Почему я?

— Мам, пап, я ушёл, — кричит парень, завязывая шнурки бантиком на белых найках. В прихожую выходит родительница, отец видимо остаётся допивать кофе и смотреть футбольный матч на кухне. Мама целует сына в щёку, поправляет его очки, на что юноша недовольно бухтит и уворачивается, и улыбается. Когда парень уже собирается выйти за дверь, он слышит голос матери: — Дима, а букет-то! — она взмахивает руками в воздухе, возвращается на кухню, где вытаскивает из хрустальной вазы букет красных роз, и вручает сыну. — Вот, подаришь Арсению Сергеевичу, — с гордостью смотрит она на цветы. — Мам, ну он же мужчина... Нужны они ему, — он скептическим взглядом смотрит на букет и вертит его в руках. — Поверь, ему будет приятно, — она рассматривает красные лепестки цветов с такой любовью и теплотой в глазах, словно лично выращивала эти розы у себя в саду, поливала, ухаживала, срезала и оборачивала в красивую прозрачную обёртку. Юноша кидает безразличное «ладно» и покидает квартиру. На улице парень уже чётко ощущает контраст августа и сентября: буквально вчера было тёплое солнце, лёгкий ветерок, покачивающий листья на деревьях, а сегодня тускло, уныло и пасмурно — прямо как жизнь Димы. Позов шагает в школу, держа букет обеими руками, на спине болтается жёлтый канкен с радужными ручками, он давно мечтал об этом рюкзаке и неделю назад родители подарили его. Путь до учебного заведения занимает двадцать минут, сегодня он вышел пораньше, поэтому неспеша бредёт по улочкам родного города, вдыхая носом аромат цветов. В наушниках играет Папин Олимпос, парень хотел бы подпевать слова песни, но со стороны это будет казаться слишком глупым, и если увидит кто-то из одноклассников — будет новым поводом для насмешки. В классе Дима одновременно является и серой мышкой, и главной звездой, вот такое может быть. Он — отличник, олимпиадник по многим предметам, любимчик учителей (исключительно из-за знаний), спокойный ученик, никогда не доставляющий проблем и хлопот. Но зато, по мнению своих одноклассников, он также является очкариком, лохом, ботаником, подлизой всех преподавателей — и всё бы ничего, если бы это ограничивалось какими-то глупыми оскорблениями, но это лишь цветочки. Несмотря на репутацию прилежного ученика, Позова никто не любит, даже больше — ненавидят. Всё началось два года назад, когда он перешёл в эту школу в девятый класс, потому как он с родителями переехал в другой район. Уже в первую неделю обучения он слышал десятки оскорблений в свою сторону, но парень лишь поджимал губы, затыкал уши наушниками, чтобы не слышать ничего, и старался игнорировать насмешки одноклассников. Пятнадцатилетний на тот момент парень не понимал, чем заслужил такое отношение сверстников к себе. Позже обычные насмешки стали переходить в открытые издевательства: пнуть портфель, отобрать и выбросить в окно пенал, забрать очки, даже ломали их пару раз; его закрывали в раздевалке, в туалете для девочек, в спортивном зале, отбирали еду в столовой, ставили подножку на физкультуре. Юноша каждый раз уходил домой в слезах, а там умывался и отвечал родителям, что «всё в порядке, просто устал». Так прошёл девятый класс мальчишки. Дима долго думал: стоит ли идти в десятый? В итоге решил, что хочет поступить в медицинский, поэтому подал заявление и был в списке десятиклассников самым первым — у него отличная успеваемость. Парень надеялся на благоразумие одноклассников, что они повзрослели за лето и издевательства прекратятся, но ситуация лишь усугубилась. На второй неделе сентября проходила входная контрольная работа по алгебре на проверку знаний, его попросили помочь с заданиями или дать списать, на что Дима, естественно, дал отрицательный ответ. После звонка он вышел из кабинета математики, чтобы направиться на биологию, но его грубо схватили за шкирку и утащили в мужской туалет. Его впервые избили тогда, их было четверо и все спортивного и подтянутого телосложения. Первый удар прилетел кулаком в челюсть, потом, кажется, ногой в живот, парень пошатнулся и упал, а дальше всё было как в тумане. Очнулся он, валяющийся на грязном полу, через какое-то время, шла кровь из носа — слишком много — ладони тоже в ней перепачканы. Еле смог подняться, чтобы посмотреть в зеркало: бледный, стекло в очках разбито, руки трясутся, по щекам катятся ручьи слёз, а во всём теле жгучая боль. Это был не единственный раз избиения, на протяжении всего десятого класса он подвергался им: в туалете, в раздевалке, в кабинете, за гаражами — они доставали его везде. Сейчас Дима просто привык, он смирился со своей участью и уже знал, что в одиннадцатом классе история повторится, поэтому сейчас идти туда невесело, это не «праздник», как все говорят про первое сентября. Он просто надеется, что хотя бы сегодня его не тронут, там ведь будут учителя, директор и много других школьников. Осталось потерпеть один год и всё закончится. Как вы уже могли понять, в классе с ним не общались, за два года он не смог не то, что найти себе друга, ему даже спросить банальное «какой сейчас урок?» не у кого. Девчонки с ним не общались, они восхищались теми крутыми парнями, что избивали Позова. Другие ребята из класса либо поддерживали буллинг, либо просто делали вид, что ничего не происходит. Родители и учителя в курсе не были, ему пригрозили, что если он только хоть кому-нибудь скажет, то мало не покажется. Что именно они имели ввиду, знать не очень хотелось, да и Дима понимал, что ему никто не поможет, такова участь «ботаников». Позов сворачивает в очередную арку, чтобы сократить путь до школы, и это было катастрофической ошибкой. Кто-то грубо выдёргивает наушники и хватает за ручку рюкзака, вынуждая остановиться. Парень оборачивается и видит перед собой уже знакомую компанию. — Здорова, очкарик, — Щербаков усмехается и протягивает ему свою руку, пока Позов боязливо поглядывает то на неё, то на остальных ребят. — О, а мы с букетиком? Для Попова, что ли? Страх окутывает каждую клеточку тела, хотя должен был уже привыкнуть, но нет, каждый раз как в первый. Всегда страшно, что ждёт тебя на этот раз. Парень крепче сжимает букет обеими руками. — А че это мы такие невежливые, а? — Лёша убирает руку и с прищуром смотрит на испуганного одноклассника. — Опа, смотрите, пацаны, — Макаров одним резким движением дёргает рюкзак на себя, Дима по инерции тоже отшатывается назад. — Эта че за радуга? Ты педик что ли? Это конец. Вот это точно конечная. Дима сильно зажмуривается до звёздочек перед глазами, в горле стоит несуществующий ком, мешающий сказать хоть что-нибудь, он просто физически не может в таких ситуациях даже крикнуть «помогите». Да и уверен он, что ему рот закроют уже на буквах «по», поэтому даже никогда не пытался, дабы не сделать хуже. Позов и правда гей, но он никогда это не афишировал, иначе его бы точно убили где-нибудь в подворотне, это же Старый Оскол, ни о какой толерантности и речи не идёт. У него даже парня не было никогда, он лишь дрочил и смотрел гейское порно, когда дома никого не было, поэтому никто не знал. Но вот как можно было так проебаться с ручками рюкзака? Это фиаско. Хотя Диму жутко бесит, что если кто-то видит радугу, то это сразу «гейство», какого, блять, хуя? Но сейчас ему некуда бежать, ему нечем оправдываться, а даже если бы и было чем, это бесполезно, своей участи не избежишь. Дима молчит, даже не открывая глаз, и все принимают это за положительный ответ. Сабуров бьёт первый, как и всегда, он считается главарём в своей компании из четырёх придурков. Из носа течёт бордовая струйка крови, капая на белоснежную выглаженную утром рубашку, парень чувствуют во рту уже привычный металлический привкус, и это каждый раз просто отвратительно. Кто-то вырывает цветы из рук, парень слышит шуршащий звук, значит разрывают упаковку. Его руки хватает Макаров и заводит за спину, чтобы не рыпался, Дима испуганно открывает глаза и видит, что розы уже без праздничной обёртки, Щербаков переворачивает букет и теперь сжимает в правой руке красные лепестки. Поз понимает к чему это, он вновь крепко зажмуривается и в следующую секунду раздаётся хлёсткий удар: его ударили длинными стеблями роз с шипами по лицу. Он пытается держаться и не скулить от боли, щёку начинает сильно жечь, и если бы не Илья, крепко держащий его руки, он бы свалился на асфальт и свернулся комочком, поджав ноги к груди и обхватив себя под коленями. Вот зачем он свернул сюда? Шёл бы своей дорогой и возможно спокойно бы и дошёл, но нет, надо искать путь «покороче». Абрамов, до этого молча стоявший в стороне, подходит к Позову, больно стискивая его щёки одной рукой, и парню приходится открыть глаза. — Ты ботаник, очкарик, а теперь ещё и педик, — с противной усмешкой на губах выплёвывает он слова прямо в лицо однокласснику. — Ты ведь знаешь, что с такими делают в нашем городе? — он смеётся и все подхватывают его смех. Ваня бил редко, он больше давил психологически, мог преградить дорогу, но руку он не поднимал почти никогда, если только совсем скучно