Золотая фиалка

Вечером Чонгук отбывает в путешествие к дальним границам страны, где раздулся крупный мятеж, поэтому они делают это утром. Рассвет едва забрезжил за окнами, когда Чонгук появился в его покоях и, удостоив омегу коротким объяснением, скинул ночную сорочку, а затем и льняные брюки. Едва ли привыкший видеть дофина полностью обнаженным, Тэхён весь зарделся, спросонья взъерошенный, словно воробей, и немного вялый. Но перечить Чонгуку он не смел, покорно поднял руки над головой, позволяя стянуть с себя одежду, и когда его опрокинули на живот, сам подался назад бедрами, приглашающе разводя их шире. Чонгук продолжал обходиться с ним нежно и в процессе их близости был крайне внимателен к состоянию омеги. Не сдавливал слишком сильно, не оставлял следов, не переносил на него весь свой вес даже в моменты наивысшей страсти. Поцелуи дофина оставались невесомыми, руки – осторожными, а толчки внутрь – плавными, хоть и требовательными. Тэхён растворялся в нем, безропотно отдаваясь и позволяя Чонгуку брать его так, как он того пожелает, взамен получая греховное наслаждение. Он не знал, что бывает так, что чувства могут быть настолько интенсивными, что способны ослеплять, что тело бывает неподвластно воле разума, и вся жизнь может на мгновение сосредоточиться в точке единения тел, чтобы затем взорваться салютом, заставляя от наслаждения кричать. Но потом их близость подходила к концу. Узел альфы спадал, и тот незамедлительно отстранялся от принца, в спешке одевался и выходил, ни разу не захотев задержаться в покоях предназначенного ему омеги дольше, чем того требовал долг. Чонгук лишь делал то, что обязан был делать: помогал Тэхёну понести, не оставив ни дня без попыток. Для Тэхёна по прошествии нескольких дней физическая близость с дофином уже стала привычкой. Каждый вечер он отпускал слуг и готовился к встрече, и каждый раз от предвкушения его сердце трепетало, а он – злился на то за его глупость. В памяти все, не переставая, крутились те перешептывания, услышанные им в королевском саду. И раз за разом омега впадал в крайнее отчаяние, когда смысл услышанного прошибал его до костей. А потом приходила справедливая мысль: Чонгук никогда не полюбит его. Да, Тэхён и сам его не любил, но омега также был юн, а юность диктует желание надеяться на лучшее, мечтать о хорошем. Конечно же, омега мечтал. Возможно, мечты его были запретными, но все же, он не мог отделаться от того, чтобы соблазниться ими. От того, чтобы хоть раз не представить, каково это было бы, иметь настоящую семью с дофином. Видеться с ним не только за общими трапезами и за закрытыми дверями покоев, дарить улыбки и видеть улыбки дофина в ответ, вместе растить детей… Многие желают подобного скромного счастья, так почему Тэхён не может того же?! Потому что он не относится к числу многих – вот, каков был ответ. И все, что достается омеге – короткие мгновения, когда их обнаженная кожа, покрытая тонким слоем пота, трется друг об друга, а бедра останавливаются на полпути, встречая чужие толчки в этой погоне за наслаждением. Под веками сыплются искры, пока горячие сухие ладони ласкают линию ребер, ведут вверх, терзают соски… Тэхён чувствует, как содрогается и слабеет его бедное тело, как его член изливается на простыни под ним, и омега скулит, понимая, что Чонгук не намерен останавливаться. Альфа лишь сильнее расходится, не насытившись до конца, смелее прихватывает губами кожу на затылке, что обычно скрыта волосами, и позволяет себе присосаться к ней, пока сильней подается бедрами вперед. Этого слишком много на одного Тэхёна, и он, словно в бреду, пытается отстраниться, но в ответ на попытки получает только рычание и усилившуюся хватку на талии. Чонгук