Тени исчезают в полночь

Лухан толкает магазинную тележку вперёд, и даже не смотрит, куда та едет, пока прогуливается вдоль прилавков, выбирая продукты. Слышится негромкий ох, а потом тележка, судя по звуку, в кого-то врезается, и Лухан тут же вскидывает взгляд. Стоящий напротив и поймавший его тележку юноша оказывается Сэхуном, который глядит на Лухана удивлённо, хлопая ресницами. Они не виделись уже пару дней, и Сэхун удивлён, встретив пшеничноволосого здесь. - Привет. – здоровается Лухан первым, когда подходит ближе и забирает тележку. – Извини, пожалуйста. Я не хотел. – Лухан пожимает плечами и складывает в тележку всё то, что успел нагрести в руки. - Лу. – неуверенно зовёт Сэхун, пытаясь заглянуть в чужое лицо, в то время как Лухан наоборот пытается избежать взгляда. - С тобой всё нормально? В последнее время ты меня пугаешь. – последнее слово Сэхун произносит шепотом, потому что таким образом признаёт, что волнуется о старшем. Почему-то он вдруг становится уверенным в том, что Лу старше. Сэхун быстро привязывается к людям, и чаще всего он очень корит себя за это. - Походишь со мной по магазину? – предлагает Лухан, слабо улыбаясь, когда всё же поднимает лицо. Сэхун на мгновенье опешивает, но потом улыбчиво кивает. Они оба вцепляются в ручку большой тележки и катят её, прижимаясь плечами. Сэхун мысленно смеётся – со стороны они похожи на парочку, как же глупо! - Лу… - Я в порядке, правда. Просто были кое-какие проблемы. Сейчас всё нормализовалось, кажется. – Лухан кусает губы и снова улыбается, в этот раз более натянуто. - Теперь, наконец, я могу тебя вытянуть прогуляться со мной? – интересуется Сэхун, когда кладёт в тележку то, что протягивает ему Лухан. - Тебе всё ещё хочется со мной прогуляться, после того, как я сто раз говорил тебе, что не могу? – взгляд Лухана растерянный. - Ну… - Сэхун задумывается. – Мне приятно твоё общество. И я бы не отказался, правда. У меня не так много людей, с которыми можно прогуляться. Хёны вечно заняты, даже Джунмён-хён, хотя его и отстранили. – задумчиво рассуждает Сэхун и Лухан от чего-то вздрагивает. - Хорошо, только закончим в магазине, ладно? – просит он и Сэхун кивает. Парни, взяв всё, что нужно, прикатывают тележку на кассу, и Лухан расплачивается, не забыв предварительно посеять кошелёк в собственной сумке и едва не выронить пакеты. Сэхун ждёт под подъездом, пока Лухан заносит пакеты домой, а потом они выходят на шоссе, прогуливаясь привычным маршрутом вдоль дороги. На улице ветрено, и Лухан кутается в воротник своей куртки да прячет замёрзшие пальцы в карманах, а Сэхун искоса поглядывает на него. Несколько, как кажется, долгих мгновений, прогулка происходит в тишине. - Я не настаиваю, но ты выглядишь озадаченным. Не хочешь поделиться, что произошло всё-таки? – мягко подталкивает Сэхун. Лухан вжимает шею в плечи и опускает взгляд. - Дома, в семье были проблемы. Ничего серьёзного, просто разногласия. – Лухан улыбается, выглядывая из-за пушистого капюшона. - А с кем ты живёшь? – Сэхун останавливается, останавливая и Лухана, поймав его под руку. Он надевает на старшего пушистый капюшон и заворачивает края. Лухан выглядит милым в капюшоне, а ещё он красивый. Цвет меха оттеняет светлый цвет его волос. - С братом. – говорит Лухан. – Двумя. – добавляет он и его взгляд снова устремляется в пол. - А ты? - С мамой, и с нуной. – отвечает Сэхун, когда они снова устремляются вдоль по шоссе. Чанёль очень радуется, когда просыпается, и понимает, что Бэкхён ещё спит. Он совсем осторожно вылезает из кровати, чтобы не будить старшего, и