Когда стоишь перед выбором, просто подбрось монетку. Это не даст верного ответа, но в момент, когда монетка в воздухе, ты уже знаешь на что надеешься.
3 октября, 1998 г. Языки пламени плясали в камине, исполняя лишь им известный танец. Янтарная жидкость плескалась в гранёном стакане, ударяясь об тонкие стенки при малейшем движении руки. Одинокая фигура, освещаемая одним лишь пламенем огня, словно неподвижная статуя, застывшая в течение жизни, восседала в одном из кресел, больше часа храня молчание. Треск сухих поленьев действовал успокаивающее, но не настолько, чтобы сбивчивое дыхание слизеринца пришло в норму. Бледные, чуть костлявые пальцы, увенчанные перстнями, крепко сжимали желтоватый пергамент, прилагая больше усилий, чем требуется. Этим вечером филин, принадлежащий семейству Малфой, принес долгожданное письмо из дома. Ничего серьезного, как показалось бы тому, кто не знаком с проблемами этой семьи. Нарцисса Малфой поинтересовалась делами сына в школе, между строк задала вопрос о его друзьях и успеваемости. И также вскользь намекнула, что на этой неделе навещала мужа, приговоренного к сорока годам заключения в Азкабане. Изначально миссис Малфой не хотела отпускать сына в Хогвартс, опасаясь, что к нему, к его друзьям будет не то что предвзятое отношение, а скорее они станут настоящими изгоями, вынужденными терпеть нескончаемые оскорбления в свою сторону. Весь июль и август женщина не теряла надежды, убедить сына остаться дома или вовсе покинуть Лондон, отправившись в Италию, прямиком в Сардинию. Они бы пережили весь тот ужас, свалившийся на их семью, оправились и жили бы дальше. План был идеален, во всяком случае, так казалось Нарциссе, которая успела расписать ближайшие лет десять. За это время Драко бы сдал ЖАБА в Шармбатоне, возможно, заочно; он бы посвятил всего себя алхимии и зельеварению, о чём, собственно, всегда мечтал; и если бы захотел, то женился. Миссис Малфой не стала бы сопротивляться и выказывать своё недовольство, даже если бы её сын, — истинный чистокровный волшебник в тринадцатом поколении, привёл в дом не то что полукровку или грязнокровку, а саму магглу. Война, как это не печально, поставила под вопрос устоявшиеся веками принципы чистокровных семей. Стоило ли так трепетно оберегать чистоту крови, когда кроме боли и смерти близких это ничего не принесло? Стоило ли бороться за то, что утратило ценность? Многие маги, — взрослые и дети, — пали, обагрив своей кровью землю. Возможно, поэтому миссис Малфой пересмотрела своё отношение ко всем и всему, что её окружает. Ей просто хотелось достойно встретить свою старость, в окружении мужа, единственного сына и внуков, если повезёт. Да только Люциус в Азкабане, и не факт, что он доживёт до своего освобождения, а сын зарёкся не связывать себя узами брака с кем-либо, по этой же причине он разорвал помолвку с Асторией Гринграсс, которая хоть как-то могла повлиять на его статус в обществе. Несмотря на участие в войне, прославленное семейство Гринграсс умудрилось не запятнать свою фамилию и честь в связях с Лордом Волан-де-Мортом и его приспешниками. Семейство Гринграсс смогло избежать наказания за участие в войне, хоть и косвенное, так как имело связи в Министерстве. У Малфоев тоже имелись доверенные лица, а как оказалось, толку от них никакого. Своим отношением Люциус Малфой отвернул от себя всех и каждого, кто хоть как-то мог быть полезен. В своё время, имея уважение и власть, внушая страх, — Люциус воротил нос от полукровок и тех, кто не мог раскошелиться и позволить себе приобрести новую мантию, а магглорожденным волшебникам и вовсе смеялся в лицо, прилюдно указывая на их недостатки и пороки. Теперь же настал черёд его обидчиков глумиться над ним, его семьёй, что, собственно, они и делали. Вчера Малфои являлись королями, сегодня же — никем. Драко знал, чувствовал это как никто другой. От прошлой жизни у него осталась кучка друзей, повязанных с ним одной судьбой, и мать, коротающая свои годы в одиноком Малфой-мэноре. Он не должен был оставлять её одну, однако учёбу никто не отменял, к тому же Андромеда Тонкс — родная сестра Нарциссы Малфой, обещала приглядывать за ней, когда Драко вернётся в школу. Об Андромеде слизеринец не мог сказать ничего конкретного. Он её не знал, впрочем, как и она его. Миссис Тонкс заглядывала в мэнор пару раз, когда Драко находился дома, вместе с собой приведя маленького Тедди, при виде которого Нарцисса не сумела скрыть улыбки. Миссис Малфой любила детей. Сёстры подолгу могли молчать, нередко кидая друг на друга косые взгляды. Их разделяли годы, обиды и разочарование. И всё же Андромеда предпочла остаться рядом с младшей сестрой, не давая ей зачахнуть, за что Драко был благодарен тётке, но в этом так и не признался, во всяком случае — вслух. Слова: «Спасибо» и «Благодарю» встречались в лексиконе Малфоев крайне редко, а то и вовсе не использовались в обиходе. Поэтому и от Драко нельзя было услышать нечто подобное. Чьи-то тихие, едва различимые рыдания эхом доносились до слуха Драко, крепко задумавшегося о будущем, которого он по сути не видел, или не хотел, тут уж сложно определиться. Привстав с кресла, Драко вытянул