Нам говорят, что война — это убийство. Нет: это самоубийство.
— Рамсей Макдоналд
28 августа, 1998 г. Топот десятка ног бил набатом по ушам, беспрерывно действуя на оголённые, как провода, нервы. Повсюду слышались приглушённые голоса, перешептывающиеся между собой. Разумеется, никто бы не остался равнодушным, когда национальный герой всей магической Британии прогуливается по Атриуму. Выглаженный костюм тёмного цвета в серебристую вертикальную полоску удачно подчеркивал мужскую фигуру. И он бы непременно сидел идеально, если бы не пятно от пролитого этим утром кофе на воротнике рубашки. Аспидно-чёрная прядь упала на бледное лицо, так некстати щекоча кончик носа. Молодой человек раздраженно пригладил волосы, небрежно смахнув их вправо. Этим утром он провёл добрых десять минут у зеркала, причесывая вечно торчащие во все стороны патлы, да так, чтоб они лежали волосок к волоску. Быть может, Петуния Дурсль была права, и Гарри стоило бы побриться налысо, а утром всего-то проходить влажной тряпочкой по лысине. Тряхнув головой, Поттер сильнее ссутулил плечи, мысленно надеясь, что к нему никто не пристанет с расспросами или того хуже, ещё попросят оставить автограф. А этого Гарри уж точно пережить не сможет, явно не сегодня, когда настроение мечется на отметке — «не подходи, а то убью». Прошлый раз он так переволновался, от чего чуть в штаны не наложил. Нет, ну а кому в принципе нужна треклятая подпись? В том смысле, какой она несёт прок? Наверное, этого Поттер никогда понять не сможет, как и то, почему в прошлую субботу Гермиона потащила его в оперу. Безусловно, всё было на высшем уровне, как и положено: красиво, роскошно, помпезно. Да только на двадцатой минуте сего мероприятия Поттер тихо похрапывал, чудом не пуская слюни на подлокотник обитого алым бархатом кресла. Ещё и эта Рита Скитер, всюду сующая свой нос, сделала пару «удачных» кадров, поместив звезду народа на первую строку Ежедневного пророка. Можно подумать, в мире и без того нет более важных новостей. Взять хотя бы кризис в магической Британии, возникший по той причине, что война окончена и многие чиновники Министерства, на коих держался капитал, сейчас мотали срок в Азкабане. Отсюда и проблемы. Ведь Кингсли Бруствер — «ходячая мораль», покарал всех тех, кто оказывал содействие Волан-де-Морту. По факту разбирательством причастности того или иного волшебника к делам Волан-де-Морта и близко не пахло. А впридачу ко всему имеющемуся, многие родственники и знакомые Пожирателей смерти попали под одну гребёнку, и были признаны виновными за то, что покрывали предателей народа. Да, убийцы за решёткой, да только мир не стал от этого лучше, возможно даже наоборот. Проскочив в пустую кабину лифта, из которого только что вышло человек семь, Гарри облегчённо выдохнул. Не хотелось находиться в замкнутом пространстве с теми, кто будет глазеть на тебя раскрыв рот, а то и вовсе тыкать пальцем. Н-да, вот только этого для полного счастья не хватало. Через пару мгновений дверцы лифта отъехали в стороны. Перешагнув высокий порог, молодой человек очутился на первом уровне. По коже пробежал холодок. Воспоминания по-прежнему свежи, как и рана, не затянувшаяся со смерти Сириуса Блэка. А ведь всё произошло здесь, в Министерстве магии под носом у всех тех, кто не верил в возвращение Реддла. — Мистер Поттер, — с неприкрытой радостью в голосе Финик Адамс, молодой помощник Министра магии, с добродушной улыбкой обратился к парню, так и зависшему посреди малого коридора Министерства. — Мистер Бруствер поручил мне сопроводить вас, поверьте, мистер Поттер, для меня эта честь! Ведь вы, о Мерлин, вы же наш герой… Парнишка так и тараторил без умолку, восхваляя великого Гарри Поттера и двух его лучших друзей, прославившихся на весь магический мир. Всё-таки ему можно сделать скидочку, Адамс совсем юн и зелён, как говорят здешние мракоборцы. Поэтому встреча с Поттером для него сродни восьмому чуду света. Да только Гарри не было до этого дела, единственное, чего он хотел — сбежать, так быстро, как только могут унести ноги. — …Вы не подпишете мои карточки? — Финик хлопнул себя по нагрудному карману, вытаскивая стопку картонок размером в четыре дюйма. — О-у-у-у, — разочаровано просвистел парень, с пола подбирая картонки, так не вовремя выпавшие из его дрожащих от волнения