No Place for Promises Here

      Каким образом все дошло до того, что они начали трахаться вместо того, чтобы драться, оставалось для них загадкой. На гостиничной кровати, застряв вдвоем в одной спальне. Еще и по инициативе одной младшей сестрички, которой нравилось намеренно создавать ситуации, ставящие их обоих в неловкое положение. Асирпа бросила на Сугимото дразнящий взгляд, прежде чем оставить их наедине - создавалось впечатление, что она вела какую-то свою игру, выбрав в ней роль свахи. Это выводило из себя, Сугимото определенно не стоило на прошлой неделе рассказывать ей, чем они занимаются с Огатой, потому что тогда Асирпа пригрозила, что не станет готовить читатап, пока он не примет поражение и не признается в том, что целуется с чертовым снайпером-дезертиром в поздние ночные часы, пока все остальные спят. Он уже сто раз проклял чуткий сон Асирпы, который она звала хорошим рефлексом, просыпаясь каждый раз, когда Сугимото покидал лагерь посреди ночи. Он бы скорее назвал это чистым любопытством... Сугимото завалился на кровать. — Девчонки более шумные, чем я думал, - подметил Огата. — Я ничего не могу от нее скрыть, ты же знаешь это. — Ага, я заметил. Из тебя ужасный лжец. — Мне кажется, я просто не могу лгать конкретно ей. Потому что, например, если я совру тебе, я не испытаю ни укола совести. — Пока я рядом с тобой, я чувствую себя так, словно мог бы умереть. Было бы неплохо, - признался Огата, но все его внимание было направлено куда-то за пределы окна спальни, в которой они вынуждены были остаться. Сугимото поднял на него взгляд. — Как непривычно слышать от тебя что-то столь романтичное. — Я имею ввиду, что я смирился со смертью. Довольно весело - и даже немного волнующе - наблюдать за тем, как люди пытаются меня уничтожить. Или весело подначивать их к соблазну меня уничтожить. И я заметил, что ты чувствуешь то же самое, что и они. Нет ничего страшного в том, чтобы позволить тебе убить меня. Но мне также было бы интересно уничтожить и тебя самого. — Знаешь, ты не первый человек, который привносит сексуальный подтекст в то, чтобы быть убитым мною... — Черт. Ну вот, я не буду твоим первым. — И я не понимаю, почему люди думают, что я нахожу возбуждающим возможность убить их своими руками. Мне, черт возьми, жить хочется, а не фантазировать на тему того, каким образом я хочу кого-то убить. — Ну, если тебе от этого станет легче, - Огата тоже взгромоздился на кровать, усаживаясь напротив и скрещивая ноги, - то если бы мне пришлось убить тебя, я бы прострелил тебе ногу и понаблюдал за тем, как ты корчишься в агонии, а затем подошел бы поближе, чтобы посмотреть, какое у тебя выражение лица на грани собственной смерти. А потом прострелил бы тебе голову. Сугимото в ответ усмехнулся. — Я бы определенно выжил, даже не надейся. — Расскажи мне, - Огата навалился на него, постепенно придавливая грудью, - как бы ты меня убил. В подробностях. — Наверное, просто медленно прирезал бы тебя, - Сугимото старался оставаться невозмутимым, не обращая внимания на то, как мужчина буквально карабкается вверх по нему. - Потому что это будет довольно болезненно и не убьет тебя сразу. Огата замурлыкал ему в шею, почти удовлетворенный таким ответом. — А дальше? Сугимото сделал паузу, чтобы повернуться набок. — Ты что, собираешься кончить, слушая бредни об этом? Одна из ладоней Огаты была полностью под подолом кителя, явно сжимаясь вокруг его члена сквозь армейские брюки. — ...возможно. Лицо Сугимото вытянулось в изумлении: — Ты, мать твою, просто отвратителен. Огата проследил вверх шрам на чужом бицепсе, все так же тихо мурча себе под нос, и остановился лишь тогда, когда фаланга большого пальца очертила трахею. — Ты бы душил меня до смерти? Перерезал бы мне глотку? Сугимото схватил руку, которой Огата выводил круги на его горле, и прижал за нее к кровати, вздергивая за головой. Устроившись удобнее на своем месте, он навалился сверху и обвел шероховатой ладонью обнажившуюся грудь, выше, к шее, чтобы сжать ее сильными пальцами. Они оба знали, что это была лишь игра и никакой реальной угрозы здоровью это действие не представляло - как минимум потому что задушить засранца сейчас было последней вещью, которую хотел Сугимото, однако даже слабый намек на опасность заставил Огату расплыться сильнее в диковатой ухмылке, от которой становилось не по себе - она была шире всех тех, что Сугимото когда-либо видел, - как если бы Огату поймали на чем-то с поличным. — Трахея - это слишком просто, я бы легко ее продавил и ты бы захлебнулся слюной, наблюдая за мной. Твой мозг бы умер от кислородной нехватки. — И что бы ты делал в мои последние минуты? - Огата вновь приласкал себя сквозь брюки, двигая пальцами вдоль налившейся эрекции, но Сугимото легонько шлепнул его по ладони, побуждая прекратить. Пришлось убрать руку и позволить ему расстегнуть все пуговицы, чтобы вытащить член, прежде чем они могли возобновить разговор о фантазиях. Сугимото начал с малого, медленно скользя от головки к