Миазмы Котара

Натаниэль уже знает, где находится, когда разлепляет веки. Его скорее заботит время, проведённое без сознания, нежели что-то ещё, но когда он слышит едва различимый мужской голос, фокус переходит в иную область. Он не даёт себе времени на более долгое пробуждение и просто встаёт с кровати, когда чувствует, что не свалится на втором шаге на пол. Натаниэль подходит к двери и убеждается в обладателях голосов, что сейчас ведут активную беседу. Он не слышит достаточно, чтобы разобрать слова, но голова заполняется картинками прошедшего банкета, и юноша не может избавиться от ощущения, что испортил Лисам всё мероприятие. Натаниэль не уверен в том, что произошло после того, как он отключился, но может успешно предположить, что его не погладят по головке. Он открывает дверь, когда в разговоре наступает заминка длиною больше тридцати секунд, и умеренным шагом спускается по лестнице вниз на кухню. Как он и думал, Эбби обеспокоенно хмурит брови от прошедшего разговора с Ваймаком и пьёт чай вместе с Бетси. — Натаниэль, — тут же обращается медсестра, прежде чем это делает тренер. — Как ты себя чувствуешь? — Хорошо, — ровно отвечает он, надеясь, что расспрос о его самочувствии быстро завершится, но его ошеломляют другими словами. — Ты проспал три дня. Он не может сдержать удивлённого вдоха, потому как никогда в жизни не мог позволить себе такой долгий сон. В ином случае к нему всегда могли зайти в комнату без предупреждения и приставить нож к сонной и яремной вене или плечевой артерии. Натаниэль знает, что каждое из этих мест убьёт его не сразу, прежде чем из него выйдет несколько литров крови. Хотя с течением времени это предупреждение опекунам пришлось сменить на совсем иное, когда он уже не стал так бурно реагировать на присутствие Лолы с её страстью выводить беспорядочные линии на теле своих жертв излюбленными клинками. И теперь Натаниэль не знает, какой ответ от него ожидают. Пока он и сам не очень разбирается в том, отчего не в первый раз валится без сил. Он не настолько должен уставать, чтобы раз за разом лежать в доме медсестры, как безнадёжно больной с неизлечимым диагнозом. По взгляду Ваймака он читает то же самое, но Эбби смотрит всё также обеспокоено и подчас переводит взгляд на психотерапевта. Натаниэль старается не смотреть на Бетси после того, как они уже один раз проебались с сеансом, но в ответ чувствует её мягкое и точное давление. Она словно каждую секунду одним своим присутствием продолжает спрашивать стандартные фразы, чтобы подобрать тему разговора, но только царапает и разрывает запёкшуюся кровь на ранах. Ваймак выглядит так, словно ждёт конца мнимой беседы с Эбби, но в итоге не выдерживает и выводит Натаниэля в гостиную для разговора. — Не хочешь рассказать, почему тебя так и тянет поцапаться с Рико? — Его тянет, — исправляет Натаниэль, но ответ, очевидно, мало устраивает тренера. — Это не значит, что ты должен опускаться до его уровня. Мне следовало рассказать, что это за человек и какая семья за ним стоит. — Я знаю, — тут же говорит он и Ваймак хмурится пуще прежнего. — Я начинаю думать, что неверно тебя оценил, только пока не пойму, в чём конкретно, — он потирает переносицу и продолжает: — Как тот, кто шарахнулся от меня при первой встрече, просто из кожи вон лезет, стараясь достать Рико Морияму? Натаниэль проглатывает все возможные слова, пока в соседней комнате находится Бетси. Ему кажется, что даже непрозрачные намёки женщина истолкует верно и слишком точно, вновь проникая под кожу и дальше. Вместо этого он говорит: — Извините. — Эй, умник, я не просил тебя извиняться, — произносит Ваймак и устало жалуется: — Не прошло и часа, как ты говорил с Эбби, а я уже получил одного игрока без сознания, а второго с ножевым ранением. Я даже удивлён, что члены других команд не пострадали. — Что? — у Натаниэля перехватывает дыхание. — Ножевым ранением? — Ты не знаешь? Кажется, Рико насолил не только Кевину, раз Эндрю напал на него с ножом. Мэтту не повезло его сдерживать в тот момент. — О Господи. Это я виноват. — Меня волнует не поиск виновных, а результат назиданий. И если я говорю не вступать в контакт с Воронами, то именно это и имею в виду. Не желаю думать о том, что могло произойти в худшем случае, — он устало вздыхает и продолжает: — Ты сейчас не один, Нат. Вместе с тобой стоит вся команда, которая готова тебя поддержать, но в то же время каждый твой шаг будет иметь последствия для них. — Как это случилось с Сетом. Я знаю, — кивает Натаниэль. — Что, мать твою, ты сейчас сказал? — Всё случилось слишком вовремя, — сомнительно щурится он, так как до этого думал, что и тренер провёл простую закономерность произошедшего, отчего не решается сейчас поднять на него взгляд. — Я оскорбил Рико в прямом эфире, и в ту же ночь Сет умер от передоза. — Посмотри на меня, Нат, — мягче произносит Ваймак и повторяет: — Посмотри и слушай, — он дожидается, когда неуверенно поднимут голову, и лишь после этого продолжает: — У Сета было много проблем и не было ключей к их решению. Мы всегда знали, что будет чудом, если он дотянет до выпуска. За четыре года в университете он ловил передоз трижды. Четвёртый раз стал последним. И если Рико — в чём я не убеждён — действительно причастен к смерти Сета, то вся вина лежит только на нём одном. Это он решил выместить свою маленькую злобу на Сете. Он перешёл черту. Он, а не ты. Слышишь? Не смей винить себя в гибели Сета. Это скользкая дорожка. Лучше смотри под ноги и двигайся вперёд. В этот раз скрыть удивление удаётся успешнее, но Натаниэль скрещивает руки на груди и почти говорит «нет». Он знает, что любое его действие или бездействие отражается на сокомандниках точными ударами по нервам. Это не только Сет. Это Элисон, что лишь создаёт видимость своего существования после смерти любимого человека. Это Дэн, что вынуждена тратить время на то, чтобы объяснять ему правила игры и каких грязных приёмов стоит избегать. Это Мэтт с его беспокойством, который всегда предложит перекусить или провести время в компании старшекурсников. Это Рене, улыбки которой он игнорирует, потому как не думает, что они могут предназначаться кому-то вроде него. Это