рук. — Я сейчас, я быстро! Глядя на то, как помощник Министра на коленях ёрзает по полу, Гарри позволил тени ухмылки исказить тонкие губы. Зрелище было то еще. — Вот, вот здесь, пожалуйста! — пролепетал рыжеволосый паренёк, пальцем тыча в картонку с колдографией Гарри Поттера. — Ваши друзья уже расписались, остались только вы, мистер Поттер. Волшебник с опаской поглядел на Финика, тот лыбился во весь рот, демонстрируя неровный ряд зубов. Сглотнув, Поттер почувствовал, как в желудке зашевелился скудный завтрак. Ну, не любил он всю эту галиматью. Интервью, папарацци, автографы, — всё это не для него. — Адамс, — в проеме двери возникла высокая фигура, — шуруй-ка ты отсюда! А то я ж твои уши оторву! Прогремел голос Аластора Грюма, спровоцировав нервный смешок Гарри. То, как покраснел и сжался Финик Адамс, стоило того, чтобы закрыть глаза на его непрекращающуюся болтовню. — Пойдём. На своём плече ощущая вес ладони прославленного мракоборца, Поттер неопределенно повёл плечом, как бы невзначай сбрасывая её. Ощущать на себе прикосновения, пусть и хорошего знакомого, казалось сродни пытке. Проигнорировав жест парня, Грюм по-свойски хлопнул себя по бедру, неслышно причитая под нос. — Но как же? Мистер Кингсли поручил мне проводить мистера Гарри Поттера к его кабинету, и я должен, нет, я обязан… Вскинув руку, Аластор взглядом заставил Финика заткнуться, как делал это вчера, позавчера и на протяжении двух месяцев. — Рот закрыл, развернулся на сто восемьдесят градусов и топай отсюда. Рассеяно глядя то на Поттера, то на Грюма, молодой волшебник уныло кивнул и, шаркая ногами, удалился прочь. Финику не хотелось познать на себе гнев Аластора Грюма, славившегося своим вздорным характером, как и не хотелось покидать компанию знаменитого героя раньше времени. — Всю плешь мне проел, приключения ему подавай! — хромая на одну ногу, мракоборец двинулся вперёд по коридору. — Можно подумать, в стране и без того мало проблем! Мелкий сопляк. Гарри не мог не согласиться. Их мир понёс небывалые потери, и потому приключения это не то, что было нужно, совсем напротив, — размерная рутина и никаких потрясений. Кабинет Министра магии ничем не отличался от всех тех, которые Гарри доводилось видеть прежде: довольно тёмное помещение с двумя небольшими окнами, занавешенными плотными шторами; письменный стол завален толстенной кипой «важнейших» бумаг, требующих немедленной подписи; пара кожаных кресел и высокие стеллажи с книгами. Кингсли Бруствер стоял спиной к двери, глазами бегая по свитку. За то время, которое он занимает свою должность, мужчине пришлось чуть ли не вслепую разбираться с документами, оставленными прошлым Министром, а толку от них не было. Поэтому оставалось только вводить новые законы и реформы, повлёкшие за собой начало кризиса в стране. Так или иначе, неблагодарное это дело, — быть Министром магии. — Гарри, — губы мужчины растянулись в дежурной улыбке, — присаживайся. Послушно сократив расстояние, юноша уселся в кресло, откинувшись на мягкую спинку. Придирчиво оглядев кабинет, Гарри хмыкнул. Ничего особенного. Абсолютно. На лице Бруствера по-прежнему светилась улыбка, благодаря чему можно было с лихвой разглядеть морщины и пряди, тронутые первой сединой. А ведь ему всего-то тридцать с хвостиком. — Вы желали меня видеть, Министр? — намерено подчеркнув статус мужчины, Поттер манерно закинул ногу на ногу. Кингсли хмыкнул, согласно качнув головой. Без сомнения, война отразилась на Гарри Поттере сильнее, чем на ком-либо, оставив невидимый отпечаток, как снаружи, так и внутри. Отсюда и понятен сарказм на пару с циничным взглядом. И тени не осталось от того молодого мальчика, которого с рождения преследовала незримая рука самой смерти в лице Волан-де-Морта. — Говорите, что вам от меня нужно? В сторону отбросив вежливость и манеры, юноша исподлобья глянул на вмиг напрягшегося Кингсли Бруствера. О-о-о, Гарри хорошо знал этот взгляд. Кингсли что-то нужно, и скорее всего помочь ему может один лишь Поттер. Не тратя лишней минуты, Министр магии в двух словах изложил свою просьбу. Гарри Поттеру всего-то нужно дать интервью Ежедневному пророку и Ведьмополитену, призвав разобщённое войной и нововведениями общество сплотиться, дабы выстоять перед трудностями, обрушившимися на их головы. По задумке мистера Бруствера, Гарри