Обязательно дружите с теми, кто лучше вас. Будете мучиться, но расти.
10 декабря, 1998 г. В полумраке комнаты плескалось пламя, источаемое одной свечой. Юноша, без приглашения заглянувший в комнату друга, не удосужился воспользоваться шикарным абажуром, находящимся у прикроватной тумбочки. Нотт любил темноту, в детстве он прятался в ней от отца и старшего брата, любящих наказывать его за малейшие повинности. Маленький Тео был убеждён, если во тьме он не видит собственной руки, значит его никто не сможет найти. Клубы сигаретного дыма парили над головой юноши, покуда пепел с неё оседал на штанины чёрных брюк. Друга всё нет и нет, а сигареты в пачке Теодора постепенно заканчиваются. Бросив взгляд на наручные часы, золотой циферблат которых был инкрустирован крохотными изумрудами, слизеринец задумчиво хмыкнул. Сразу после ужина Драко отправлялся на патрулирование, затем задерживался на каких-то двадцать минут у Мерлина на куличках. После того, как всеми любимый Гарри Поттер нашел тело Кэролайн Флетчер, что, конечно же, оставалось под строжайшим секретом, был введён комендантский час. И все же вопрос оставался открытым: где, а самое главное — с кем, Драко Малфой коротает часы после шести вечера? У Нотта не было ответа. По правде, он не раз пытался проследить за Малфоем, но стоило тому скрыться за одним из поворотов, как он пропадал бесследно. Признаваться не хотелось, особенно самому себе, но Тео отчетливо чувствовал, как лучший друг отдаляется. А после пропажи Николь Дарси и Оливера Фрея, чьи исчезновения не могли остаться незамеченными ни в Хогвартсе, ни в Министерстве, староста школы частенько отправлялся на «прогулки». Драко выглядел, мягко говоря, странно. Он явно был чем-то озабочен, и всюду таскал с собой блокнот из драконьей кожи, подаренный отцом на позапрошлое Рождество. Что-то в его поведение сбивало Теодора с толку. Несомненно, кроме него изменения в Малфое странными никому не показались, а зря. Нотт мало что знал о делах своего друга, но прошлым вечером он убедился в том, что сумасбродное поведение друга связано не с девушкой, как Тео предположил ранее, а с чем-то более серьезным. Драко особо никогда, сколько Теодор его знал, не отличался привязанностью к противоположному полу. У него имелось около трех дам, с коими он периодически делил ночи, но их отношения не ограничивались ничем, помимо секса. Это устраивало обе стороны: девушки оставались удовлетворенными; Драко выпускал пар и двигался дальше. Никаких обещаний, никаких претензий, никакой ответственности. Рано или поздно «ночные дамы» свяжут себя узами брака с чистокровными отпрысками из благороднейших семейств, а Малфой найдет себе новое развлечение. Так было раньше и так будет всегда. Во всяком случае, у Теодора не было ни одного сомнения в обратном. Драко слишком придирчив, а угодить ему крайне сложно. По этой причине на весь Хогвартс сыскалось всего-то три девушки, две из которых окончили обучение в школе года два назад. Каждая из них красавица: стройна, высока, чистокровного происхождения, что немаловажно, умна. А вдобавок ко всему перечисленному прилагается: покорный нрав и безупречная репутация. Ещё до того, как Люциус оказался за решеткой, его сын — прямой наследник рода, крайне внимательно, почти дотошно подбирал подходящее окружение. Потому Драко нельзя было заметить в дурной компании, пусть и с сокурсниками с чистой кровью, а что касается девушек, то тут проводился настоящий отбор. Теодор, как сейчас помнил брюзжание друга на уроке рун, когда Драко по пунктам исписал свиток, предназначенный для контрольной работы.Флешбэк
Февраль, 1995 г.
«— Слушай и запоминай, Тео, — Малфой важно прочистил горло, подражая отцу, — первое: никаких глупых шуточек и смешков, я этого не люблю. Всегда и во всём важен внешний вид; куда бы она не попала, что бы она не сделала. Пусть хоть носом роет землю, порядок — прежде всего. Это также относится к здравому рассудку. Мне не нужна слишком умная, не хватало, чтобы она меня поучала, но и глупые мне даром не сдались. Крэбба и Гойла вполне достаточно. И ещё… Нотт засвистел, скосив глаза на исписанный чернилами с зеленоватым отливом пергамент. — Твоя Мики подойдет на эту роль лучше каждой, кого ты знаешь. Малфой насупился и Нотт залился звонким смехом, в извинительном жесте хлопнув друга по плечу.» Докурив последнюю сигарету, юноша откинул голову на спинку кресла, уступая сну, заманивающему в свои сети. У Теодора не было сил и желания сопротивляться Морфею, тем не менее приближающийся топот ног отогнал последние остатки сна. Дверь приоткрылась, внутрь впуская худощавую фигуру. В привычном жесте сбросив школьную мантию на стул, стоящий у рабочего стола у стены, Драко, не приглядываясь, нащупал выключатель. Щёлк. Комнату осветил одинокий торшер. — Доброй ночи, голубка моя ненаглядная, — льстиво протянул Нотт, нетерпеливо заерзав в кресле. Чертыхнувшись с испуга, Малфой недовольно зыркнул в сторону друга, явно чувствующего себя как дома. Сил злиться не было. Подойдя к дубовому шкафу, достающему до самого потолка, Драко распахнул дверцы. — Я просил тебя так не делать, — причитал слизеринец без особого раздражения в голосе, стаскивая через голову рубашку, пропитанную потом. — Просил, — Нотт кивнул, карими глазами впившись в бледную, узкую спину, увенчанную парочкой шрамов. — Но разве я когда-то слушал тебя? Тео не видел лица Малфоя, хоть и был готов дать руку на отсечение, зная, — губы Драко изогнулись в довольной ухмылочке, так шедшей его угрюмому лицу. По своей природе Малфой был скуп на эмоции. И эту премерзкую привычку Теодор вытравливал больше пяти лет, а всё без толку. — Как прошла встреча? — мышцы Драко напряглись. Сегодняшним днем Теодор