Эндрю, которого раз за разом он заставляет давать новые обещания и новую правду, когда сам Натаниэль знает, что времени в этой реальности осталось немного. Чуть более трёх месяцев. И тогда можно будет не мечтать о последней полосе. Это слишком беспорядочное место, где в его жизни то появляется, то исчезает экси, где опекуны и врачи вселяют больше страха, чем сражение с отпрыском мафиозного клана, где каждое его действие оставляет после себя лишь запах смерти. Натаниэль будет рад, если эти последние три месяца будут полны экси, а не следствиями точных знаний того, куда стоит вонзить нож и как глубоко. Раньше он просыпался и наизусть повторял названия вен или артерий, перерезав которые человек погибнет в течение нескольких минут. Возможно ли проснуться и с тем же успехом повторить названия позиций, названия всех команд или количество пропущенных мячей? Это стало бы его счастливым днём смерти. Натаниэль ведёт плечом, когда отвечает, хотя знает, что его слова наполнены большей ложью, чем когда-либо: — Да, тренер. — Мне стоит беспокоиться, что на матче с Воронами я получу больше игроков с ножевыми ранами? — Может быть. Не Лисов, — предлагает он. Хмурый взгляд Ваймака заставляет серьёзнее отнестись к вопросу. — Почему вы спрашиваете меня? Это был не мой нож. — Пытаешься замять дело или действительно ничего не понимаешь? Ваймак несколько долгих секунд не сводит глаз с Натаниэля, но в конце концов просто возводит глаза к небу, когда подзывает Эбби. Напоследок говорит только: — Я не хочу видеть тебя на поле до конца недели. И если обморок повторится, то сезон будешь досиживать на скамейке запасных. — У команды итак мало игроков… — Ты меня услышал, — обрывает Ваймак и временно возвращается на кухню к Бетси. — Натаниэль, — обращается, наконец, Эбби и вымученно выдыхает. Натаниэлю кажется, что за время их знакомства у женщины появилось несколько новых морщинок, и от этого резко хочется сказать ещё одно «простите». Он крепче сжимает свои плечи и смиренно ждёт следующих слов, так как тренер ясно дал понять, что его роль сейчас полностью зависит от вердикта медсестры. — Тебя опять рвало. Нужно наведаться в больницу. — Нет! — говорит он слишком резко и быстро, но не знает, как это исправить и что ещё можно сказать, чтобы не вызвать подозрений. — Послушай, я… Я не имею права выпустить тебя на поле, если ты также будешь себя мучить голодом. Я могу прописать тебе диету, но с условием, что ты будешь её выполнять. Ты можешь это мне пообещать? — …Хорошо. — У него нет сил с этим спорить. Все слишком озабочены тем, что он не ест, и Натаниэль чувствует, что расспрос причин сделает только хуже. Ломать происходящее ещё больше не хочется. Всё итак держится на волоске и говорит ему бежать из Пальметто. Натаниэль мог бы заплакать от того, как он хочет остаться с Лисами и играть в экси. — Хорошо, — эхом повторяет Эбби. — И, Натаниэль, я не заставляю тебя, но проблемы с питанием всегда связаны не с самой едой. Ты в любое время можешь поговорить с Бетси, чтобы чувствовать себя лучше. Никто не будет об этом знать. — Всё в порядке. — Хорошо, хорошо, — вновь обеспокоенно повторяет она и приглашает Ваймака вернуться на кухню. — Ну что, пацан? Едем в Лисью Башню. Это звучит так, словно Натаниэль возвращается домой. Он понимает, что в машине Ваймак привычно выскажется более эмоционально по поводу банкета. Перед выходом его останавливает лишь голос Бетси: — Натаниэль, — начинает она, но юноша даже не думает о том, чтобы повернуться в её сторону, — прошу прощения, если в прошлый раз я перешла черту. Ты всегда можешь сказать мне о запретных темах, когда решишь вновь поговорить. — Нет, — отвечает он и, наконец, закрывает дверь. Он знает, что она спросит о Сете. О том, как Натаниэль убил его. И о том, как это повлияло на него. Хотя, в сущности, именно он тот злодей, которого давно стоило запереть подальше от других. Натаниэль не представляет, почему этого не сделали ещё восемь лет назад, когда он по кусочкам разбирал собственную мать. Она ничего ему не сказала и не просила о пощаде, словно это был чужой человек, а не та женщина, что читала когда-то сказки и отвлекала внимание Натана на себя. Словно она знала, что по итогу маленькая копия мужа превратится в такого же монстра, который её съест. Натаниэль нависал над ней и молил сказать хоть одно слово или выдавить хоть один звук в его сторону. Он использовал нож со стандартным лезвием, балансируя возле особенно болезненных мест, раздражал как можно больше нервов, старался добиться хоть одного взгляда, что отличился бы не безразличием. Натаниэль проиграл в этом. Мэри посмотрела на него лишь однажды, когда в последний раз закрывала глаза, но в них было абсолютно пусто. И всё резко стало настолько неважным, что он не стал заботиться чем-то, когда просто сжёг её изуродованное тело, словно это могло стереть присутствие в его жизни этой женщины. Не сработало. Спустя время он лишь плакал, собирая кости, и корил себя за опрометчивость. Натаниэль не знал, кого просить вернуть всё на круги своя, когда больше некому было больно потянуть его за прядь волос и понукать. Только отец хвалил за проделанную работу. Натаниэль не желает оказаться в кабинете Бетси, если это означает, что она своими беседами дойдёт до его настоящего «я» со всеми определителями и вводными, которые слепили из него то, что есть. Хотя, по большому счёту Натаниэль — никто. Внешность отца, кровожадность отца, неуровновешенность Малкольмов и проёбанная психика — как вишенка на торте. Возможно, это что-то от Джексона или Димаччио. — Это были не пустые слова, — говорит ему Ваймак в машине. — Я не тот, кому можно плакаться в жилетку, но ты всегда можешь высказаться мне или Бетси, если это не то, что должны знать Лисы. — Да, тренер. Кажется, Ваймак хочет сказать что-то ещё, но скоро выдыхает и отпускает это. Натаниэль предполагает, что это связано с Эбби. Пусть она демонстративно и попросила всех выйти во время разговора о диете, но он никогда не говорил ей создавать из этого тайну для тренера. Так что Натаниэль на девяносто девять процентов уверен, что Ваймак осведомлён о его физическом состоянии и возможной