должен был стать лидером и не дать конфликту разгореться. Не хватало ещё Гражданской войны, — этого бы магический мир явно не пережил бы. — Нет, — отчеканил Поттер, кончиком языка проходя по верхнему ряду зубов. — Нет? — прикрикнул Аластор, всё это время стоя позади говорящих. — Что значит «нет»? Обернувшись на мракоборца, Поттер смерил его оценивающим взглядом с ног до головы. Лицо Аластора покрылось пунцовыми пятнами. Должно быть, он находился в гневе. — Слово «нет» подразумевает под собой отрицание, то есть несогласие с чем-либо. И мой ответ — наглядный тому пример, Министр. Кингсли был до того поражен, от чего не сразу придумал, чем парировать. Он рассчитывал на Поттера, он был уверен в нем, как в самом себе. А тут такой номер. — Гарри, послушай, — мягкая и теплая ладонь накрыла похолодевшие пальцы, — я знаю, ты устал, и это нормально, но пойми… Не успел мужчина полностью изложить свою мысль, как его перебил низкий, слегка хриплый голос: — Это вы поймите, — Поттер вскочил на ноги, отряхивая штанины брюк от невидимых пылинок. — Я возвращаюсь в Хогвартс, и мне нет дела до ваших просьб. Важно прошествовав к выходу из кабинета, Поттер кинул взгляд в сторону Грюма, тот резко скривил рот при встрече взглядов. Скрестив на груди руки, грузный мужчина недоверчиво поглядывал на Министра. Видимо, у Аластора был другой план как склонить на свою сторону всеми любимого героя, да только ничего не вышло. — Министр, — мужчина тут же оторвал взгляд от своих ботинок, устремив взор на юношу, остановившегося у двери. — Быть может, вам стоит начать выполнять свою работу самостоятельно, а не делать ставки на подростков? Задумайтесь об этом. С характерным щелчком дверь за Гарри Поттером захлопнулась, чудом не слетев с петель. Что ж, парнишка был определённо зол. Молчание легло на кабинет Министра. Обдумывая произошедшие, Кингсли метался из одного угла в другой, порой говоря с самим собой и ещё чаще оттягивая удавку галстука. У него в голове не укладывалось, как Поттер позволил себе такое? Мало того, что Гарри отказался помогать, так ещё обвинил его в некомпетентности. — А что я тебе говорил? — чавкающий голос Грюма резал слух. — Надо было на него надавить, а не сопли на кулак наматывать! — Довольно, — отрезал мужчина, сев за рабочий стол. — Иди, а мне нужно связаться еще с одним человеком. Руки сами собой потянулись к пергаменту и к чернильнице с новехоньким пером. Незаменимых нет, поэтому Кингсли не собирался даром терять время, в конце концов, у него как минимум двое на примете. — Кому пишешь, парнишке Уизли? Или сразу Грейнджер, действительно, чего мелочиться? Мужчина промолчал, старательно выводя заглавные буквы на бумаге. Если бы он нуждался в мнение Аластора Грюма, то непременно обратился бы к нему за советом. — Вот ты сам на свой вопрос и ответил, а теперь, будь добр, займись делом, Аластор. Промычав нечто невнятное, мужчина с гулким цокотом каблуков покинул кабинет Министра магии, не стесняясь, поливая его отборным дерьмом. Аластор не поддерживал идеи Министра и открыто об этом заявлял. Да и будь он на месте Кингсли Бруствера, конфликт среди населения давно сошел бы на «нет». Во всяком случае, так казалось со стороны, а что произошло бы на самом деле — неизвестно.***
10 сентября, 1998 г. Трапезничая воскресным вечером в Большом зале, Гарри не отрывал взгляда от конспекта по зельеварению, которое ему одолжила Гермиона, в это время сидевшая напротив друга. Она искоса поглядывала на то, как Поттер заглатывает одну картофелину за другой, при этом не глядя в свою тарелку, а порой и вовсе не жуя. Когда он сказал о том, что собирается наверстать упущенное, Грейнджер и помыслить не могла, что теперь Гарри не расстанется с учебниками даже во сне. — Говорю тебе, это заразно, — Рон подтолкнул подругу в левое плечо, кивком головы указав на Симуса и Кевина. — Они тоже из рук не убирают тетради. А ведь у Симуса такой почерк, одному Мерлину известно, что он там написал. Отхлебнув горячий чай из кружки, Рон поперхнулся. Гермиона закатила глаза, хлопнув друга по спине, меж лопаток. Он откашлялся, заметив на себе насмешливый взгляд сестры. Всё-таки стоило бы подождать, пока чай остынет. — Вечно ты куда-то торопишься, — заправив за уши волнистые пряди, Гермиона вновь взглянула на друга, который, казалось, не