было. Он мог подговорить кого-то из класса, чтобы Диме отодвинули стул, когда тот будет садиться на него, или подложить ему кнопки. Не скупался на оскорбления, он загонял в рамки и без применения физической силы уничтожал парня морально. — Ладно, — он отпускает уже начинающие ныть от боли щёки одноклассника. — Ещё увидимся, педик, — напоследок он харкает на найки Димы, вся придурковатая компания противно хохочет и уходит. А он так надеялся, что сегодня всё обойдётся. Позов прислоняется спиной к кирпичной стене арки, скатываясь вниз, теперь он сидит на корточках. Касается пальцами правой щеки и морщится от боли, на подушечках остаются красные капли крови. Вновь придётся прибегнуть к помощи аптечки. Держать у себя в рюкзаке бинт, перекись водорода, лейкопластыри, йод, зелёнку — совершенно обыденное дело. Он пару минут всё также сидит, прислонившись к арке, а потом медленно встаёт, собирает остатки цветов, несколько уже грязных лепестков остаются лежать на асфальте, идёт к ближайшей скамейке, по пути выкидывая остатки букета в мусорный бак. Присаживается и достаёт из кармана телефон, гаджет весь побитый, защитного стекла на нём нет давным-давно, потому что это бесполезно. Понял это Дима только тогда, когда Макаров выбросил телефон из окна второго этажа в третий раз. Включает фронтальную камеру, в принципе, ничего удивительного не обнаруживается: вся правая щека в крови, будто кто-то переборщил с гримом на Хэллоуин и выдавил пол тюбика искусственной, а ещё виднеются царапины — следы от шипов — если будут вопросы, можно сказать, что кошка поцарапала. Или скорее котёнок, потому что раны не такие длинные, у него и хуже было. Он шмыгает носом, ставит телефон на скамейку, сам опускается на корточки, чтобы удобнее было смотреть в камеру. Открывает пачку влажных антибактериальных салфеток, достаёт парочку и аккуратно вытирает кровь со щеки. На салфетки лучше не смотреть, зрелище не лучшее, да ещё и тошнота может к горлу подкатить, поэтому Позов не глядя выкидывает их в рядом стоящую мусорку. Остаются незначительные кровавые разводы, он достаёт ватный диск, смачивает его перекисью и прижимает к щеке. Крепко стискивает зубы, чтобы не заорать на весь двор и не привлечь внимание прохожих, мало ли кто ещё полицию вызовет, а это ни к чему хорошему не приведёт. Последний штрих: Дима достаёт из рюкзака любимый Пантенол и осторожно мажет открытые ранки. Ну, вот, как новенький. Кровь из носа остановилась ещё в арке, поэтому в ватке нет необходимости, он только вытирает засохшую кровь очередной влажной салфеткой, убирает всё обратно в рюкзак с чертовыми радужными лямками, поднимается на ноги и, как ни в чем не бывало, идёт в школу. У школы ожидаемо уже никого нет, парень смотрит на наручные часы и, действительно, линейка уже закончилась, а классный час должен начаться с минуты на минуту. Поэтому Позов прибавляет газу и бегом влетает в школу, пугая бедную гардеробщицу, взлетает по лестницам на третий этаж и стучит кулаком в дверь кабинета №33, аккуратно приоткрывая его. — Арсений Сергеевич, простите, можно войти? — он неосознанно шмыгает носом. Попов — их классный руководитель и по совместительству учитель английского языка — смотрит на ученика своими голубыми глазами, прищуривается и замечает нездоровую бледность на лице парня, а также несколько ссадин. Он несколько раз заставал Диму в увечьях разной степени, но тот каждый раз находил какие-то нелепые отговорки, то с лестницы упал, то подрался с ребятами со двора, хотя Позов и драка — это антонимы, то вообще «это не Ваше дело». Пытаться насильно отвести его к школьному психологу — глупо, это лишь нанесёт ещё дополнительные психологические травмы, а Арсений хочет помочь. — Проходи, ты вовремя, — кивает он, не сводя с парня взгляда. Не хромает, уже хорошо, только зачем-то прижимает рюкзак к груди. Дима занимает своё обыденное место: пятая парта ряда у окна, хотя офтальмолог говорила, что с его минус два нужно сидеть не дальше третьей, но сидеть тут не его выбор. Он всегда сидит один, единственный из класса, потому что остальные все сидят по двое, но ему же и лучше. Мало ли кто будет отвлекать на уроках, а ему этого не нужно, он, вообще-то, на золотую медаль идёт. Долбанутая четвёрка, как их мысленно именует Позов, сидит на своих местах в центре класса, Лёша с Нурланом болтают с девчонками, Ваня залипает в телефоне, а Илья ему что-то говорит, жестикулируя руками и иногда смеясь. Парень отворачивается к окну, на заднем фоне слышно, как