в одиночку отправился в Кабанью голову, где должен был свидеться с отцом, чудом избежавшим наказания. Для всего мира он находился в Азкабане, а на деле прятался под чужой личиной, пусть и оставаясь на свободе. Утратив свои имя и фамилию, новоиспечённый мистер Лёрк управлял делами поместья руками младшего сына. Самоуправства он не потерпит, потому-то Теодор вынужден был подчиняться приказам отцам, как делал это на протяжении всей жизни. — Мы поговорили, — Теодор скривил губы, неопределенно поведя плечом. Острая боль в рёбрах не позволяла от души посмеяться, что Нотт сделал бы с превеликим удовольствием. Как говорила его ныне покойная матушка, — «Смех — лучшее решение проблем. Посмейся, и тебе сразу станет легче, мой милый Тедди». Ещё ни разу её совет не срабатывал. И всё же, при воспоминании о лике матери, Теодору становилось в разы легче. Скрестив руки на оголенной груди, Малфой встал перед другом, недовольно нахмурившись. Он, как никто другой знал, чем заканчиваются встречи отца и сына, и как туго приходится первому. Без «подарков» Теодор никогда не возвращался, что-то, да при нем имелось. — Снимай рубашку. Не без доли иронии вскинув брови, Нотт усмехнулся, за что поплатился, когда режущий и болезненный спазм кольнул его в левый бок, так резко и неожиданно, отчего воздух выбило из легких. Нотт скривил рот, превозмогая удушающую боль, от которой давно выступила испарина на смуглом лбу. Драко не шелохнулся, продолжая испепелять друга требовательным взглядом. Он наперед знал, что увидит, как и знал то, что Тео в нём нуждается. — Так быстро? А как же прелюдии, иль это уж не в моде, голубка? Тео выдавил из себя улыбку, пытаясь развеять напряженную атмосферу, куполом накрывшую личную комнату старосты. Драко его стараний не оценил. Как не крути, юмор — не его конёк. — Еще хоть раз меня так назовешь, я буду вынужден без предупреждения заехать тебе коленом в пах. Ты этого хочешь? Слизеринец понадеялся, что брошенная им угроза сподвигнет Нотта отбросить шуточки с колкостями в сторону. Как бы не так. Теодор был бы не Теодором Ноттом, если бы остановился на полуслове. — Будь это не колено, а твой член, я бы подумал, — как ни в чем не бывало пожав плечами, слизеринец потянулся к золотистым пуговицам на рубашке. Петля за петлей, и вот перед взором Малфоя открылся вид на усыпанную парой-тройкой маггловских татуировок грудь парня, перекрывающих шрамы. На смуглом лице слизеринца не дрогнул ни один мускул, даже после того, как рубашка с запекшейся на спине кровью упала ему под ноги. — Доволен? — чувствуя себя уязвимым, Нотт не нашел лучшего решения, чем отвернуться от вопрошающего взгляда закадычного друга. Его тело непроизвольно вздрогнуло, когда влажная тряпка, смоченная в теплой воде, соприкоснулась с изуродованной кожей. Драко мутило. Один рваный шрам ложился на другой, создавая кровавое месиво. Старые рубцы выглядели больше, чем просто уродливо. На плечах Теодора больше не было веснушек, родинок, похожих на скопление звезд, лишь рваное мясо, с кое-где загноившейся кожей. — Какое заклятье он применил, — собственный голос казался чужим и далеким. — Не важно. Тео сильнее нахмурился, игнорируя боль. Хотя стон, вырвавшийся из горла, говорил об обратном. Начальственный тон Малфоя отбил всякое желание делиться с ним произошедшим, чего, кстати, Нотт никогда не делал. — Я должен знать, чтобы понимать, что и чем лечить. Драко знал, что делает. Лет пять назад он даже всерьез хотел заняться врачевательством, и порой экспериментировал на друзьях. Особо он любил возиться с Дафной и Теодором, вечно потакающим его капризам. Они любили и уважали своего друга, потому-то иногда прибегали к хитрости, по наводке Блейза, притворяясь больными. Ну а Драко, будто сумасшедший гений мчался к ним на помощь с палочкой и парочкой склянок с зельями собственного приготовления. В зельях он был хорош благодаря бабке Вальбурге, всей душой любившей внука. — Точно не знаю, — глухо отозвался Теодор, кусая изнутри щеку. — Может что-то из обезвоживания или режущего. Пуще нахмурившись, Драко черпнул вязкую субстанцию пальцами, проходясь по горлышку банки. Плечи слизеринца вздрогнули, а из горла вырвался писк, утонувший в ладони, зажавшей рот, когда Малфой нанес заживляющую мазь на раны. — Тише, — шептал парень, делая всё как можно быстрее. Запах мяты и шалфея окутал комнату. Не сдержавшись, Теодор неслышно взвыл, выгибаясь в пояснице. Головой он понимал, что нет смысла сопротивляться махинациям Драко, намеревающемся помочь ему, но тело не слушалось. Жар, циркулирующий по венам, жег изнутри. — Быстрее! — жмуря глаза, Теодор мечтал лишь о том, чтобы весь этот ужас поскорее закончился. Сдув мешающую прядь со лба, Малфой покончил с делом, напоследок накинув марлю на окровавленные участки спины. Гной он ликвидировать сумел, это не проблема, а вот на заживление уйдёт время. Все-таки черная магия — это не шутки. — Не забывай о мази, — Драко обернулся на друга, что-то рыщущего в его комоде. — Ты хоть понимаешь, насколько твои увечья серьезные? Отхлебнув из горла эльфийского вина, Тео закашлял, а после вновь припал к бутылке. Горечь жгла слизистую горла, согревая организм. Алкоголь ударил в голову, из-за чего Нотт чуть пошатнулся, но на ногах все же устоял. По его груди стекали золотистые струи, мгновенно впитываясь в ткань брюк, которые так и норовили вот-вот свалиться с бедер. — Ты же знаешь, — он пьяно улыбнулся, — в одно ухо влетело, а в другое вылетело. Залившись хохотом, Тео упер ладони в колени. Малфой глядел на него во все глаза, недовольно поджимая губы. У его друга истерика, а он не знал, чем ему помочь, как поддержать. Порой Люциус был жесток, когда дело касалось воспитания и образования, но