замечает ничего и никого вокруг. А раньше он не мог похвастаться такой усидчивостью и рвением к учёбе. Запачкав уголки рта в томатном соусе, Гарри и не думал воспользоваться бумажным полотенцем, находящемся от него по правую руку. Он настолько был поглощён чтением, что и вовсе не слышал ударов вилок и ложек об посуду, а также сотни голосов студентов. Первые дни пребывания в школе, — в Гарри чуть ли не пальцем тыкали, перешёптывались или же выкрикивали его имя, когда он проходил мимо. Но хуже всего то, что у многих чуть ли не манечка новая появилась — дотронуться до плеча или руки, потрепать по волосам, обнять. Один раз Гарри даже сорвался, наорав на какого-то младшекурсника, целый день бегающего за ним хвостиком. — Гермиона, ты не могла бы одолжить мне конспект по чарам с прошлого года? Обращаясь с просьбой к подруге, он даже не удосужился на неё взглянуть. — Да, конечно, Гарри, — ласково улыбнувшись, Грейнджер ретиво закивала. Она соскучилась по его голосу, ведь в последнее время из Гарри с трудом словечко можно вытянуть. А смех… Грейнджер и вовсе позабыла, как он умеет смеяться. С каждым новым днем Гарри будто таял на глазах, превращаясь в бледную тень самого себя. В нем не было того огня и жизни. И, к сожалению, ни Рон, ни Гермиона не знали, как помочь своему лучшему другу. То же самое можно было сказать о детях Пожирателей смерти, вернувшихся обратно в Хогвартс. Драко Малфой, Теодор Нотт, Пэнси Паркинсон, а так же Пьюси, Флинт, Уилл и многие другие утратили своё влияние не только среди сокурсников со своего факультета, но и среди прочих студентов. Мало того, что гриффиндорцы и особо смелые пуффендуйцы смеялись им в лицо, так ещё полукровки со Слизерина возомнили себя пупом земли, отпуская шуточки в сторону тех, кто вернулся в Хогвартс с условием, — не влезать в конфликты. В ином случае, любая стычка грозила исключением. По этой причине Драко, как и многим другим, пришлось запихнуть своё мнение куда подальше, каждое утро, день и ночь до кровавых полумесяцев на ладонях сжимая кулаки, только бы не сказать чего лишнего. Слизеринцы не часто покидали пределы своей гостиной, а Малфой и вовсе отсиживался в комнате старост, по милости великого Мерлина, сохранив за собой статус старосты школы. У новоиспечённой директрисы Хогвартса — Минервы МакГонагалл не было претензий к слизеринцу, однако она наблюдала за ним, как и за его друзьями, в оба глаза. — Поверить не могу, — в отвращении скривив рот, Драко Малфой глянул на свиток, принесённый школьной совой. — Что там? Продолжая жевать, Теодор через плечо заглянул в письмо, но быстро утратил интерес, не став вчитываться. — МакГонагалл хочет, чтобы я каждый понедельник, четверг и воскресенье совершал обход по школе. — Зачем? Пэнси удивленно выгнула бровь, уставившись на друга. Её действительно волновала причина, по которой Драко придётся больше времени уделять своим обязанностям. К сожалению, теперь должность старосты факультета занимала пятикурсница Кристл Стюарт, а ведь Паркинсон и впрямь любила свою работу. Но, как и ожидалось, её желаниям никто не собирался внимать. — Для поддержания порядка, — сквозь плотно сжатые зубы проговорил Малфой, комкая желтоватый пергамент. — Младшекурсники не на шутку распоясались, вчера даже драку учинили. Одного понять не могу, я похож на няньку? Поочерёдно оглядев друзей, Малфой вскинул светлые брови. В ту же секунду Теодор гулко рассмеялся, привлекая к их компании внимание тех, кто всё ещё находились в Большом зале. — А то! — воскликнул Нотт, утирая уголки рта салфеткой. — Тебе только чепчика не хватает, друг мой, — рядом сидящий Блейз лукаво улыбнулся. — Идиоты, — процедил Малфой, поднявшись со скамьи. Печальным взглядом проводив фигуру друга, быстро удаляющуюся из зала, Пэнси устало выдохнула. Она прекрасно понимала, как Драко тяжело. Ещё год назад у него было всё: семья, власть, уважение. А сейчас нет ни того, ни другого. — В следующий раз держи язык за зубами, Нотт, — поспешно собрав тетради и учебники, Паркинсон со злости запихнула их в сумку, всё это время валявшуюся под столом. — Ну, смешно же, Пэнс! — дёрнув плечами, Нотт поглядел на молчаливого Блейза, надеясь на его поддержку. — Да, обсмеяться можно! Двое друзей глядели вслед уходящей Пэнси Паркинсон. Её шпильки звучно постукивали по каменному полу. В