основанию и обратно. — Ударить тебя ножом было бы слишком просто, потому что я знаю, куда нужно бить: все бы очень быстро закончилось. А ты не заслужил быстрой смерти. Слишком просто, потому что ты всегда находишься в поисках максимально простых выходов из ситуаций. Но тогда, может быть, медленно резать тебя? Ты бы начал бредить от потери крови. Глаза Огаты закатились, когда его схватили и ощутимо потянули за длинные пряди волос назад. — Боже, неужели? — Я бы трахнул тебя, пока ты истекаешь кровью, - ускорившись в ритме ласки, прошептал Сугимото ему на ухо, все еще крепко держа за волосы. — Ты бы стал трахать мое кровоточащее тело, пока оно не перестало бы подавать признаков жизни? - Огата разлепил веки, натыкаясь взглядом на лицо Саичи. Сугимото остановился на середине очередного движения вдоль члена в его ладони: — НЕТ? Огата почти застонал от разочарования, отчаянно желая как следует вдарить мужчине над собой. — Я, черт возьми, пытаюсь кончить, ты можешь подыграть? - зашипел он сквозь сжатые зубы. — Ладно, блядь, ладно.       Сугимото продолжил размеренно надрачивать, придерживаясь собственного ритма, его голос стал ниже и глубже, словно он играл одну из ролей на своей собственной сцене. — Ты бы обмяк в моих руках и истек кровью на моем члене, и я бы вышел из тебя только тогда, когда почувствовал внутри пустоту и что ты больше не сжимаешь меня. Я бы трахал тебя так, будто ты всегда был лишь игрушкой для быстрой разрядки, простой дыркой из человеческого мяса. Ты бы умер так же, как ты и жил: будучи сраной шлюхой. — Черт, да, так бы и было... - Огата застонал. — Я бы трахал тебя до тех пор, пока твои глаза бы не помутнели, а твое тело бы не остыло вокруг моего члена, - Сугимото перешел на быстрые и резкие движения, возможно, до боли сжимая нежную кожу. — И?!.. - Огата импульсивно и прерывисто толкался в жесткую от мозолей ладонь, словно она была последним, что он мог отыметь в своей жизни. —...и я бы кончил прямо внутрь твоего трупа.       Огата смеялся, кончая; пряди волос беспорядочно закрывали его лицо. Сугимото, наконец, пересекся с ним взглядом. — Ты просто, блядь, отмороженный НА ВСЮ ГОЛОВУ. — Что? Тебе недостаточно фантазий о моем хладном теле, истекшим кровью? — Нет. Сама перспектива трахать трупы отвратительна, это чертовски мерзко. — Сугимото, - Огата подтянул к себе полотенце, пытаясь стереть с себя белесые подтеки спермы, - как много раз ты видел то, как угасала жизнь в глазах людей? — Я думаю, это целая привилегия, если ты имеешь возможность вести этому счет. — Что ж, - он бросил полотенце в сторону, вновь усаживаясь на кровать и скрещивая под собой ноги. - Тогда как много мужчин ты трахнул? Тишина в ответ. — О, Боже. — Я несу бремя в виде гнева и желания жить по отношению к людям, которых убил. Я обезличиваю их из-за этого. Секс - это гнев, любое время, проведенное с тобой - это гнев и злоба, но по какой-то причине я тебя все еще персонифицирую. — О, прекращай. Иначе ты заставишь меня кончить снова. — Но это правда. Я, конечно, не хочу твоей смерти (пока что), но сама идея того, что я бы мог раздавить твою трахею, не дает мне покоя. Но у меня на это не стоит. — Лжешь. Я слышал тебя, пока мой палец был на твоем горле. В тот момент ты застонал. — Ну, - Сугимото прервался ненадолго, - прекрати так хорошо во мне разбираться. — С тех пор, как я встретил тебя, ты был возбужден возможностью прикончить меня. — После всего того, что произошло сейчас, из твоих уст это звучит как проецирование своих желаний... Огата упал на спину рядом с Сугимото, чтобы заглянуть ему в глаза. — Снайперы бывают разные. Я очеловечиваю каждого, кого мне бы пришлось убить, отслеживаю их позицию, предугадываю, где они окажутся в следующий раз. В моих руках их последние мгновения жизни. Я вижу их лица за считанные секунды до смерти. Это и есть тотальный контроль над кем-либо. — У тебя есть власть над всеми, кого ты убил. Огата простонал согласие и перевернулся на другой бок. —... ты дрочил со снайперской позиции, так ведь. Молчание с его стороны было ответом. — Ты омерзителен. — Занятие снайперских позиций порой превращаются в игру в ожидание, еще скажи, что ты бы не сделал этого, если бы у тебя была возможность. — Едва ли стрельбу на таком расстоянии можно назвать выживанием - у тебя явное преимущество. А вот дрочить друг другу в окопах - уже другое дело, больше похоже на правду. — Держу пари, что ты был той еще размазней. — Зови это избирательностью. — Если это называется избирательность, то почему ты так дерьмово стреляешь? - Огата обернулся, чтобы посмотреть на реакцию мужчины; его улыбка была очевидна. - Теперь я могу отсосать тебе? — Честно? Все эти разговоры о присовывании трупам вызывают у меня эректильную дисфункцию... — Мне что, нужно начать говорить тебе о человеческих привязанностях в сексуальном подтексте или что-то в этом роде? Меня сейчас стошнит. — Как ты собираешься разговаривать с членом во рту, придурок. — Не знаю, придумай что-нибудь. — Боже, ладно.