинвэ ринулся на сцену решительно, как в драку. Хвост леопарда волочился за ним по полу, слегка подскакивая. Когда он вернулся, ему на смену вышел Ангарато, чеканя шаг. Третьим на сцену выплыл Артафиндэ. Самый странный конкурс Валинора набирал обороты.       В команде Второго дома за пафосное напутствие отвечал Турукано. Пока на сцене сменяли друг друга кузены, он произносил для своих речь. К сожалению, кузены кончились слишком быстро, и речь пришлось оборвать на середине.       Финдис объявила:       — Четвертым перед уважаемым жюри выступит… Аракано!       Выходя на сцену, слегка бледный от волнения Аракано обернулся вдруг к команде Первого дома.       — Спасибо, — отчетливо произнес он.       Турко усмехнулся и подмигнул «щенку». Кано улыбнулся. Финьо и Нельо обменялись одобрительными взглядами.       Турукано выходил на сцену так, будто давал жюри аудиенцию, милостиво и благосклонно. Финьо же, посмеиваясь и позванивая колокольчиками, вышел той легкой походкой, какой ходил всегда и везде: в дедовом дворце, на фехтовальной площадке, в диких предгорьях.       Очередь Первого дома приближалась, и Кано сказал:       — Я тоже должен благословить вас, братья. Примеры Артанис и Турьо вдохновили меня.       — Может, не надо? — заметил Нельо. — От еще одного «Ощетинились!!!» не только Финдис, но и все судьи разбегутся.       — Нет, я хотел сейчас сказать иное, — взволнованно начал Кано. Глаза его увлажнились. — Я знаю, что я плохой брат...       Турко застонал:       — Нет-нет-нет, Кано, пожааалуйста, только не речь «Я плохой брат»!       — Не утешайте меня! — покаянно воскликнул Кано. — Я знаю, что я самый отвратительный брат из всех. Я кричу на вас. Оскорбляю и высмеиваю. Помыкаю вами. Даже бью! Может показаться, что я вас не люблю и не ценю.       — Нельо, заткни его! — взмолился Курво. Нельо тепло улыбнулся:       — Разве вы не чувствуете, как это трогательно?       — Чувствуем, еще как! Почему-то после каждой речи о том, какой он плохой брат, полной скотиной себя чувствую я! — возмутился Турко.       Кано рявкнул:       — Тихо! Слушать меня!! Итак, я очень плохой брат. Но в действительности я люблю вас всех…       К счастью, Финдекано в этот момент вернулся со сцены, и Курво рванул ему на смену, обгоняя даже объявление Финдис.       — Ну, теперь он не будет выглядеть таким напыщенным, как собирался, — удовлетворенно усмехнулся ему вслед Кано, моментально избавившийся от покаянного настроения.       — Когда-нибудь мы тебя утопим, — пообещал Турко с чувством.       Кано одобрительно кивнул:       — Да, это самый верный настрой к твоему костюму. Так и иди! И только попробуй там с себя хоть что-нибудь еще снять!       И Турко отправился на сцену во всем великолепии своей неукротимой первобытной мужественности.       Наконец, Финдис объявила:       — Девятым и последним перед уважаемым жюри предстанет… Майтимо!       Майтимо вышел и учтиво склонил перед жюри увенчанную медью голову. Даже в этой глупой ситуации он держался просто и с достоинством. Вернувшись за кулисы, он вздохнул и сказал Финьо:       — Вроде бы ничего особенного не сделал, а как-то не по себе.       — И мне тоже. А вы случайно не захватили с собой того вашего вкусного вина? Я что-то нервничаю.       — Валимарского полусладкого? Если переживем этот день, я тебе весь оставшийся ящик принесу, у нас его все равно никто не пьет, — Нельо помолчал и добавил, подумав: — И сам с тобой выпью.       — А я в нем просто утоплюсь! Если Турко с Курво не успеют раньше, — устало вздохнул Кано. — Как же хорошо, что это безумие закончилось.       Подошедший Финдэ глянул тревожно:       — Самое главное начнется только сейчас, Кано.       И с ним нельзя было не согласиться, ибо в этот момент Финдис объявила:       — Жюри удаляется на совещание. Участники конкурса могут спуститься в зал и дождаться оглашения результатов.