Почему я?

Хлопнув дверью машины, Серёжа выскакивает из неё, тут же залетая в больницу. Специфичный запах лекарств привычно витает здесь, но парень к нему уже привык, ведь частенько приходит к маме на работу сюда, чтобы принести ей еду или просто скрасить своё будничное время. Он быстрыми шагами направляется к стойке регистратуры, чтобы узнать, приехала ли уже скорая. — Серёж? Что-то случилось? — узнаёт его женщина пожилого возраста. Матвиенко кивает несколько раз и тяжело дышит, глядя на мамину коллегу. — Мама приезжала сейчас на скорой? Там парень, он, — слова и мысли сбиваются, он не может их правильно сформулировать. Всю дорогу в такси он нервно тряс ногами и пытался унять дрожь в руках, прокручивая в мыслях фразу родительницы. «Находится на грани жизни и смерти» — просто набатом звучит в голове. — Нет, — растерянно отвечает и мотает головой в стороны медсестра. Она смотрит на парня, который был до ужаса чем-то напуган, и, взяв пластиковый стаканчик, наполняет его водой из рядом стоящего кулера. — Попей водички, успокойся, — протягивает она ему в руки стакан и Серёжа берёт его, обхватывая дрожащими пальцами, кивнув в знак благодарности. Только он допивает воду и ставит уже пустой стаканчик на стойку, как слышится шум. Парень оборачивается и видит каталку, которую катят по коридору с бешенной скоростью в сторону операционной. Без малейших раздумий он бежит к ней, заметив свою маму там. Вокруг каталки несколько медсестёр и врач — его мама, а на ней самой лежит Дима. Цвет лица болезненно бледный и на фоне этого засохшая бордовая кровь кажется слишком яркой, а ещё её слишком много. Юноша выглядит так, словно он уже мёртв. Серёжа хватает его за запястье, пытаясь нащупать пульс, но ничего не чувствует. — Мам, у него нет пульса, — в панике кричит он, взглянув на родительницу, лицо которой было нахмурено и максимально сосредоточено на подростке без сознания. Никто ему не отвечает, а его взгляд метается по окровавленному телу одноклассника, по его грязной одежде, по его бледному лицу с закрытыми веками. Неужели он больше их не откроет? Матвиенко больше не увидит эти полюбившиеся карие глаза? Он отказывается в это верить, Дима не может умереть. Вот только гарантий никто дать на это не может, ведь от Серёжи здесь уже абсолютно ничего не зависит. Каталку подвозят к дверям операционной и дальше парню уже нельзя пройти. Всё, что он может сделать — сесть на стул и надеяться, что его друг выживет, справится, будет бороться за свою жизнь. Он искренне верит, что Поз выкарабкается, ведь он сильный мальчик, который в своей жизни и мухи не обидел, а судьба обходится с ним вот так жестоко. Родительница вместе со своими коллегами и с Димой скрывается за дверьми. Весь мир сужается до одного человека, который может умереть в любую секунду. Парень садится на железный стул без мягкой обивки и устремляет пустой взгляд в дверь, словно гипнотизирует её. Самое ужасное осознание, что он здесь бессилен, он ничего не может сделать и от него ничего не зависит, можно лишь полагаться на удачу и профессионализм врачей — жизнь Димы в их руках. И ведь казалось бы, что буквально полчаса назад всё было хорошо, они переписывались и должны были созвониться, только вот что-то пошло не по плану. Серёжа сейчас хочет только две вещи: посмотреть в карие глаза своего друга и разорвать компанию Сабурова в клочья так, чтобы ни на одном из них живого места не осталось. Держите его семеро, иначе он за себя не отвечает. Но всё-таки какая-то частичка сознания подсказывает ему, что это будет неправильно. Конкретно сейчас