устремляется на кухню. Бэкки наверняка проснётся голодным во всех смыслах этого слова. Чанёль ставит чайник, и засыпает рис в рисоварку, включая её, а потом усаживается за стол и вынимает из кармана телефон, с которым так и проспал несколько часов. - Хён? – зовёт он в трубку, как только на другой стороне принимают звонок. – Ты как, всё нормально? - Нормально. – отзывается Джунмён. – Бэкхён дома? - Да…он спит. - Присмотри за ним. – просит старший и Чанёль кивает, словно его могут увидеть. - Хён, вы…. Вы не нашли Джонина? – спрашивает Чанёль, понизив голос. - Даже не уловили запаха. Его…нет. – Джунмён на мгновенье запинается. - Ну тогда вы наверняка нашли бы тело. – Чанёль кусает губы. - Если… есть, что искать. – отвечает голос с той стороны. - Хён, ты думаешь, поэтому…. Запах? Вот тело, живое или нет, в любом случае имеет запах. И кому, как ликану и охотнику, этого не знать. Последний вариант даже человек заметит. – Чанёль передёргивает плечами. - Что сказал Бэкхён? – меняет тему Джунмён. - Хён, ты жалеешь, что убил Ким Джонина? – спрашивает Чанёль. - Совесть, ты ли это? – интересуется в ответ Джунмён. – Это мой долг, не забывай, пожалуйста, об этом, и какими бы человечными качествами я не обладал, он превыше всего. - Прости, хён. Знаю, задаю идиотские вопросы. – Чанёль вскидывает глаза на рисоварку, которая пищит. – Мне пора. Ещё созвонимся. - Хорошо, Чанёли. До связи. - До связи. – Чанёль отключается и поднимается со стула. - Желаю тебе никогда в жизни не оказываться в ситуации, когда ты теряешь близкого человека. – слышится негромкий голос и Чанёль вздрагивает, оборачиваясь через плечо. - Ты сказал Крису? – Чанёль бросает рисоварку и тут же подходит, обнимая ликана за плечи и прижимая к себе. - Нет пока. Он был в бешенстве, когда ничего не понимал. Я хотел сначала разобраться сам. - А….? - Он знает. – перебивает Бэкхён кивая и тыкается носом Чанёлю в яремную ямку, обнимая за талию через тёплый бордовый свитер. – Покормишь? - Конечно. – Чанёль слегка отстраняется, но из рук не выпускает и целует русую макушку, крепче прижимая к себе, стараясь уберечь и защитить, хотя кто из них ещё ликан. Бэкхён трётся носом о чужую шею, а потом целует Чанёля в подбородок. Охотник слабо улыбается, когда губы Бэкхёна оказываются напротив, они встречаются взглядами, и Чанёль прижимается губами к чужому носу, оставляя на нём милый поцелуй, и снова пряча хрупкое тело в своих, как говорит сам Бэкхён – «лапищах». Оба прячут улыбки. Чанёль прекрасно знает, что они никогда в жизни не позволят себе нечто большее, потому что они – друзья, и даже если это давно не так, даже если так никогда не было, они не переступят эту грань, иначе будет только сложнее, только хуже. Охотнику нельзя любить ликана, ликан не может принадлежать охотнику – и ролями они никогда не поменяются, поэтому, довольствуются тем, что есть. - Я звонил Джунмён-хёну. – негромко информирует Чанёль, продолжая обнимать старшего. - М? – только и отзывается Бэкхён, прикрыв глаза и начиная дремать в крепких, горячих, баюкающих руках. - Он не сказал ничего нового. - отзывается Чанёль. Рисоварка снова пищит о том, что рис давно сварен и Чанёль вздрагивает, выпуская Бэкхёна из рук. Ликан усаживается за стол, прижимая коленки к груди на большом стуле, и оборачивается к Чанёлю, складывая ладошки под щекой. Наблюдать за Чанёлем, когда тот чем-то сосредоточенно занят – забавно. Он хмурит брови, закусывает кончик языка, и что Бэкхёну нравится больше всего, он морщит нос. – Расскажи мне. – Чанёль оборачивается от плиты с ситом, полным