голову, силясь разглядеть в пучине тьмы того, кто, собственно, издаёт всхлипы. Найти источник звука не составило сложности, как-никак Малфой-мэнор отличался своей мрачностью и помпезностью. Когда Лорд Волан-де-Морт жил да поживал в доме Малфоев, Драко, как и прочим жителям поместья, приходилось передвигаться во тьме, освещаемой лишь парой факелов в длинном коридоре. Поэтому он в два счёта нашёл плачущего слизеринца, держащего ладонь у лица. По всей видимости крючковатый нос был сломан, отсюда и кровь, окропившая школьную рубашку. Прищурившись, Драко потребовалось добрых двадцать секунд, чтобы признать в лице хныкавшего мальчика кузена Астории. Оглядевшись и вновь убедившись в том, что помимо него и паренька никого нет, Малфой был вынужден обратиться к нему и сделать всё возможное, чтобы реки слез высохли на щеках с запёкшейся кровью. На самом деле ему дела не было до душевных терзаний Томаса Гринграсса, но он был в долгу перед Асторией, потому и заговорил: — Что стряслось? Стоило словам сорваться с налитых алой краской губ слизеринца, как всхлипы, содрогавшие стены подземелий, утихли. Малфой раздражённо цокнул, не слыша ответа. — Гринграсс, если ты сейчас же не заговоришь, я силком затолкаю тебя в комнату к твоей сестре и пусть она с тобой разбирается. Обратно откинувшись на мягкую спинку изящного кресла с золотистыми ножками, Малфой принялся ждать. Он знал наверняка, Томас скорее изольёт душу ему, рассказав о произошедшем, нежели пожалуется девчонке, которая является его родственницей. Он мужчина, а мужчины не плачутся в юбки женщин. — Она мне не сестра, — утерев нос рукавом когда-то чистой рубашки, Томас на деревянных ногах поплёлся к старосте. — Правда? — с притворным удивлением заговорил Драко, отвлекая мальчишку от новой порции слёз. — И кем же она тебе является? Уж не бабкой ли? Надув щёки, Томас Гринграсс с характерным шумом плюхнулся на диван, прожигая профиль старосты школы недовольным взглядом. Словно волчонок, он скрипел зубами, выражая своё недовольство. Драко ему никогда не нравился, как и многим другим студентам, однако Томас его уважал. На то было немало причин, первая из которых: при любых обстоятельствах Драко Малфой всегда защищает свой факультет, до последнего отстаивая студентов, даже если в каком-то проступке имеется их вина. Чего греха таить? Малфой любил Слизерин, невзирая на полукровок и пару магглорождённых «выродков», по воле Мерлина попавших на его факультет. Его факультет. Именно так считал Драко — Слизерин — его факультет и никто этого не изменит. Ни МакГонагалл, придумавшая свод новых правил. Ни поганцы, забывшие о страхе, стоило бывшему Пожирателю смерти потерять своё положение. Никто. — Кузина, — глухо отозвался Томас, раз за разом стирая кровь с лица. Кузина так кузина. Драко выгнул светлую бровь, кивая. Томас понимал, тот хочет, чтобы он открыл рот и поведал Малфою о том, что с ним случилось, раз уж он вернулся с разбитым носом. — Элио и Бран поджидали меня, когда я возвращался с ужина. — Гринграсс сжал кулаки, испытывая к двум гриффиндорцам неподдельную ненависть. — Они напали со спины и, — мальчишка отвернулся, стыдливо поджимая губы, — побили меня. — Побили? — Драко заинтересовано глянул на Томаса, будто впервые его замечая. — Как магглы? — он хотел выразиться несколько резче, но лучше от этого никому не станет. — Почему ты не воспользовался палочкой? Мальчишка молчал, также крепко сжимая кулаки и чувствуя, как обгрызанные на уроке травологии ногти, вонзаются в кожу ладоней. Не хотелось признаваться в постыдной ситуации, где он оказался бессилен. — Они сломали мою палочку. Мышцы Малфоя напряглись, а на лбу запульсировала венка. К горлу подкатил колючий ком. Он был в бешенстве, хоть искусно это скрывал. Они сломали мою палочку. Когда у волшебника отбирают палочку, это считается позором, но когда её ломают нарочно, чтобы проучить, — этому нет никакого оправдания. Своего рода надругательство, срам, пятно на репутации, кое отмыть едва ли возможно. Подавив нарастающую волну гнева, Драко обратился к понурившему голову мальчишке. Его голос отдавался сталью, до того он казался властным и жестким, отчего Томас вздрогнул против воли, вжавшись в диван. — Ступай, приведи себя в порядок и отправляйся в постель. Ты понял? — Малфой испытующе глядел на потерявшего дар речи Гринграсса. Тот покорно кивнул. — Назови их имена. — Я же сказал… — договорить мальчишка не сумел, он оказался перебитым голосом, больше похожим на шипение змеи. — Их полные имена, Гринграсс. Томас ощетинился, со свистом выпуская воздух из легких. Что-то в просьбе Малфоя, больше похожей на приказ, которому невозможно не повиноваться, заставило третьекурсника напрячься. Он не знал, для чего Драко эта информация, однако шутки с ним плохи. — Бран Перлман и Элио Старк. Более не обращая внимания на парнишку, поднявшегося с дивана, но так и не ушедшего, Драко молча вернулся к созерцанию языков пламени, рвущихся наружу сквозь прутья решётки. Порой ему чудилось, будто огонь его понимает, слушается, если так можно выразиться, подстраиваясь под его настроение. Во всяком случае, Драко этого бы хотел. Приятнее думать, что он имеет