Хранители города Назарет

      Накануне подготовки к городской ярмарке я часто задерживалась до позднего вечера. Вот и очередной день выдался утомительным до тошноты и головной боли. Поскорее не терпелось попасть домой, в наше с Мальбонте уютное гнёздышко. Завалиться на постель и… ничего не делать. Не жизнь, а сказка!       Для бессмертных время — как крошечная песчинка в океане. Однако я считала минуты, необходимые для завершения дел. Погода была тёплой и летней. Лететь не хотелось. По райскому саду шла прогулочной неспешной походкой, наслаждаясь сочностью и сладостью по пути сорванных персиков.       По тенистому скверу прогуливались влюблённые пары: ангелы, демоны, метисы. Они о чём-то мило беседовали, обнимались, целовались. В воздухе витал запах жасмина, перечной мяты и благовоний — небесная жизнь била ключом.       Я приняла душ и легла в постель. Дико болела голова, давно не испытывала такого недомогания, что не часто случается с бессмертными демонами. Но не сильно придала этому значение, списывая неважное самочувствие на плохое настроение.       Подложив поудобнее под спину подушку, начала делать наброски карандашом. Всё чаще и чаще я рисовала, особенно, когда Мальбонте был сильно занят делами. Мне нравилось запечатлевать на холсте природу во всех её проявлениях. Воспоминания о моей человеческой жизни на Земле, о детстве и папе тоже жили в моих картинах.       Впервые за много лет хотелось принять участие на ярмарке со своими рисунками и пожертвовать вырученные деньги на сбор средств для нуждающихся. Не помню, как долго этим занималась, но когда за окном изрядно стемнело, дверь открылась, и в покои вошёл Мальбонте:       — Здравствуй, милая.       Голос его был уставшим, но лицо озарилось тёплой улыбкой, когда я его поцеловала и обняла.       — Как себя чувствуешь?       — Скверно, но я держусь. Наверное, просто устала за эти дни. Сегодня ты поздно что-то. Хотя я сама недавно пришла.       — Зачитался в кабинете. Как день прошёл?       — Долго и утомительно.       Мальбонте едва улыбается, передавая мне чашу, до краёв заполненную черешней и малиной. У меня как раз была мысль послать Зигзу за чем-нибудь вкусненьким, но мой любимый опередил меня.       — Спасибо, котик. — подошла к столу и не поворачиваясь сказала: — Да, да, ты мало похож на кота, но мне нравится так тебя называть.       — Ничего не имею против. Мне нравится, как это звучит из твоих уст. — он окинул меня ласковым взглядом, и приятное тепло мгновенно согрело изнутри душу.       — Сегодня ты на удивление милый. — я улыбаюсь с ягодой во рту, довольная его заботой.        — Ешь. Беременным женщинам необходимы витамины.       Я чуть не подавилась косточкой, услышав его слова. Он тихо похлопал меня по спине, помогая отдышаться.       — Прошло полвека, не надо так шутить.       — Всему своё время, родная.       — Я уже в отчаянии.       — Напрасно. — он обнял меня сзади, руки любовно коснулись моей груди.       — Разве сама не заметила, как налилась твоя грудь и какой стала чувствительной от моих прикосновений, м?       — Мальбонте, — жарко шепчу, когда его руки переместились на мой живот.       — Как округлился твой животик?       — Поправилась. Много ем на ночь сладкого.       — Девочка моя, — он повернул меня лицом к себе, поднял мой подбородок и посмотрел прямо в глаза. Не дышу. Только сердце тревожно бьётся. — Ты беременна. Прости, что не говорил раньше. Было интересно, почувствуешь ли ты сама, что в тебе зарождение новой жизни?       — Но я не… Почему?       — Потому что отчаяние на какое-то время ослепило твой разум. — он мягко улыбнулся и погладил тыльной стороной ладони мою скулу, я прижалась к его груди, наслаждаясь подаренным теплом. — Не волнуйся, скоро ты сама услышишь биение сердца нашего сына.       — Ты рад? — это первое, что пришло мне в голову. Мальбонте поцеловал меня в висок.       — Конечно, рад, любимая, а ты?       — Я тоже очень, очень рада.       Потребовалось некоторое время, чтобы успокоить лёгкое волнение. Мы старались над этим очень долго, но ничего не получалось. Бывали моменты, когда мне казалось, что нас прокляли небеса и предсказанию Сэми никогда не сбыться.       Пока мой любимый муж принимал душ, я стояла перед зеркалом и рассматривала себя со всех сторон, желая увидеть внешние изменения. Он даже предложил сходить к целителю, чтобы я поверила в беременность и наконец успокоилась. Но в этом не было необходимости. Я погладила себя по животу. У нас будет малыш. Наш любимый сыночек. Долгожданная улыбка сквозь слёзы. Счастье засветилось в моих глазах. Чего мы никогда не должны терять, так это надежду.       Мы всю ночь не спали. Обсуждали планы на будущее и дальнейший перелёт в Долину Виктория. Мы туда частенько летали. Наводили в доме порядок и уют. Собирали виноград. Приводили сад в порядок. Занимались любовью. После этого мы устраивались в гамаке на веранде и наблюдали за закатом с бокалом вина.       Наша совместная жизнь была очень счастливой, но её омрачала мысль о том, что мы не можем зачать ребенка. И хотя мы не теряли надежды, но перестали летать в долину. Решила с головой погрузиться в дела. Занималась вопросами Назарета. Торендо помогал мне во всëм и подсказывал, а иногда даже принимал участие в украшении зала для мероприятий. Он очень хороший друг, и мне повезло, что он у меня есть.       Малика была частой гостьей в Назарете, и её визиты больше походили на любовные увлечения. Я была крайне удивлена, что она испытывает чувства к моему другу. Мне не очень нравилась эта ситуация, и я с подозрением относилась к девушке, но после того как увидела, сколько времени они проводят вместе и какими счастливыми выглядят, я не хотела делать ничего, чтобы нарушить их союз.       У Люцифера было много обязанностей в Аду, и мы редко виделись. Однако мы смогли найти общий язык, перестали таить обиды. Кажется, у него даже появилась новая пассия, подробностей не знаю, но это и не важно.       Когда мы запечатали Эрагона тьмой, мёртвая петля была разорвана, и маги смогли освободиться, не потеряв своей силы. Гавриил смог вернуть к жизни всех детей и практически сразу же покинул Небеса вместе с Клаусом. Братья странствовали по миру и часто спускались на землю. Изучали культуру народов. Практиковались в магии. Мы успели подружиться, и я по-своему скучала по ним.       Я слишком много думала об этом и положила гроздья винограда мимо корзины. Сегодня в долине было необычайно жарко. Мне повезло, что я сидела в тени гранатового дерева, от духоты становилось плохо.       Беременность протекала хорошо, чего и следовало ожидать от бессмертного демона, но в последние несколько месяцев ребёнок забирал всё больше и больше моих сил и энергии, заставляя меня чувствовать себя как варëная курица. Я плохо спала по ночам и страдала от болей в животе и чёрных кровеносных сосудов, выступающих по всему телу. Мы сразу пошли к целителю, и нам сказали, что беспокоиться не о чем, так как ребёнок уже в утробе матери проявляет тёмную сущность и не причинит мне вреда.       Во время беременности я принимала специальные настойки, чтобы помочь ребёнку успокоиться и время от времени спать в животе. Настойки, сделанные из редких трав, были ужасно горькими и часто вызывали тошноту, но деваться было некуда. Мы знали, что у нас будет особенный малыш, и вместе преодолевали любые трудности. Роды неожиданно начались рано утром и закончились на следующий день поздно вечером. Я помню непрекращающийся дождь и гром за окном, сильный ветер, и большинство построек в саду, виноградник и летняя веранда были разрушены бурей. С рождением нашего долгожданного сына Азаила я почувствовала новый прилив сил, а Мальбонте ощутил внутреннее облегчение и радость от того, что со мной и малышом всё в порядке. Он очень переживал, что что-то может пойти не так, и почти все последние недели был возле нас.       — Ну, как вы тут?       — Едим как не в себя.       Вдыхаю и выдыхаю, чувствуя приятную усталость. Муж вытер полотенцем свои мокрые волосы и накинул его на плечи, затем лёг на кровать и с благоговением смотрел, как кормлю нашего сына грудью.       Чëрные глаза с густыми длинными ресницами и низкими чёрными бровями, из-за которых казалось, что сын всё время хмурится, смотрели на меня, а его крошечные пальчики крепко сжимали подол моей сорочки. Погладив слегка лысенькую макушку Азаила, поцеловала его в аккуратный носик, заставив его нахмуриться ещё больше.       — Мне кажется, у него и нос твой.       — Что есть, то есть, — довольно улыбнулся Мальбонте, осторожно помещая указательный палец между крошечной ладошкой сына, и он тут же его крепко сжал, полностью переключая внимание на отца.       — Удивительно, что после всего, что я прошла, наш сын оказался вылитой твоей копией. Где в этом справедливость?       — Если тебя это утешит, то характером он весь в тебя. Любознательный, неугомонный и иногда капризный.       — Нарочно перечислил все мои худшие качества? — в отчаянии поджимаю губы, а он смотрит на меня с доброй улыбкой.       — Милая, за них я тебя и люблю. Не сердись, — Мальбонте наклоняется и целует меня в лоб, наши глаза встречаются. — Ты устала, давай, я его покачаю, а ты ложись спать.       — Хорошо. — я зевнула, передавая ему сына. Обычно он суетится, капризничает после кормления, когда сейчас спокойно лежит на руках у отца.       — Если вы пойдёте на летнюю веранду, захвати с собой тёплое одеяло.       Свет погас. Не помню, как моя голова коснулась подушки, не помню, как заснула. Снились детские игрушки, прогулки, райские сады, озёра, леса, мне снилась земля. Родной дом. Рождество. Мой отец радостно играет со своим внуком, рядом с ними кружит чёрный ретривер по кличке Боб, а мы с Мальбонте сидим у камина и смотрим телевизионную программу. Мы живём простой человеческой жизнью, и в этом сне всё прекрасно, настолько, что невозможно в реальности.       Утром было очень жарко и душно. Большие свинцовые облака нависли над зеркально-голубым озером. Дул тихий ветер. Кажется, что собирался дождь. Позаботившись заранее о почве при посадке гранатового кустика и выкопав ямку, укладываю слой плодородного грунта, насыпаю перегной и устанавливаю саженец, прося сына помочь мне и подержать, чтобы аккуратно засыпать землёй. Азаил поджал губы, и когда его руки испачкались в земле, не удержался и отпустил куст:       — Мам, почему мы, демоны, высшие существа, должны копаться в земле, как люди?! — он скорее утверждал, чем спрашивал. Ему всего десять лет, но он уже рассуждает как взрослый, и я боюсь представить, что будет дальше.       — Когда ты ешь и спишь как человек, ты не задаёшь таких вопросов.       — Верно.       — Тогда что тебя смущает?       — Просто мне это занятие кажется странным, во всяком случае. — Азаил помыл руки из шланга со льющейся водой, сорвал с грозди несколько ягод чёрного винограда и положил их в рот одну за другой, пожевал и добавил: — Мне здесь скучно, я хочу жить и учиться в Назарете, но не в школе, где за пыльными партами сидят Непризнанные и слушают скучные лекции учителей, а в библиотеке, где есть много полезных книг, которые мне были бы интересны…       — И как ты думаешь, где можно найти такое место? — услышав его речь раньше и удивившись его внезапному желанию, я совсем забыла о посадке граната. Азаил решительно поднялся по деревянной лестнице, сел на ступеньку и наконец ответил:       — Я слышал, что в Аду есть библиотека, где книг больше, чем можно сосчитать за тысячи лет, не говоря уже о том, чтобы прочитать.       — Об этом не может быть и речи, ты ещё слишком юн, чтобы спускаться в Ад.       — Ну, мам!       — Ты будешь учиться в местной школе, и точка! — Азаил, видя, что я непреклонна, рассердился. В небе сверкнула молния и опасливо прогремел гром, сотрясая землю. Подумав, что, возможно, я груба и категорична, делаю шаг ближе. — Сынок, успокойся, спускайся, пожалуйста.       — Не хочу! Почему всё время должно быть по-вашему?       — Азаил, послушай, — но он не слушал, стоял на лестнице, искренне не понимая, почему ему снова запретили что-либо делать. Я знала, чего он действительно хочет и желает, но мы не могли рисковать. Он ещё не умеет контролировать свою силу и может причинить кому-то вред, не осознавая этого. Сын не успокаивался, и его глаза становились всё темнее и темнее.       — Чьё это было решение — поселиться в этой долине и жить как затворники?       — Это было решение, принятое мной и твоей матерью, и ты будешь его уважать!       Громкий голос Мальбонте прозвучал одновременно с раскатом грома, и Азаил обернулся и замолчал, увидев суровый взгляд отца, в котором на мгновение промелькнуло неодобрение.       — Но пока, судя по твоему тону и поведению, молодой человек, похоже, ты нас не уважаешь.       — Отец, я…       — Даже слушать тебя не хочу, пока не спустишься и не извинишься.       Он торопливо слетел с лестницы, случайно задевая большими смоляными, как уголь, крыльями близлежащий кустарник. Наконец избавившись от надоедливого колючего терновника, сложил их за спиной и смущённо склонил голову, тихо пробормотав себе под нос:       — Извините…       — Не слышу! Громче говори, или смелость растерял?       — Мама, папа, простите, я не хотел вас обидеть, — с его словами раздаются приглушённые раскаты грома, и на землю падают капли дождя. — Я просто… не хочу ходить в эту школу и общаться со сверстниками, они глупые и мне с ними не интересно! — он потёр исцарапанные руки и раздражённо фыркнул.       Я не выдержала и с нежностью в сердце обняла сына, и он ответил тем же. Азаил всегда старается казаться сильным и храбрым, но он любит нас и нуждается в любви и внимании.       — Ты нас тоже, сынок, прости. Поверь, мы очень ценим твоё стремление учиться и познавать что-то новое…       — Но прими к сведению, — снова решил вмешаться Мальбонте, поднимая упавшую от ветра лестницу, — ты будешь жить в долине, продолжать учиться в местной школе, и тебе придётся находить общий язык со сверстниками. А когда тебе исполнится ровно шестнадцать, мы вернёмся к этому разговору. Об остальном не может быть и речи, тебе всё ясно, сын?       — Более чем, отец, — с горькой досадой в голосе он отодвинулся от меня, делая вид, что расчëсывает пальцами мокрые от дождя волосы. — Мама, я хочу почитать перед сном, могу я пойти домой?       — Конечно, солнышко, иди.       С раннего детства у него не было привычки плакать или жаловаться, даже когда ему было грустно, плохо или больно. Азаил всегда был немного замкнутым и молчаливым. Часто любил находиться в комнате один и ни с кем не разговаривать часами, что затрудняло наше общение с ним. Но путём проб и ошибок, компромиссов, большой любви и терпения он научился делиться всем, что с ним происходит. Мальбонте — приверженец глубокой морали и строгого воспитания, и это тоже по большей части приносило свои плоды. Без него со своенравным характером сына я бы точно не справилась. Когда Азаил скрылся в тени дома, я прислонилась к стволу дерева, и Мальбонте подошёл ко мне.       — Вики, ты не всегда должна быть с ним милой, он этим пользуется.       — А мы не всегда должны использовать только кнут.       — Это не вопрос кнута и пряника; есть определённые правила, которым всегда нужно следовать.       — Я знаю, что у нашего сына пока нет понятия о том, что такое хорошо и что такое плохо. Он часто нарушает эти границы, но я понимаю, что это происходит не намеренно.       — Помнишь, что случилось на пасеке?       — Его ужалила в лицо пчела. Ему было три года! Три года, Маль, конечно, он испугался.       — Он не испугался и даже не плакал, как другие дети, он и пальцем не пошевелил, просто разозлился и в гневе уничтожил все ульи одним залпом тёмной силы.       — Это случалось и с тобой. Ты тоже не контролировал свою тёмную сущность и убивал бессмертных прикосновениями и криками.       — В то время мной двигали страх, гнев и отчаяние, но это было нечто совершенно иное.       — Я думаю, это одно и то же. Азаилу нужно больше времени, чтобы принять себя.       — Вот! Это твоя ошибка, Вики, ты не слышишь, что я говорю!       — Я всё слышу. Говори тише, не кричи, — прошептала я, заметив, что свет в комнате сына был выключен, а шторы на окнах открыты.       Мальбонте проследил за моим взглядом, схватил меня за талию и прислонил к стволу дерева на другой стороне, сделал нас невидимыми.       — Ну, что ещё? — я вздохнула, понимая, что разговор затянулся.       — Всегда будь на моей стороне, не защищай его, не оправдывай и не жалей, когда в этом нет необходимости. Если будем продолжать делать вид, что всё хорошо и винить в этом отсутствие контроля, будет только хуже.       — Мы уже в сотый раз говорим об этом. Я просто не хочу быть слишком строгой к нему и тебя об этом прошу. Он знает, что совершил ошибку, и пытается прислушаться к нам, он старается, — прижалась всем телом к груди мужа и обняла его, не желая больше ссориться. — Пожалуйста, я не хочу ругаться. Пойдём в дом, я устала.       В спальне горел ночник, а Мальбонте лежал в кровати и читал книгу. Когда я вошла, он посмотрел на меня несколько обеспокоенным взглядом.       — Как он?       — Спит или притворяется, что спит. Он всегда так делает, когда не хочет разговаривать. — снимаю халат и остаюсь в одной ночной сорочке, поднимаю край одеяла и заползаю в тёплую постель. — Что читал?       — Честно говоря, мне было всё равно, просто хотел занять свои мысли. — он тянет меня за руку, и я подчиняюсь, наслаждаясь теплом его тела и запахом его кожи.       — На рассвете полетишь в Назарет?       — Торендо прислал весточку, что накопилось много дел в Цитадели.       — Возьми с собой Азаила.       Он отстранился и хмуро на меня посмотрел.       — Вики, мы разговаривали об этом час назад. Никаких исключений.       — Он скучает, когда тебя долго нет дома. Пожалуйста, проведи с ним больше времени.       Я наклонилась вперёд и нежно провела губами по его щеке, оставляя лёгкий нежный поцелуй на шее и ключице.       — У тебя очень интересный подход к убеждению, милая.       Мальбонте озорно улыбнулся, когда мои пальчики нежно погладили его обнажённый живот, двигаясь и опускаясь всё ниже. Но с интересом наблюдал за тем, что я буду делать дальше, и не собирался подыгрывать.       Тот вечер прошёл по моему плану. Мне удалось убедить мужа взять нашего сына в Назарет. Утром Азаил был так счастлив наконец-то провести каникулы с отцом вне дома, что перевернул всю комнату вверх дном, пока собирался.       И я была рада, что мои любимые мужчины были неразлучны и сияли от радости. Если счастливы они, то счастлива я.       В этой Небесной обители я обрела свою семью.       Для меня нет в этом мире ничего их дороже...