анорексии. Эбби уже второй раз точно знает, что Веснински вырвало, но кажется, её теория всё ещё неизменна, и она будет придерживаться этого, когда скажет ему употреблять что-то кроме чая с мёдом. — Будешь проводить анализ игроков, командной стратегии и тактики в моём кабинете во время тренировок, — неожиданно говорит тренер, когда они уже подъезжают к Башне. — Эндрю говорил, что ты больше играешь инстинктивно, и мне стоило послушать его раньше. — Что ещё вам сказал Эндрю? — слегка раздражённо уточняет Натаниэль. Он чувствует себя марионеткой, когда его возможности определяют за его спиной, основываясь на чужом мнении. — Что ты не умеешь врать. И я с ним согласен. Так что имей в виду, что до матча с Воронами ты не отойдёшь ни на шаг от своей команды. Мне всё равно, кто это будет, но я не должен видеть тебя в одиночку. Ясно? — Вы решили просто приставить ко мне надзор? Из-за слов Эбби? — предполагает Натаниэль. — Из-за твоего длинного языка. Я знаю, на что способны фанаты Воронов, если не Рико. И не намерен больше в этом сезоне терять игроков. — Да, тренер, — как можно спокойнее старается сказать Веснински, после чего незамедлительно выходит из машины. В общежитии его встречает компания старшекурсников, что смотрят какой-то фильм. Натаниэль думает пройти мимо них в спальню, но его почти одновременно замечают Дэн и Элисон, отчего побег уже становится невозможным. — Нат, наконец-то! — восклицает Мэтт и показывает ему коробку от диска. — Мы только начали смотреть. Присоединяйся. Натаниэль почти отказывается, но, заметив, что на него смотрят лишь приглашающе, а не жалостливо или вопросительно, словно он должен им всю правду этого мира, лишь кивает. Элисон в ту же секунду берёт его за запястье, чтобы притянуть ближе к дивану, когда Натаниэль резко дёргается и прижимает ладонь ближе к своему телу. Он не может увидеть, как девушка на него смотрит, пока в груди плещется остаточное чувство вины и параноидальный страх возможных прикосновений. Рене предлагает сесть, как обычно, между ней и Элисон. Натаниэль не думает, что сможет выдержать это, поэтому садится на ковре возле дивана, избегая лишнего контакта. Его кожа ещё слишком чувствительна, и каждая точка касания возвращает к последнему пережитому воспоминанию о Ромеро. Это настолько ярко, что невозможно игнорировать, пуская всё на самотёк. Однако это не первое и не последнее, что ему напоминает о Ромеро, поэтому Натаниэль знает, что всё пройдёт через пару дней. Возможно, он просто слишком долго спал, чтобы сейчас спокойно воспринимать настоящее с Лисами, которые настолько реальны, что легко касаются его. Словно они находят дыры в его вакууме и проникают внутрь, когда сам Натаниэль годами не может из него выбраться. Он ловит возгласы каждого во время просмотра фильма и сам старается вникнуть в сюжет, чтобы потом обсудить его со всеми и почувствовать ту вовлечённость, которая казалась хорошим сном несколько недель назад. Рене мимолётно всё-таки спрашивает его о самочувствии, а потом ему удаётся вступить в спор с Дэн, когда она не соглашается с возможным исходом открытого финала, но Натаниэль скорее забавляется, нежели действительно отстаивает иную точку зрения. Мэтт, кажется, тоже это замечает, когда просто предлагает посмотреть другой фильм с закрытым финалом. Возможно, комедию, потому что — чёрт возьми! — трагедии хватает и в университете со всеми домашками. Натаниэль соглашается вместе со всеми, понимая, что именно для этого стоит дожить этот семестр. Именно для этого он может вытерпеть диету Эбби и надзор тренера, если Лисы всё также предложат ему выбрать фильм и усмехнутся от того, что он просто вытащил случайный диск. Реальность резко блекнет, когда он замечает бинт на предплечье Мэтта, что стал заметен из-за поднявшегося рукава. Это наполняет его лёгкие желчью, и Натаниэль хрипло спешит сказать: — Прости. Это из-за меня. Он игнорирует то, как все переводят на него взгляд, а атмосфера обычного студенческого вечера исчезает так же быстро, как и его лёгкость в присутствии старшекурсников. Он убил Сета за несколько недель и теперь ранил лучшего игрока Лисов. Вина с новой силой плещется где-то в желудке, отчего он несколько минут теряется в настоящем и дёргается, когда перед его лицом щёлкают пальцами. — Нат, ты ничего не сделал. Рана не слишком глубокая, и Эбби заверила, что успеет поколдовать до следующего матча. — Мэтт ободряюще улыбается и опускает свою ладонь на плечо Натаниэля. Он ненавидит то, как его тело реагирует даже на такое лёгкое прикосновение. — Но что там произошло? Я зашёл уже тогда, когда Эндрю хотел убить Рико, а ты едва мог дышать. Он не желает вдаваться в подробности своей неустойчивости и той отвратительной части, которая от одного слова ублюдка готова подчиниться ему и встать на колени. Натаниэлю хочется блевать, когда он это прокручивает в голове. Да и кто поверит без демонстрации, что обычные слова могут обесточить его тело или наполнить смертоносной энергией, если так того пожелает тот, кто знает за какую ниточку стоит потянуть. Он переводит своё внимание в более привычную для других плоскость и снова врёт. Он ненавидит это, но может ли он сказать хоть часть правды на самом деле? — Ничего необычного, — говорит он. — Рико использовал слишком много силы для удара в живот. Думаю, что я действительно смог задеть его. — Это всё ещё не оправдывает чудовище, — тотчас подхватывает Дэн, очевидно, из-за того, что её уже до этого пытались убедить, что Эндрю защищал сокомандника. — Он мог просто вернуть удар! Если бы не Рене и Мэтт, что бы мы получили по итогу? Университет мог и вовсе распустить команду после открытой поножовщины с нашей стороны. — А что было бы с Натаниэлем? — противопоставляет Элисон. — Чудовище выбрал не то место, но я бы его не останавливала. Ублюдок этого заслуживает. Кто знает, какие удары ещё он мог нанести. Я не удивлюсь, если под костюмом он также прятал нож. — Только ранен в итоге вовсе не Рико, — напоминает Дэн с ярко выраженным раздражением. — Эндрю поступил опрометчиво, но он делал это не для того, чтобы лишний раз позлить тебя, — добавляет Рене. Дэн медленно выдыхает воздух, чтобы успокоиться, но