отличие от друзей, у Пэнси оба родителя находились в Азкабане, поэтому она была так уязвима. — Пойдём, Тео, — перекинув ногу через скамью, Забини поднялся, в дружеском жесте хлопнув друга по плечу. — Тебе ещё просить прощенье у Пэнс. — Я? — Нотт подавился кусочком курятины, вставшим поперёк горла. Слизеринец цокнул. — Ты. Неверяще выпучив глаза, Теодор от возмущения подавился собственным вздохом. Он не приносил извинения, потому что дурачится, и все это понимали. Все, кроме Забини, относящегося ко всему слишком серьезно. В последнее время он и вовсе не отходил от Пэнси, оберегая её от нападок сокурсников и прочих студентов. Забини — эдакая нерушимая стена, не позволяющая трещинам разойтись по хрустальному куполу мира Пэнси Паркинсон. — Только ради тебя, — драматично схватившись за сердце, слизеринец чрезмерно громко вздохнул, отыгрывая роль лишь ему известного героя. — Занудный моралист. — Что? — Блейз издал насмешливый хмык. — Что? Покидая Большой зал, мулат искоса глядел на то, как его закадычный друг успел пригладить свои волосы раза четыре за одну минуту. Эта жуткая привычка бесила всех, да только Теодору не было до этого дела, как и до того факта, что всех и каждого раздражали его маггловские пристрастия в виде сигарет. Ребята этого не понимали, но благодаря сигаретам с ментолом у него получалось мириться со своими внутренними демонами, пряча их в глубинах своей души, если она, конечно, есть. А насчет её существования Теодор уверен не был. — Тошнотик, — Блейз Забини кашлянул в кулак. — Что? — Что?***
Локтями облокотившись на перила, гриффиндорец больше получаса наблюдал за хижиной Хагрида и за тем, как полувеликан, играя, кидает палку Клыку, а тот приносит её обратно, забавно виляя хвостом. Снимая шкуры с пойманных в капкан кроликов, Хагрид закидывал их туши в котелок. Должно быть, сегодня крохотная кухня впитает в себя запах овощного рагу, а на замызганных занавесках наверняка появятся новые пятна жира. И всё же, в жилище Рубеуса Хагрида был свой шарм. Там всегда тепло и уютно, так сказать по-домашнему, — как казалось Гарри, часто захаживающему в гости к дружелюбному лесничему. Сигаретный дым облаком витал над головой юноши, шлейфом оседая на одежду, и пропитывая её едким запахом. Гермиона вечно воротила нос, а Рон в тихую просил «всего одну сигаретку». Вредная привычка глубже вонзила свои корни, и теперь при всем желании, которого явно не наблюдалось, Гарри не мог от неё отказаться. Поначалу одна сигарета раз в месяц восемнадцатого числа, — своего рода дань уважения памяти Сириуса Блэка, погибшего от рук безумной Беллатрикс восемнадцатого июня. Смерть крёстного Гарри выдержал, достойно справившись с удушающей скорбью и одиночеством, ночь за ночью преследовающей его в кошмарах. Он справился, пережил, чисто для вида улыбался и пытался быть нормальным. А после кончины Альбуса Дамблдора, восковая маска, а-ля — «со мной все хорошо, не волнуйтесь» треснула. Тогда-то к одной сигарете присоединилась вторая, а затем и третья. Ощущения горечи во рту не давало свихнуться, напоминая, что он всё ещё здесь, что он всё ещё жив. После похорон великого волшебника, Поттер отправился на поиски крестражей, и каков был его шок, когда Рон и Гермиона поддержали его затею и последовали за ним следом, не имея ни малейшего представления, что их ждет и останутся ли они живы. Долгих два года они блуждали из одного «убежища» к другому, по крупицам собирая информацию о крестражах. Ребята недоедали, чаще голодали, не один десяток раз ссорились и уходили, громко стуча дверью. Когда везло, Рон рыбачил, а Гермиона собирала травы, превращая их в зелья. Гарри же в это время учился проникать в разум Реддла, чуть ли не каждый раз с оглушительным треском терпя неудачу. Они даже как-то наведались в дом неизвестного им маггла, без спросу позаимствовав пару одеял, теплую одежду и несколько банок тушёнки. Это был дурной поступок, без сомнения, но позже выяснилось, что дом того самого маггла был как месяц заброшен. Во всяком случае, так предположила Гермиона, взглянув на настенный календарь и сунув нос в холодильник, где просроченные продукты источали отвратительный запах, а электричества в том доме и вовсе не было. И гигиена. Это было ужасно в самом, что ни на есть, прямом смысле слова. Они могли не мыться неделями, вечно