нужно сидеть в томительном ожидании и гадать, что же происходит за этими белыми дверьми, и эти гадания морально убивают парня. Но он старается держать себя в руках, хрустя суставами пальцев, которые стали дрожать чуть меньше. Пытается выбросить из головы все ужасные мысли и варианты последствий операции. Серёжа не силён в медицине, несмотря на то, что его мама врач, но всё же кое-что он знает. Например, человек может умереть от большой потери крови, либо врачи могут допустить совсем крохотную ошибку при операции и она приведёт к летальному исходу. Но он убеждён, что с Димой ничего из этого не случится. Только это всего лишь его догадки, в которые парень искренне верит. Сейчас, сидя в пустом коридоре, пропитанном запахом медикаментов, он понимает, как сильно привязался к своему новому однокласснику. Всего три недели прошло с тех пор, как он познакомился с Димой, но этого вполне достаточно, чтобы влюбиться. Влюбиться в светло-карие глаза, щёки и кончики ушей, которые мгновенно краснеют от смущения или неловкости, пухлые губы, которые Серёже удалость даже раз ощутить на себе. Он давно пожалел, что тогда не ответил на поцелуй, и много об этом размышлял. Позже пришёл к выводу, что в любом случае Дима повёл бы себя также, как он и повёл в тот день, ничего бы не изменилось, даже могло стать всё только хуже. В данный момент думать об этом уже не имеет смысла, ведь сейчас на кону жизнь Поза. И если бы была возможность пожертвовать собой, чтобы спасти юношу, то Матвиенко без малейших раздумий согласился, лишь бы парень был жив. Каждая минута кажется вечностью. Серёжа каждые несколько секунд бросает взгляд на свои наручные часы. С момента начала операции прошло пятнадцать минут. Интересно, очнулся ли Дима? Парень встаёт и подходит к двери, но никакого шума и разговоров не слышно, и это поистине пугает. Он нервно шагает вперёд-назад. Желание открыть дверь и ворваться в операционную растёт с каждой секундой, но он боится, что на одном из мониторов он увидит не зигзагообразную линию, которая свидетельствует о пульсе и нормальном сердцебиении, а прямую линию, означающую, что человек мёртв. От этих мыслей он даже дёргается, и в этот момент дверь с надписью «Операционная» открывается и из неё выходит родительница. Парень, как ошпаренный, тут же подрывается к ней, взгляд у него напуганный, а губы приоткрыты, словно хочет что-то сказать или спросить — а он явно хочет — но молчит. — Он пока жив, — спешит успокоить его мама, только слово «пока» не очень то успокаивает. — Что значит пока? Как он? Он очнулся? — сыпет вопросами парень, то и дело облизывая свои искусанные от волнения губы. — Он под общим наркозом, — поясняет женщина и Серёже становится чуть спокойнее, ведь это значит, что Дима сейчас хотя бы не чувствует боли. — У него сломана ключица, разбита губа, множество гематом на бёдрах и пояснице, сломано одно ребро и лёгкое сотрясение мозга, — перечисляет она, пока в жилах парня стынет кровь, — и он потерял слишком много крови, ему необходимо переливание, иначе он скончается в ближайшие десять минут. Серёжа видит, как мама пытается говорить спокойным голосом, но всё равно заметно, что женщина сама переживает за этого парня. — Какая у него группа крови? — Вторая положительная, — отвечает родительница, задумавшись о чём-то. — Нужна первая или вторая группа с любым резус-фактором, но у нас нет их и... — Я могу, — выкрикивает Серёжа громче положенного, но сейчас это неважно. Жизнь его друга, в которого он влюблён, стоит под угрозой, и он не собирается терять времени. — У меня же первая