силы, нежели разыгравшееся в камине пламя подобным образом реагирует на температуру воздуха и источник движения. Устало прикрыв налившиеся свинцом веки, Драко чуть запрокинул голову, ставя руки, до этого лежавшие на коленях, на подлокотники кресла. Жар от огня согревал голени, расслабляя напрягшееся тело. Ужасно хотелось спать, да только сил отправиться в башню старост не было. Уроки, какими легкими бы они не были, выматывали, быть может по этой причине Теодор прогуливает третий день подряд. — Бран Перлман, Элио Старк, — вполголоса прошептал слизеринец, мысленно делая пометку. Он непременно отыщет повинных в том, что приключилось с Томасом, а там уж как получится. Как-никак семейство Гринграсс в своё время оказало помощь Люциусу, когда один из мракоборцев наслал на него тёмное проклятье, и потому Драко не мог оставить случившееся проигнорированным. Да и распоясавшимся мальчишкам стоило преподать урок послушания. В конце концов, староста он школы или нет?***
9 октября, 1998 г. Потирая сонные глаза, гриффиндорец мучился зевотой, начавшейся с того самого момента, как порог кабинета трансфигурации переступила Рита Скитер, в компании никому не знакомого мужчины. Её брючный костюм кислотно-оранжевого цвета смотрелся нелепо и безвкусно. На фоне чёрной доски она и вовсе напоминала Гарри, пропустившему завтрак, желток. Рита без остановки верещала о новых устоях общества, судя по всему пришедшихся ей по душе, не давая и словечка лишнего вставить мужчине, чьё имя Гарри благополучно позабыл. Поттеру, как и многим присутствующим в помещение, не было никакого дела до того, что придумал «всеми любимый» Министр магии. Они должны сплотиться, позабыть о давних обидах, не знающих конца и края, и жить в одном обществе в мире и в процветании. Страна должна расти и крепнуть. Так-то это так. Но скажи это голодным и обездоленным волшебникам, вынужденным на последние гроши снимать халупу, продуваемую всеми ветрами в Дырявом котле, и они тебя заживо сожрут, костью, вставшей поперёк горла, не поперхнувшись. Сидя в кресле Министра и имея галеоны на сытный завтрак, обед и горячий ужин, Кингсли Бруствер не ведал, что творится за стенами Министерства. Он не знал, а может — не хотел думать о голоде и нескончаемых долгах, в коих погрязла его страна. Он призывал выживших жить в мире друг с другом, опуская столь незначительную деталь, как отголоски войны. Совсем недавно каждый из них сражался, убивая неверных. Чьи-то родители, дети и друзья покоятся в земле, а убийцы, отобравшие их жизни, остаются безнаказанными. Да, Пожиратели заключены в Азкабан, кто-то на пожизненный срок, а кто-то и десяти лет не протянет. Но вот в чём вопрос: разве у Пожирателей не было семей, детей, друзей и просто знакомых? Разве они не понесли утрату, когда война нашла свой логичный конец? Разве они не страдали, находясь во власти Лорда Волан-де-Морта? Не боялись за свои жизни и будущее? Взять тех же слизеринцев, второй месяц в Хогвартсе несших траур по Северусу Снейпу. И кто знает, сколько их людей погибло в бессмысленной бойне, тянувшейся ни один десяток лет и не принесшей ничего, кроме боли и всепоглощающей скорби. — Гарри, — голос Гермионы вырвал из размышлений, хоть как-то не дающих сну поглотить его. Подняв на подругу заспанные глаза, Поттер кивнул, ожидая продолжения. Он всегда так делал, начиная с четвёртого курса. И эту привычку он благополучно перенял у Сириуса, не любящего впустую трепать языком. Раньше Гарри этого не понимал, — Сириус Блэк пробыл в Азкабне двенадцать с лишним лет, и, выйдя на свободу, он не желал «болтать». Но сейчас, пройдя через Ад, Гарри понимал крёстного лучше прочих. — …А ты как думаешь? — вопрос Грейнджер застал его врасплох. Косо глянув на Рона, увлечённо играющего в крестики-нолики с Дином, Поттер удостоверился в том, что лучший друг ему не помощник. Ведь если он не слушал Гермиону, шепчущую вполголоса, дабы не прерывать увлекательную речь Риты Скитер, ему на ухо, то Рон и подавно. Иногда Гермиону заносило, и потому остановить словесное недержание было практически невозможно, впрочем, как и сейчас. — Да, — Поттер откашлялся, нервно поёрзав на стуле, — я тоже так думаю. Вскинув тонкие брови, девушка с подозрением уставилась на друга. — В самом деле? Гриффиндорец кивнул, со всей прытью изображая интерес к Скитер, без умолку вещающей о том, что «животные», а именно этим термином журналистка, ловко поднявшаяся по карьерной лестнице, нарекла гоблинов, кентавров, великанов, драконов и прочих тварей магического мира, заявив, мол, негоже им делить одну площадь с разумными существами в лице магов и колдуний. Отсюда и весь ажиотаж, затронувший думы студентов. Были те, кто не понимал всей серьезности сложившейся ситуации, предпочитая отсиживаться в стороне; кто-то был категорически не согласен с решением Министра магии и его помощников; и, конечно же, не обошлось без лиц довольных новопорядком. — Вот и правильно! — пуффендуец Нейт Труп вскочил на ноги, обращая внимание всех присутствующих на свою персону. — Пусть живут в лесу и не отнимают наш хлеб и рабочие места! К круглому лицу коротконогого семикурсника прилегли пунцовые пятна, служившие