скользит пальцами ниже, сжимает ими покрасневшие от шлепков ягодицы, разводя их шире, начиная вбиваться в омегу так интенсивно, что у того колени елозят по простыни, и Тэхён приподнимается с подушки на локтях, запрокидывая голову и испуская гортанный стон. Его тут же подхватывают чужие руки, обвивая стройный торс и заставляя стоять на коленях, изогнувшись в спине. Одна из ладоней альфы касается вновь напряженного члена, плоть на котором покраснела и блестит от смеси смазки и спермы. Тэхён чувствует, как от переизбытка наслаждения по щекам у него текут слезы, и снова рассыпается, трясясь от пришедшей разрядки. Он чувствует, что на этот раз альфа кончил вместе с ним, и ерзает, пытаясь найти удобное положение, прежде чем их свяжет узел. Чонгук плотнее прижимает к себе его бедра, привычно ложась с ним набок и накрывая живот омеги раскрытой ладонью. Из-за сцепки импульсы оргазма не покидают их уставших тел. Тэхён содрогается каждый раз, когда чувствует, как очередная струя семени наполняет его изнутри, и давление там становится по-приятному волнительным. Он ощущает себя в этот момент беспомощным и наиболее уязвимым, но страха нет из-за присутствия рядом альфы. Нет: из-за присутствия рядом Чонгука. Тэхён рад, что именно он является тем, кому принц должен был отдаться, от кого должен понести, и едва ли иной вариант мог бы устроить сильнее. В горле сухо, мышцы устали, хоть день еще даже не начался, а в голове – полная каша. Но Тэхёну все равно на последствия. Главное – что Чонгук еще рядом. Ненадолго, лишь на час или около того, пока их тела не готовы будут разорвать связь, но это лучше, чем ничего. И что отличительно: на этот раз Тэхён не спит. Обычно, измотанный прошедшим днем и испытанным удовольствием, омега не может бороться с собой и засыпает, все еще находясь на узле. Но сейчас только раннее утро, и спать никто не собирается. Они лежат молча. Омега не может видеть альфу, пристроившегося у него за спиной, зато ощущает его всем своим телом, а чужое дыхание теплом щекочет шею. Кожа на ней слегка горит от губ, что сегодня были особенно требовательны. Дышит Тэхён все еще судорожно, и привести быстро-быстро стучащее сердце в порядок не удается. Чонгук явно все слышит. Рукой, что лежит у Тэхёна на животе, альфа начинает едва ощутимо поглаживать кожу, от легких прикосновений тут же покрывшуюся мурашками. Подушечки его пальцев теплые, мягко ведут по обнаженному телу, и омега прикрывает глаза, окутанный нежностью. Он знает, что не стоит погружаться в эти чувства, знает, насколько те в его ситуации запретны и глупы, но все равно рассудок его проигрывает в этой схватке, а сущность омеги – слабая, ранимая, живая – побеждает. С каждым днем ему все больше хочется верить, что между ним и дофином возможно будущее, где нет холодности, нет этого молчания, нет ничего, что могло бы служить препятствием их союзу. И не только формальному, но и духовному. Тэхёну хочется ощутить покровительство альфы над ним, его защиту и доверие… возможно, все дело в сцепке, в их попытках зачать дитя, в том, что омега одинок и беззащитен теперь, как никогда. Это побуждает желать быть для кого-то важным. Желать невозможного. - Я ведь не был слишком груб с Вами сегодня? – тихо спросил Чонгук, на время перестав водить пальцами по омежьему животу, который со временем из-за количества семени в нем стал более горячим и упругим. - Я в полном порядке, - заверил его Тэхён, - не переживайте на этот счет. Альфа за его спиной хмыкнул и снова замолчал. Но хватило его ненадолго. - Как Вы думаете, - снова подал он голос, - наши попытки могли бы уже увенчаться успехом? - Не знаю, я не чувствую ничего особенного. Думаю, должно пройти больше времени, прежде чем