риса. – Ты сказал, что не чувствуешь его запах, так? Это же мне сказал и хён. Но что это может значить? – Чанёль снова возвращается в завтраку, а Бэкхён продолжает наблюдать. – Какие варианты? Хён… - Он всё правильно сказал, Чанёль. – кивает Бэкхён. – Это заставляет меня лезть на стену от боли и отчаяния. Чанёль замирает с двумя тарелками в руках, видя, каким взглядом старший глядит куда-то в окно. Чанёль ставит тарелки на стол и присаживается перед Бэкхёном на корточки, касаясь тёплой щеки. - Извини, что от меня нет пользы. – зовёт он. Бэкхён прижимает чужую руку к своей щеке и мягко улыбается. - Ты рядом, этого достаточно. Моя поддержка. – говорит он, путаясь пальцами в чужой чёлке. Чанёль вздыхает, поднимается, чтобы поцеловать Бэкхёна в лоб и садится рядом за стол. Завтрак проходит в тишине, а потом Бэкхён молча поднимается и уходит в спальню, и Чанёль понимает, что самое время позвонить Крису. Он безмолвно замирает на пороге, когда ликан садится на кровать, вынимая из-под подушки собственный телефон, и быстро набирает номер. - Крис. – голос Бэкхёна предаёт его, дрожа. - Ты, наконец, объяснишь мне, что происходит? Я кое-чего не понимаю. Запах Джонина… - Нашего мальчика… - Бэкхён глубоко вздыхает опять, крепко сжимая пальцы. - …больше нет. – слышит Крис из трубки, замирая у дверей кафетерия, куда собрался зайти, и чувствует, как что-то с силой ухает вниз. Он чувствует, что задыхается и прикрывает глаза. Руки берёт дрожью. - Крис? – зовёт Бэкхён взволновано через несколько мгновений, когда Крис не отвечает. - Перезвоню. - выдыхает Крис. Он поспешно сбрасывает. Крепкая ладонь в кожаных перчатках по погоде сжимает телефон с такой силой, что тот горой мусора падает на землю. Толкая дверь кафетерия, Крис входит, видит впереди сидящего за их привычным столиком Исина. Он молча хватает охотника за запястье и волочет в сторону туалета. Запихивает в просторную уборную и хватает Исина за шкирку, хорошенько встряхивая. - Это он убил его? Ким Джунмён? – рычит Крис, всё ещё держа Исина над полом. Охотник видит, каким яростным алым горят глаза Криса и опускает взгляд. Ему нечего сказать, Крис и так знает ответ. POV Джунмён Путь в родительский дом лежит через лес в черту города. На дворе подбегает к концу октябрь, но большинство деревьев вдоль кромки леса хотя и жёлтые, красные, оранжевые, но всё же в листьях. Машина едет беззвучно, я внимательно слежу за дорогой, хотя мыслями я далеко не здесь. Мыслями я снова и снова возвращаюсь к той ночи. В голове неизменно звучат его слова: «Там всего одна пуля. Это русская рулетка. У тебя всего три попытки. Не угадаешь, и я не дам тебе следующего шанса, Ким Джунмён». Кажется, это я не дал тебе шанса, ни единого. Интересно, скольких этим я сделал несчастными? Как минимум двоих, как максимум четверых – и это только те, кого я знаю. Я съезжаю на обочину и торможу. Нужно немножко проветрить голову. Выскальзываю из машины и спускаюсь к кромке леса, недалеко, так, чтобы машина была в поле зрения. Ковёр из листьев толстый, я буцаю их, запустив руки в карманы чёрного пальто, и задумчиво запрокидываю голову вверх. Темнеет, но в лесу видно из-за включенных фар на машине, что я оставил. Я делаю ещё несколько шагов вперёд и замираю под раскидистым дубом, прислоняясь к нему. Срываю один засохший жёлудь и долго держу его в пальцах, а потом вздрагиваю, когда откуда-то справа слышится хруст сухих веток. Я резко оборачиваюсь, но никого там не обнаруживаю. Показалось? Чёртов параноик. Я приседаю на корточки, собирая в ладошку несколько кленовых