боясь быть замеченными егерями или того хуже — Пожирателями. Разумеется, у ребят имелись при себе нужные атрибуты, по типу: зубной пасты и щетки, расчёски, запасного нижнего белья и ещё парочки вещей. Да только с водой была напряжёнка, её попросту не было. А запасы гигиены, хранившиеся в сумке Гермионы, иссякли меньше чем за три месяца. Идя на поиски крестражей, троица предположить не могла, что всё затянется на столь долгий срок. Понятное дело, ни Гарри, ни Гермиона и даже Рон не распространялись о том, что они пережили. Ведь о «таком» в книгах по истории магии не напишут. Куда интереснее читать о ратных победах героев, нежели о ведре дерьма, которое каждый выносил по очереди, опять же — боясь воспользоваться магией. Последняя битва. Гарри был уверен, что умрёт. Он был к этому готов ещё тогда, когда Беллатрикс Лестрейндж с пристрастием допрашивала Гермиону, чьи вопли содрогали стены Малфой-мэнора, а Поттер сделать ничего не мог. Или тогда, когда Рон оплакивал тело старшего брата, тихо причитая: «— Фреди, прошу тебя, открой глаза. Пожалуйста, Фреди, ты нам нужен…», может и тогда, когда в фойе замка на носилках покоились тела Нимфадоры и Римуса Люпинов, а их безжизненные руки едва соприкасались друг с другом. Пустота и боль. Гарри знал, что это его вина, что каждый погибший на его совести. Он не должен был их всех втягивать, не должен был просить чуть больше времени у Минервы. Возможно, если бы он нашёл в себе мужество, то в одиночку отправился бы в Запретный лес к Тому Реддлу, и тогда бы никто не пострадал. Во всяком случае, Гарри этого бы уже не увидел. Он же предпочёл сражаться. Биться до последнего, встретить смерть и пасть от рук врага или же его уничтожить. Гарри Поттер был рожден для этого, Том сам выбрал его, как равного себе. И сейчас, находясь на Астрономической башне, Гарри прокручивал воспоминания, напрягая мозг, размышляя, что было бы, если бы он поступил по-другому. Остались бы живы те, чьи имена он повторял перед сном и после пробуждения, как мантру, каждый раз молча прося прощение? И вот, начиная со второго мая этого года, Гарри Поттер несколько раз на дню вытаскивал сигарету из помятой пачки, выкуривая её в полной тишине. Сначала одна, а после три, четыре, в особые дни и больше. Особыми днями считались те, в кои погибшие в последней битве должны были отметить свой день рождения. Гарри делал это за них, минута тишины и одна сигарета за каждого. — Дин Томас, Лаванда Браун, Фред Уизли, Римус Люпин, Нимфадора Люпин, Колин Криви, Эндрю Рик, Алиса Стоун, Чжоу Чанг, Дафна Гринграсс, Винсент Крэбб, — втянув грудью воздух, гриффиндорец на выдохе прошептал: — Северус Снейп. Двенадцать человек. Для всего мира это ничтожная цифра, но для магического сообщества невосполнимая утрата. Углубившись в воспоминания, Гарри с трудом расслышал тихие шаги, отскакивающие от каменных стен, и эхом распространяющиеся по башне. Он порывисто затушил окурок и выкинул его с башни. — Болван, — тихо выругался, проклиная сам себя за дурость. Филч скорее всего найдёт треклятый окурок, и стопроцентно доложит о находке директору МакГонагалл. — Привет, — цветочный аромат ударил в ноздри. — Я знала, что найду тебя именно здесь. Джинни подступила ближе, неотрывно глядя на осунувшееся лицо Поттера. Она не раз на пару с Гермионой убеждала его сходить к мадам Помфри за Сном без сновидений, но тот отнекивался. Удостоив Уизли подобием улыбки, Поттер вновь потянулся за пачкой сигарет, находившийся в заднем кармане потрёпанных джинс. Немедля, Джинни выпалила то, что давно осаждало её голову. — Скажи, — нехотя оторвавшись от созерцания заката, алым заревом окрасившим небо, Гарри взглянул на девушку. — Когда ты прощался на свадьбе Билла и Флер, ты ведь не просто прощался, верно? В отличие от многих его знакомых, Джинни Уизли отличалась излишней прямолинейностью. Она не ходила вокруг да около, а сразу рубила с плеча, пусть это иногда и было больно. «Если и снимать пластырь с раны, то быстро и резко.» — Так она всегда говорила, будь то первая влюблённость или же горькая правда, способная причинять боль любимым. — Джин, — устало выдохнув, юноша снял очки, — когда я уходил, я не думал, что вернусь. — Угрюмо уставившись на круглые стёкла очков, Гарри видел в них своё отражение. Усталый и помятый. — Я не хотел давать