можно будет судить. - Когда должна случиться Ваша следующая течка? - Через две недели, - ненадолго задумавшись, ответил Тэхён. - Она не наступит, если Вы забеременели? - Полагаю, что так. Дофин глубоко вздохнул. Его грудь ненадолго сильнее прижалась к лопаткам омеги, но затем отпрянула. Ощутив прохладу, Тэхён поежился. Вероятно, заметив это, Чонгук осторожно накрыл их одеялом и прижался к омеге сильнее, обнимая уже обеими руками. Тэхён растерялся, оказавшись в плену сильных рук. Как бы ни были откровенны их ласки по ночам, все заканчивалось, стоило обрушиться очередному экстазу. Но сейчас, когда гонка за удовольствием была позади, и время практически завершило обратный отчет до момента разлуки, между ними будто снова промелькнула искра. Маленькая, но заставившая дрожать. Омега, находясь в плену у своих эмоций, тихо всхлипнул. - Я все-таки сделал Вам больно, мой принц? – произнес Чонгук, и от обращения к нему Тэхёну стало еще хуже. Плечи его затряслись. – Что случилось? - Вы ненавидите меня, не так ли? – отозвался Тэхён глухо, закрывая глаза и с силой жмурясь, чтобы не давать слезам пролиться на щеки. – Как и всю мою семью ненавидели. За то, что мой отец убил Вашего папу. Это все правда? Дофин долго молчал, как будто и не слышал тех слов, что наговорил ему омега. Но когда Тэхён уже отчаялся что-то услышать в ответ, подал голос: - Мой папа всегда поддерживал отца и интересовался политикой. Он любил путешествовать по странам в качестве посла, разрабатывать стратегии сотрудничества, налаживать полезные связи. Он был очень талантлив в этом. Но однажды папа отбыл за море. В ваше государство. – Альфа тяжело вздохнул. – Через месяц после отъезда нам прислали его голову. Омега заглушил свой очередной всхлип, полный ужаса от услышанных слов. Полный осознания того, что натворил его родной отец. Но альфа не стал останавливаться на этом, продолжая: - Я не могу ответить, ненавижу ли Вас. Мои чувства сложно объяснить и сложно понять. Я не рад, что Вы вынуждены находиться здесь, быть заложником этой войны и терпеть все свои несправедливые лишения. Но несмотря на все это, мне Вас не жаль. Простите. Помня о том, что моей семье сделал Ваш отец, проявить к Вам сочувствие я не способен. - Но зато Вы оказались способны пролить кровь моей семьи в ответ, не так ли? - Тэхён грустно улыбнулся, ловя осознание, пусть дофин и не мог этого видеть. – Зуб за зуб… Вы пришли… вы вторглись на наши земли, погубили столько людей, разрушили столько судеб… уподобились тому, кого за похожий поступок ранее возненавидели, и теперь смеете говорить мне все это? - О чем Вы?.. - Я любил свою семью, - произнес Тэхён твердым, хоть и тихим голосом. – Я не знал своего папы, а отец и старший брат были холодны со мной, но они оставались единственной моей семьей. Я знал, что они жестоки, знал, что не поскупятся продать меня тому, кто согласится предложить достойную цену, я знал все это… но они – это все, что у меня было. А вы пришли и уничтожили их. Обрекли меня на одиночество, увезли из родного дома и теперь говорите мне, что являетесь настолько ужасным человеком, что даже не можете мне посочувствовать? Ответом всем этим словам послужило молчание. Тэхён поежился от холода, хоть и был до сих пор надежно укрыт. Давление внутри него потихоньку сошло на нет, и омега зашевелился, стремясь отстраниться от дофина как можно быстрее. Тут же его выпустили из объятий, не смея удерживать, и тела их потеряли контакт. Тэхён так и не нашел в себе сил повернуться. Продолжал лежать к Чонгуку спиной, чувствуя, как из уголков прикрытых глаз льются слезы. - Убирайтесь, - прошептал он, и затем услышал, как позади шелестят простыни. Двери покоев скрипнули. Омега остался один.