положительная, мам, я могу быть донором, — говорит парень серьёзным голосом. Он хватает маму за руку и начинает трясти. — Мам, давай, пожалуйста. — Это опасно, — возникает женщина, прикрывая глаза и тяжело вздыхая. — Тебе нет восемнадцати, я не могу, — поясняет она, но Серёжа плевать сейчас на это хотел. — Его жизнь сейчас под угрозой, а ты мне будешь говорить о каких-то формальностях? — выпаливает парень, строго глядя на родительницу, которая свела брови к переносице и с задумчивостью посмотрела на сына. Он прав. Времени слишком мало, чтобы искать кого-то другого, Дима может не дотянуть до этого момента. — Ладно, — сдаётся она, — пошли. И они заходят в операционную. На операционном столе лежит Дима, вся его одежда сложена на стуле, стоящем в углу помещения, а сам парень накрыт стерильной простыней. Рядом стоит специальный столик на колёсиках с инструментами, необходимыми для операций, на котором лежит много кусочков ваты, испачканной кровью. Становится дурно. Серёжа смотрит на своего друга, который, кажется, стал ещё бледнее, чем некоторое время назад. Вокруг него стоят три медсестры, одна из которых следит за кардиомонитором, и парень тоже переводит на него взгляд — пульс есть, полоска двигается зигзагом. Возвращает взгляд на тело одноклассника: в периферическую вену вставлен катетер, виднеется засохшая и ещё свежая кровь около ключиц и в районе рёбер, где проявились несколько гематом тёмно-фиолетового цвета. Матвиенко тяжело сглатывает. Даже мертвецы в фильмах выглядят живее, чем Дима сейчас. Благо, что он не так давно сдавал анализ крови и результат был хорошим — сейчас на это не нужно тратить время. Мама даёт какие-то указание одной медсестре и та подкатывает кушетку на колёсиках к операционному столу, и рукой показывает Серёже, чтобы он подошёл к ней. Парень мгновенно оказывается рядом с кушеткой и ложится на неё спиной, задирая рукав кофты. Ему не страшно, за себя так точно. А вот за Диму он жутко волнуется. Медсестра подходит к нему, протирая спиртовой ваткой место, куда будет вставлена игла, а Серёжа поворачивает голову к Позову и не сводит с него взгляда. Уже через мгновение Матвиенко чувствует, как тонкая игла протыкает его кожу, но он даже не морщится и не кривится. Ему устанавливают центральный венозный катетер и подключают капельницу, которая соединена с Димой. В ушах шумит, весь фоновый шум приглушается. Нет, Серёжа не теряет сознание, просто он всё своё внимание концентрирует на однокласснике, мечтая о том, чтобы он открыл глаза. Подняв взгляд вверх, парень видит прозрачную тонкую трубку от капельницы, которая наполняется кровью. Пусть из него хоть всю кровь выкачают, лишь бы Поз очнулся. — Введите 25 миллилитров крови, нужно понаблюдать за состоянием, — командует врач. Серёжа уверен в своей маме, уверен, что она спасёт Диму. Женщина операции и посложнее проводила, не раз спасала жизни людей. Да, мамы часто нету дома и она может даже в свой законный выходной быть вызвана на работу, но Серёжа никогда не обижался на неё, он считает свою маму героиней. — Состояние стабильное, кровь совместима, — отзывается одна из медсестёр, следя за мониторами. — Отлично, тогда проводим гемотрансфузию со скоростью 60 капель в минуту. Процедура протекает безболезненно, парень не чувствует никакой боли, недомогания или чего-то ещё. Голова не кружится, его не тошнит, никаких побочных эффектов нет. Он не сводит взгляда с Димы, даже моргать боится, не говоря уже про то, чтобы отвернуться, но в какой-то момент его веки сами начинают слипаться и он не может этому сопротивляться.