листьев за тонкие хвостики. Мама любила осень больше остальных времён года. Говорила, что только осенью есть такое разнообразие чувств, красок и цветов. По спине неожиданно бегут мурашки, я от неожиданности выраниваю все листья из рук и медленно вскидываю глаза вверх и вперёд. На меня глядят два кроваво-красных зрачка и я сглатываю. Очень вовремя, когда я без оружия, по сути, в лесу, один. Я медленно поднимаюсь и пячусь назад, понимая, что ухожу дальше, глубже в лес, но инстинкт сохранения работает только на то, чтобы оказаться как можно дальше. Из тени деревьев меня теснит в два, наверное, раза, больше, чем обычные ликаны, грязно-серый зверь с толстым шрамом на левом глазу и я охаю – Отшельник. Ликаны, называемые Отшельниками, отличаются от безмозглых оборотней только тем, что могут думать, но они большую часть своего отшельничества проводят в звериной форме, и некоторые из них со временем больше не могут принять человеческую форму. Обычные ликаны изгоняют таких сверх кровожадных тварей из своих кланов. Обычный ликан, если жрать нечего, может перебиться ланью или медведем, Отшельник же питается только человеческой плотью и кровью, от этого он больше и сильнее обычного ликана. Отшельник теснит меня всё дальше в лес, а я продолжаю думать, как мне сбежать от него, или как отбиться, что в принципе, кажется невозможным. Я снова вздрагиваю, только теперь от тихого гортанного рыка, и устремляю взгляд назад, туда, куда пячусь спиной. Взгляд цепляется за ещё одну пару алых глаз. Именно алых, а не кроваво-красных, с другой стороны из тени дерева ко мне направляется другой ликан, угольно-чёрный, крепкий, сильный, с блестящей шерстью, и где-то под ложечкой сосёт. Я дёргаюсь, как от пощёчины, и буквально охаю. Это же?... Не может быть… Отшельник тоже срывается на рык, увидев второго ликана, а у меня внутри всё холодеет. Угольно-чёрный выходит вперёд и замирает между мной и отшельником, а потом поднимается на задние лапы, в чём и есть одна из схожестей ликана с человеком. Ликан – это не волк, но его помесь с человеком. В то время, как охотник – это помесь человека с волком, но разница в том, кто и в ком преобладает. Сжимая кулаки покрепче, я буквально затаиваю дыхание, а потом охаю, потому что угольно-чёрный ликан устремляет взгляд алых глаз на меня, а затем меня ловким ударом сильной лапы просто отбрасывают на несколько метров. Я чудом не здороваюсь спиной с каким-то деревом. Я приподнимаю голову с земли, ожидая, пока пройдёт головокружение, и вижу смуглую высокую фигуру в джинсах. Я снова прикрываю глаза от сильного удара, потому что головокружение снова настигает, взгляд плохо фокусируется. Надо мной кто-то наклоняется, я распахиваю глаза и охаю ещё раз. Это… это Джонин?! - Слишком сильно… - растеряно и виновато выдыхает он, касаясь рукой моего лба, а потом щеки. Он хватает меня за руку и кое-как сажает. – Слушай меня внимательно. Ты сейчас встаёшь и… - он не успевает договорить, его жестоко хватают за ногу, и выбрасывают, словно ненужную вещь, куда-то в бок. Я вижу, как о ствол дерева бьётся человеческое тело, но срываясь к Отшельнику, с лап его сбивает уже ликан. Они кубарем откатываются к деревьям. Слышится только вой, рык и огрызания. Отшельник снова срывается ко мне, когда я понимаю, что встать достаточно сложно из-за того, что ужасно болит спина. Джонин устремляется следом, сбивая его на землю, и валит на спину. Я едва успеваю кое-как подняться, когда он вырастает передо мной, Отшельник замирает напротив в человеческом виде. - Маленький волчонок… - тянет Отшельник. Джонин