скрипнула дверь, наверное кто-то из одноклассников зашёл, поэтому он даже не оборачивается, рассматривая огромный дуб с пока что зелёной кроной. Кто-то пару раз стучит по столу, привлекая к себе внимание, и Позов оборачивается на учителя. Теперь с ним рядом стоит какой-то парень, похожий на армянина, со странной прической на голове. Дима оценивающе рассматривает его, сам не понимая зачем, ростом они вроде приблизительно одинаковые, на нём белая, в отличие от Поза, рубашка, сверху элегантный чёрный пиджак, хорошо подчёркивающий фигуру, и теперь Дима жалеет, что сам не надел пиджак по совету мамы, сейчас бы застегнул его и не были бы видны капли крови. Ладно, потерпит и прикроется рюкзаком. — Итак, дети, — добродушно улыбается мужчина, рассматривая своих учеников, что учил уже четвёртый год, — у нас в классе пополнение. Это Серёжа Матвиенко, теперь ваш одноклассник. Прошу любить и не жаловать, надеюсь на ваше благоразумие. Все, естественно, без зазрения совести рассматривают новенького парня. Дима тоже, но по сути, ему плевать, потому что это очередной человек, который будет либо поддерживать других и гнобить его, либо тот, кто положит болт на эту ситуацию, как меньшая часть класса. Тот стоит улыбается, вид у него уверенный, спина прямая, но выглядит по-доброму как-то. Хотя внешность ведь обманчива, поэтому вестись нельзя. Пока он раздумывает над тем, сможет ли этот Серёжа присоединиться к долбанутой четвёрке, до него доносится голос Арсения Сергеевича. — У тебя хорошее зрение? Тогда садись к Диме Позову, это парень за пятой партой, — он кивком указывает на охуевающего Позова, который смотрит так испуганно, словно к нему не соседа подсадили, а подписали смертный приговор в виде казни. Матвиенко кивает и проходит вдоль рядов, останавливаясь возле названной парты. На одном плече небрежно висит чёрный рюкзак — нормальный, без всяких радужных ручек, Дима — виски выбриты, а тёмные волосы собраны в пучок на затылке, у него карие глаза, прямо как у самого Позова. — Можно с тобой сесть? — он мило улыбается и в целом выглядит дружелюбно, но Диме всё равно страшно, потому что знает, что это лишь формальность и показуха, поэтому он молча двигает свой стул чуть ближе к окну, дабы освободить место. Он старается не смотреть на своего нового соседа, незачем это. Зато тот, кажется, не стесняясь рассматривает своего одноклассника, всё также мило улыбаясь, пока в один момент не хмурится, видимо рассматривая щёку. Позов упирается рукой в эту щёку, чтобы прикрыть обзор, он смотрит на разговаривающего о технике безопасности учителя, словно заинтересован в этом. Армянин хмыкает и тоже отворачивается в сторону преподавателя. Ещё полчаса классный руководитель вещает о предстоящих экзаменах, даёт ребятам подписать несколько документов, в целом интересуется тем, как его любимые дети провели лето и большинство с удовольствием рассказывают, делясь впечатлениями и эмоциями. Дима молчит, потому что ему нечего сказать, так как половину лета провёл в деревне у бабушки, а другую половину тух дома в квартире, просто потому что на улицу выходить было страшно, наткнёшься ещё на придурков всяких. Серёжа тоже молчит, может ему тоже нечего рассказать, или он стесняется, хоть таким и не выглядит. Он с интересом рассматривает своих новых одноклассников, окидывает взглядом кабинет, учебные постеры на стенах по английскому, самого Арсения Сергеевича и иногда бросает взгляды на Диму, который делает вид, что не замечает их. Классный час подходит к концу, Попов диктует им расписание на завтра и отпускает по домам, желая удачи. Позов с облегчением выдыхает при выходе из кабинета, он схватил рюкзак и выскочил оттуда самым первым, чтобы не было вот этого Поповского «Дим, задержись», потому что оправдываться сейчас нет ни сил, ни желания, поэтому теперь он быстро спускается вниз по свободной лестнице, пока другие дети не мешаются на пути. Останавливается и даёт себе время на передышку только на крыльце школы. Теперь можно сбавить темп, он покидает территорию школы, зачем-то оборачиваясь назад. Из дверей здания выходит его любимая четвёрка, а вместе с ними и тот самый новенький, на плечах которого находится рука Макара. Диме одновременно страшно и интересно: он теперь будет пятым и долбанутая четвёрка перевоплотится в долбанутую пятёрку? Он не хочет загадывать, поэтому улепётывает быстрее в сторону своего дома, больше не сворачивая ни в какие арки, чтобы не возникло казусов, а в наушниках вновь играет Папин Олимпос.