по её движениям легко заметить, что ещё одно слово на эту тему заставит разразиться девушку новой гневной тирадой. Натаниэлю даже интересно, как много она смогла сказать непосредственно Эндрю и сколько слов тот позволил себе услышать, прежде чем уйти в свою комнату. Это помогает вернуться к привычной повседневности, хотя не избавляет от едкого чувства того, что с каждым днём он становится всё большим эгоистом, когда выбирает остаться с Лисами, а не далёкий путь в Балтимор. Натаниэлю остаётся лишь принять то, что сейчас он может проводить больше времени со старшекурсниками вне занятий и тренировок. На следующий день он даже устраивает вместе с Мэттом поход за продуктами, когда Эбби таки вручает ему листок с диетой. А потом соглашается пойти за покупками с Элисон. Ему всё ещё достаточно неловко находиться с ней рядом из-за Сета и того признания, что сама девушка винит Рико в произошедшем. Натаниэлю хочется кричать о том, что это он во всём виноват и только, но проглатывает все слова, не смея её возвращать к неприятным мыслям, когда Элисон так по-хозяйски заводит его в примерочную и ухмыляется на то, как смогла подобрать действительно хорошие вещи. Натаниэль говорит «спасибо», хотя не видит особого смысла в новых рубашках и брюках. До этого он ходил в тех трёх комплектах, что позаимствовал у Эндрю, и этого оказалось вполне достаточно. Ранее в школе он носил установленную форму, но за её пределами также ограничивался одними штанами и парой толстовок. Он покупал что-то новое, только если видел дырку или пятно, которое не желало отстирываться. — Лучше не показывайся сейчас рядом с чудовищем на глазах Дэн, — напоследок говорит Элисон. — Она вернулась к мыслям, что он может тебя сломать. — Сломать? — поморщившись, уточняет Натаниэль. Эндрю может давить на болевые точки, но это на самом деле не заключается в простом избиении ради собственной выгоды. Он начинает приходить к этим мыслям после правды о наркотике в Колумбии. Это всё ещё далеко от принятия методов мудака, но близко к тому, чтобы понять тактику действий. Больше Натаниэль не ступит на те же грабли. — Он стал спокойнее после того, как перестал принимать нейролептики, но такие выпады всё ещё характеризуют его как психа, — поясняет она. — Я думаю, что он сломал бы тебя раньше, если бы захотел. — Он не сделает это, — Натаниэль качает головой и решает немного больше открыться девушке: — Он пообещал. В четверг Натаниэль понимает, как сильно хочет вновь выйти на корт, но строгий взгляд Ваймака непреклонен, а сам юноша не знает, как в действительности будет играть, когда он продолжает реагировать на каждое мимолётное прикосновение так, словно его собираются казнить. Все стараются не подавать виду, что их это беспокоит, но Мэтт всё же подходит к нему с разговором о том, что он может поделиться, если его что-то тревожит. Натаниэль не знает, что может ему сказать, поэтому расплывчато намекает, что у него сейчас плохие дни. «Это почти правда», — думает он. Вместо тренировок он смотрит некоторые матчи и читает книги об экси. Со знанием всех терминов и правил он отдаёт свои наблюдения, написанные в блокноте, тренеру. Тот проходится внимательным взглядом и вовлекает в некоторое обсуждение, чтобы точно объяснить, где команда просчиталась и почему, или в каком тайме видна более слаженная работа. Это отвлекает достаточно от насущной проблемы, но Натаниэль знает, кого точно не сможет обмануть. Он это чётко осознаёт, когда в коридоре Эндрю привычно выходит из своего общежития с пачкой сигарет и зажигалкой в руках, а завидев Веснински, взглядом предлагает следовать за собой. Натаниэль видит в этом больше приказ, нежели предложение. Эндрю проходит выше к двери, что, очевидно, ведёт на крышу. Глупо удивляться тому, что её легко открывают. И хотя Натаниэль никогда не смотрел на крышу общежития, сейчас он отчего-то уверен, что сможет найти здесь мудака даже во время занятий в универе. Он убеждается в этом, когда возле уступа видит жестяную банку, что служит пепельницей. — Кто-то отказался от своего бреда? — начинает Эндрю. Натаниэль понимает, что тот говорит о еде. По предписанию медсестры легче перечислить то, что ему позволяется, нежели запрещается, но его в любом случае скручивает от любой еды. Он два раза в день делает себе лёгкие салаты (иногда супы), и это всё он не выблёвывает только по тому, что обещал следовать диете. Во время одной тренировки ему, к счастью, удалось позаимствовать из медпункта обезболивающее в тайне от Эбби, так что это стало легче переносить. Его желудок — один большой разорванный нерв без таблеток, и Натаниэль сорвался несколько раз из-за неожиданной острой боли, выблёвывая всё в унитаз, но в основном это возможно терпеть. — Как ты узнал? — спрашивает вместо этого Натаниэль. — Я не говорил тебе про цвета команд. — Ты довольно болтлив, когда пьян, — легко отвечает Эндрю, когда подходит ближе к краю и делает первую затяжку. — В таком случае у меня тоже есть вопрос по поводу банкета, — он переводит взгляд на Веснински. — Что за работа? Вальжан явно хотел этим уколоть. Отчего же? — Нет. — Натаниэль старается придать своему голосу как можно больше нейтральности. — Спроси о другом. Он не собирается разглагольствовать о прошлых грехах, когда уже решил сделать это время своей золотой предсмертной агонией. И хоть знает, что только Эндрю сможет принять правду о его прошлом так, чтобы не получить в ответ взгляд, полный страха и замешательства, Натаниэль никогда действительно не будет готов вывалить нечто подобное другому человеку. Он садится на край крыши в позе «лотоса» и Эндрю делает то же самое, опустив ноги вниз, словно проверяя сможет ли упасть в следующий миг. Вниз летит Натаниэль, когда вопрос заменяют на: — Как долго ты будешь шарахаться от всех? — Миньярд не смотрит на него, но юноша всё равно чувствует давление при этом вопросе, словно он в чём-то провинился. Возможно, это так. — Не знаю? — отвечает Натаниэль и ловит раздражённый взгляд. — Это ощущается по-другому. Я словно весь наэлектризован. И могу взорваться, если кто-то прикоснётся. — Больше похоже на короткое замыкание, — отрезает он и выдыхает дым в лицо