молчаливыми свидетелями ярого недовольства. Его мать, работница Министерства магии четвёртого уровня, была вынуждена отправиться в долгосрочный отпуск, в связи с урезанными рабочими часами и повышенной конкуренцией. Из-за этого семейству Труп пришлось поджать хвосты, прибегнув к экономии. Сразу после войны Кингсли Бруствер предложил работу всем магическим тварям, кои подходили под требуемые параметры, дабы показать — война их не сломила. Само собой, драконы и прочие существа, относящиеся к опасному классу, не в счёт. К сожалению, не обошлось без конфликтов. Первые три недели всё было относительно спокойно, почти мирно, а затем настало время выдачи зарплаты. Кому-то жалование сократили вдвое, кому-то втрое. Суть одна — с приходом новых работников баланс нарушился. Доступной работы стало меньше, а денег и вовсе не хватало. А помимо всего прочего магическая Британия стремительно опускалась к черте «бедности». — Вот и я о том же, — Гермиона по-свойски хлопнула друга по коленке, как вдруг её прервал возглас Рона. — Что ты несёшь, Нейт? — расправив широкие плечи, гриффиндорец вместе с Симусом и Оливером поднялся на ноги. — Чего ты смуту наводишь? Сжав кулаки, Уизли изо всех сил старался не наброситься на верещащего Трупа, призывающего студентов поддержать затею Министра. Его семья, как и многие другие, знатно пострадали. Чего не сказать о напыщенных аристократах, без конца задирающих нос. — Не думал, что доживу до этого, — сбросив шоколадные пряди с глаз, Теодор Нотт хрустнул пальцами правой руки, — но, Уизли, впервые я с тобой согласен. На мгновение класс погрузился в тишину. Обычно слизеринцы старались не высовываться, а тут один из них делает столь громкое заявление. Да и какое? Он согласен с Рональдом Уизли, с тем самым, который является героем Британии! Подозрительно прищурившись, Рон сухо кивнул, слегка скривив уголки полных губ. Не верил он этому Нотту. — Ой, кто это у нас подал голос? — пуффендуец с пятого курса присоединился к разговору. — Ты бы, Нотт, закрыл свою пасть и лишний раз не поднимал бы головы. Все мы знаем, как вы, ублюдки, остались на свободе, в отличие от ваших папаш! Сидящий от друга по левую сторону Блейз напрягся, корпусом подаваясь вперёд. Он хотел было отпустить пару ласковых словечек в адрес пуффендуйца, но жеста Теодора, призывающему к молчанию, было достаточно. Он не маленький и сам разберётся с проблемами, тем более с тем, кому мыло в рот так и просится. — Зря, — шепнул Драко, сжав ладонь Пэнси. Та явственно была взволнована происходящим. Кто знает, чем для них закончится данный фокус? Кончиком языка облизнув губы, Теодор медленно поднялся на ноги. Его миндалевидные глаза в одно мгновение вспыхнули. Казалось, будто золотистые искры вот-вот посыпятся из глазниц, уничтожив недругов. — Думаешь, ты самый умный, или, быть может, твое мнение что-то значит? Ты — гнусный кусок дерьма, Труп. И постой-ка, не твоя ли корова-мать запрыгнула в кровать к Долохову? — смакуя зачатки гнева, гримасой, исказившей лицо пуффендуйца, Нотт продолжил: — помнится, Игорь травил байки о полукровке, ловко работающей своим язычком. Не подскажешь о ком речь? Под смешок Забини слизеринец высунул язык, под стать змее, столетиями красующийся на гербе Слизерина. — Заткнись! — от лютого негодования юноша подпрыгнул, по чистой случайности свернув стул позади себя. — Не смей говорить о моей матери! Эта твоя сука породила тебя и твоего грёбаного братца, помершего полгода назад. И знаешь, — на лбу залегли морщины, — этого мало. Ты и твои родичи должны гнить в Азкабане, где им самое место! — он гнусно ухмыльнулся. — Предатель! Падма Патил ахнула. А вот Рита Скитер не растерялась, её прыткое перо безостановочно вело запись в причудливом блокноте, а пришедший с журналисткой мужчина направил объектив камеры на спорящих парней. Такой сюжет! — крутилось в мыслях Скитер. Теодора не столько задели слова тупоголового паренька о семье, ведь дурак мало что знает об истинном порядке дел, как в семье Нотта, так и в прочих семьях Пожирателей, сколько само слово, так легко сорвавшееся с его уст. Предатель. Это резало слух. Пожалуй, это худший эпитет, который Труп только мог применить. И без того было понятно, что он имеет ввиду — предательство общества, страны. — А твой папенька? — Тео сдерживался из последних сил, краем глаза замечая друзей, стеной возникших за его спиной. — Не он ли купил себе кресло в Министерстве? Хотя, постой, у него и сикля лишнего не найдётся! Поэтому он отлизал зад нашему великому Министру! — Нотт плюнул себе под ноги. Скривив губы, Драко со свойственным ему пренебрежением взирал на студентов, разинувших рты. Смысла останавливать Нотта не было, потому-то он его подстраховывал, дабы друг не набросился на пуффендуйца с кулаками. За непослушание и нарушение школьных правил Теодора могли исключить. А этого не должно произойти. — Да ты!.. Ты!.. — ища поддержку в лицах друзей, Труп не смог выговорить хоть что-то толковое. — Ну, давай, — рука Блейза удержала рвущегося в бой Тео на месте, — кто я, а? Сможешь выговорить, или ты ещё более туп, чем кажешься? Всё произошло слишком быстро. Миг, и голова Тео отъехала в сторону. Не