он никогда не поднимал руки ни на сына, ни тем более на жену. Драко он любил, а Нарциссу, в прямом смысле слова, боготворил. — Я так слаб, так слаб, Драко… — причитал Тео, вошкаясь на кровати Малфоя. — Можно я побуду здесь? — его веки налились свинцом, и он еле-еле как шевелил языком. — В твоей постели… Драко подавился собственным вздохом, когда Тео не глядя нащупал его ладонь, ощутимо сжав в свои длинных, покрытых легким загаром, пальцах. Ему было жаль Нотта, жаль оттого, что на него свалилось, жаль, что не может ему помочь. Облегчить его боль и мучения, рвущие в клочья душу. — Мой бедный, Тео, — пальцы Малфоя зарылись в густую шевелюру шоколадных прядей. В эту ночь Драко сам себе дал слово, — что бы не произошло, чему бы это ему не стоило, но он спасет своего лучшего друга, вытащит из лап папаши-тирана. И плевать на последствия с Астрономической башни.***
12 декабря, 1998 г. Оторвав глаза от журнала посещаемости, который Малфой стащил из кабинета МакГонаглл, когда Поттер включил все свое обаяние, на кое был только способен, дабы отвлечь профессора, словно коршун расхаживающего по кабинету, выискивая тех, кто намеревался списать на первой же контрольной работе, — Гарри надавил на мостик очков. На пару с Малфоем он тщетно пытался выяснить причину, по которой пропадают студенты, коих вскоре находят мертвыми. Работая в тандеме, они по крупицам собирали информацию, ничего толком не выяснив. Разве что было понятно две вещи: во-первых, студенты пропадают с седьмого на четырнадцатое число; во-вторых, тела подкидывали двадцать первого числа и выглядели они отвратительно. Посиневшая, пузырчатая, возможно из-за зелья, кожа отслаивалась, слезая с мягких костей; глазные яблоки отсутствовали, так как были изъяты, а сделано это было насильно, если судить по следам на теле Кэролайн Флетчер; конечности вывернуты в разные стороны, а на пальцах рук не достаёт ногтей. И если Гарри память подводила, то Малфой сделал подробный рисунок увиденного в блокноте, расписав что к чему относится. — Два дня, — вполголоса пробормотал слизеринец. Белоснежные, влажные из-за недавней тренировки на поле, пряди ниспадали на бледный лоб, покрытый легкой испариной. Драко оттянул воротник рубашки, не глядя ослабив хватку галстука. В ту самую ночь, когда Малфой решил прогуляться по безлюдным коридорам замка, из-за преследующей его бессонницы, Поттер возник из ниоткуда. А тут на тебе и тело. Слыша топот приближающихся шагов, Гарри велел слизеринцу спрятаться за гобелен, что он и сделал. Минерва МакГонагалл, явившаяся по зову Филча, обнаружившего бездыханное тело ученицы Хогвартса, поверила Гарри на слово, мол, он ничего не видел и только-только подошел. Тело забрали мракоборцы, а Малфой покинул свое укрытие. Поттер задал вопрос прямо в лоб и поняв, что его вечный враг не лжет, оставил его присутствие в тайне. Малфой зачаровал портреты, отняв их воспоминания об увиденном, когда Гарри чуть ли не взашей хотел увести того в Тайную комнату, где они не так давно стали встречаться перед ужином. Поттер отнесся скептически к тому, как Малфой уничтожает воспоминание портретов, которые по мнению гриффиндорца вряд ли станут трепать языком, однако Беллатрикс в свое время учила племянника тому, что на месте преступления не должно оставаться его следов. Драко, как сейчас помнил разгневанную тетку. Он совершил оплошность, а она его наказала, и после того случая Драко был предельно внимателен. А позже он узнал, подслушав разговор матери и отца, что Беллатрикс применила к нему заклинание плети, потому что знала, если Пожиратели возьмутся за него, то от мальчишки места живого не останется. — Да, и за это время нужно узнать, кто следующий. Сейчас нам известно, что жертвами стали три пуффендуйки и один когтевранец. На этом всё. Гарри устало потер глаза, предварительно сняв отцовские очки, кои ему передал Римус Люпин еще на далеком третьем курсе. Он говорил: «— Твой отец постоянно терял или же ломал их, поэтому я купил одни про запас, и пару раз они пригодились. После его смерти, я сохранил их, держа при себе долгие годы. Гарри, это единственное мое богатство, но я понимаю, тебе они нужнее.» Люпин отдал Поттеру очки его отца, а Гермиона помогла подстроить их под зрение друга, после чего тот расставался с ними только ночью и в душе. Гарри не помнил ни свою мать, ни отца, да и спросить о них не у кого. Сириус, когда еще был жив, как-то рассказывал крестнику о своём лучшем друге с бутылкой эльфийского вина в руках. Несмотря на не самое лучшее зрение, Гарри слепым не был, он видел, как Блэку тяжело при одном взгляде на него. В свое время закрывшись от всего мира, Римус утопал в воспоминаниях о друзьях, которых потерял слишком рано. Ему несомненно было больно, и даже по истечению стольких лет, он так и не смог оправиться. Возможно, поэтому он обрывал Гарри каждый раз, когда тот хотел завести разговор о семье. Он злился, ведь в отличие от двух мародеров, у него не осталось ничего, кроме внушительного состояния в банке Гринготтс. Даже альбом с фотографиями ему достался от Хагрида. К сожалению, Рубеус знал мародеров и их друзей не то, что бы хорошо. Он был лесником, а они — студентами. Запретный лес был единственным местом, где они встречались: Хагрид под свой страх и риск пропускал шайку мародеров в лес, ведь знал о тайне одного из них. Разумеется, для Дамблдора подобные случаи не могли остаться незамеченными. А в рождественскую ночь, Гарри застал одиноко сидевшего Сириуса у давно потухшего камина, явно пьяного и уставшего, чтобы сопротивляться его вопросам. В ту ночь Гарри узнал, что у его отца была сестра-близнец, погибшая по неизвестной причине лет эдак в пятнадцать. От нее ничего не осталось: ни