Фиалка и Роза

      Просто удивительно как в жизни может всё стремительно, а главное, радикально поменяться! Вот казалось бы, еще четыре месяца назад жил да был Фиалка — унылый, одинокий цветочек, писал себе дома романтические рассказики, маялся, что родители не пускают в гуманитарный ВУЗ, тосковал о своей не потерянной девственности и уныло дрочил на гейское порно, чаще письменное. А сейчас… Сейчас тоже есть Фиалка, я, то есть, но уже совершенно другой. Боги, за это время столько всего произошло! Для начала — теперь мы официально встречаемся с Юрой. Это самое значимое и самое невероятное, что происходило за всю мою жизнь! Ну, или мне так кажется сквозь огромные сердечки, которые застряли в моих глазах как у мультяшки и мешают видеть что-нибудь кроме него. И Нас. Представляете? Нет, правда, я не могу говорить «Нас» и не улыбаться! Еще Юра встретился с моими родителями. Правда, это случилось почти спустя месяц после нашего знакомства. Родители-то вернулись уже через неделю после всех знаменательных событий, но я всё никак не мог придумать, как им обо всем рассказать. То есть… Я понимаю, они знают о моей ориентации и вроде принимали меня. Но одно дело, когда я говорю им, что гей, и совсем другое - когда приведу в дом парня и скажу, что «Ну, вот. Мы вместе». Я был в ужасе, честно. Но Юра не давил. Он смиренно принимал, что я не позволяю ему провожать меня прямо до подъезда, что он может заходить ко мне, только если родителей нет дома, и вообще вел себя, как будто всё хорошо. Но… Мне было ужасно некомфортно. Мне казалось, что вся ситуация прямо кричит о том, что я Юру стесняюсь, или что… не знаю. Всё было как-то неправильно. Но через неделю мама усадила меня на кухне, где уже сидел очень серьезный папа, и состоялся Разговор. В нашей семье такие не часто. Последний, как мне кажется, был как раз когда у меня возникли проблемы в школе. Мама очень серьезно, но осторожно начала откуда-то издалека говорить, что я странно себя веду и… И я не выдержал и выдал всё как на духу. Что у меня появился парень. — Парень, господи-боже-мой! Я ведь сам до сих пор не могу привыкнуть так говорить! — Что его зовут Юра и что… Что… Боже! И всё остальное в общем. В пределах разумного, конечно! Родители были несколько в шоке, но быстро пришли в себя и даже изъявили желание познакомиться с этим моим Юрой. У меня тогда чуть инфаркт не случился. Вот прям на кухне. Но, кстати, прошло все на удивление хорошо. Юра действительно пришел на следующий вечер, принес с собой тортик к чаю и маленький цветастый букетик, как те, что продают бабушки у дороги; одет был, правда, как обычно и со своей этой убийственно огромной сумкой, зато улыбался обворожительно и говорил так хорошо поставлено и красиво, что даже я заслушался. Смотря на такого Юру, я почти понял, как он прижился в театре. Папа, увидев моего парня, сразу разулыбался, а вот мама сначала явно опешила, но тоже, кажется, оттаяла, достаточно быстро. Все шло прекрасно, пока мама не спросила про родителей Юры, и чем они занимаются.       — Медики, — коротко ответил он, а я постарался быстро сменить тему. Не думаю, что Юру бы сильно смутило рассказать моим родителям о своей семье, а вот им на сегодня определенно хватит потрясений. Уже после, когда мы с Юрой были наедине, он сказал, что Алиса прямо жаждет познакомиться с моей семьей. Хотя раньше такого не водилось. Так что мои волнения не заканчивались. Впрочем, из плюсов, Юра помог мне отстоять перед родителями моё желание учиться на лингвиста. Это было несколько позже, но ненамного. Время уже поджимало, и стоило