удержав равновесия, он повалился на пол. Ладонь сама собой потянулась к лицу, коснувшись окровавленных губ. — Ах ты, урод! — толстенная книга по истории магии встретилась с головой Нейта, тот пошатнулся, не веря уставившись на не на шутку разозлённую Паркинсон. — Я тебя уничтожу, олух ты недоделанный! Никто не имел права оскорблять друзей Пэнси Паркинсон, тем более распускать руки. И если бы не Драко с Блейзом, она как следует поучила бы манерам отвратительного полукровку, возомнившего о себе Мерлин знает что. — Пэнс! — Малфой за локоть потянул разгневанную девушку, пряча её себе за спину. Не хватало, чтобы в потасовке пострадало её хорошенькое личико. — Сучка! — завизжал Нейт, игнорируя струи крови, стекающие по виску. — Да я тебя!.. Тут уж и волшебница с алым галстуком на шее не смогла сдержаться и остаться в стороне. Рукоприкладства она не потерпит, тем более по отношению к женщине. — Только тронь её пальцем! — палочка Гермионы Грейнджер была наставлена точно в пухлого пуффендуйца. — Грейнджер, — когтевранец Кевин Рамси потерял дар речи, тупо хлопая водянистыми глазами. — Ты чего? Мы же на одной стороне, а эти… — Нет никаких сторон, Рамси! — гриффиндорка сжала челюсть. — Собрал свои вещи и немедленно покинул кабинет. Не забывай, я староста школы. Побагровев от злости, когтевранец позабыл о стычке с слизеринцами, в два шага сократив расстояние между ним и Гермионой. Шумно дыша в её лицо, Кевин едва ли не набросился на миниатюрную фигурку девушки. — Я думал, ты на нашей стороне, Грейнджер. — Гнев затмил разум. — Но я ошибся, ты готова прогнуться под них, — вскинув руку в сторону кучки слизеринцев, юноша так и плевался слюной. — Так может, ты никакая не героиня? Ну, давай, пульни в меня проклятье, ты же староста! Грейнджер замялась. — Слушай сюда, Кевин, — Рон прочистил горло, заслоняя собой Гермиону, — ты сейчас сваливаешь и никто тебя не тронет, в ином случае, я, как староста Гриффиндора, воспользуюсь своим положением и донесу до директора МакГонагалл, кто затеял межфакультетскую драку. Рамси подавился собственным вздохом. Он не мог поверить: Рон, Рон Уизли — великий герой только что пристыдил его, впридачу повесил на него проделки Нейта Трупа. — Я… Я буду жаловаться! Я… Не спеша Гарри поднялся с такого удобного стула, на котором можно было хорошенько вздремнуть. Лениво прихватив с пола школьную сумку, Поттер указательным пальцем надавил на мостик очков, придвигая их к переносице. Как же он устал, если бы кто только знал. — Ты чего-то не расслышал? — сталь в голосе заставила вздрогнуть даже Гермиону. Кевин, словно воздушный шарик, сдулся с премерзким звуком. Н-да, не этого он ожидал, совсем не этого. Он-то с Нейтом думали, что гриффиндорцы на их стороне. Да как бы не так. Направившись к выходу из класса в полном молчании, не сулящим ни черта хорошего, Поттер обернулся у самых дверей. Его тёмно-зелёные глаза пробежались по классу, приметив пару перевёрнутых стульев и несколько свёрнутых в разные стороны парт. — Чтоб прибрался. — Кевин заторможенно кивнул. — Вот и чудненько. Гермиона, Рон, пойдёмте, скоро начнётся зельеварение. Никто не осмелился сказать и слова против. Гарри Поттера уважали все, даже слизеринцы. Недолюбливали? Да. Но уважали. Рука об руку покинув кабинет, Грейнджер и Уизли догнали друга уже в коридоре. Они знали, Гарри вмешался не по доброте душевной, а лишь потому, что от бесконечной болтовни, да ещё и на повышенных тонах, у него болела голова. И, увы, зелья мадам Помфри не могли ему помочь. Ученики рассеялись, не обращая внимания на Риту Скитер, просящую дать интервью. Никто не отважился. Скитер, как попрошайка на паперти, тянула диктофон в зажатой ладони, только бы получить эксклюзивное мнение студентов, ставшими свидетелями произошедшего. — А он горяч, — рука Теодора нырнула в карман портфеля, в надежде нащупать пачку сигарет. — Салазар, у меня аж… — Будь добр, избавь нас от подробностей твоей физиологии! — Малфой скривился подобно скисшему на солнце молоку. Сейчас его больше волновала Пэнси, а точнее — пара царапин на её щеке. Видимо, ей тоже прилетело. Аккуратно приподняв лицо подруги за подбородок, Драко большим пальцем коснулся её скулы, заживляя ссадины. — Я имел ввиду — встал вопрос, а ты о чём подумал? — Забини закатил глаза, приобняв Паркинсон за костлявые плечи. — Ах, ты шалун, Драко! — Заткнись уже, — Пэнси прыснула, зная, как её друг падок на симпатичных парней и девиц. — Мы знаем, твои трусишки влажные. — Ты как? — забрав сумку из рук подруги, Драко оттопырил локоть, за который Паркинсон не раздумывая ухватилась. — Как всегда прекрасна и остра на язык, — Теодор повис на плече Блейза, между делом получив по голове «Ежедневным пророком», свёрнутым в трубочку. — За что? — За то, что заткнуться не можешь, — безапелляционно заявил Забини, поделившись с другом двумя сигаретами. — Блейзи, я говорил, как сильно люблю тебя? Нет? Тогда я немедленно должен исправить сиё упущение! — Ой, завали! — мулат ускорил шаг, вынуждая Нотта прибавить ходу. — Ночью отработаешь. Хитрый прищур спровоцировал улыбку не только у Пэнси, но и у вечно хмурого Малфоя. — Как скажешь, друг мой, — прикурив