фотографий с вещами, сгоревшими в доме Флимонта и Юфимии Поттеров; ни документов, по какой-то причине исчезнувших из архива Министерства и школы; ни наград в квиддиче, коих она была удостоена, играя на позиции охотницы; ни тела. Лишь незнакомое имя — Виктория Поттер. Гарри не знал ее, и потому с трудом выдавил из себя «прости», оставив Сириуса наедине со своей болью. Он хотел вернуться в комнату, однако у лестницы его перехватил Римус. Он похлопал пятикурсника по плечу, дав понять, что не стоит рвать душу Блэка, любившего ту, чьего лица он уже давно не помнил. — Нет же, дурень! — Малфой подсел ближе, пальцем тыкнув в журнал. — Каждый похищенный студент является чистокровным волшебником, и если я не ошибаюсь, что случается крайне редко, то девчонки-то являлись девственницами. За девчонок ручаюсь. Гарри недоуменно сдвинул брови на переносице. Вот откуда слизеринцу знать, был ли у девушек половой опыт? Ведь не мог же он… — Ты о чем там подумал, Поттер? — Драко по глазам гриффиндорца понял, какие мысли посетили его голову. — Решил, что я весь Хогвартс перетрахал? — Нет, только половину, — Гарри усмехнулся. — Вторую половину — мужскую половину оттрахал твой дружок, может, он и тебя имеет холодными ночами в подземельях, а, Малфой? Глаза Драко округлились в два галеона. — Ну ты и идиот, Поттер. Закинув ногу на ногу, Драко пролистал журнал, и, дойдя до последней пустой страницы, захлопнул, отложив в сторону. Поттер молча сидел рядом, уставившись куда-то вдаль. Видать, думал, как спасти мир. Они соприкасались коленями, сидя в каких-то паре сантиметров друг от друга. Малфой чувствовал, как горит кожа колена под тканью темных брюк, при соприкосновении с плотью Поттера. Сложно было понять, чем вызвана подобная реакция организма. То ли тому виной давняя вражда, то ли что-то иное. — Нужно быть начеку, — порывшись в школьном портфеле, Поттер достал желтоватый пергамент, нерешительно взглянув на слизеринца. Он медлил, не зная, стоит ли делиться козырем, доставшимся ему от Люпина. — Есть у меня одна идея. — Гарри протянул Драко пергамент. — Эта карта — карта мародеров. На ней видны все жители Хогвартса, а также и те, кто пожаловал в гости. Малфой поднял пылающий надеждой взгляд на Поттера, чувствуя, как губы трогает ухмылка. Он так и знал, что какие-то тузы в рукавах Поттера припрятаны. Ведь не мог он каждый раз выходить чистым из воды, учитывая, какие испытания выпадали на его нелегкую долю. Может, Драко не сражался с Василиском; не спасал невиновного от стаи дементоров; не сражался с Волан-де-Мортом, не искал крестражи, спасая мир от тирании безжалостного, но безусловно великого волшебника, однако в жизни его было мало хорошего. Только ему стукнуло четырнадцать лет, как стало понятно: до возвращения Лорда Волан-де-Морта осталось всего ничего. И его опасения подтвердились, в конце четвертого курса Драко вернулся в дом, сплошь и рядом заполнившийся Пожирателями. — …Я буду прятаться под мантией-невидимкой, а ты — следить за передвижением точек на карте, поэтому советую тебе ее изучить. — Доверишь ее мне? — скептически изогнув левую бровь, Малфой был готов закатить глаза, слыша приглушённый смех Поттера, насмехающегося над его вопросом. И всё же этого не произошло. Гарри поджал губы, уставившись на слизеринца. На лбу залегли складки. Мгновение, показавшееся слизеринцу вечностью, Поттер прожигал того взглядом. Усмехнувшись, парень вытащил пачку маггловских сигарет из заднего кармана брюк. Подкурив её легким движением палочки, Поттер закинул руку на спинку стула, чувствуя, как пальцы касаются отросших на затылке волос Малфоя. Поза, в которой он находился, была до того удобна, отчего Гарри не стал отдергивать ладонь. Волосы Драко казались мягкими на ощупь, что странно, ведь гриффиндорец помнил, сколько «Простоблеска» Малфой вываливал себе на голову, причесывая волосок к волоску. — С чего бы мне тебе не доверять? — едкий дым устремился в лицо слизеринца, ни коим образом не показавшего своего отвращения. Порой и Драко любил расслабиться, стащив парочку сигарет у Теодора. — Мы всё обсудили, разве нет? Малфой кивнул, молча соглашаясь с Поттером, и кажется, это вошло в привычку. После того, как гриффиндорец, взбешенный, увиденным рядом с телом Кэролайн Флетчер, притащил пойманного на месте преступления слизеринца в тайную комнату, им обоим пришлось объясниться. Разумеется, Поттер не верил в причастность Малфоя к убийствам ни в чем неповинных студентов, так как тот попросту не смог бы прятать тела в школе, а затем подкидывать их в коридоры. Во-первых, Малфой — тот еще чистюля, чтобы пачкать свои ручонки. Гарри помнил, как на чемпионате кубка по квиддичу слизеринец продемонстрировал белизну своих ладоней, брезгуя присутствием Гермионы. Поэтому немудрено, что он в жизни к телу Кэролайн не подступился бы, если брать в расчет, в каком состоянии оно находилось. Во-вторых, Малфой не стал бы рисковать своим будущим. Да и ничего общего с теми убитыми у него не было. Гарри проверил, подключив к делу Грюма, ну так, по старой памяти. Министерство было уверено, что убийства студентов — дело рук приспешников Лорда Волан-де-Морта, сумевших избежать правосудия. Многие в день последней битвы сломали свои палочки, изменили внешность и незаконно покинули страну, спасаясь бегством. Ну а в-третьих, Гарри на подсознательном уровне доверял Драко, собственно, как и он ему. Возможно, пройдя через горести войны, они оба переосмыслили ошибки прошлого, оба повзрослели, набрались ума. Последствия войны, — вот, что их сближало. Гарри прошел через ад, но и Драко не прохлаждался в Малфой-мэноре. Поттер видел его шрамы в общей душевой после тренировки в квиддич. Где-то рваные, где-то свежие, а