Веснински. — Это не бомба, это поломка. Натаниэль не отрицает слова Эндрю, когда сигаретный дым вновь возвращает его к мыслям о Мэри, и он только безмолвно принимает это. Ещё недавно он не мог вспомнить лица своей матери, теперь же точно знал, как прошли последние часы её жизни. Бессмысленное беспокойство о былой кровожадности перекраивается тревогой о том, что после выходных он превратится в бессмысленную массу на поле от любого толчка. — Это временно, — Натаниэль продолжает убеждать себя, хотя его собственный срок в несколько дней давно завершился. — Хорошая попытка. — Прикоснись ко мне, — предлагает он и судорожно выдыхает, словно планирует проплыть несколько метров под водой. — Я не ключ твоих проблем, — хмурится Миньярд и бросает сигарету вниз. Веснински не спрашивает о надобности пепельницы рядом. — Ты сам виноват в произошедшем. — Я не перекладываю на тебя ответственность, — возражает юноша и перебирает в голове все прикосновения, что принадлежали другим, после чего говорит: — Твоя рука на затылке. Это безопасно. Ты впервые положил её туда и сказал «Нил» так, будто меня так никогда раньше не звали, — Натаниэль касается своей рукой упомянутого места и повторяет: — Это безопасно. — Ты шарахнулся от неё, как от удара, — указывает Эндрю, но в ответ не получает какой-либо реакции, отчего шумно вздыхает и говорит: — Я положу руку на затылок. Останови меня и скажи «нет» если это потребуется. — Хорошо, — выдыхает юноша и смотрит в глаза с золотой фольгой, когда чужая рука медленно поднимается к его шее. Эндрю словно и сам стремится показать, что это лишь его рука, когда сначала достаточно высоко поднимает её, а после направляет к спине, избегая резких переменных и скачков. Он внимательным взглядом ловит каждую эмоцию в чужих айсбергах и готов остановиться прямо сейчас, пока не чувствует чужой дрожи от обыденных прикосновений. Натаниэль не кивает, но Эндрю видит его уверенный взгляд и опускает свою тяжёлую ладонь на затылок, зная, что лёгкий и едва уловимый контакт сделает только хуже. Это не успокаивающее действие, Эндрю не умеет быть нежным, его грубая ладонь вратаря не может ощущаться невесомо и безобидно. Он знает это, но когда в ответ получает лёгкое отклонение корпуса Натаниэля, всё равно раздражённо хмурится и убирает ладонь. — Мученик, — последнее, что он говорит, прежде чем продолжить безмолвно курить.

***

На следующий день Эндрю не уезжает в Колумбию, и Натаниэлю кажется, что это первая неделя, когда чудовища остаются в общежитии. Мнимо, но остаются. Более ощутимо присутствие Ники, что сразу решает присоединиться к компании старшекурсников, а те вроде бы не против. Впоследствии небольшой истории о близнецах Ники всё больше стал перекидываться фразами с Рене. И под этим напором немного растаяли Дэн и Мэтт. И хотя Элисон больше ищет повод подколоть Ники, Натаниэль считает, что это лучше, нежели её пустое пребывание и невидящий взгляд. Ники громкий и часто забывается, когда его одолевают эмоции или же в поисках компромисса для всех. Именно Ники в субботу всё время пытается коснуться его и похлопать по плечу, когда Кевин раздражённо уходит, понимая, что и сегодня не сможет выловить Натаниэля для ночной тренировки. На самом деле Кевин пытается каждый день. И каждый день напирается на строгий взгляд тренера и небольшие наказания от него же. Кевина это мало отрезвляет, и Натаниэль уверен, что уже его будут наказывать более жёсткими и продолжительными тренировками, когда табу выхода на корт иссякнет. Натаниэль только рад лишний раз почувствовать в руке знакомый вес клюшки и учащённое дыхание после нескольких бросков, но тренировки звезды экси вышибают дух. Последняя буквально поставила его на колени, и казалось, что он больше не сможет встать, когда сил осталось мало даже для простой ходьбы. Натаниэль ещё чувствует эту паранормальную усталость в своём теле и никак не может к ней привыкнуть. Дэн раскладывает настольную игру, но Натаниэль начинает механически просчитывать ходы, когда понимает суть происходящего. Ники вновь выталкивает его из омута мыслей — почти каждые полчаса вообще-то, — что достаточно раздражает. Его карточки не отличаются особым значением, но это разрушается громким возгласом и последующим вопросом: — Великобритания! Ты серьёзно выбираешь её? — Ники прикрывает свой рот карточками и заговорщицки уточняет: — Ты правда хотел поступать туда? Натаниэль с трудом вспоминает, как что-то подобное говорил на интервью Кэти Фердинанд. Все знают о его пребывании в психушке на момент летних каникул, так что он даже не мог подумать, что что-то из его слов Лисы примут за чистую монету. — Я слышал, как ты называл печенье или футбольную команду, но в остальном ты ужасен, — дополняет Мэтт и получает в ответ недоумённый взгляд. — Тебя бы засмеяли за твой американский акцент. — О, иди к чёрту, — отмахивается Натаниэль, хотя это только сильнее всех смешит. — Я не собирался идти в университет, тем более в Великобритании. — Так говоришь, словно вообще там не был, — усмехается Ники. — Разве ты не ездишь туда к маме? Или ты из тех, кто выбрал одного родителя при разводе? Натаниэль слегка морщит нос от выбора темы, но скоро вытаскивает ещё одну карточку из своей колоды, чтобы завершить ход и отвечает только: — Именно. Ники, кажется, искренне удивляется такому ответу, но в конце концов, расплывается в ободряющей улыбке и слегка хлопает по плечу. Элисон хмурится на это действие и со сталью в голосе заявляет: — Следи за игрой, Ники. — Подожди, Нат, — встревает Дэн. — Ты действительно не собирался поступать? — Точно! — подхватывает Мэтт. — Разве ты не планируешь наследовать бизнес отца? Для этого будет мало школьного образования. — Выбор науки тоже мало подходит, — замечает Натаниэль и пожимает плечами. — Я здесь ради экси. — Господи, — Ники театрально падает спиной на ковёр, — второй Кевин Дэй! — Он хотя бы думает об игре! — возмущается Дэн и бросает подушку в Ники, что прилетает тому точно в лицо. — Тебе бы не помешало. — Хей, я пытаюсь! Натаниэль слегка улыбается на эту перепалку и прячет две плохие карточки из своей колоды в рукав. Позднее он в этот же день вспомнит о лекциях, что