сигарету кончиком палочки, Теодор затянулся, блаженно прикрыв глаза. Да, именно этого ему не хватало полтора часа, которые он был вынужден «увлечённо» слушать Риту Скитер, чья речь похуже отходов в мусорном баке. — Ты сегодня сверху или снизу? — За кого ты меня принимаешь, Нотт! — Забини хохотнул. — Само собой сверху! Теодор не любил, когда к нему обращались по фамилии, но своим друзьям он позволял многое. — Тогда ладно, я на всё готов! — кольца сигаретного дыма вырвались изо рта. — Продался за сигарету, — пропела Паркинсон, пригладив подстриженные под каре волосы, — именно так напишут в сноске о тебе, Тео. — Думаешь, я удостоюсь такой чести? — А то! — Забини губами припал к сигарете друга, наполняя лёгкие никотином. — Я лично об этом позабочусь. — Верю на слово! Малфой картинно закатил глаза, скрестив на груди руки, как только они остановились у одного из гобеленов. — Ребят, а вы часом не обнаглели? Курить в школьном коридоре в присутствии старосты, да ещё и не поделиться с ним? Плечом подперев стену, Драко на всякий случай обернулся себе за спину. На славу Мерлина, помимо них и сестёр Митчелл, никого в коридоре не было. — Да простит нас ацтекский бог — Тлалок! Держите, друг мой! Тео протянул руку к лицу Драко, позволяя ему сделать последнюю затяжку на тлеющей сигарете. Он против воли залюбовался острыми, точёными скулами; светлыми, трепыхающимися ресницами; губами. Трудно представить, скольких губ касались его уста, крадущие поцелуи влюблённых девчушек. Сверкнув глазами цвета кварца, Драко на добрые десять секунд задержал взгляд на лице Теодора, стараясь распознать его эмоции, прячущиеся за восковой маской. Это было сложно. Тео — искусный лжец. — Премного благодарен, — хрипотца едва ли не выбила Нотта из колеи. — Как-то жарко, вы не находите? — сидя на подоконнике, Паркинсон забавно дрыгала ногами, облачённые в капроновые гольфы до колен. — Это всё из-за меня, — Забини подкурил новую сигарету, предварительно отняв её у Теодора, — я сегодня так хорош собой! — Да кому ты заливаешь! — по-доброму пихнув парня в плечо, слизеринка хихикнула. — Готовы к тесту? — На все сто! — отозвался Теодор с улыбкой до ушей, прерывая зрительный контакт с Малфоем, почти что доведшего его до эрекции. Было в глазах Драко нечто такое, что сложно поддавалось рациональному объяснению. Демоническое. Неизвестное. Магическое. Не исключено, если тому виной кровь вейл, циркулирующая в его жилах.***
25 октября, 1998 г. Стоило переступить порог бара «Три метлы», как висящий над дверью колокольчик звонко звякнул, уведомляя хозяйку бара о новом посетителе, точнее — о посетителях. Высокая девушка, чья ладная фигура была скрыта под тонкой тканью ярко-красного плаща, придирчиво оглядела зал на наличие свободных мест. Губы, выкрашенные в алый, изогнулись в довольной улыбке. Столик, за которым она с друзьями частенько сидела по приходу в паб, оказался свободным и никем не занятым. Компания из четырёх слизеринцев направилась к желанному столику с высоко поднятыми головами. Недавняя потасовка обошла их стороной, и на благо Мерлину и Моргане, ни один слизеринец не был исключен из школы, а Нейту Трупу отнюдь не повезло, — его отстранили от занятий на две недели. Пожалуй, друзья должны были быть благодарны Золотой троице, но никто так и не сказал заветное «спасибо». — Чур не я! — воскликнул Теодор, плюхнувшись на деревянный стул. Его же примеру последовали Пэнси, подарившая очаровательную улыбку другу, и Забини. Закусив изнутри щеку, Малфой поочерёдно поглядел на друзей. «Чур не я!» — придумал использовать Теодор, дабы без зазрения совести отлынивать от каких-либо дел. Примерно года три назад посмотрев маггловский фильм в одном из кинотеатров Лондона, Нотта посетила сногсшибательная идея, по сей день спасающая его от скучных обязанностей. — Я вас ненавижу, — отчеканив пару ласковых, Малфой вальяжной походкой двинулся к барной стойке. Купить выпивку друзьям — не проблема, но стоять в очереди, как глупый маггл — оскорбление. — Четыре сливочных пива и десерт с облепихой. Молоденькая официантка кивнула, продолжая орудовать тряпкой, протирая стенки высокого бокала. Склонив голову вбок, Драко приметил бейджик на груди волшебницы с пышной копной рыжих кудрей. — Барбара, — лениво протянул слизеринец, локтем опираясь на поверхность стойки, — как долго я буду ждать свой заказ? Девушка подняла указательный палец кверху и замерла. Вскинув брови, Драко с озадаченностью глядел на Барбару. Да, так его еще никто не игнорировал. — Что за чертовщина! — Малфой выругался себе под нос, так и не дождавшись разумного ответа от официантки. И Драко несомненно сказал бы что-то ещё, да только чей-то смешок, раздавшийся сбоку, вмиг отогнал желание словесно обласкать противную Барбару, не желающую принять у него заказ. А хуже всего и то, что Малфой чувствовал себя глупцом. Вполоборота обернувшись на ухмыляющегося Рона Уизли, Драко мысленно влепил себе подзатыльник. Ну, конечно, перед кем лучше всего опозориться? Перед одним из бравых героев, ещё бы! — Чего лыбишься, Уизли? Яд — лучшее оружие змей. — Когда я впервые делал заказ, — гриффиндорец кивком головы указал на молоденькую