где-то бледные полосы. Если у Драко были шрамы на теле, то у Гарри — внутри. Он дорожил дружбой с Роном и Гермионой, вот только друзья смогли двигаться дальше, строя планы на будущее, а Поттер жил в прошлом. Каждый раз, закрывая глаза, он видел бойню, тела близких и незнакомцев. Его мучали кошмары, как и слизеринца, пару дней назад излившего Поттеру душу, конечно же, по пьяне. Гарри сделал вид, будто ничего особенного не произошло, а сам на протяжении нескольких дней обдумывал слова Драко, которого ему пришлось довести до умывальника, потому что организм подвел, и скудный завтрак вышел наружу. «— Мне больно… Мне постоянно больно и страшно. Знаешь, я чувствую, что он вернется, и если это произойдет, то я…» Драко залился истерическим смехом, не обращая внимания на потерявшего дар речи Поттера. По правде говоря, Гарри и сам чувствовал неладное, а если быть точнее, — то полнейшую пустоту внутри себя. Когда часть души Тома Реддла находилась в нем, Поттер ощущал себя иначе. Да, он был вспыльчив, импульсивен, но жив. А сейчас же, он походил на пустой сосуд. Но объединившись с Малфоем, Гарри — обезвоженный и уставший, будто испил в источнике. Новое дело — риск. Поттеру нужен адреналин, питавшей его силой. — Позволишь? — Слизеринец кивнул на медленно тлеющую сигарету, зажатую меж средним и указательным пальцами Поттера. Дернув уголком губ, Гарри подался вперед, замерев в нескольких дюймах от лица Малфоя — тот не шелохнулся, неосознанно закусив нижнюю губу. Из-под опущенных ресниц наблюдая за учащённым дыханием Поттера, слизеринец сидел, не шевелясь, ожидая того, что сделает парень напротив. В такой близи он мог с легкостью разглядеть каждую черту его лица, начиная от скопления родинок в виде созвездия на левой щеке, заканчивая отвратительным шрамом на лбу, служащим своего рода клеймом. Выдохнув сигаретный дым, осевший на приоткрытые губы Малфоя, Гарри подавил смешок. Затянувшись, он сложил губы трубочкой, выдыхая. В этот раз Малфой шире приоткрыл рот, чуть подавшись вперед. Для них обоих сие действо не было запланировано. Однако же, оба отреагировали несколько бурно, резко отсев друг от друга. — Блядство, — прошептал Поттер, отвернувшись от ухмыляющегося парня. Ткань джинс натянулась на бедрах, неприятно надавив на пах. Мозг кричал — беги, — а вот физиология говорила об обратном. Ладони вспотели. — Что, золотой мальчик, дружок подводит? Гарри подавился, не ожидая подобной реплики. Что бы кто не говорил, но у змей язычок острый. — Хочешь узнать? Обменявшись мрачными взглядами, студенты вернулись к своим делам, составляя план ночного маршрута. Украдкой они оба поглядывали друг на друга, думая о своём. Непристойного характера картинки одна за другой крутились в мозгу слизеринца, отчего на лице и шее выступили красные пятна. Что ж, его тело определенно отреагировала на близость гребаного Поттера, от которого он долгие годы нос воротил. А следующим утром стало известно о пропаже Алексии Мюрели — чистокровной гриффиндорки. Сидя за завтраком в большом зале, Малфой взглянул на Поттера, как по щелчку обернувшегося на него через плечо, угрюмо поджав губы. Они столько сил приложили, пытаясь узнать, кому выгодна смерть студентов, но сами же и прозевали похитителя, весь вечер проведя в Тайной комнате.***
25 декабря, 1998 г. Большинство старшекурсников, в особенности студенты с факультета Слизерина, остались на зимние каникулы в Хогвартсе. Многие родители слизеринцев отбывали срок в Азкабане, другие же мертвы, потому и возвращаться некуда, разве что в одинокие дома, где кроме пустоты и боли нет ничего. Рон и Гермиона отправились в Нору, которая по сути Норой уже не была. Мистера Уизли здорово повысили в Министерстве; магазин Фреда и Джорджа, коим управлял Джордж, приносил приличный достаток; Джинни играла на позиции охотника в команде Холихедских Гарпий, являясь в команде чуть ли не звездой, — потому в скором времени чета Уизли построила трёхэтажный дом, защитив его парочкой заклинаний. Гарри, как и следовало ожидать, от поездки отказался, решив провести время в школе. Он по-прежнему чувствовал вину за то, что не смог уберечь тех, кто верил в него, кто сражался бок об бок. Дети потеряли родителей, а родители потеряли детей. Поттер опускал глаза, видя в Большом зале или на уроках, совмещенных со слизеринцами, пострадавших. Если бы ни правило не вступать в конфликты, то дети Пожирателей бы давно его уничтожили. Особо смелые отпускали в его адрес оскорбления, стоило Поттеру оказаться в подземельях, другие пару раз прижимали его к стене, но побоявшись навредить, когда мимо прошел староста Слизерина, отступили. А не так давно Эндрю Пьюси плюнул Поттеру в лицо, хорошенько избив, когда Гарри отказался приносить извинения за то, что Пожиратели оказались за решеткой. Пьюси исключили, однако ни для кого его поступок уроком не стал. Гарри Поттера слизеринцы не любили. Гриффиндорец сощурил глаза, во мраке безлюдного коридора разглядев высокую фигуру, поджидающую его в тени коридора. Дня четыре назад, когда Гарри с Драко затаились там, где в прошлый раз нашли тело Кэролайн Флетчер, было найдено тело Маркуса Фрея. Маркус выглядел ужасно. Поттера даже вырвало, стоило взглянуть на распоротое брюхо и перерезанное до позвоночника горло. Половины лица не было, и при взгляде на него создавалось впечатление, будто им полакомились дикие животные. Три пальца на правой руке отсутствовали, а точнее, кость была, а вот кожи — нет. Идиот Малфой с точностью нарисовал в своём блокноте глазное яблоко, свисающее до истерзанной щеки. Гарри воротило при одном виде на рисунок, что уж говорить о самом Маркусе. А в момент, когда подоспели мракоборцы вместе с взволнованной Минервой МакГонагалл, подумывающей