Фиалка и Роза

      Снег падал мелкими хлопьями. Редкий, но сильный ветер заставлял ёжиться, забрасывая, как назло, горсть снежинок под ворот моего пальто. Я нервно переминался с ноги на ногу, похрустывая уже основательно притоптанным снегом. Меня потряхивало. Но не от холода - вечер был на удивление приятным, несмотря на то, что зима в кои-то веки выдалась по-настоящему морозной, а от волнения. Мимо проходили парочки, просто люди самого разного возраста, и почти каждая женщина умилительно улыбалась, осматривая меня. Не то чтобы я внезапно стал невероятно привлекательным за эти полгода. Просто, наверное, любой странноватый парень, жмущийся у подножья лестницы к театру, периодически подглядывающий в телефон и по сторонам, с букетом роз в руках вызывает такую реакцию. В общем, Юра позвал меня в театр. Я тогда не вполне его понял и подумал, что, ну, это просто свидание. Что мы пойдём на какой-то спектакль, и Юра заново познакомит меня с нашим городским театром. Потому что когда я эдак с месяц назад сказал ему, что ходил в театр лишь однажды, он весь вечер показательно хватался за сердце и драматично вздыхал. Но Юра вручил мне билет. Красивый. С изображением акварельной кареты, едущей по каменной мостовой; с фамилией режиссёра, номером зала, ряда, места и… с названием спектакля.       — Подожди, — сказал я тогда, растерянный донельзя, — а это разве не то, что вы репетировали с…       — Да, — широко улыбаясь перебил он меня. — Будет премьера! Я тогда чуть в обморок не грохнулся. Юра в последнее время все больше был занят, но я не знал, что у них будет спектакль! И когда понял, что иду туда, к нему, на премьеру…! Меня затопила паника, которую Юре я, конечно, не показал, но Аньке прожужжал все уши. Что нужно делать, что надеть, как и куда идти?! В итоге, в плане одежды я почти полностью доверился подруге. Потому что вообще не представляю, в чем люди ходят в театр. Ну, наверное же, не в чёрной толстовке. С другой стороны, отглаживать и напяливать свой выпускной костюм я тоже не горел желанием. Морозко на мне оторвалась. Нарядила в темно-синие джинсы, большеватую рубаху накинула на плечи и втиснула в светлую футболку. По-моему, в свою. У меня-то белых футболок отродясь не водилось. Зачесала мне чем-то волосы от лица. Я даже в зеркало посмотреть побоялся! В общем, за эти четыре дня я весь извёлся и измотал нервы и себе, и Аньке, и ещё родителям, которые взволновались, заметив мое «нетипично взбудораженное» состояние. Ладно. Вдох-выдох. Я прижал к себе букет теснее, но осторожно, чтобы не помять рыжие бутоны. Да, я купил букет рыжих роз. Нет. Это не было… совершенно намеренно. Это скорее спонтанно, на эмоциях. Я просто вспомнил, что в детстве мама всегда покупала на концерт или в театр цветы, чтобы подарить артисту. И запаниковал. А когда увидел в приторно пахнущем цветочном рыжие розы с небольшими аккуратными бутонами, решил, что это будет забавно. Только уже после начал бояться, что Юра воспримет это как издёвку. А сейчас я просто чувствую себя идиотом. Впрочем, когда это я не чувствовал себя так? Подавив в себе желание заскулить от безысходности побитой псиной, снова смотрю на время. Пришёл за полтора часа. Не знаю, чем я руководствовался, но… так уж вышло. Полчаса уже благополучно прошли тут, у подножья ступенек, ведущих ко входу в театр. Наверное, за час это уже лучше… Неуверенно ступаю вперёд, наконец преодолевая расстояние до входа. Из стеклянных дверей льётся тёплый желтый свет. Я прохожу первые двери, втискиваясь между двух ярко накрашенных бабулек и мужчины. Дрожащей рукой протягиваю билет стоящему во вторых дверях проверяющему, а