откидывает с лица длинную чёлку и разгибается. На нём одни только джинсы, на крепком торсе несколько глубоких царапин, которые зарастают буквально на моих глазах. - Кто сказал, что я маленький? – я слышу, как он усмехается. - Обманчиво молод, но обманчиво силён. – Отшельник скалится. Даже в человеческом виде его улыбка напоминает оскал. - Не мешай мне охотиться, детка. – Отшельник глядит на меня, а я всё ещё в непонятках. - Это моя добыча. – выдыхает Джонин. - Она помечена? – Отшельник фыркает. - Это моя добыча. – повторяет Джонин, чеканя слова да из его груди вырывается гортанный рык. - И что? - А то, что если ты попробуешь покуситься на неё, пиши – пропало. – Джонин заметно напрягается, это видно по точёным мышцам спины и рук. В воздух эхом по лесу поднимается заливистый смех. - От тебя-то я получу по загривку, а, малыш? - Я никому не позволю причинить ему боль. – вот теперь-то я по-настоящему охаю. Отшельник снова фыркает, и они опять срываются друг к другу, на ходу трансформируясь. Меня в очередной раз роняют на землю, в этот раз уже Отшельник. Огромная пасть нависает сверху и мне приходится кое-как отвернуться и крепко зажмуриться, а потом его просто сдёргивают с меня так, словно он был одеялом. Крепкое волчье тело отлетает на несколько метров вперёд, сквозь ветви деревьев. Слышится негромкий жалобный скулёж. - Ким Джунмён, ты ещё не понял? – Джонин разворачивается ко мне, падая на землю и держась за целый на первый взгляд бок. – Пошёл вон отсюда! Живо! - Но… - я теряюсь. Он пытается защитить меня, безоружного от Отшельника, чтобы убить самому, или преследует другую цель? - Без «но»! – рявкает он на меня так громко, как только может. Впереди слышится движение. Мы устремляем глаза вперёд. – Уходи, Мён! Сейчас! – ещё раз просит он, а потом сам срывается вперёд как раз в тот момент, когда оклемавшийся Отшельник срывается навстречу. Два крепких волчьих тела снова встречаются. Меня рвут изнутри противоречия. Он сошёл с ума? Окончательно? После того, как я едва не убил его? Это благодарность? Что это, чёрт побери? Я снова пытаюсь встать, но тщетно – ноги немеют, я понимаю, что останусь так лежать на земле до тех пор, пока кто-то из них не падёт мёртвым. Угольно-чёрный ликан падает рядом, изгибаясь в неестественной позе и совсем тихо, жалобно воет. Он кое-как поднимается на лапы, а потом разгибается в полный рост, стоя на двух. Я всё ещё пытаюсь встать, хватаюсь за свои коленки, потом за голени и ойкаю от неожиданности. Рука встречается с металлом, и я готов счастливо смеяться, когда вынимаю из кобуры на голени двух калиберный револьвер. Всё это левой рукой. Я совсем забыл о нём, а ещё о том, что моя правая ладонь не может держать серебряного оружия. Я снова пытаюсь встать, держась за дерево и, замирая в вертикальном положении, тут же вскидываю руку, которая жжёт, когда я перекладываю оружие. Как только Отшельник снова оклемается… Но не тут-то было! Крепкая когтистая лапа хватает за шиворот и легко ставит на ноги полноценно, угольно-чёрный обхватывает меня поперёк груди, закрывая собой и становясь полубоком. Впереди показывается Отшельник. Он низко рычит, берёт разгон и направляется точно к нам. Я успеваю только дёрнуться, Джонин хорошенько замахивается. Слышится хруст сломанной шеи и два выстрела. Всё затихает и замирает. Я крепко зажмуриваюсь, а потом падаю вместе с Джонином. - Что…? – гляжу удивлённо на свою руку и на лежащего рядом Джонина. Угольно-чёрный ликан сворачивает отшельнику шею одним ударом сильной лапы, когда в этот момент я дёргаюсь от