буквально завтра-послезавтра отнести оригиналы в выбранный ВУЗ, а Юра как раз забежал ко мне. Мама тут же усадила всех за стол и принялась за излюбленную песнь. Папа молчал только хмыкал что-то одобрительное в усы. Я, честно говоря, уже даже не встревал, почти смирившись, что первое образование, на которое, между прочим, ушло бы не меньше пяти чертовых лет моей жизни, будет тем, что мне не нравится, и тогда в мамину «вдохновляющую» речь тихо встрял Юра. Рассказал историю своей семьи, спросил у родителей, что у них самих по первому образованию, и помнят ли они себя в это время, а это, между прочим, ход читтерский, так как я ему только накануне говорил, что мои родители познакомились на втором курсе, на практике, и так и жили вместе с тех пор. И уже совсем в конце сделал весьма идеалистический вывод, что это как бы моя жизнь и мои решения. Я тогда чуть не разрыдался, прям на кухне, но сдержался и только молча сжал его руку под кухонным столом. Тогда мама просто перевела тему, но потом, на следующий день, мне сказали, что я могу делать, что хочу. И не вот это вот «делай что хочешь!», которое подразумевает «только попробуй сделать что-то не так!», а выбирать самому, без давления со стороны родителей. Помню, я тогда убежал в ванну, «умываться». Слишком уж было сильное эмоциональное напряжение последних несколько дней, а потом дрожащими руками печатал Юре смс. И мы вместе пошли отдавать документы и… черт. До сих пор горло сжимает от того, насколько же я был счастлив в тот день! Хотя это, наверное, применимо к теперь уже многим дням моей жизни. Кстати, родители наши все-таки познакомились в итоге. Еще один вечер, который чуть не свел меня с ума. Алиса Дмитриевна сразу с порога взяла всех в оборот, командным голосом и широкой улыбкой отрапортовала, что «к столу у нас с собой вино и немного вкусного к чаю, дети пусть гуляют, а мы рады познакомиться!», и вместе с закатывающей глаза Маргаритой Сергеевной прошла на кухню. Юра тогда утащил очумелого меня, сказав, что нам тут делать нечего, и я чертовски был ему благодарен. А потом были первые учебные дни, много новых людей. Разных. Но моя группа вроде хорошая. Юра несколько раз уже приходил меня провожать после пар, никого это особенно не смутило. Только несколько парней теперь на меня косятся, но мне насрать. Провожал меня Юра еще и потому, что нашу группу впихнули аж в третью смену, и четвёртая пара заканчивается уже поздно вечером. Еще и осень. Темнеет рано. Тяжело вздыхаю и смотрю на свое желтоватое размытое отражение в окне напротив парты. Преподаватель, будто не замечая усталости, что-то очень подробно вещает, а я даже уже перестал записывать. Коротко отметив где-то в начале страницы, чтобы внимательно прочитать этот отрывок в учебнике, чувствую, как телефон гулко вибрирует, но даже не дергаюсь, чтобы посмотреть. От пары осталось-то от силы минут десять. Если не задержат, то лучше посмотрю, когда буду уже свободен. Сегодня меня никто не ждет у кованых ворот — входа на территорию универа. Юра с мамами на море. Когда провожал их пару дней назад на вокзале — думал, сойду с ума, если он будет настолько далеко, но Юра не дает мне соскучиться слишком сильно. На ночь мы созваниваемся, а с самого утра он шлёт кучу фоток: море, пляж, небо, сам Юра где-нибудь с фруктами или в какой-то кафешке, Юра в море, Юра в номере, Юра пытается прятаться, чтобы мама не ругала за то, что он слишком много курит, вечером у мангала Юра с мамами под звездами, чертов огромный богомол в свете настенного фонаря, которого Юра успел сфоткать перед тем, как тот взлетел