после, следуя указателю, иду к гардеробной. Внутри стоит легкий гомон. На меня все смотрят вскользь, иногда задерживаясь на букете взглядом. Я нервозно прохожусь по холлу, потом выхожу на лестницу, которая кругом обходит свисающую длинную люстру. Даже приостанавливаюсь, чтобы рассмотреть. Она вроде бы такая же, как я ее помнил из детства, а вроде и смотрится для меня почему-то по-другому. Телефон зажужжал в кармане, и я неловко разместив букет на одной руке, вынул его, заглядывая. Юра. С улыбкой написал, что уже в театре, стою на лестнице. В груди терпко сжималось волнение. Чувствовал себя взбудоражено. Волнительно. Не смог устоять на месте долго и прошел по лестнице вверх. Сначала второй этаж, но там не было нужного зала, так что я поднялся еще выше. На лестнице раздался громкий, резкий, словно школьный, звонок, я нахмурился и поспешил. Двери по всему этажу были приветливо распахнуты, бра в виде свечей давали мягкое освещение. Все-таки здесь очень красиво. Я прошел в еще практически полностью пустой зал и сел на свое место, осматриваясь. Помещение было достаточно большим. Интересно, почему Юра называл это «малой сценой»? По мне так сцена вовсе не маленькая. Она была метров двадцать! Сейчас, правда, не рассмотреть, что за ней. Почти по краю тяжело нависал алый занавес. Было ощущение, что я совсем маленький в этом большом зале. Тихо заиграла какая-то музыка. Я осмотрелся, но людей практически не прибавилось. Мое место было во втором ряду в первой десятке слева. Пока я вертел головой, как голодный птенец, по залу разнесся еще один длинный звонок. Я обернулся в легком недоумении, но, кажется, это взволновало только меня. Ладно. В зал активно заходили люди, рассаживались по местам, переговариваясь. Много. Почти все места были заняты. Я понял, что даже сидеть в такой толпе неуютно, а каково выступать? Пытаюсь устроить цветы так, чтобы они никому не мешали. Третий звонок. Свет приглушается. Распахивается занавес, открывая декорации. По двум сторонам была торговая площадь, несколько незажжённых фонарей, сзади - полотно с городским пейзажем. Сначала открылись окна лавочек, люди в костюмах проверили товары. Потом между ними, прохаживаясь, вышли кавалеры и дамы с зонтиками. Я рассматривал все происходящее с недоумением и любопытством. Сзади вдруг раздался задорный крик.       — Срочные новости! Я вздрогнул и обернулся. С задних рядов, проворно петляя между сидениями, проскакивал… Юра. Он одет как мальчишка-газетчик. На голове была натянута знакомая потрёпанная кепка, остальной костюм составляли белая рубаха, больше него размеров на пять и широкие, но короткие штаны на подтяжках. Грудь наискось перетягивал ремень сумки.       — Срочные новости! Вы должны узнать их первыми! — он проворно размахивал пачкой листов, запрыгивая на сцену. Юра кричит, продавая газеты господам; улыбается и кланяется дамам, заверяя, что буквально накануне поступил новый модный журнал, и вскоре его тоже можно будет приобрести.       Я втянулся в происходящее, еще не вполне понимая, к чему всё. Мне понадобилось несколько минут, чтобы сообразить, что происходит всё, видимо, в двадцатом веке, и основными героями будут как раз дворовые мальчишки. Может и нет, конечно, но я с улыбкой смотрел, как Юра подскакивает к мальчишке, начищающему обувь какому-то господину, и узнал в нем Гошу Сычева. Сначала мне было странно. Чувствуешь себя как в… даже не знаю. Будто попал в объемное изображение фильма, и все-таки по-другому. Перед тобой так же разыгрывается история, декорации дают некий антураж и фон, но… Когда смотришь фильм, не ощущаешь всё настолько… живым и