оставить свою должность, Поттер был готов заблевать подол мантии Малфоя, как только тело Маркуса уложили на носилки. Его кишки свисали до пола, так как тело было искромсано до такой степени, что ноги Маркуса пришлось уложить рядом, — они были не просто переломленными, они были оторваны от тела. Запястья выкручены, левого уха нет, а в виске дырка толщиной в пару миллиметров. Драко предположил, что убийства напрямую связаны с жертвоприношением, потому как другого объяснения попросту не было. Все жертвы чистокровные волшебники, достигшие совершеннолетия, абсолютно здоровы физически, — узнал об этом Гарри в Больничном крыле, в принципе это и так было понятно, но на всякий случай Поттер заглянул в медицинские карты жертв, когда недели две назад пришел к мадам Помфри забрать зелье «Сон без сновидений». А что странно, так ни один слизеринец не пострадал, поэтому двое, возомнивших себя детективами, выдвинули гипотезу, мол, слизеринцы будут следующие. Поттер между строк заметил, что те могут быть связаны с убийствами, но Драко одернул гриффиндорца, ручаясь за своих людей, заявив, что если бы те хотели мести, то начали бы с Поттера и его закадычных друзей. Поразмыслив, Гарри согласился с парнем, который был готов удушить его голыми руками. Вначале и Малфой подумал было, что в этом деле замешаны его сокурсники, но быстро понял, что это не так. У него, как у старосты, имелись свои доверенные люди, взять хотя бы Томаса Гринграсса, который был обязан Малфою за то, что тот проучил его недругов, подвесив тех вверх ногами в одном из коридоров, из-за чего те стали всеобщим посмешищем. Также Блейз, не утративший свой статус в обществе и уважение среди сокурсников, был уверен, что сия вакханалия со слизеринцами ни коим образом не связана. Гриффиндорцы, по традиции вешающие все грешки на факультет змей, долго сетовали на то, что слизеринцы находятся в Хогвартсе, а Министерство не предпринимает никаких мер, чтобы выкинуть их из школы. Масло в огонь подливал Нейт Труп вместе с Кевином Рамси, день ото дня настраивая свои факультеты против слизеринцев. Они до того их не любили, что были готовы повесить на слизеринцев все грехи этого мира, да только ни одного доказательства у пуффендуйца и когтевранца не было. — Я слегка заждался, Поттер, — Малфой кивнул в знак приветствия, чего ранее никогда не делал. — Я торопился. Слизеринец закатил глаза. Конечно, Поттер торопился, это видно по его развязной походке и медленному приближению. Гриффиндорец остановился в метре от Малфоя. — Я же просил одеться наряднее, не забывай, куда идешь, это тебе не тухлая вечеринка в твоей унылой башне. С цокотом потушив сигарету об поверхность каменной стены, Гарри расправил плечи. — Что тебе не нравится? — Мне не нравится твой идиотский свитер в клетку. — Тебе ничего не нравится, Малфой. — Так уж и ничего? Тебя-то я терплю. — Неужели, я удостоился такой чести, раз уж сам Малфой не воротит нос при виде меня? Должно быть, на меня снизошло благословение Мерлина. — Завались, Поттер. Гостиная Слизерина встретила Гарри полумраком и едким сигаретным дымом, туманом, кружившим по комнате. Выпивка лилась рекой, музыка доносилась из зачарованного граммофона, и набатом била по ушам. Гарри прошел вперед, держась подле Малфоя, пару раз обернувшегося на гостя через плечо. Вокруг кружили студенты. Девушки в коротких юбках и платьях, парни в обыкновенных штанах, рубашках и свитерах, почти в таких же, как у Гарри. Поттер подмигнул Малфою, заметив, как тот в очередной раз закатил глаза. Никто из присутствующих в пестрых нарядах не шпынял. Блейз Забини сидел на диване в окружении Пэнси, Астории и Элайны, играя в карты с Ноттом и Адамсом. Девчонки щебетали друг с другом, не обращая внимания на Теодора, орущего, что в рукаве у Адамса карты и, вообще он всех обдурил, третий раз за час выиграв партию. Над головами студентов метались из стороны в сторону яркие вспышки, служащие чем-то вроде диско-шара, который Тео приметил в одном из маггловских клубов. Атмосфера действительно располагала к себе, и Малфой прав, — таких сборищ башня Гриффиндора не знала. Обычно гриффиндорцы кучковались компаниями, а здесь каждый общался друг с другом. Слизеринцы и танцевали, выпивали, лакомились закусками, следили за игрой в карты, болея за одного из игроков, а Далия Бёрк и Эрик Коул, обладатели прекрасных голосов, подпевали песням Странных сестричек. Гарри огляделся по сторонам, разинув рот. Даже портреты, висящие на стенах, пританцовывали. Кто-то, видимо, не узнав его из-за наложенных чар, предложил Поттеру косяк. Сделав затяжку, Гарри выдохнул и, задрав голову к потолку, ощутил такую легкость, коей он давно не испытывал. Все сомнения и страхи отступили, дав телу и мозгу немного времени, чтобы расслабиться. Одна из девушек утянула его в пляс. Гарри танцевать не умел, но он хотя бы старался. Если бы слизеринцы узнали его, то непременно свершился суд, где Гарри приговорили бы к смертной казни. Благо Малфой постарался, поработав над внешностью Поттера. Его вечно торчащие во все волосы приобрели каштановый оттенок; острые черты лица стали грубее; на носу появилась горбинка, а знаменитый шрам исчез. Малфой потрудился на славу, и если бы не цвет глаз, то Гарри бы и сам себя не узнал в зеркальном отражении. Поттер успел скурить еще один косяк, языком ловя вспышки, напоминающие ему замороженный сок из детства. Ассоциации так себе, но мозг было не разубедить. Марк и Гарольд сыграли с ним в карты, и совсем не обиделись, когда Поттер, под именем одного из когтевранцев, одержал победу. А затем он подсел к Малфою и Блейзу. Двое друзей о чем-то говорили, пока обнаглевший Поттер сжимал колено Драко, медленно, но верно подбираясь