тебе ложных надежд, как и не хотел, чтобы ты возвращалась в Хогвартс. Подушечки бледных пальцев невесомо скользнули по скуле, очертив некрасивые рубцы. У Гарри сердце сжималось, когда он глядел на то, что сделала Алекто Кэрроу с правой частью лица Джинни Уизли. Отвратительный шрам рассёк лицо на две половины, беря начало от левой брови и заканчиваясь у подбородка, немного доходя до шеи. Тем не менее, Джинни не была уродиной, уж точно не в глазах Поттера. — Мне жаль, — его пальцы зарылись в каскад огненно-рыжих прядей, — мне так сильно жаль. Прильнув к груди Поттера, Джинни впервые за долгое время позволила дать себе слабину. Она носом уткнулась в изгиб его шеи, жмуря глаза, лишь бы не позволить слезам скатиться по румяным щекам. Она понимала, Поттера не смущали её увечья, он всего-то переживал за её состояние, ведь по себе знал — чёрная магия всегда оставляет след. — Всё в порядке, это в прошлом, — отстранившись, девушка дурашливо взлохматила тёмные пряди, костяшками пальцев задев его лоб и нос. — Да и Кэрроу досталось, сам знаешь. Гарри кивнул, а перед глазами пронеслось одно воспоминание за другим. Вот Пожирательница смерти наставляет палочку на Джинни Уизли, а в следующую секунду на Алекто обрушиваются плиты замка. — Знаю, — он ухмыльнулся, разжав капкан объятий. — Почему ты не в форме? На Джинни были брюки молочного цвета, вязаный свитер в широкую полоску и дорожная сумка, с коей она, собственно, приехала в Хогвартс. — Потому что я забрала документы и отныне не являюсь студенткой Хогвартса, — в голосе Джинни не было печали. — Пару дней назад скаут Холихедских Гарпий сделал мне предложение… — От которого ты не смогла отказаться, — закончил за девушку Поттер, внутренне радуясь её успеху. — Думаю, тебе пойдёт тёмно-зелёный. Вздернув бровь, Поттер цокнул кончиком языка. — Ты такой болван! — бывшая гриффиндорка хихикнула, шутливо толкнув парня в плечо. — Рон рвёт и мечет, поэтому тебе стоит помочь Гермионе утихомирить гнев моего брата. — Чего он разбушевался? — зажатая меж зубов сигарета забавно подпрыгивала, когда губы Поттера шевелились при разговоре. — Это ж девчачья команда. — Поттер, честное слово, я тебе когда-нибудь врежу! Во-первых, не девчачья, а женская. Во-вторых, Рона это не волнует. И, знаешь, я его понимаю, — неожиданно для самой себе призналась девушка, — он не хочет оставаться в школе, но и прямо сейчас ЖАБА сдать не может, так как знаний недостаточно. Гарри задумался, припоминая недавний разговор с другом, когда Рон изъявил желание стать мракоборцем, а в будущем и вовсе возглавить мракоборческий отдел. Несомненно, Поттер был рад за Уизли, но когда Рон спросил у него: «А чего хочешь ты?», Гарри промолчал, а вскоре сменил тему, заговорив о домашнем задании по трансфигурации. Он не знал, что будет делать со своей жизнью завтра, через год или через пять лет. Гарри не строил планы, не мечтал о будущем. Сейчас у него есть Хогвартс, а остальное не важно. Война, она научила его жить сегодняшним днём, потому Поттер не собирался себе в чём-либо отказывать. В конце концов, кто знает, сколько ему осталось? — Я рад за тебя, Джин, — голос Поттера оставался глухим и безжизненным. Недоверчиво поглядев на парня, Уизли сложила губы трубочкой, выпуская в его лицо струйку теплого воздуха с привкусом крепкого кофе. На её действия Гарри кисло ухмыльнулся, чуть отступая назад. Джинни всегда так делала, когда ей что-то не нравилось. Она набирала грудью воздух и дула изо всех сил. — Как искренне, — скрестив на груди руки, девушка топнула ногой, старательно изображая недовольство. — Да расслабься, я всё понимаю! И вот за это он её любил. Джинни не задавала лишних вопросов, не лезла с советами. Гарри поддался вперед, крепко прижимая строптивую девчонку к своей широкой груди. На удивление, Уизли не стала сопротивляться, как делала это раньше. Сейчас же она пальцами вцепилась в его жилет, боясь отпустить. И дураку понятно, они прощались. Может, на время, а может навсегда. — Ещё увидимся, Джин-Джин. С высоты Астрономической башни Гарри Поттер глядел на то, как стройный силуэт молодой девушки медленно удаляется от замка. Джинни обернулась и, махнув на прощанье рукой, аппарировала. Не чувствуя тоски или грусти, гриффиндорец отправился в башню, мечтая незаметно проскочить в комнату, и там, с головой укрывшись одеялом, дочитать книгу, недавно купленную в «Флориш и Блоттс».***