официантку, продолжающую натирать стёкла бокалов. — Мне потребовалось минут пять, чтобы понять, — отхлебнув из кружки, Рон рукавом свитера утёр пенные усы, — заказ появится сам собой и Барбаре не нужно бежать на кухню с подносом. Так что расслабься и подожди ещё несколько минут. — Хочешь сказать, она специально молчит? — Драко недовольно фыркнул. — А я жду ответа, как… Он вовремя прикусил язык. Нет, ну надо же было так влипнуть? Чтобы сам Рональд Уизли поучал и давал советы. Влип конкретно, по самые не балуй. — Ага, — тупо пробормотал Уизли, — она всегда так делает, мы уже привыкли. И только сейчас Малфой заметил, как перед ним материализовался поднос с кружками сливочного пива и блюдце с десертом, предназначенным для Пэнси. Достав из внутреннего кармана пиджака увесистый кошель, Драко оставил на стойке три галеона. — А сдача? — вслед парню прикрикнула девушка, закинув на плечо серую тряпку. Обернувшись, Драко смерил её оценивающим взглядом, замечая на себе интерес Рона, наблюдавшего за ним исподлобья. — За чувство юмора, мисс. Хохотом проводив фигуру слизеринца, Уизли вернулся к наполовину пустому стакану. Взгляд невзначай упал на циферблат наручных часов, принадлежащих Фреду, скорее всего Гермиона покончила с покупками и теперь дожидается его за их столиком. — Гиппогрифа тебе в зад, Малфой, — неимоверно спокойный голос Гарри Поттера заставил того врасплох. Обычно люди, словно переполненные сосуды, расплёскивали содержимую жидкость внутри себя под названием «раздражение», когда с ними приключалось нечто неприятное. Вот и сейчас, сквозь стёкла очков наблюдая за тем, как быстро сливочное пиво впитывается в ткань новенького пальто, Поттер про себя считал до семи. Маггловская методика здорово помогала обуздать эмоции. Хоть и было принято считать до десяти, Гарри довольствовался семёркой, — его любимым числом. — Смотри, куда прёшь, Поттер! — огрызнулся Драко, с явным раздражением возвращая поднос с двумя опрокинутыми кружками обратно Барбаре. — Повторите. Как и в прошлый раз, девушка благополучно проигнорировала клиента, и лишь хитрая улыбка кричала — «Будет сделано, сэр!». — Кретин, — только и сказал Гарри, присаживаясь на высокий табурет подле друга. — Гермиона ждёт тебя. — Уже бегу, — воодушевлённо прогремел задорный голос Уизли. — Засиделся я. Тарабаня пальцами по деревянной стойке, Драко ежесекундно кривил губы. Он ненавидел ждать, считая это пустой тратой времени. Он волшебник, так почему же всё против него? — Нервы сдают? — Поттер молча применил очищающие чары к заляпанному пятнами пальто. Передразнив гриффиндорца, Малфой подпёр ладонью щёку. Кажется, в первый раз Барбара была шустрее. Прошла минута, затем две, три… — Издевательство, — слизеринец ругался втихомолку. Тактично кашлянув в кулак, Поттер как бы невзначай указал на табличку, осведомляющую посетителей о том, что у официантки законные пятнадцать минут перерыва. Драко до ужаса хотелось исчезнуть, желательно перенестись на другой континент, второй раз на те же грабли. Что это, если не судьба? — Купил костюм героя? Поттер выгнул бровь, не скрывая своего удивления. Великий Драко Малфой соизволил с ним заговорить, да ещё и присел рядом, находясь в такой непосредственной близости, от чего они практически соприкасались локтями? Сегодня явно какой-то праздник, — промелькнула мысль в голове. — Что, прости? — Прощаю, — слизеринец махнул рукой, потянувшись за уцелевшим пивом. — Через пару дней Хэллоуин, отсюда и вопрос, — наверное, Драко впервые посмотрел на Поттера открыто, без злобы и привычной усмешки. Так, будто они старые-добрые знакомые. — Чего завис? Память услужливо подсунула Гарри воспоминание давно прожитых лет: яркая вспышка, крик женщины — его матери. По спине пробежали морозные мурашки, отдающие болью и спазмами внизу живота. Он точно не помнил, что конкретно произошло в ту злополучную ночь, к тому же, годовалый ребенок едва ли может что-то сохранить в памяти. Теплые прикосновения матери, ласковый голос, рассказывающий сказки. Задорный смех отца и его огрубевшие ладони. Гарри не помнил ни того, ни другого, разве что крик — пронзительный, душераздирающий, до дрожи болезненный. Его мать вопила в ужасе, когда Волан-де-Морт наставил на неё палочку. Вот только боялась Лили Поттер за сына. — Я не праздную этот день, — буркнул Поттер, ссутулив плечи. Малфой хмыкнул, продолжая постукивать пальцами по стойке, не зная, что такими действиями выводит Поттера из себя. Уж больно нервным он стал. — А знаешь, тебе и грим не нужен, ты же у нас герой! Драко сам не понимал, почему он вдруг решил завязать разговор с болваном Поттером. Просто, почему бы нет? Хотя кого он обманывал? У Драко не было ни единой причины общаться с тем, кого он презирал лет семь. И он бы мог облить его отборным дерьмом, как делал это на первом курсе, втором, третьем… Однако воспоминания с лета по-прежнему свежи в памяти. Гарри Поттер заступился за Люциуса Малфоя на суде в Визенгамоте, тем самым оплачивая долг перед Нарциссой Малфой. Она спасла его, не побоявшись солгать самому Волан-де-Морту. Вытащить из тюрьмы Люциуса не вышло, но добиться более снисходительного наказания — получилось. Как не