***

— Серёжа, — слышит парень сквозь сон, — Серёж, — вновь окликает кто-то его, а затем этот кто-то легонько трясёт его за плечо и ему приходится открыть глаза. Перед глазами возникает родительница. — М? — не сразу отзывается он, но вскоре вспоминает про Диму, операцию и донорство крови, поэтому резко приподнимается с кушетки, опираясь на локти. — Где Дима? Он очнулся? — Пока ещё нет, — вздыхает мама, поджав губы. От Серёжи это не укрывается и он щурит глаза, чувствуя, что ему что-то не договаривают. — Мы перевели его в специальную палату с телеметрией, чтобы отслеживать его состояние. Он должен был уже отойти от наркоза и очнутся, но... — она отводит взгляд, не в силах смотреть в глаза сыну, — но он всё ещё спит. Это не кома, не реанимация, но он не просыпается, хотя его сердцебиение в норме. И потерянную кровь мы всю восстановили ему благодаря тебе, — устало улыбается она, сжав плечо парня в знак поддержки. — Я горжусь тобой, как ты себя чувствуешь? — интересуется родительница, но Серёже сейчас пофиг на своё состояние, ему важно не это. — Отведи меня к нему, срочно, — он поднимается с кушетки и в глаза бросается совсем небольшой синяк на месте, куда был вставлен катетер. Он не чувствует себя героем, потому что всё ещё не увидел родных карих глаз. Женщина хочет что-то сказать, но всё-таки встаёт и быстро выходит из операционной, которую за прошедшие несколько часов прибрали, а Серёжа в том же быстром темпе следует за ней. Пока парень идёт, он думает о родителях Димы. Его ведь наверняка потеряли, ведь время позднее, но их номеров телефона у Матвиенко нет, чтобы позвонить и сообщить об их сыне. Они подходят к дверям, располагающимся в другом корпусе больницы, и мама первая заходит в палату, а парень следом. Палата одноместная, совсем скромная, но с большими окнами. Серёжа замечает специальную медицинскую кровать, на которой лежит Дима — и всё ещё без сознания. Он делает несколько шагов, оказываясь рядом с ним в считанные секунды, и присаживается на край кровати, неотрывно глядя на закрытые веки друга. Вокруг стоят несколько мониторов и капельница. К счастью, что дышит юноша сам и не требуется аппарата ИВЛ. — Мам, он ведь очнётся? — спрашивает парень, обернувшись к родительнице, которая вздыхает и неуверенно кивает, потому что сама переживает за этого парнишку. Слишком уж ему досталось. — Мы сделали всё, что могли, — произносит женщина уставшим голосом и выходит из помещения, прикрывая дверь. Серёжа остаётся сидеть рядом с Димой, чувствуя, как подступают слёзы. — Пожалуйста, очнись, — умоляюще просит парень, взяв за руку друга, которая была жутко холодной, как у трупа. Он поглаживает тыльную сторону ладони подушечками пальцев, пелена слёз застилает его глаза и он моргает несколько раз, чтобы зрение сфокусировалось, а не было размытым, из-за чего слёзы капают на штаны. Серёжа тихо шмыгает носом и наклоняется к лицу друга, подумав пару секунд, он осторожно, нежно касается губами его щеки, а затем утыкается в его лоб своим, крепче сжимая руку. — Дима, проснись уже, — шёпотом говорит он. — Ты мне нужен, хватит спать, — его слёзы падают юноше на лицо и он продолжает всхлипывать, не отрываясь от одноклассника. Серёжа пытается успокоиться, ведь слезами горю не поможешь, но это слишком трудно, когда глаза твоего близкого человека закрыты. Он медленно отстраняется от парнишки, но продолжает сжимать его руку. Переводит взгляд на окно, за которым была удушающая темнота, нагоняющая и так мрачную обстановку. Но вдруг парень чувствует какое-то движение рядом с собой и резко возвращает своё внимание к Диме. К Диме, который слабо сжимает его руку в ответ, а зрачки под его веками заметно бегают, словно ему снится кошмар. Серёжа падает на пол прямо на колени и начинает звать одноклассника по имени, тихонько тряся его за плечо. У него есть надежда. Поз начинает ворочаться, мотать головой в стороны, кукситься и что-то бормотать себе под нос, и в один момент он резко распахивает свои пушистые ресницы, и видит перед собой белый потолок. — Дима! — на радости выкрикивает