13 сентября, 1998 г. — Дорогие мои, — голосил Гораций Слизнорт, мельтеша по классу, — что же вы сегодня как сонные мухи? Через пару деньков у вас по плану тест, а вы не можете отличить лист валериана от тысячелистника! Остановившись посреди класса, мужчина приложил ладонь к внушительному брюху. Всё-таки поздно в его возрасте бегать. Кивнув своим же мыслям, профессор Слизнорт направился к своему рабочему месту, с шумом плюхнувшись на кресло. — Прошу вас, хоть в учебник заглядывайте, сверяясь с данными! Просьба Горация Слизнорта утонула в пыхтении котла Элеоноры Вонг, так старательно помешивающей своё зелье. Работа кипела, хотя были те, кто отсиживался в стороне, ленясь приступить к выполнению задания. Например три пуффендуйца, затеявшие игру в маггловские карты. — И почему он не снимет с них очки? — Рон бросил взгляд на хохотнувшего Дона, только что выигравшего партию. — Это же против правил! — Когда это тебя стали волновать правила? — рукавом рубашки стерев выступивший пот со лба, Гермиона сверилась с данными в учебнике. — Ну, — промычал Уизли, обдумывая вопрос подруги, — тогда, когда они перестали иметь значение. — Ох, Рон, — пробубнила девушка, принимаясь объяснять другу, что профессору вовсе необязательно снимать очки с того или иного факультета, так как за нарушение правил кристаллы в песочных часах сами будут убавляться. — …Профессор МакГонагалл упоминала об этом на праздничном ужине, забыл? — Не забыл, а не запомнил. Гермиона, я в тот момент ел, мне было не до этого, тем более ты и так всё знаешь. Возмущенно надув щёки, девушка потуже завязала низкий хвост на затылке. — А что будешь делать, когда меня не будет рядом? Огорошено уставившись на подругу, Уизли впервые не знал, что ответить. Рука об руку с первого курса и по сей день. Он, Гермиона и Гарри всегда были вместе, поэтому он не мог себе представить, что они могут быть врозь. Это же уму непостижимо! Взглянув на наручные часы, Поттер неслышно чертыхнулся. До конца урока оставалось каких-то сорок минут, а у него уже голова шла кругом от зелий и болтовни двух друзей. — …Представляешь? Кэролайн не вернулась позапрошлым вечером в комнату. Я всё обыскала, но она как сквозь землю провалилась! Чей-то тоненький голосок на грани истерики донёсся до слуха Поттера, в это время скучающе помешивающего деревянной ложкой содержимое своего котла. Он прислушался, слегка прищурив глаза, спрятанные за начищенными стёклами отцовских очков. — …Я ходила к мадам Стебль и к профессору МакГонагалл… — И что? Что они сказали о… Клубы пара поднялись выше, ну а Гарри на автомате продолжал помешивать зелье против часовой стрелки, полностью сконцентрировавшись на разговоре двух пуффендуек с его потока. Как он понял, девушка по имени Кэролайн пропала два дня назад, и пока что её никто не нашёл, что, по своей сути, вдвойне странно, и на то есть целых две причины: в Хогвартсе никто не пропадает; у Минервы МакГонагалл есть свои соглядатые, присматривающие не столько за всеми учениками, сколько за слизеринцами. — Гарри! — голос Гермионы слышался на подкорке сознания. — …Да, профессор МакГонагалл попросила не волновать и не поднимать панику, а ведь знаешь… — половину разобрать не получилось из-за постороннего шума. — …Это так страшно, и Пожиратели здесь, вдруг… — Гарри! — …И не говори, мои родители не хотели меня отпускать, так как боятся, что… — девушка придвинулась ближе, шепча подруге на ухо. — …И могут отомстить. — Гарри Поттер, немедленно посмотри на меня! — Грейнджер не больно треснула друга учебником по голове. — Да что? — гриффиндорец резко обренулся. — А ты глянь, — пальцем тыкнув в котёл друга, Рон хохотнул. Гарри перевел взгляд на свое рабочее место, издав жалобный стон. Его зелье было не просто испорчено, так ещё и дно котла подгорело, и теперь из него вытекала яркая и едкая на запах жидкость. Прав был Слизнорт, и Гарри нужно было заняться работой, а не отвлекаться на девчачьи разговоры, никак его не касающиеся. — Что ж, голубчик, — сухая ладонь профессора коснулась плеча, — сегодня после ужина я жду вас у себя на отработке, вы же хотите, чтоб я допустил вас к тесту, мистер Поттер? — Само собой, профессор. Где-то на фоне посмеивался Рон Уизли, которому Симус проспорил сикль.