начинают пылиться на его столе. Каждое домашнее задание выглядит непомерно большим, хотя его самая плохая часть — сочинения — уже выполнена. Проекты по океанологии и геологии масштабны и просты только в теории, и Натаниэль уже знает, что ему придётся выбирать между ночными тренировками и заданиями. Допуск к играм позволяет «тройки», но запретные «двойки» можно ожидать уже на неделе, если он не сделает хоть что-то. С мыслью о том, что таким образом легче всего подвести команду, юноше удаётся быстрее найти чистый лист формата А3 и разметить на нём будущий проект. Он не из тех людей, что будет аккуратно выводить каждую линию, выбирая красивые сочетания цветов. И когда дело доходит до успешного оформления, Натаниэль теряется, но отчего-то в голове тут же вспыхивает образ Ники. Яркий. Это то, что может пригодиться проекту с учётом того, что в основном на картинках изображены здания, что нежелательны или рекомендуются к постройке в тех или иных местностях. Серые. Даже он может понять, что не хватает красок, хотя в одном цвете работа выглядит стильно. На самом деле со своим вкусом Натаниэль не уверен в том, как это выглядит для других. Мэтт всего один раз смотрит на его проект, но, очевидно, больше удивлён работе над самим материалом и информативной составляющей. Натаниэль от него ничего и не требует, но тот вдогонку говорит: — Нужна будет помощь — обращайся. — Это довольно муторно, — на автомате отмахивается он. — Если разделить работу, то будет быстрее. Ничего сложного. Я иногда помогал Дэн, так что не стесняйся. Натаниэль благодарно улыбается и после этого решается попросить Ники всё-таки оформить его проект. Он не уверен, что осмелится кого-то попросить сделать за него поиск материала, проанализировать его и синтезировать. Хотя удивляется и тому, что Ники с бурной радостью тут же врывается в их общежитие, чтобы посмотреть на то, с чем ему придётся работать. Улыбка на лице сменяется недолгой сосредоточенностью, после чего он кивает и тащит полкило канцелярии из своей комнаты. Натаниэль никогда не видел такое разнообразие маркеров и красок. Для работы в университете он даже не потрудился купить какой-то выделитель для текста, ограничившись простым карандашом и ручкой. Ники даёт ему в руки несколько кисточек и говорит также наполнить непроливайку водой. Вовлечённость в этот процесс ощущается намного лучше, чем изначальные фантазии того, как Ники самостоятельно решал бы заполнить пустые белые куски. Нет. В реальности Ники безмолвно предлагает работать вместе и уточняет, какие цвета лучше подойдут для описания той или иной части проекта. Натаниэль теряется в ответах, не привыкший к тому, что у него всё чаще начинают интересоваться собственным мнением. Это странно. И вроде бы приятно. Поэтому он игнорирует, как его несколько раз всё также хлопают по плечу или пытаются обратить внимание с помощью короткого прикосновения к руке. Ники слишком тактилен. Натаниэль это знает, но после очередного прикосновения уже к его спине он вспоминает как только вчера говорил с Эндрю, а теперь вздрагивает от каждого движения его кузена. Спусковым крючком становится то, что по завершению работы, Ники говорит что-то о краске и касается щеки. Натаниэль не выдерживает нарастающий образ Тецуо и хлопает дверью, когда выбегает в коридор. Он должен был заткнуться в тот момент и снова сказать «нет», когда признал, что всё это временно. Веснински не желает совершать ошибку в очередной раз и поднимается к двери на крышу, тайно представляя то, как мог бы одним сильным толчком отправить Эндрю в полёт. Тот довольно быстро действует, поэтому Натаниэль с сожалением отмечает, что скорее они вместе переломают себе кости, если успеют зацепиться за его одежду или руку. Эти мысли не радуют достаточно сильно, чтобы ослабить напор и он почти кричит: — Иди на хуй, Миньярд! Натаниэль понимает, что достаточно взбешён, когда также не останавливает себя в том, чтобы сделать один удар в грудь. Эндрю тут же перехватывает его запястье одной рукой, а второй — выкидывает почти нетронутую сигарету. — Истерика, — небрежно обращается он, — так и нарываешься на спарринг. — Только после того, как ты скажешь своему кузену отвалить, — медленно говорит Натаниэль, но уже видит в чужих глазах лёгкое удивление. Он убеждает себя, что это игра света. — Объясни. — Не притворяйся, — ядовито цедит он. — Вчера ты задал свой вопрос, а потом Ники старался меня облапать везде, где глаза глядят, — он судорожно выдыхает от накала эмоций и дополняет: — Ёбанный мудак. Хмурый вид Эндрю почти заставляет его сглотнуть от возможного промаха, но тот не отвечает на его обвинение и произносит также медленно-угрожающе: — Ты сплошной беспорядок, Веснински. И я всё чаще начинаю думать, что мне стоило придушить тебя в белой тюрьме при случае. Сейчас я близок к этому на семьдесят пять процентов. — Ты ничего не говорил ему, — догадывается Натаниэль и с удивлением отмечает то, что хотел услышать именно это. Его больной разум продолжает испытывать юношу на прочность, а не окружающие люди. — Это твой вывод, — сухо говорит Эндрю и отпускает чужое запястье, чтобы вновь закурить. — Ты показал, — просто признаётся он и для пущего понимания добавляет: — Твои глаза довольно многоречивы. Эндрю выдыхает сигаретный дым ему в лицо после этой фразы и, вероятно, тешится от подобных глупостей, когда в ответ говорит: — Для того, кто не может отличить моё лицо от лица Бойда, ты довольно самонадеянно читаешь эмоции. — Для того, кого каждый считает чудовищем, ты довольно самонадеянно рвёшься в бой, — возвращает Натаниэль. — Твоя часть сделки не заключается в убийстве Рико. — Твоя часть сделки не заключается в новых линиях на запястьях и пропуске приёмов пищи, — Эндрю смотрит на него так, словно он уже нарушил условия соглашения. — Я обещал остаться и делаю это, — раздражённо напоминает Натаниэль. — Тогда переключи рычаг автопилота, который по умолчанию заведён на самоуничтожение, — бросает он и садится на край крыши. — Это говорит мне тот, кто сам склонен к саморазрушению? — Веснински скептически выгибает одну бровь и садится на расстоянии двух метров от мудака. — Я всё ещё не верю в твой