неожиданности, и он пытается меня удержать, я стреляю, поскольку держу палец на курке. - Как…? - Это ожидаемо. – Джонин поднимает голову, глядя на свой голый, окровавленный бок. Кожа шипит и плавится. Это серебро. Я поспешно прячу револьвер и оглядываюсь по сторонам. – Иди сюда. – Джонин манит к себе, учитывая, что мы оба лежим на земле. Я удивлённо гляжу на него, когда он хватает за руку и укладывает к себе на грудь. Чувствую, как моя одежда пропитывается его кровью. Он крепко сдавливает мои рёбра, давая им хорошо захрустеть, и я напрягаюсь, потому, что действительно больно, а потом выдыхаю и понимаю, что спина больше не болит. Значит, я просто повыбивал суставы и кости. Я быстро встаю, потягиваясь, и помогаю ему сесть. - Что ты делаешь? Брось… - зовёт он. Я помогаю ему встать на ноги и без слов перекидываю его руку через свою шею, а второй подхватываю под руку, чтобы не дать ему упасть. Он хромает, ему тяжело идти и дышать, но благо это всего лишь окраина леса. До дороги всего ничего и я безумно радуюсь, когда всё же обнаруживаю ключи от машины в кармане пальто. Быстро открываю дверь заднего сидения и помогаю ему лечь, а сам устремляюсь за руль. До родительского дома всего ничего. - Ты с ума сошёл. – шипит он сквозь зубы, когда я и протягиваю руку, помогая выскользнуть из машины. Мы кое-как доходим до дома. Я открываю дверь и толкаю ногой, Джонин вваливается в коридор и падает на колени. Больше не может стоять. Я снова подхватываю его, помогая подняться, и веду хотя бы в гостиную, укладывая на диван, а сам спешу за аптечкой в ванную. Он лежит с закрытыми глазами, тяжело дыша, я усаживаюсь рядом, устраиваясь у него за спиной, и поспешно открываю аптечку. Бинты и перекись убирают кровь, и я могу видеть весь уровень повреждений. Я осторожно обрабатываю рану, замечая, как он неотрывно глядит на меня. - Регенерация не работает? – спрашиваю я, чтобы как-то отвлечь его. - Серебро действует на кровь ликана, как яд. Оно убивает в ней возможность к регенерации. Ликан умирает не потому, что охотник выстрели ему в лоб или в сердце. У каждого ликана свой допустимый порог. Ты никогда не думал, почему одному ликану хватает пули, а другому мало пяти? Кровь перестаёт нести в себе исцелящие свойства, когда в ней слишком много для конкретного ликана серебра. И тогда спасение становится смертью. – Джонин шипит сквозь зубы, когда я раскрываю зажимом рану. - Какой порог у тебя? – спрашиваю я. - Обычно после второй пули я начинаю слабеть. – говорит он. – Тем более я ещё не слишком и оклемался после нашей предыдущий встречи. – он слабо улыбается. – Мне всегда хотелось выстрелить в охотника, чтобы вы прочувствовали это на себе. Не потерю возможности к регенерации, а это чувство, когда что-то со скоростью света разрывает плоть. - Ты, наверное, знаешь, что от проклятья оборотня никто не застрахован. – я обрабатываю щипцы и заговариваю ему зубы. - Если охотника укусил оборотень, он должен выстрелить в себя серебряной пулей. – я хватаюсь хорошенько за вторую пулю поглубже, когда незаметно для него уже достал первую. - Что? Как? – удивляется он, и я в этот момент резко внимаю её. – Сволочь ты. – шипит он сквозь зубы. - Серебро убьёт в охотнике зверя, но пулю нужно будет вынуть прежде, чем она навредит охотнику, как человеку. - Так вот почему ты так умело справляешься с щипцами. – он хмыкает. Я обрабатываю рану и заклеиваю - Как новенький. – я встаю, подхватывая инструменты и аптечку и ухожу в ванную, чтобы их помыть, а когда возвращаюсь его уже нет, и только открытая дверь балкона в гостиной.