к паху, отчего парень чуть не взвыл, несколько раз поерзав на месте. Гарри и сам не понимал, чем руководствовался в тот момент. Наверное, он хотел застать врасплох всегда собранного сноба Малфоя, и у него это получилось. Малфой закусил кулак, опустив голову. Судя по выражению его лица, он кончил. Кончил от прикосновений Гарри Поттера в окружении своих друзей и сокурсников. Правда, Блейз куда-то исчез, оставив их наедине. — Ты идиот, Поттер, — хрипло прошептал Драко, облизнув пересохшие губы. Его зрачки расширились. — Чёртов идиот. — Да? По-моему, тебе понравилось. — Нет. — Да, Малфой, я видел. Да что уж там, я почувствовал, как задрожали твои бедра. Драко прикрыл глаза, ощущая на шее теплое дыхание гриффиндорца. Поттер был так близок, а его губы, влажные от огневиски, мерцали в свете алой вспышки, находясь в непозволительной близости. Подавшись вперед, Драко мимолетно коснулся губ Поттера. В следующее мгновение пальцы Гарри сжались на его затылке, ближе притянув к себе. Все были настолько пьяны и обкурены, отчего не заметили двух парней, не на шутку увлекшихся друг другом. Язык Гарри разомкнул губы Драко, сплетаясь с его языком, а затем Малфой, поняв, что их могут заметить, отстранился. В отличие от пьяного Поттера, он все еще находился в здравом рассудке. — Чертов идиот, — с хрипотцой в голосе прошептал парень, из-под опущенных дрожащих ресниц глянув на затуманенные глаза Поттера. — Я ненавижу тебя. — А я — тебя. — Носом коснувшись бледной шеи, Гарри прикрыл глаза. Его ладонь опустилась на пах Малфоя, после чего тот пошире раздвинул колени. Совершая легкие поглаживания, Гарри ртом ловил вздохи Малфоя, оседающие на его губы. — Давай хотя бы сегодня забудем обо всем. Я так устал притворяться, Драко… Драко. Никогда прежде заносчивый гриффиндорец не называл его по имени. — Блядство, — откинувшись на спинку дивана, на котором сидели они вдвоем, Малфой сдался под натиском Поттера, в очередной раз доведшего его до оргазма. Гарри никогда прежде не делал подобного со своим полом, но нужно признать, что ему понравилось. Понравилось иметь контроль, власть, доводя партнера до разрядки, покуда он давился стонами, молясь, чтобы их не заметили. Малфой вздрогнул, когда пальцы Гарри кольцом сомкнулись на его члене, проникнув в трусы через расстегнутую ширинку брюк. Стараясь прийти в себя, Драко глядел в камин, где плясали языки пламени, вырываясь сквозь прутья решетки. Все происходящее, — каждый стон, движение и взгляд, — казались неправильными, ведь они на виду у всех. Ну как на виду? Всего-то сидели лицом к камину, покуда за их спинами разворачивалось самое настоящее веселье. Теодор с парочкой друзей развеселили толпу, придумав игру, до которой Малфою дела не было. Сейчас его волновал Поттер, во всех смыслах этого слова. — Ты… — Да-да, знаю, я чертов идиот. — Гарри закурил. — Знаешь, у меня впервые такое. Обычно процессом руководила Джинни, но с тобой… — Они встретились взглядами. Малфой молча принял сигарету из рук Поттера, поднеся ее к губам. — Драко, клянусь, я бы не остановился. Думаешь, это из-за тех косячков? Слизеринец пожал плечами, в лицо парня выдохнув сигаретный дым с привкусом ментола. — Не знаю, — прильнув к распухшим губам гриффиндорца, Малфой прошептал, сжав пальцы на бледном горле: — Повтори мое имя. Давай, сегодня я не хочу быть Малфоем. — Драко… Все шло хорошо ровно до того момента, покуда Пэнси Паркинсон не завела с Поттером разговор. Ей потребовалось меньше двух минут, чтобы узнать гриффиндорца, на третьем курсе заехавшего ей локтем в нос, конечно же, по случайности. Высказав Поттеру, какой он кусок дерьма, Пэнси плеснула ему в лицо сливочное пиво, проклиная за то, что он засадил ее отца за решетку. Наградив друга уничтожающим взглядом, она молча дала понять, как в нем разочаровалась. Мало того, что Драко притащил в их святую святых «морального урода», так еще и защищал его. Малфой молчал, выслушивая обвинения Пэнси, которая имела полное право влепить ему пощечину. Девушку оттащил Блейз, посоветовав другу удалиться в комнату со своим плюс один. Изначально у Драко был план. Они должны были с Поттером опросить студентов, когда те напьются настолько, что не смогут солгать. Они даже сыворотку правды притащили, которую вместе готовили не один месяц в Выручай комнате. Но стоило руке Гарри задержаться на бедрах Малфоя, как весь план полетел к чертям. И каждый из них списывал происходящее на алкоголь и маггловскую дурь, которую притащил Элиот и Теодор. Однако Гарри был готов поклясться, то каким взглядом на него глядел Малфой, стоило того, чтобы выслушать от Паркинсон, какой он ублюдок. — Раздевайся. Они оказались в личной комнате Малфоя в башне старост. Оставаться в гостиной было бессмысленно, и потому они прислушались к совету Забини, успокающего ревущую Пэнси. — Вот так сразу? А как же нежности там всякие, иль ты не из таких? Спиной повалившись на кровать слизеринца, Гарри закинул руки за голову, наблюдая за тем, как тот копошится в шкафу. Одна из рубашек Малфоя полетела в лицо Гарри. — Почему она пахнет лавандой? — Потому что мне нравится этот запах, — просто ответил парень, сняв испачканную в пиве, капли которого предназначались для Гарри, попавшие и в него самого. — Если хочешь остаться, то приведи себя в порядок, я… Я не могу смотреть на грязь. Вопросительно вскинув брови, но ничего не сказав, Поттер послушно выполнил указания. — Мои брюки тоже грязные, но их я не сниму. — Поттер, — предостерегающее протянул Драко, подходя ближе. — Я устал, во мне три стакана огневиски и эльфийское вино впридачу. Боишься испачкать свою постель, то сам сними. — Сглотнув, Малфой не поверил своим ушам. — Но раз тебя всё устраивает, упрашивать не