контроль, когда ты по собственному желанию решил остаться в доме со своим насильником. У меня не было этого выбора. Во взгляде Эндрю вновь просвечивает жёсткость, которую он в последний раз видел после разговора с полицейским — резкая, предупреждающая, колючая. — Выбор не означает баланс белого и чёрного. Я выбрал то, что давало меньше мозгоёбли, — его взгляд не смягчается, когда он оговаривается. Вряд ли Эндрю планировал упоминать конкретную семью. Натаниэль не имел в виду конкретную семью. Он думал о том, что Эндрю всегда мог сбежать и не возвращаться, избежать системы, спастись от приёмных родителей. — Остаться у Кэсс означало прервать поток нескончаемых семей. — Ты тоже не умеешь врать, — замечает он, всё так же наблюдая за формой бликов на золотой фольге. — Тебе нравилась Кэсс. Это из-за неё тебе звонили из Окленда? — Любопытный. — Лицо Эндрю вновь расслабляется, когда маска безразличия играет новыми красками, и он отворачивается. — Я помню, что ты говорил о приёмных семьях, — Натаниэль сам раздражается от чужого показушного равнодушия. — Если это был не Ричард Спир, то кто? Ты отказался давать показания полицейскому из-за Кэсс? Потому что она попросту не знает, что творится в её же доме. Натаниэль надеется зацепить мудака каждым новым словом, но Эндрю уже здесь нет, когда золотая радужка возвращается к обыденному карему цвету, а его рука более не поднимается сделать новую затяжку. Веснински задерживается лишь на несколько секунд, выискивая в дыме сигарет знакомый запах горелой плоти, и уходит обратно в общежитие. Тренировка в понедельник наступает неожиданно, даже если он мог думать в выходные лишь об этом: одна его часть с опаской представляла будущее месиво, другая мечтала поскорее ощутить знакомый вес клюшки в руках. Натаниэль ловит ободряющую улыбку Дэн, когда ступает на корт, и желает забыться в тех ощущениях, которые может подарить лишь стадион. Он почти уверен в том, что находится в ином пространстве, когда тренировка не прерывается его невыносимой реакцией на каждый толчок. Словно стадион действительно позволяет сохранять лишь чувство соперничества и желания рваться в бой. Натаниэль впервые чувствует себя прекрасно после осеннего банкета, ощущая зуд в ногах от того, как долго ему пришлось стоять на одном месте. Но улыбка на его лице появляется лишь тогда, когда ворота в третий раз вспыхивают красным цветом от его точных бросков в попытке забить Эндрю. Теперь Натаниэль ощущает и силу в своих руках. Он сохраняет это чувство вплоть до матча с Воронами, что пройдёт в конце второй недели октября. Дэй пуще прежнего наседает на него с лекциями во время тренировок, но это можно спокойно принять, если думать лишь о том, как поставить японского ублюдка на место. К тому же это легче вынести, чем прошлые попытки Кевина наладить какое-то общение вне корта. За этим он почти не слышит Аарона с тем же «Смоллз» или Ники с его долгими разговорами обо всём и одновременно ни о чём. Он не мог полностью избежать их общества, так как вне тренировок Ваймак всё также приказал находиться рядом с одним из Лисов, чтобы они остановили его при встрече с репортёрами. Те находились на территории кампуса почти всю неделю перед матчем и стремились взять интервью у игроков, иногда дополняя свои вероятные выпуски съёмкой развлекательных мероприятий, что также проходили в поддержку будущего матча. — Раньше мы играли в одной команде, — оговаривается Кевин во время утренней тренировки в пятницу. И по его взгляду становится понятно, что речь идёт не только о первом номере, но Натаниэль не знает, что ответить. Иногда он просматривает школьные матчи (когда остаётся в библиотеке), но это всё ещё ощущается параллельной реальностью и просто выдумкой. Натаниэль не может ощутить, что это действительно происходило с ним или то, что Кевин не врёт и присутствовал в его прошлом. — Раньше у тебя не было травмы руки, — говорит Веснински, чтобы скорее отрезвить «двойку», потому что ностальгия по времени, когда он целыми днями играл с Рико, не даст сил для сегодняшнего матча. Натаниэль уже во второй раз наблюдает, как университет взрывается обилием оранжевого с белым цветов и лисьими лапками на всевозможных поверхностях. С каждым часом нервозность других студентов, словно с помощью капельницы, точно переливается в его тело, но Ваймак забирает команду с последних занятий, прежде чем эта шумиха отразится на них единым потоком. Они оказываются на стадионе в три часа дня, несмотря на то, что основное действие начнётся в семь. Натаниэль вместе с Дэн старается отвлечься на какой-то фильм, потому что выполнение домашки или разговоры только выводят на эмоции. Это не останавливает его собственные мысли, что волнами настигают его при каждом осознании действительности, когда фильм оказывается достаточно скучным, но всё же помогает ненадолго забыть о времени. В полшестого Натаниэля награждают отдельным бумажным пакетом с едой — салат, который он обычно пытается готовить в общежитии. Он морщится от одного вида зелени и проглатывает всё лишь из-за того, что взял с собой обезболивающее. После перекуса Дэн зачитывает список стартового состава Воронов, хотя все его уже выучили наизусть. Тренер напоминает сегодняшние позиции и их основополагающую роль, отметив, что ждёт от нападающих не меньше десяти голов. Натаниэль удерживает эту цель подальше от слова «невозможно», но после просмотра всех их матчей на языке крутится именно это слово. Он не думает об этом, когда Дэн с улыбкой выводит их на стадион, и заполняет голову заученными возможностями каждого Ворона. Натаниэль окидывает взглядом оранжевое море на трибунах и чёрную кляксу, среди «нейтральных» фанатов он также замечает цифры «I», «II» и «IV». — Я не помню Ворона с четвёртым номером, — сомнительно говорит он стоящему рядом Кевину. — Его нет. Это должен был быть ты, — отвечает он. — Рико неделю назад дал интервью и сказал, что если бы ты согласился, то сейчас мог бы легко стать четвёртым номером Воронов. И вот реакция. — Бред, — раздражённо бросает Натаниэль и уходит, наконец, размяться. Он останавливается из-за низких басов, что начинают звучать из динамиков, оповещая каждого