откровенным. Ты не просто узнаешь историю, ты погружаешься в нее. Время пролетело быстро. Неощутимо. Первые минуты я еще отвлекался на знакомые лица, но после история для меня перекрыла даже это. Хотя каждый раз, когда выуживал взглядом знакомую мордашку, не мог сдержать улыбки. Всё закончилось как-то внезапно. То есть, по истории-то, наверное, достаточно логично, но… когда сцена замерла, когда занавес закрылся и весь зал начал аплодировать, я понял, что мне недостаточно. Хотелось продолжения. Я встал, положив на сидение букет. Занавес снова отворился, актеры взялись за руки, кланяясь публике. Я видел, как кто-то подходил с букетами к дамам, и попытался протиснуться к сцене. Но когда я выпутался из рядов и людей, спешащих на выход, Юры уже не было на сцене. Зато был Сергей. Он задирал тонкую светлую юбку и старался откинуть волосы, чтобы забрать второй букет с белыми цветами. Заметив мой взгляд, он мне подмигнул, с улыбкой посмотрел на цветы в моих руках и кивнул куда-то вбок. Я попытался посмотреть поверх макушек в ту сторону. Но не смог ничего увидеть и просто понадеялся, что Серега не решил подшутить, и направился туда. В нише за тяжелыми шторами и правда виднелся силуэт. Я прошел туда. Юра выглянул мне навстречу и утянул, расправляя ткань штор. За ними я на мгновение ослеп, но понял, что с другой стороны свет все же пробивается.       — Держи! — не придумав ничего лучше, протягиваю ему букет. — Я... не знаю… то есть...       — Спасибо. — Юра искренне улыбается. Наконец выдыхаю спокойнее.       — Это было потрясающе! — мой голос звенит от эмоций, но я почти шепчу, не зная может ли нас услышать здесь кто-то. Юра подается и целует меня. От него ощущается жар и будто предвкушение. Он натянут и словно звенит как струна. А я таю, прижимаясь к нему.       — А ну-ка заканчивайте! — раздается знакомый голос. — Юр, пойдем, только вас все и ждут! Я вздрагиваю и отстраняюсь, почти испуганно смотря на Сережу.       — Морда ты противная, топай уже сам. Сейчас мы придем, — смеется Юра, за руку выводя меня в коридор за сценой. Там все выглядит на удивление обычно. Как старое советское здание. Обычный пол, светлые стены, двери коричневые. Только лестница на сцену привлекает мое внимание.       — Ну, и как тебе спектакль? — с как будто бы немного неуместным энтузиазмом интересуется Сережа.       — Люся, оставь его в покое. Дай человеку время переварить. Серега чуть ли не прыгает на каждом шаге, и в движениях Юры я тоже это замечаю. Они будто… пьяные, но я очень сомневаюсь, что они пили.       — Мне понравилось, — выдыхаю я.       — Ну, прелесть же! — умилительно тянет Сережа, а потом откидывает волосы и трет лицо. — Так, я смою грим, а вы идите вот… — он подтолкнул Юру к коридору. — Сюда. Юра только качает головой. И смотрит на слегка ошарашенного меня.       — После сцены все на эмоциях. Сейчас остынем, не переживай.       — А куда мы?       — Савельич, разрешил нам посидеть в гримерке. Всё-таки такой день - первая полноценная постановка нашего коллектива! Как он сказал, мы должны её хорошо отпраздновать.       — О, — я был немного удивлен, но, не сопротивляясь, шел туда, куда меня вел Юра.       — Так, нам сюда. Стой тут, — сказал он мне очень серьезно. — А теперь внимательно: в гримёрку входят с левой ноги. А то с твоей кармой…       — Что?       — С левой ноги. Я серьезно, а то уйдешь домой на одной ноге! Ну, это так Алла Григорьевна говорит, а Савельич сказал, что просто постигнет неудача. Понял? А теперь топай, я прослежу. Чувствуя себя немного идиотом, я переступил порог левой ногой.       — О, Роза, учишь свой Цветочек ходить! Как мило, — усмехнулся Гоша, помогая расставлять что-то на столе. В гримёрке было не много пространства. Но много незнакомых для меня людей.       — Поверь, ты не хочешь, чтобы мой Цветочек заразил нас своей неудачей! Мы тогда до дома если и доберемся, то уже без ног! — угрожающе протянул Юра с улыбкой до ушей. Я почувствовал, что у меня запекло щеки.       — Народ, — обратился он ко всем вьющимся в гримерке, коих насчитывалось не меньше десяти, — это Фиалка. Нестройный одобрительный гул был мне ответом. Юра, не дожидаясь, когда я приду в себя от моей полнейшей растерянности, просто усадил меня на ближайший стул.       — Цветочек не коцать, я сейчас, — задорно произнес Юра, проходя к двери.       — Принеси заодно бутылки! — крикнул ему вдогонку Гоша.       — Не, я сегодня граф! — на полном серьезе заявил Юра и вышел за дверь. Я чувствовал, будто меня резко окунули в совершенно другой мир. Гоша сел рядом и, видя моё недоумение, улыбнулся.       — Это просто байка. Можно сказать, закулисный театральный мем. Нам его Алла Григорьевна рассказала, — увидев мое любопытство, Гоша улыбнулся шире. — Да, я и забыл, какой Юра бывает скрытный. Алла Григорьевна - это жена нашего режиссёра-постановщика — Аркадия Савельевича Панова. Мы его уже все просто «Савельичем» зовем. В конце концов, не первый год у него под крылом. Но Савельич с нами именно что ставит: репетирует, отрабатывает, учит, скажем так, цеховому мастерству. А Алла Григорьевна с нами, скорее…       — Нянчится, — подсказывает какая-то девушка из группы, мне незнакомая, раскладывая колбасу по кускам хлеба.       — Наставляет и присматривает за нами, — с улыбкой поправляет Сычев. — Она заслуженная актриса, почти полвека играет в театре. Потрясающая женщина. И вот она периодически устраивает нам вечера, когда просто рассказывает интересные истории за чашкой чая. В основном, забавные байки. Я кивнул. Все-таки у Гоши была исключительная манера что-либо рассказывать. Прямо уши радовались. Я, честно говоря, даже влезать не хотел, зависнув на тембре его голоса.       — И одна из этих баек имела такой сюжет: однажды один известный актёр вышел на сцену после большого праздника. Вышел и совершенно забыл, кого он, собственно, сейчас играет. Ролей у него было много, голова предательски опустела. И вот он стоит на сцене, молчит. Один из его коллег решил спасти положение и вышел на сцену раньше, чтобы помочь. Тот, что забыл, посмотрел на него и говорит: «Голубчик, принеси-ка мне стакан воды!», на что получил такой ответ «Э, нет, Митрофан Трофимыч, я сегодня граф!». Услышав имя персонажа, актер тут же вспомнил, что нужно играть и «вошел» в роль. Но история уже стала почти притчей. Я засмеялся, вслед за мной послышались смешки и комментарии.       — Ну что вы тут! — влетел бледный Серега с хвостом русых волос за спиной и в обычной одежде. — Где этого юродивого носит? — нетерпеливо спросил он, цепляя какой-то бутерброд.       — Эй! — возмутилась девушка.       — Лизунька, я со вчера нихуя не жрал, чтобы это блядское платье на мне прям на сцене не разошлось! — голодным дворовым котом рыкнул на неё Сережа и упал на второе место около меня. — Если я прям сейчас не съем хоть что-нибудь, то либо начну кидаться на людей либо грохнусь в обморок!       — Бля, слышу, крик — не вижу драки! — влетает Юра, звеня бутылками. — Серж, двигай филей от Фиалки, ты его смущаешь и не даешь мне занять законное место!       — В нашей стране самое что ни на есть не законное! — фыркнул Сережа, но передвинулся.       — Добрые люди, дайте кто-нибудь Люсе бутерброд побольше, этот явно недостаточно затыкает его ротовую полость! — со смешком фыркает Юра, расставляя бутылки и выуживая штопор.       — Ну да! Уж ты-то разбираешься в том, как… — начал было Сережа, но я подорвался, перегнулся через Юру и действительно впихнул ему в рот что-то, что подхватил с тарелки. Им оказался бутерброд с рыбой и какой-то травой. В тишине с громким звуком Юра откупорил вино. Глаза у меня по ощущениям стали как блюдца. Гримерка взорвалась смехом и улюлюканьем. Сережа откусил кусок, убирая оставшуюся часть от измазанных губ и согнулся пополам, сотрясаясь от смеха с набитым ртом.       — А ты говорил, что Фиалка тут забоится и сбежит! — взвыл Юра, хлопнув по плечу Гошу.       — После тебя мне уже ничего не страшно, — выдохнул я, помогая с распределением быстро наполняющихся бокалов. Юра добродушно фыркнул, отдавая мне в руки предпоследний и наполняя свой.       — Ну, что? За Премьеру! — провозгласил он, и все потянулись чокаться.       Честно говоря, я даже не знаю, сколько я выпил. Наверное, впервые почувствовал себя так комфортно в компании с таким количеством народа! Ну, конечно, это не для всех много, но для меня - да! Все веселились, рассказывали мне истории с репетиций, в том числе про Юру. Я, по-моему, никогда так много не смеялся и не говорил. Только когда половина закусок уже исчезла со стола вместе с посудой, я заметил, что Юра, не стесняясь, держит меня за руку, и вообще... Тут это явно никого особенно не напрягало. Только Сережа подтрунивал, но не со злостью или презрением. За этот вечер я, кажется, понял, что имел в виду Юра, говоря, что несмотря на то, что говорит и как ведет себя Люся, он «нормальный такой пацан». Я умиленно подумал, что Юра и правда хорошо выбирает друзей. Хотелось бы верить, что со мной… ну, он тоже не ошибся. Нет, не так! То есть, что, ну, я соответствую им, таким всем… Черт, а сколько мы уже выпили?       — У-у, так, с вами хорошо, а дома лучше! — провозглашает Юра, глядя на то, как я промахиваюсь тарталеткой с паштетом третий раз мимо раскрытого рта. — Давайте сгребем мусор, я выброшу по дороге. И мы с Фиалкой пойдем. Серега захихикал, но промолчал, вставая и помогая собирать. Он тоже стоял на ногах не то чтобы прям уверенно, хотя явно был пободрее меня. Я тоже было подорвался, но Юра усадил меня обратно за плечи и пошел сам.       — Фиалка, а твоя одежда где? В гардеробе? — уточняет Юра, я только киваю. — Бля, а где ключи, кто знает?       — Там без ключей, зайдите вы просто с холла, — отмахивается Гоша.       — Точно, — кивает Юра и выходит. Я сижу. Голова кругом, но тут так хорошо. Наверное, я бы вообще не ушел, если бы Юра не засобирался. Встречаюсь с каким-то удивительно трезвым и осознанным взглядом Гоши, но он только улыбается и переводит взгляд мне за плечо. Сережа там смеется и, плеская вино в бокал, кажется, пытается рассказать какую-то историю, но все время сбивается на смех.       — Сможешь его проводить, или мне вернуться, как уложу Фильку? — я вздрагиваю, резко оборачиваясь и видя наклонившегося к Гоше Юру. И когда успел вернуться? Или это он еще не ушел? Я осмотрел внимательнее. В руках было мое пальто.       — Не, я его доведу, — спокойно кивает Гоша. — Нам в одну сторону. Юра серьезно кивает и выпрямляется. Ставит меня на ноги, наряжает будто барышню. Я только хихикаю и стараюсь своими действиями не сильно ему мешать.       — Так, народ, мы отчаливаем. Не поминайте лихом! Ни пуха, ни пера! — выдает Юра, обводя широким жестом компанию.       — К черту! — достаточно стройным хором для подвыпивших отвечают ему. Я смеюсь и машу ладошкой, пока Юра тянет меня за руку на выход.       