Матвиенко, разглядывая едва приоткрытые глаза парня. Карие глаза, которые он уже думал, что никогда не увидит. Позов слаб, а оттенок его кожи всё ещё ужасно бледен, но он жив — и это самое главное. Он прижимается щекой к грудной клетки друга, и чувствует ровное сердцебиение. — Ты жив, — тихо говорит он, чтобы слышать биение сердца. У Димы перед глазами мутная картинка, у него кружится голова и из-за отсутствия очков вокруг всё размыто. Но силуэт и черты лица своего лучшего друга он может различить и без очков. Он пока не понимает что произошло и где он находится, но благодаря тому, что Серёжа сейчас рядом с ним и крепко прижимается к нему, сжимая руку, становится спокойнее. Юноша хочет встать, но тут же чувствует острую боль где-то в теле, и, поморщившись, возвращает голову на подушку. — Так, лежи, не шевелись, — даёт ему указание Матвиенко и он не может ослушаться, поэтому лежит смирно, глядя только на одноклассника, который отстраняется от его груди, поднимается с колен и вновь присаживается на край кровати. — Как себя чувствуешь? — интересуется парень и голос у него и вправду волнительный. — В горле пересохло, — тихо отвечает Дима, потому что слишком слаб, чтобы говорить громче, но он и так старается, честно. Серёжа лишь кивает и тут же встаёт с кровати, чтобы подойти к столику, стоящему чуть дальше, и налить в стакан воды из графина. Возвращается обратно и Дима тянет руку, что даётся ему не без труда, но парень отрицательно мотает головой в стороны, а затем аккуратно обнимает Поза вдоль лопаток и помогает ему приподняться. Он сам подставляет прохладный стакан к губам юноши и приподнимает его, чтобы тот мог сделать несколько глотков. Позов выпивает весь стакан и тут же заваливается обратно на спину, а Серёжа его бережно придерживает. — Спасибо, — шепчет Дима. Если бы у него были силы — он бы обязательно сейчас как минимум прослезился, но сил у него нет. Неужели он заслужил такого друга, как Матвиенко?.. — Я в больнице? — уточняет он, хотя здесь и так всё очевидно, но вдруг это галлюцинации и на самом деле он всё ещё валяется на том сыром асфальте, окруженный четырьмя придурками. — Да, — кивает одноклассник, — я потом тебе всё расскажу, ладно? Не волнуйся, сейчас всё хорошо, — то ли невзначай, то ли специально Серёжа берёт Диму за руку, но не так как прежде; он переплетает с ним пальцы, но взгляд направлен только на глаза юноши. У Серёжи тёплая, мягкая и чуть влажная ладонь, чувствуется контраст, потому что Позу холодно, и он об этом сообщает однокласснику. Матвиенко просит пару минут и выходит из помещения, а Дима остаётся здесь один. Он обводит палату взглядом, разглядывает высокие потолки и большие окна. На улице темно, даже луны не видно, и парень вспоминает о родителях. Ведь он должен был сходить в магазин, купить нужных продуктов по списку и вернуться домой, но вместо этого у него забрали деньги, его жестоко избили и сейчас он не может даже самостоятельно встать, лёжа на больничной кровати. Дверь резко открывается и Поз бросает взгляд на вошедших — Серёжу и женщину лет сорока. На ней форма врача и, когда она подходит ближе, юноша разглядывает её черты лица, потому что видит её впервые. Каштановые волосы собраны в небрежный пучок, глаза янтарные — красивые, и у этой женщины поразительное внешнее сходство с Серёжей... — Привет, Дима, верно? — мягко уточняет она, улыбнувшись краешком губ. Она была удивлена, но искренне рада, когда Серёжа прибежал к ней с новостью о том, что Дима проснулся. — Да, — подтверждает юноша, облизнув сухие губы. — Очень приятно, — продолжает улыбаться она. — Я Елена Викторовна — твой лечащий врач и мама твоего друга, — у Димы округляются глаза от такой информации. Это мама Серёжи, и их знакомство проходит так ужасно. Юноша задумывался как-то о том, что хотел бы познакомиться с мамой друга, купить вкусный торт, букет красивых цветов, прилично одеться и улыбаться, когда ему откроют дверь. Но он никак не рассчитывал, что знакомство получится в больнице, когда он еле может что-либо сказать. — Мы тебя прооперировали, чтобы устранить