Трое в Ангбанде, не считая собаки

      Дальше идти было нельзя — за Сирионом начинались земли, захваченные Сауроном, и стоило бы на них ступить, захватчик этот непременно увидел бы вторжение. Нет, идея взять штурмом Тол-ин-Гаурхот была по вкусу сыновьям Феанора, а надрать Саурону хвост хотели бы все, но… Но их ждала другая цель.       — Если держаться самых гор, можем и проскочить, — кажется, спор заходил на десятый круг, и Куруфин выглядел утомленным, но отступать не собирался,       — Ты видел, что с тех гор спускается? — возражал ему Берен. — мы в драках завязнем. Лучше уж по реке.       — А повезёт, и выйдет. Река — владение Ульмо, он и укрыть, если согласен будет, может, — почти согласился Куруфин, но тут вмешался Келегорм:       — Саурон, если не дурак, реку первым делом отравил и заслон поставил! Это ж все равно что у него под носом пройти…       Пока шел спор, Финрод успел напоить коня в ближайшем ключе (а то вдруг и правда река изгажена), наполнить флягу и даже переплести косу, и теперь слушал, опасаясь пропустить момент, когда спор перейдет в разлад. Можно, конечно, было бы укрыть отряд чарами, но этих вон даже в орков не превратить. Подерутся, кто самый красивый… Или самый уродливый.       — Отвести б ему глаза, — с досадой выдохнул Куруфин, и тут Финрода осенило. Он оглянулся на отряд, на спорящих над картой и шагнул вперед, выждав паузу:       — Если так и продолжится, вы завязнете в спорах, не в драках, и до самого явления Валар, боюсь, с места не сдвинетесь. Да, Саурон видит из башни всю долину — я умел строить укрепления… К моему теперь сожалению. Но если обратить эту зоркость против него?       — Обмануть его? — кажется, Куруфин даже рад был перестать по кругу ходить. — На приманку, пусть побегает!       — Да, — поддержал его Финрод, — помните подметные листки?       Ответом ему было ворчание — помнить помнили, но, насмеявшись власть, дрянь эту сожгли.       — Помните, какую награду обещает Саурон за ваши головы? А за мою? А ведь это, верно, малая часть от того, что ему самому его господин пообещал. Что, думаете, он сделает, увидев хоть кого-то из нас на своих землях?       — Да от радости запрыгает, — проворчал Берен, понимающий, к чему дело идет.       — Запрыгает, — легко согласился Финрод, — и пока прыгает, по сторонам смотреть не будет. Если я придам себе и своим верным твой облик и облик кузенов и покажусь на землях за Тол Сирионом, он будет занят ловлей меня. А вы хоть армию провести сможете.       Ответом ему было молчание. На лице Берена было написано и едва ли не светилось «я знал, что эльдар все по маковке звездой стукнутые, но ты-то, мой король, куда?!» Келегорм снова изобразил выпь и молча моргал, а Куруфин явно вспомнил, что дурь у них семейная, просто в Первом Доме она сразу видна, а здесь как в котле, закипает-закипает и прорвётся, и поди угадай, когда. Финрод дал себе насладиться реакцией и продолжил:       — Вам придется идти пешком, но вы возьмёте плащи, которые прячут от чужого взгляда. Главное, не ввязывайтесь в драки.       — Мой государь, — Берен наконец слова нашел, — понимаешь, насколько ж это опасно? Да вас ловить все орки сбегутся с волками вместе! А если поймают?       — Мы не будем заходить далеко, — успокоил его Финрод, — так, покажем лица и отойдём назад, на мои земли. А теперь… Мне нужно время и ваши вещи. По картинкам опознать — дело гиблое, нужны другие приметы.       Берен вздохнул невесело, но взялся за шнурок:       — Саурон кольцо увидит, и сразу одуреет от счастья, побежит как на собачью свадьбу, хвост задрав.       — Погоди, — Финрод остановил его жестом, — сдаётся мне, кольцо тебе пригодится. Оставь — кто знает, чем дело обернется? Неужели я не соберу подменку?       Подменное кольцо и впрямь легко собрали. Бусина с упряжи, моток проволоки — и готово. И даже скрученное из медной нити, с простой стеклянной бусиной, оно было изящно и красиво — и очень эльфийским. Финрод, успевший набросить на плечи грубую и латаную — точнее, всю из латок состоящую — людскую куртку, вскочил в седло и полюбовался им:       — Я бы, наверное, и сам купился. Те, кто должны были изображать вас, кузены, уже уехали и явятся с другой стороны. Я подожду ночи…       Куруфин молча смотрел на него. Как можно быть столь беспечным? Он назвался королем — но, кажется, рад покинуть город, спихнув правление несчастному Ородрету, и улыбается, как задумавший шалость мальчишка. А ведь долг короля — в первую очередь беречь свой народ. Кто встанет во главе Нарготронда, если везение Финроду изменит?       А если и изменит, шепнуло внутри нечто темное и горячее, как воспалившаяся рана. Разве нет достойных правителей? Народ Нарготронда любит правителя и смело пойдет за ним — но разве они не любят и Куруфина? Ородрет хороший друг и хороший управитель, но государь он слабый и даже Минас Тирит не удержал — так разве он достоин? А когда когда Куруфин вернётся с Сильмариллом в руке, как победитель — нолдор пойдут за ним. Он ведь сын Феанора, старшего из детей Финвэ, он из Первого Дома…       Мысли это были дрянные, и Куруфин прекрасно это понимал, но слишком сладкие, чтобы так бросить их. Слишком уж яркой была картина торжественного входа в Нарготронд — рядом брат, и торжествующие жители встречают криками, и в руке сияет Камень, еще прекраснее, чем в день творения. И следом — Куруфин на троне, и войско клянётся ему в верности, и подносят венец, в котором Камень горит жарким огнем. Пока — всего один, но рядом уже готово место для ещё двух…       Последнее было, верно, уже слишком, и Куруфин усилием воли прогнал мечтания. Сначала надо до Ангбада дойти и вернуться, а дальше уж что выйдет. Он шагнул вперед, тронул Финрода, уже верхового, за колено, и окликнул:       — Погоди, Инголдо, — по материнскому имени, как, наверное, со времен раздора не звал, — будь осторожен. Тебе нельзя умирать. Теперь — особенно. Поберегись и… Живым останься.       Финрод глянул на него сверху вниз, внимательными ясными глазами, и взгляд стал серьезным и даже печальным — догадался? понял, о чем думает кузен? — но ответ было спокойное:       — Я постараюсь, Атаринкэ. И вы живыми вернитесь.