В здании было так жарко! Но когда мы вышли на улицу, мне будто стало легче. Холод сейчас почти блаженный. Вокруг сказочно падает снег, желтые фонари заставляют всё искриться бриллиантовой пылью, черные ветки деревьев копят на себе снежные шапки. Я улыбаюсь так широко, что, кажется, кончики моих губ касаются мочек ушей. Юра держит меня крепко, на провокации типа «Давай делать снежного ангела!» не ведётся. Топает четко по курсу. Правда, вообще не понимаю, куда. Глаз цепляется за неоновую вывеску за кустами.       — О, знакомые места! — с приросшей к лицу пьяной улыбкой тяну я, повисая на плече у Юры.       — Да. Точно. Вон там ты блевал. Стоит поставить табличку «Здесь блевал Фиалка», — фыркнул он, стараясь удерживать меня в максимально вертикальном положении.       — Фу, Юра! — пытаюсь пихнуть его в плечо, но это достаточно проблематично, при условии, что на этом же плече я вишу…висю… кароче, что это моя единственная опора.       — Не, Юра, значит тебя спас, и Юра при этом «фу»! — притворно возмущается он.       — Мой герой! — горячо шепчу в его шею, но потом отстраняюсь и вздыхаю. — Теперь хоть понятно, что ты делал около гей-клуба. А то я всю голову сломал!       — Курил я, — выдохнул он. — Вон у той стеночки. Там фонарь уже года два, наверное, сломан. Ни маман не запалит, ни местное быдло, а то они иногда кучкуются тут в кустах, вылавливают петушков, чтобы… Ну… — он покосился на меня. Я поджал губы, стиснув челюсти.       — Что, ты тоже тут… собирался? — прохладно любопытствую.       — Не, ты чо, я ёбнутый что ли? — фыркнул Юра. — Но однажды застал такое. Как ты понимаешь, те, что у клуба, нихуя не делали, и я вызвал ментов и еще скорую в нагрузку, а то менты могли и не приехать. Все-таки адресок-то на слуху. Усмешка сама пробежалась по лицу. Я откинул голову, заглядывая Юре в лицо. Получалось, конечно, скорее «и заглядывая Юре в ухо», но тем не менее. Поцеловал куда-то в челюсть, чувствуя губами легкую щетину, и ткнулся носом в ухо.       — Бля, Фиалка, давай с нежностями до дома, а? Тебя и так таскать не сахар! Понял я, что ты испытываешь ко мне исключительную благодарность! Я улыбнулся на его возмущения и больше под руку не лез. Точнее сказать, и больше под его руками не трепыхался, усердно перебирая ногами.       — А куда мы идем? — выдохнул я, осознавая, что как-то потерялся.       — Ко мне, — лаконично ответил Юра.       — Но…       — Маман на сутках… , а мама сейчас уехала к бабушке, так что у меня никого, а вот твои родители за такого тебя мне спасибо не скажут. Я облизнул губы, принимая его правоту. Идти и правда оказалось недалеко. Или мне так показалось? По мне, так Юрин двор был дальше от центральной улицы… Мы входим в подъезд, я примерно жду, когда раскроются двери лифта, и уже внутри целую Юру. Он не сопротивляется. Чувствую только, как его руки пуговицу за пуговицей расстегивают мое пальто. Даже не замечаю, когда мы поднимаемся на нужный этаж. Юра тянет меня на площадку, потом через двери. Темно. Жарко, но я активно мешаю ему раздеться и раздевать меня, целуя как-то даже хищно. За мной такого не водилось. Под ногами вьются коты. Юре наконец удается меня прислонить к стене и удобно перехватить, чтобы спокойно стащить чертово пальто. Он опускается и расшнуровывает мне ботинки, которые я нетерпеливо снимаю с ног, наступая на пятки, потом Юра раздевается сам, вешая нашу одежду. В темноте я не замечаю, как мы доходим до Юриной комнаты. Он сдирает с меня рубашку, расстёгивает джинсы, задирает футболку. Я только и могу, что цепляться за него, остервенело целуя туда, куда достаю. Юра скидывает всю одежду на пол и ложится рядом, отвечая на мои поцелуи. С