угрозу жизни, но ты потерял слишком много крови, поэтому пришлось прибегнуть ещё и к донорству, — продолжает Елена Викторовна, — донором стал Серёжа. Она продолжает что-то ещё говорить, но Дима после этой фразы больше ничего не слышит. Серёжа — его донор. Внутри него сейчас кровь друга?.. Этот факт сводит его с ума во всех смыслах. Он переводит взгляд на парня, стоящего чуть позади врача, и просто шокированным взглядом смотрит на него. Дима восхищается Серёжей, потому что он действительно герой, не каждый бы решился на такое. А ещё Дима думает, что теперь он в долгу у друга до конца своих дней, потому что этот парень спас ему жизнь. Серёжа стоит, краем уха слушая мамины слова, но взгляд направлен на Диму. Когда он ловит на себе взор удивлённых глаз, то смущённо улыбается и пожимает плечами, мол, что тут такого? Действительно, как будто каждый вечер таким занимается. Стоя за спиной родительницы, он посылает другу воздушный поцелуй, и тут же замечает, как щёки Поза начинают покрываться румянцем, а его бледность наконец-то проходит. Врач рассказывает о всех увечьях, синяках, переломах юноши, который слушает уже более внимательно, чем минуту назад. Он не хочет лежать в больнице несколько недель, как ему говорит об этом Елена Викторовна, но это необходимо, потому что его состояние нужно мониторить двадцать четыре часа в сутки, хотя бы первые несколько дней, пока его не переведут в общую палату. Будет диетическое питание (кто бы сомневался), ежедневные обследования, анализы и прочая лабуда. Звучит отстойно, но другого выхода нет, потому что дома никто не будет за ним ухаживать и присматривать, помогать кушать и переодеваться, ведь родители на работе. Кстати, на счёт родителей. — Ты можешь дать номера телефонов своих родителей? Твой телефон не нашли ни при тебе, ни на том месте, где тебя избили. Ты, кстати, знаешь кто на тебя напал? — спрашивает женщина, что-то записывая на бумаге, которую принесла с собой. — К сожалению, — вздыхает Дима и тут же чувствует страх, — они же не придут сюда? — уточняет он, взглянув на Матвиенко. — Только через мой труп, — фыркает парень, словив на себе недовольный взгляд мамы. — Не волнуйся, никто их сюда не пустит. Иначе я им лично голову оторву. — Серёжа, — осекает его мама. — Я не шучу, — всерьёз отвечает он. — Записывайте телефон, — переводит тему Дима и диктует телефон своей мамы. Елена Викторовна записывает номер и выходит из палаты, чтобы позвонить, оставляя парней одних. — Ты можешь, — начинает он, а голос его хриплый и совсем тихий, но он хочет это сказать, — обнять меня? — просит Поз, и Серёжа, удивлённый таким вопросом, словно он может дать отрицательный ответ, фыркает и едва не закатывает глаза. Парень присаживается к Диме и помогает ему чуть приподняться, обхватывая его за лопатки и крепко прижимая к себе. Позов обнимает его в ответ и из последних сил укладывает свои руки ему на спину. Он чувствует тепло и поддержку, и это именно то, что нужно ему сейчас. Серёжа мягко гладит одноклассника по спине и слегка качает из стороны в сторону, как маленького ребёнка, а Дима ощущает себя в безопасности. Они сидят так ещё не больше минуты, потому что Позу становится больно и тяжело, и ему необходимо лечь обратно, и Серёжа помогает другу, укрыв его одеялом. В палату возвращается Елена Викторовна, сообщая о том, что мама Димы скоро приедет сюда. Сам юноша на это лишь вздыхает, не зная что говорить родительнице, когда она будет здесь. У него нет сил и даже желания пересказывать всё то, чем он делился с Арсением Сергеевичем и Серёжей, ему сейчас не до этого. Желание спать приходит слишком резко, но сделать с этим ничего нельзя, поэтому Дима проваливается в крепкий сон, даже не успев пожелать Серёже доброй ночи. Засыпая, он слышит, как одноклассник просит остаться здесь, но врач говорит, что юноше нужно отдыхать, восстанавливаться и набираться сил, и дверь палаты тихо закрывается через пару минут. Спящий подросток остаётся совершенно один, но он уверен, что Серёжа всегда будет рядом. И если не здесь — в этой палате, то в его сердце точно.