крути, сорок лет жизни лучше, нежели поцелуй Дементора. — Никакой я не герой, Малфой, — осушив кружку с пивом, Поттер поплёлся к друзьям. Драко нахмурился, опустив взгляд на собственные ладони. Ему хотелось сказать: «Не прибедняйся, Поттер!». А толку? Золотой мальчик, прославившийся на всю Европу, здорово помог семейству Малфой, а Драко так и не поблагодарил его, даже тогда, когда Гарри воспользовался статусом героя, подарив ему и его матери пару минут прощания с отцом. — Ваш заказ, — вернувшаяся Барбара ухмыльнулась, пригладив пышные кудри. Молча прихватив поднос, Драко направился к друзьям. Они его заждались, и наверняка негодуют. — А вот и наш дружок! — весело пролепетал Тео, отодвинув стул для хмурого парня. — О, всё как я и хотел! Мисс Паркинсон, ваш десерт. — Благодарю, мистер Нотт. У вас сегодня прекрасное настроение, неужто успели совратить одну из девиц? Забини рассмеялся, пригубив бокал. Порой его знатно веселил «обмен любезностями» этих. — С вас пять галеонов, — опустившись на стул, Малфой закинул ногу на ногу. Его лицо оставалось невозмутимым. — С чего вдруг? — хитро прищурившись, Блейз запустил пятерню в отросшие за лето волосы. — За ноги, — по слогам отчеканил Драко, мимолётно взглянув на соседний столик в противоположном конце зала. Поттер поперхнулся своим пойлом. Прекрасно. Пэнси пожала плечами, уплетая желанную сладость, а Теодор и Забини продолжили вести разговор о скором ЖАБА и планах на будущее. В отличие от друзей, Нотт знал, кем он хочет стать и с чем связать свою жизнь. Пианист. Он станет великим пианистом. И совсем не важно — в маггловском мире или в волшебном. Он будет собирать залы, приобщая людей к прекрасному, а они будут аплодировать ему стоя.***
31 октября, 1998 г. 2:31 В одной из комнат башни старост тишину нарушили сдавленные хрипы. Метаясь на бледных простынях, слизеринец беззвучно шевелил пересохшими губами, сжимая простынь в кулаках. Он пытался проснуться и у него это получилось, пусть и не с первого раза. Холодные струи пота медленно стекали вдоль бледных лопаток, покрытых десятками шрамов. Учащённое дыхание, дрожь в кончиках пальцев, мутные тени прошлого. Разлепив глаза, он облегчённо выдохнул. После ночных кошмаров Драко всегда чувствовал себя вымотанным даже похуже трёхчасовой тренировки на поле. Свесив ноги с узкой кровати, Драко побольше набрал грудью воздух. Лёгкие, как и горло сковала железная незримая рука, не позволяющая дышать свободно. Он вновь оказался запертым в клетке своего подсознания, в девятый раз за этот месяц переживая худший день в своей жизни.Флэшбэк
25 июня, 1995 г.
«Платиновые волосы прилипли к потному лбу. Люциус держался стойко, выдерживая обрушившийся на него гнев Повелителя. В присутствии пятерых Пожирателей, Драко был главным зрителем, который должен молча наблюдать за страданиями отца. Он не мог пошевелиться, попросить о пощаде. Лишь слушать приглушенный хрипы и тошнотворный хруст ломающихся костей. — Очень плохо, Люциус, — Волан-де-Морт не говорил, нет, он шипел. Испуганный взгляд Драко бегал от отца, корчившегося на полу от боли, к матери, старательно абстрагирующейся от происходящего. Он молился, непонятно кого прося прекратить эту бесконечную пытку. Физически больно ощущать гнев Повелителя на близких тебе людях. Никто не дёрнулся, не заступился. Долохов, Яксли, Лестрейндж и тётка Беллатрикс продолжили стоять неподвижно, абсолютно не реагируя на пытку одного из своих людей. — Ты упустил мальчишку… — узкие щёлки блеснули алым пламенем. — Круцио!» Истошный крик отца давил на перепонки. Драко знал, каждое воспоминание, связанное с Волан-де-Мортом, останется с ним до конца. И если жизнь существует после смерти, то и тогда они последуют за ним следом. Драко поспешно натянул первую попавшуюся вещь, это оказалась футболка, простенькая и ничем не примечательная. Покинув башню старост, Малфой отправился на ночную прогулку по замку. В прошлом году он частенько этим грешил, из раза в раз нарушая комендантский час, введённый покойным Северусом Снейпом. Прохлада, источаемая каменными стенами замка, освежала, медленно и верно вытесняя безрадостные думы из распалённого мозга. Категорически не хотелось думать о прошлом, о будущем, о настоящем. Как поживает его мать, которую он не видел около двух месяцев? Как чувствует себя отец? Что ждёт его завтра и наступит ли это «завтра»? Ноги сами привели Драко к каменному саду во внутреннем дворике Хогвартса. Он любил это место, пусть с ним и не смогут сравниться виды мэнора. В нос резко ударил металлический запах, а как выяснялось через секунд двадцать, — это была кровь. Густая, запёкшаяся и тёмная. Малфой подступил ближе, присев на корточки. Ощущая запах гнили и мертвечины, слизеринец задержал дыхание, силясь подольше продержаться без кислорода. Серебристые глаза бегали по телу когтевранки: вздутое и посиневшее, в некоторых местах отслаивается кожа, а плюсом ко всему — наличие язв. Всё ясно, труп подкинули. Радует одно — Кэролайн Флетчер объявилась. Жаль, не в том состоянии, на которые все рассчитывали. — Вот ты и попался, Малфой, — из-за угла вышел никто иной, как Поттер. Парень издал жалобный стон. — Везёт же мне…