губ срывается громкий стон, или, может, мне это кажется? Ощущаю себя нереально. Абсолютно не в себе. Голова кружится, тело пылает и Юра так близко…       Открываю глаза со стоном. Яркий свет заставляет зашипеть и зажмуриться. Приподнимаюсь, понимая, что в кровати. В Юриной кровати, но один. Только кот лежит у моих ног, свернувшись в большой пушистый клубок. Я сажусь на диване и тянусь его погладить. Пытаюсь вспомнить, в какой именно момент вчера уснул. Кажется, последнем в памяти был всё-таки поцелуй… Кот недовольно мявчит, привлекая внимание, и переворачивается на бок, громко урча. Я усмехаюсь. Смешное создание. Особенно на контрасте с отстранённым и гордым сфинксом.       — О, ты проснулся? — заглядывает в комнату Юра. Губы буквально сами растягиваются в улыбке. Рефлекторно, клянусь!       — Как себя чувствуешь?       — Нормально, — голос хриплый, в горле пересохло. Юра кивает и подходит ближе, наклоняясь и подавая мне бутылку воды. Я благодарно набрасываюсь.       — Бля, не пей сразу много, голова закружится, — усмехается он, а потом придвигается и чмокает меня куда-то в бровь. Щеки слегка печет. Да, я все еще робею от таких проявлений чувств. Хотя мне самому зачастую проворачивать такое не настолько стеснительно. Юра встает, кидает мне на кровать большие вязаные носки, уже по опыту знает, что я вечно мерзну, и большую футболку, на которой при очень большом желании угадывался рисунок Микки Мауса в татуировках.       — Одевайся и топай на кухню. Тебе кофе черный?       — Да, спасибо. Просто удивительно, как мне с ним стало просто и уютно.       Я сижу на кухне, обнимая пальцами огромную чашку свежесваренного в кофемашине напитка, смотрю то за окно на слепящий снегом пейзаж, то на полуголого Юру в домашних бриджах. На кухонном столе стоит подаренный мной букет в простенькой вазе. Я вздыхаю, подтягивая к себе на сидение ноги, натягивая на голые коленки край футболки. Взглядом скольжу по бледным Юриным плечам, усыпанным веснушками, цепляюсь глазами за круглый пластмассовый датчик на левой руке. В последнее время Юра ставит их на плечи.       — Спасибо за приглашение, — все-таки решаюсь я подать голос, хотя меня затапливает смущение. — И за вечер. Всё было просто замечательно.       — Ну, хуле. Надо ж было как-то отметить, — пожимает плечами Юра, оборачиваясь ко мне. Я напрягаюсь, садясь ровно.       — Что отметить? — упавшим голосом уточняю.       — Наши полгода. Я хуй знает, насколько это важно, честно. Но, бля… Я вспыхиваю. Черт, вот же дурак! Вообще не думал, что… Ну, то есть!..       — А я ничего не подготовил, — в панике запричитал я. — Даже не подумал, Юр! Черт, прости, я…       — Да не загоняйся, — с улыбкой отмахнулся он. — Я рад, что тебе понравилось! Решительно решаю что-то романтическое придумать! Юра, в конце концов, тоже заслуживает чего-то, ну… чего-нибудь! Не представляю, правда, чего и как, но нужно постараться. С губ срывается тяжелый вздох, я делаю глоток подстывшего кофе. Юра садится напротив с чашкой черного чая, добавляя пару листиков сушеной мяты. Я отвожу глаза, рассматривая распустившиеся яркими рыжими бутонами цветы, а потом перевожу взгляд на Юру, усмехаясь.       — О, прекрати. Мне все равно приятно, — интерпретирует по-своему этот жест он. — Мне еще не дарили цветы после выступления. Все букеты у нас в основном достаются девушкам и Люське. — Юра показал язык. Я закатил глаза и, стянув под столом носки, привычно положил босые ступни на теплые бедра Юры. На кухне было уютно и тихо. За окном даже не падал снег. Я сжимал кружку, пытаясь подавить в себе разбушевавшиеся эмоции. Целых полгода! Ничего себе!