стану. Доброй ночи, Драко, спасибо, что приютил. Меньше, чем через минуту Драко опустился на колени, потянувшись к кожаному ремню, удерживающего брюки на бедрах Поттера. Он не заметил, как «уставший» Гарри привстал на локтях. Его левая ладонь опустилась на бледное плечо Малфоя, а пальцы правой руки приподняли его за кончик подбородка. Привстав, Гарри помог Малфою стянуть свои брюки к щиколоткам, после чего тот завис в нерешительности, то ли желая подняться и лечь в постель, то ли оплатить гриффиндорцу той же монетой. Кивнув, Гарри пригладил белоснежные, слегка растрепанные волосы слизеринца, надавив на его голову. — Если ты кому-то… — Похвально, что ты в состоянии говорить, но будь добр, займи свой рот чем-нибудь другим, — Поттер самодовольно усмехнулся, когда вспотевшие ладони Малфоя уперлись в его колени. — Блядство, ёбаное блядсто. С губ сорвался приглушенный стон, стоило губами слизеринца сомкнуться на головке члена. В минете у Драко не было абсолютно никакого опыта, однако он старался, и старался хорошо, потому как уже через три минуты семя Гарри наполнило его рот. Поттер дышал прерывисто, не веря, что сам Драко Малфой только что отсосал ему, стоя на коленях, и сделал это вполне хорошо — скажем, на «Превосходно». — Ну что? — Заведя запястья Потера над их головами, Драко коленями уперся в матрас по бокам от его бедер. — Кто лучше, я или твоя Уизлетта? — Не знаю, Джинни никогда подобного не делала, к тому же мы не вместе. — Ладонь Драко энергично двигалась, периодически, для большего усиления ощущений, надавливала на член Поттера, упирающегося в его ляжку. — Но у тебя определенно хорошо получается. Гарри закатил глаза, перед этим оставив россыпь влажных поцелуев на выпирающих ключицах слизеринца.***
Обнаженные, они лежали на смятых простынях, по очереди деля одну сигарету на двоих. Уместив голову на торсе Поттера, парень мирно лежал с закрытыми глазами, чувствуя прикосновения чужих пальцев на ребрах. Гарри на ощупь изучал его шрамы. — Откуда они? — Пожиратели меня не любили, — слизеринец грустно улыбнулся, вспомнив, как отец заступился за него перед Сивым, за что чуть не поплатился жизнью. Нельзя было проявлять слабость, но смотреть на страдания сына Люциус не мог. Может на людях чета Малфоев производила спорное впечатление, но наедине друг с другом они являлись настоящей семьёй. В отличие от многих отпрысков чистокровных семейств, Драко мог похвастаться настоящим детством. Люциус был прекрасным мужем и отцом, а Вальбурга с Друэллой и вовсе в нем души не чаяли. — Если бы не мой дед, то… — Драко умолк. — Нет уж, говори. — Мой отец стал Пожирателем смерти только для того, чтобы Абраксас обратил на него внимание. Он хотел ему угодить, заполучив уважение. После смерти старшего сына — Люцифера, — мой дед, Лорд Малфой, — перестал воспринимать отца всерьез, а порой, в порыве гнева, он так и говорил — лучше бы умер ты, а не мой мальчик Люция. Можешь думать, что хочешь, но мой отец действительно хороший человек. Да, не без греха, но… Но я горд тем, что он мой отец. С минуту Гарри хранил молчание. Своего отца он не знал, поэтому сложно было до конца понять чувства Драко, страдающего от того, что его отец гниет в Азкабане, лишённый возможности видеть жену и сына. Поттер не дал Министерству приговорить Люциус Малфоя к поцелую дементора, сохранив его жизнь. Вот только разве это жизнь? — Мне жаль. — Нет, не жаль, — веки Малфоя тяжелели. — Надеюсь, ты не храпишь. — Я похрапываю. Оба хрипло рассмеялись. Ранним утром в комнату Драко залетел филин, принадлежащей его семье, принеся с собой послание от Нарциссы. Кинув взгляд на спящего Поттера в своей постели, Драко угостил филина крекером, распечатав письмо.«Мой дорогой мальчик, с прискорбием сообщаю тебе о том, что сегодняшней ночью твоего отца не стало. Крепись, мы переживем это вместе. Помни, что я люблю тебя.
Всегда любящая тебя твоя мать.»
Из-за слез Нарциссы на пергаменте некоторые слова было сложно разобрать, но смысл предельно ясен. Люциус мёртв. Трижды перечитав послание, Драко опустился на пол и, прислонившись спиной к кровати, прижал к груди колени. Злосчастное письмо валялось рядом, смятое и влажное от материнских слез. — Уже проснулся? — Поттер зевнул, потянувшись. — Ты чего на полу сидишь, успел пожалеть о содеянном? Смешок оглушил. — Убирайся, — хриплое шипение донеслось эхом. — Убирайся! Нахмурившись, он бросил оскорбление в ответ. Свесив ноги с постели, Гарри в считанные секунды натянул штаны. Он хотел было высказать Малфою о том, что произошедшие и для него стало чем-то нереальным, но это не повод выставлять его за дверь, когда ночью Драко дрожал под его телом, со стоном шепча его имя. Только он открыл рот, как взгляд зацепился за пожелтевший пергамент. Чары Драко спали давно, поэтому Гарри как девять часов находился в своем истинном обличии. Глазами пробежавшись по строчкам, он помрачнел. — Чего стоишь? Убирайся! Поттер попятился к двери. Он не знал, как успокоить Малфоя, находящегося на грани истерики. В таких случаях он бежал. Его даже не было рядом с Джинни, когда та, убитая горем, рыдала в комнате старшего брата. — Убирайся, ебаный кусок дерьма! — Ладонями ударив Потера в грудь, слизеринец оскалился. Сейчас он хотел остаться один. — Думаешь, потрахались и всё? Друзья навек? — Гарри хотел поправить Драко, ведь после того, что между ними было, друзьями не становятся, но он вовремя себя одернул. — Проваливай, просто проваливай! Голос осип. От безысходности Драко лбом прижался к оголенной груди Гарри, моля его уйти. Еще чуть-чуть и он упадёт, потому что ослабевшее тело совсем не держит. — Нет… Неловко обняв парня, Гарри ощутил, как дрожит его тело. — Ненавижу тебя, это ты во всём виноват.