о появлении команды Воронов своим гимном. Трибуны пуще прежнего взрываются, а перепалки фанатов создают немыслимый гул, в котором становится невозможно разобрать хоть что-то. Натаниэль бросает один взгляд на чёрное пятно и возвращается к разминке. Он отрекается от каких-либо мыслей, когда все встают на свои позиции, закрывают выходы или во время очередного выпада Рико, что за несколько секунд до битвы решает за плечо приобнять Кевина. Сейчас важен лишь матч. Со стартовой сиреной плеймеркер Воронов уже отправляет мяч к нападающему. Натаниэль срывается с места, уловив его траекторию, что безошибочно направляется в сторону Элисон. Он знает, кому достанется пас от неё, поэтому прорывается через среднюю линию и защитников, когда Эндрю посылает мяч через половину поля точно в его сторону. Джонсон (сегодняшний «опекун» Натаниэля) успевает вовремя среагировать и наносит мощный удар по клюшке, прежде чем мяч перехватят. Пронзающая боль разливается вплоть до локтей, но Натаниэль удерживает равновесие, наблюдая, как мяч молниеносной подачей оказывается уже в руках другого номера, что начинает яростное сражение с Элисон. Ворон выигрывает его, отдавая пас Рико, и когда Дэй встаёт на удачную позицию для перехвата, одним неуловимым движением он отправляет мяч в полёт, и лампы за спиной Эндрю загораются. Натаниэль даже не увидел момента, когда Морияма прицелился и точным броском открыл счёт. По взгляду Эндрю можно прочитать то же самое и это резко наполняет тело Веснински новой порцией адреналина. Гудок сирены выталкивает Лисов из лёгкого шока обратно на поле, и команды опять вступают в битву. Натаниэль старается использовать всю свою проворность, когда обходит Джонсона и подбирается к другим цифрам. Кевин, с другой стороны, подчас напирается на Моро, и можно лишь мечтать, что, кроме прочего, тот не использует психологическое давление. Мяч летит от одного Ворона к другому, но вновь оказывается у Рико. Веснински с лёгким страхом поворачивается в сторону ворот, ожидая увидеть красные огни, но Эндрю мощно отбивает удар. И это лишь подстёгивает двигаться быстрее и увереннее. Он успешно перехватывает мяч и отправляет его Кевину, когда его тут же атакует Моро. В ответ Дэй толкает его в бок и впечатывает мяч в прямоугольник ворот. Фанаты Лисов моментально оживляются, и их торжествующие вопли заглушают другую половину болельщиков, что недовольно гудят в ответ. В следующие пятнадцать минут Вороны лишь пытаются забить, что не отменяет их яростной атаки на ворота. Натаниэль несколько раз поворачивается в сторону Эндрю и даже не знает, сколько мячей тот уже отбил, но в особенности Рико продолжает испытывать вратаря на прочность и выносливость. Его отвратительная ухмылка видна даже через шлем в момент, когда Эндрю пропускает второй гол, и Вороны делают две замены. Ваймак пользуется паузой и заменяет Ники и Рене на Мэтта и Аарона. Это даёт ту дополнительную искру, которая каждого наполняет новым желанием бороться до последнего вздоха. Несмотря на счёт и невероятные броски Рико, Натаниэль видит довольную ухмылку Мэтта на лице и сосредоточенный вид Аарона. Их возможности как игроков лучше, нежели у Ники и Рене и это становится понятно и Воронам после гудка, оповещающем о конце первого тайма. Лисы отвоёвывают каждое очко и сосредотачиваются на защите, стараясь подавить атаки Рико на ворота. С этим набором им удаётся достичь промежуточного результата четыре — четыре. Однако во втором тайме всё резко меняется. Натаниэль не замечает момента, когда дух честной игры покидает поле. Игроки сцепляются в схватке и падают на пол чаще, чем раз в тридцать секунд. Вороны прибегают к грязным приёмам, которые могут успешно скрыть от взгляда арбитров, но к середине тайма уже у каждого игрока обеих команд присутствует жёлтая карточка. Натаниэль готов вмазать Джонсону и получить красную карточку после удара о клюшку и крутого поворота, из-за которого Веснински, кажется, всё-таки потянул одно запястье. Боль в руке ещё терпима, пока адреналин даёт забыть об этом и сосредоточиться на действии. Джонсон, очевидно, не доволен такому результату, так как планировал выжить с поля хотя бы одного нападающего. Кевин готовится принять мяч, но оказывается зажат между двумя защитниками и плеймеркером неподалёку. С таким давлением у него не получится забить в ворота, поэтому Натаниэль бьёт концом клюшки по полу, пытаясь на себя обратить внимание Эндрю. Это должен быть его бросок. Мэтт сдерживает одного из нападающих и делает один шаг в сторону, что становится спусковым рычагом, и Эндрю с этой же стороны готовится отбить подачу. Мяч летит точно в зону Веснински, и он покрепче перехватывает клюшку, чтобы она не выскользнула из-за раненого запястья. Скорость — это всё, что у него есть в данный момент и он пользуется этим, когда всего на несколько секунд раньше Джонсона отправляет мяч в бортик ,и тот на отскоке попадает в прямоугольник ворот. Взамен Натаниэль получает мощный удар в живот локтём и ему требуется больше минуты, чтобы отдышаться и не потерять сознание от поражающей боли. Но Натаниэль не жалеет об этом опрометчивом броске, который с последней секундой матча меняет их проигрышное положение. Десять — десять. Он опускается на колени, обхватывая одной рукой живот, и поворачивается в сторону табло. Сто пятьдесят ударов по воротам со стороны Воронов. В следующий момент он оглядывается на Эндрю и лишь по его положению ног понимает, что тот едва держится, но клюшка, что падает из его рук, только подтверждает перенапряжение в теле. Натаниэль с досадой понимает, что и сам сейчас едва может встать, поэтому даёт себе лишние пару минут восстановить дыхание. Рико с презрением взирает то на табло, то на Лисов и в конце концов подходит к Кевину. Натаниэль не слышит их разговора, но ответ явно не нравится «единице», отчего тот разозлённо фыркает и удаляется к своей команде. Это слишком похоже на победу, когда Мэтт помогает Натаниэлю встать на ноги или когда все Лисы не могут удержаться от радостных объятий. Улыбка невольно расплывается на его лице, и он вновь чувствует то всепоглощающее счастье, которое продолжает точно и верно разрушать вакуум.