и, по словам юного натуралиста, попытался его убить. А еще Алиса Дмитриевна шлет мне через Юру «горячие приветы» и еще заставляет отправлять фото каждого встреченного ими кота, во всяком случае, так он говорит. Я не успеваю подавить очередной тяжелый вздох и тут же зеваю. Препод выразительно смотрит на меня, потом на время и, наконец сжалившись, закругляется. Я подрываюсь чуть ли не первым, сгребаю все, что помещается, в рюкзак и мчу в раздевалку. Там переодеваюсь, напяливаю наушники, свою драгоценную ношу за спину, в одну руку телефон, в другую не влезающие учебники и выхожу на свежий осенний воздух. Уже темно, но на улице весьма приятно. Еще нет слякоти, но уже нет грязи. Самое лучшее время осени. Я наконец-то заглядываю в телефон, уже штук пять сообщений от Юры в чате. На лицо сама собой налезает улыбка. Отрываюсь на секунду от телефона, выходя за ворота. С одной стороны, можно пойти на маршрутку, но, блин, она ходит, наверное, раз в час! Да и от этого учебного корпуса не так уж далеко до дома… Решаюсь и заворачиваю к пешеходному переходу. Там через дворы минут пятнадцать от силы. Перехожу на темную сторону, буквально, а не фигурально. В том дворе практически нет нормального освещения, в отличие от широкой улицы около универа. Дорогу я помню хорошо, поэтому не придумываю ничего лучше, чем идти, при этом просматривая чат с Юрой. Сердце правда поднывает, когда вижу фотки… Хочу быть с ним. На море. Или где угодно. Просто ужасно скучаю! Хотя понимаю, что через неделю - плюс-минус, Юра уже возвращается, но все равно. Пытаюсь как-то бодренько комментировать то, чем со мной делится Юра. Интересно, он так же скучает, или я один тут на стенку лезу? Сквозь музыку слышу приглушенный голос и рефлекторно останавливаюсь, поднимая глаза от экрана телефона и вынимая один наушник.       — Что? — спрашиваю я, пытаясь после светлого экрана разглядеть разговаривающего со мной из сумрака двора.       — Время, говорю, не подскажешь? — с вызовом обращается ко мне парень, как я уже смутно могу рассмотреть, на голову выше меня. Мои глаза мечутся к движению слева, и я вижу, что он не один. Их даже не двое… Черт. Тушу экран телефона, проговаривая время, но ребята как-то не спешат остановиться и идти дальше по своим делам, а судя по нетвердой походке и придурковатым лыбам, они еще и не вполне в трезвом состоянии. Сердце заходится, я осторожно оглядываюсь, ища пути к отступлению. Черт, и угораздило же остановиться именно тут сейчас! Говорят, освещать темный переулок айфоном — плохая примета. У меня, правда, не айфон… Мозг работает суетно и вхолостую. Парни о чем-то переговариваются, но я уже мало разбираю, чего они хотят, только вижу, как продолжают приближаться полукругом. Сглатываю вязкую горьковатую слюну, успевшую скопиться во рту. Участившийся пульс душит, не давая втянуть воздух полной грудью. Нет, я понимаю, что надо что-то делать. Но что? С одной стороны, с каждой секундой мои шансы убежать стремятся к нулю. Да и бежать куда-то в темноте… мало того, что сейчас я дороги не разберу, так еще и наебнусь где-нибудь точно. С другой, не ждать же, когда эти мудаки эдак плавненько подберутся совсем вплотную, так? Я сильнее прижимаю к себе учебники и резко бегу в противоположную от придурков сторону. Понятия не имею, куда именно, но вдруг они меня просто потеряют и отстанут? Наушники выпали, но я кое-как замотал их на руку. Сзади слышатся окрики и маты, а я пытаюсь думать, но черт побери, не получается вообще! Горло дерет от холодного воздуха, по вискам скатывается первая капля пота. Есть кое-что хуевое в этом плане — я всё еще нихуя не спортсмен. Дышать тяжко, ноги уже болят, но я уматываю как могу, хрен знает куда, даже не оборачиваясь. Глаза застилает пелена, и я даже не ручаюсь - от острого студёного ветра или потому что сердце ухает в груди, и воздуха не хватает и… С губ срывается отчаянный сдавленный стон, но я не останавливаюсь. Сука-сука-сука! Нахуя я, блять, попёрся пешком куда-то без Юры?! Забегаю в какой-то двор, видя широкую темную арку — ныряю туда, резко прижимаясь у влажно поблёскивающей стены. Рот зажимаю руками, чтобы ни единого чертового звука не срывалось с губ, почти не дышу, пытаясь расслышать, бегут ли эти долбоёбы всё еще за мной. Из носа течет, но даже не могу вытереть. И не слышу же нихуя, потому что пульс хуячит!       — Э, а это не тот, который… ? Юрин этот… ну…       — Да, как там его?       — Филя? Эй, Филя? Слышу за спиной и оборачиваюсь. Сзади на детской площадке три знакомых силуэта.       — Ну, точняк он, бля! — удовлетворенно пробасил Бочкарёв.       — А чо шуганый такой? Ты откедова весь в мыле, а? — прихихикивая, спросил …эм... Сайжан? Черт, уже не раз встречал Юриных друзей, а точно всё еще не запомнил. Отлипаю от стены и подхожу к ним, громко шмыгая носом.       — Я... т-там... они… блять, я просто побежал… ну, и… — задыхаясь, засеменил я, пытаясь объяснить. Тот, что пока молчал, Семён, кажется, тут же нахмурился и поднялся, слушая мой дурацкий лепет. Слышу сзади топот ног по асфальту и задиристое улюлюканье, кажется, меня всё-таки нашли. Смех и мат тут же смолкают, когда преследователи замечают рядом со мной кого-то еще. Сёмен обходит меня, я оборачиваюсь. Немая сцена длится не долго. Видимо, алкоголь подстёгивает придурков к каким-нибудь активным действиям. Я пячусь назад, когда мимо меня с удивительной слаженностью проходят остальные двое Юриных друзей. Драка завязывается без лишних слов, видимо, с пьяными бесед они вести и не намерены. Проблема только в том, что этих придурков больше. Я с ужасом понимаю, что там, в темноте мне нихуя не показалось, и их четверо, а «наши» всего втроем. Ну, меня-то в этой ситуации и считать не приходится. Я… блять, ну я ж не боец! Почти с ужасом замечаю, что, правильно уяснив расстановку сил, отскочивший назад четвертый обходит Бочкарёва сзади. Я сильнее руками сжимаю чертовы талмуды и, быстро подбежав, с силой опускаю на голову придурка. Парень тут же валится на асфальт. Я замираю. Потасовка не длится после этого и пары минут, придурки, поняв, что больше перевеса нету, орут что-то и убегают, спотыкаясь. Я, кажется, не моргая, продолжаю смотреть на парня у моих ног. Горло сжимает, тело будто окаменело. Не могу даже заставить себя опуститься и проверить, как он.       — Обана! — задорно раздается совсем рядом со мной. — Вот это ты нам устроил разминочку, Филёк.       — Э, сморите, пидр того мудака уложил! — пробасил голос рядом со мной.       — Бля, Бочка, завали ебло, тебе ж благодаря ему не прилетело! — рычит Семён. — Э, ты как, слыш? Я отмираю, медленно переводя взгляд на него. У Семёна припухла скула… Прижимаю к себе книги теснее, будто только благодаря им еще не свалился на землю.       — Я... н-нормально... — заикаясь, выдыхаю, а потом взгляд снова падает на мою жертву. — А… он… Сайжан наклоняется над телом и проверяет дыхание, а потом садится на пятки и с ухмылкой выдает:       — В поряде. Просто резко решил прилечь. С мужиками бывает, — захихикал он. Заторможенно киваю, поднимая глаза на сосредоточенного Семёна, который закуривает. Яркий огонёк освещает лицо парня во мраке двора.       — Ёпт, Роза прав, что ты какой-то непутёвый, — усмехается Сайжан.       — Ебало завали, Тугарин. — выдохнул низко Семён вместе с дымом. — Ты куда шел, собсна? Не сразу понимаю, что это он мне. Всё еще как будто в прострации. Тело ватное, руки потряхивает от напряжения.       — Домой. Семён в ответ только кивнул и снова затянулся.       — Ок. Я провожу, — сдавлено и лаконично говорит он, после выдыхая густое облако дыма.       — Н-не надо... — заикаясь, лепечу. И так из-за меня получили! А тут еще… Блять, чего я такого наделал-то в прошлой жизни, что у меня такая карма?!       — Ой, завались, — отмахнулся Семён от моего лепета. — До завтра, пацаны, — кинул он, подходя чуть ближе ко мне.       — Один пойдешь? — уточнил только Сайжан, поднимаясь.       — Нам в одну сторону, — уверенно. Черт, а откуда он знает, где я живу?       — Ну, не пропадай, Семка, — Сайжан пожал парню руку и хлопнул по плечу, на том и отчалил, двигаясь резко и дергано. Впрочем, он в целом был какой-то угловатый, если рассматривать силуэт. Бочка только угрюмо посверлил меня взглядом и тоже махнул рукой.       — Ну чо, — повернулся ко мне Сёма, когда мы остались одни. — Веди. Я сглотнул, смотря на него. То есть, дорогу он всё-таки не знает?       — Да, я правда сам могу… — начинаю было, но меня тут же перебивают.       — Ой, давай без вот этого, ага? — закатывает глаза Семён, отщелкивая окурок куда-то в сторону. — Юра узнает, что тебя одного шастать после всего пустил — по головке не погладит. Так что не усложняй мне жизнь. Я неуверенно киваю и на негнущихся ногах иду вперед, видя чуть дальше просвет к дороге. Там будет проще сориентироваться. Черт, просто хочу уже домой. С меня на сегодня хватит!       На следующий день я даже слегка притормаживаю, замечая знакомый силуэт у универа в свете вечерних фонарей. Картина маслом «Дворовый пацан курит у калитки». Взяв себя в руки, подхожу ближе. На мое неуверенное приветствие Семён только кивает и отлипает от опоры.       — Ты домой? — уточняет он. Я только поджимаю губы.       — Я… сам дойду, тебе не надо меня провожать, — неловко озвучиваю. Ужасно неудобно, что вчера, что сегодня. Как будто я совсем потерянный ребёнок, и меня обязательно надо за ручку водить!       — Я тя чо, так сильно напрягаю? — на удивление спокойно интересуется Семён. Вообще из друзей Юры он самый тихий. В плане - словами и агрессией не разбрасывается. Но весь его вид все равно…       — Да не то чтобы… — тушуюсь я мгновенно. — Просто…ты наверняка занят и… я же… ты не обязан. Я вчера Юре не рассказывал о том, что произошло, но… Он вообще в курсе что?..       — Тебя забыл спросить. — усмехнулся Сёма. — Спокойнее, ага? Ты мне нахуй не сдался. А вот Юрочка расстроится, если тебя кто покоцает. А ты, бля, магнит для неприятностей! Щеки полыхнули румянцем. Черт. Да я могу, блин, сам до дома дойти! Мне не десять лет!       — Та не парься ты, — примирительно улыбнулся Семён. — Когда Тугарина шпыняли, мы его тоже везде как, бля, президента сопровождали. Мне не сложно. Я только фыркнул. Этот же явно не отстанет. Топаю мимо, прижимая к себе словарь. Надо, наверное, купить просто рюкзак побольше. Семён идет рядом, смотрит вокруг, иногда на меня, но негатива от него я и правда не чувствую. Но идти с кем-то в неловком молчании неудобно. Телефон в кармане отзывается вибрацией, и я выуживаю его, заглядывая в наш с Юрой чат. Там снова фото уличного кота. Черный, с подранным ухом.       — Скорее бы Юра вернулся, — замечаю улыбку, только когда слышу её в собственном голосе и тут же прячу телефон обратно.       — Слыш… — замялся Семён, я даже посмотрел на него внимательнее. — А вы с ним прада… типа… ну, типа это… ну… — дальше было что-то неразборчиво. Я смотрю на мгновенно зажавшегося пацана и с тяжелым вздохом прерываю его потуги.       — Вместе? — уточняю. Сёма поджимает упрямо губы и кивает. Замечательно. Неловкий разговор об ориентации. Всё еще моё любимое во взаимодействиях с окружающими.       — Да, — просто выдыхаю, внимательно следя за реакцией. Я уже говорил, что не люблю вот эти вот дурацкие расспросы? Так вот, после ночи хуевого сна, а потом целого учебного дня в универе, оказывается, не люблю их еще больше.       — Как… — все-таки выдавливает парень через некоторое время.       — Пидоры? — предполагаю ход мысли я. Сёма вскидывается. Я даже удивленно приостанавливаюсь.       — Как, блять, пара, — морщится он. — Ты иногда, ёпт, просто пиздец какой-то, чесно! Раздражение как волной смыло. На лицо поползла улыбка. Что-то мне этот разговор напоминает.       — Ага. Да. Еще с лета, — подтверждаю, решая не заострять. Мало ли, на сколько хватит его любопытства и терпения. Вряд ли ему интересны подробности. Семён как-то загнанно кивает. Я смотрю на него, но тот отводит взгляд.       — Противно? Или боишься? — предполагаю, просто чтобы вытянуть из него хоть какую-то объяснимую реакцию.       — Ахуел? — резко и низко выплевывает он. Моя улыбка становится шире. Наверное, просто из-за того, что снова чувствую себя безнаказанным в своих мелких пакостях.       — Че ты лыбишься, бля, жизнью обиженный, — как-то неубедительно бузит Семён. — Пиздец. И надо было ему тебя где-то раскопать! Чувствую, как от веселья не остается и следа. Губы поджимаются сами собой.       — А что, ревнуешь? — вдруг даже не подумав, выпаливаю.       — Ты, бля, бессмертный или где, придурок?! — бесцветным голосом переспрашивает Семён. — Похуй мне. Да и…       — Чо? — не выдержав, дерзко перебиваю я.       — Ты, наверно, лучше, чем вобла до тебя, — засовывая руки в карманы, говорит Семён. — Та была ваще пиздец. Я прикусил губу, заглядывая ему в лицо. Теперь уже мне любопытно. Юра не говорил про своих бывших, ну, примерно никогда.       — Что, хуже, чем я? — восхищаюсь непритворно. Сёма замялся. Явно думает, что сболтнул лишнего, и, в целом, я могу его понять. Юра не распространяется о себе, и другие, особенно близкие, редко позволяют себе что-то говорить о его жизни без его ведома.       — Ты только, это, при Розе базар фильтруй, ок? — решается всё-таки он, а потом приостанавливается и закуривает. — Маринка отбитая была в пиздец. Истеричка. И вечно его хуй пойми куда таскала. Юра с ней ваще как-то потерялся. Как не пацан ваще. А с тобой норм. Даже как-то бодрее, что ли. Я вздохнул. Негусто. Но… познавательно.       — Странно, — выдыхаю растерянно. — Что такая девушка могла делать рядом с Юрой? Он вроде... ну, адекватный, — постарался передать мысль я. Сёма отмахнулся. Я проследил взглядом за ярким красным огоньком на кончике сигареты.       — Так мухи, знаешь ли, не только на говно слетаются, но и на варенье, — усмехнулся Семён. — Юрка мне как семья. И не только мне. Мамы его бабку мою откачивали, капали, перевязывали, чуть ли не по очереди меняясь, когда нас из больницы выперли. Я сглотнул подкативший к горлу ком. Да, после такого…       — Так… ты знаешь о его семье? — осторожно интересуюсь. Семён посмотрел на меня. Внимательно. Проникновенно так. Пока затягивался, потом выдохнул.       — А что не так? С семьей ему повезло, — лаконично высказал он, глядя всё так же мне в глаза. Я улыбнулся.       — Да. И с друзьями, видимо, тоже.