Тени исчезают в полночь

POV Джунмён - Ты либо идиот, либо… - я запинаюсь. - Либо – что? – интересуется Джонин, сидя напротив за кухонным столом в моей городской квартире. Обе его ладони изранены серебряными шипами, и некоторые мелкие даже всё ещё под кожей. Ведёт себя, как маленький, несмышленый волчонок, а не взрослый, зрелый ликан. – Волнуешься? – усмехается он. Я молчу, продолжая осторожно вынимать серебро. - Ты безалаберный. – говорю несколько мгновений спустя. Он наклоняется к моим рукам и целует запястье. - Это Сэ. – устремляет взгляд в проём двери, когда из коридора раздаётся звонок в дверь. Я вскидываю на него глаза, видя, как он собрался вставать. - Сиди тут. – прошу, вставая со стула напротив. Он встаёт следом. – Сиди тут, я сказал! – зову строже из коридора, открывая дверь. - Какое грозное создание. – смеётся он мне в спину, снова оседая за стол. - Привет, хён. – здоровается Сэхун, входя, а затем приветственно обнимая меня. – Я… - он принюхивается и напрягается, а потом удивлённо глядит на меня. Что толку от него скрывать? Неловко пожимаю плечами, кивая на кухню, и возвращаюсь туда, плюхаясь напротив Джонина, и продолжаю возиться с его руками. - Привет, Сэ. – наигранно улыбаясь, здоровается он, когда Сэхун входит. - Как это понимать? – охает младший с порога. – Хён, почему он здесь? - Мне оказывают первую медицинскую помощь, не видишь? – отвечает за меня Джонин. И что ему говорить?! «Прости Сэ, мы тут с Джонином как бы… что?! Спим друг с другом?! Состоим в отношениях? Какие к чёрту отношения: он ликан, а я охотник!» Чёрт! - Хён, какого чёрта он здесь делает? – голос Сэхуна слегка дрожит. Я игнорирую его, поглядывая краем глаза на Джонина, и всё продолжаю. - Эй-эй, то, что я слегка поцарапался, ещё не значит, что ты не огребёшь от меня прямо здесь и сейчас. – Джонин спокойно кивает. - Хён! – голос Сэхуна срывается на крик. - Всё! Достал! – Джонин вырывает руки с моих, и хватает Сэхуна за шкирку, оставляя на его белой бейсболке отпечатки собственной крови. - Джонин! – одёргиваю я. – Сядь. – он выдыхает, фыркает и садится обратно, вручая мне ладошки. - Хён…. - Ещё раз позовёшь его… - Джонин снова напрягается. - Не кипятись. – зову я его, а потом поворачиваюсь к донсену. – Сэ, золото, не драконь его. Иди в мою комнату, мы сейчас поговорим, ладно? – прошу ласково. Донсен послушно кивает. - Мён… - зовёт Джонини негромко. – Ну Мён. - Истеричка! – отзываюсь я, заканчивая, и откладываю пинцет. - Ты, кажется, зря послал его в спальню. – он глядит мне точно в глаза, я вскидываю вопросительно бровь. – Чем я пахну для тебя? Зверем? - Нет. – отрицательно киваю, гляжу, как медленно свёртывается кровь. Процесс регенерации постепенно восстанавливается. - А для него? – выдыхает Джонин. Я поднимаю на него взгляд и тут же подрываюсь с места, устремляясь в спальню. - Хён… - Сэхун растерянно оборачивается ко мне лицом. Глаза полные слёз, страха и боли. - Дурачьё моё. – зову я мягко, а потом обнимаю его, поглаживая по спине. – Шшш. Ну чего ты? - Он… Он… Против твоей воли? – тонкие ладошки сцепляются у меня между лопаток. - Нет. – отрицательно киваю. - Но… Как же так, хён? – Сэхун отстраняется от моего плеча. - Это сложно объяснить. – я киваю. – Не волнуйся, хорошо? – целую его в лоб. – Ты соскучился? – я вытираю его мокрые щёки. – Взрослый мальчик, охотник, а как маленький, хрупкий. – приговариваю я, гладя его по волосам. Он привязался ко мне, и я к нему в тот момент, когда нашёл той зимой, на снегу, в ту роковую ночь, когда его обратили. - Я хотел спросить, пойдёшь ли ты со мной сегодня на охоту. - Конечно, пойду. – снова целую его в лоб. - Зайдёшь за мной? – тянет носом и осторожно улыбается. - Конечно, чудо. – снова соглашаюсь и опять обнимаю. Когда я провожаю Сэхуна, и возвращаюсь на кухню – та пуста. Охота проходит тихо, и отправляя Сэхуна домой, я остаюсь в лесу. За мной всю ночь наблюдали. За мной наблюдают каждую ночь во время охоты, не давая наломать дров или вовремя вмешиваясь. Под ногами хрустит трава, снег давно растаял и высох, зима побыла зимой совсем немного. Хотя я и стараюсь идти бесшумно, меня всё равно наверняка слышат все ликаны и охотники, которые есть в лесу. Мимо дубов и клёнов я выхожу на тенистую поляну, небольшую, но уютную, и оборачиваюсь. Движения вокруг нет, и мне приходится прислушаться, чтобы услышать чужое дыхание где-то сбоку, а потом я плавно поворачиваюсь вправо и вижу чужую тень за деревьями вверху, которая начинает двигаться. Я делаю круг, наблюдая, как ликан тоже следит за мной, а затем на меня с ветки прыгает огромный чёрный зверь, только на лопатки на мягкую траву, которую я незамедлительно собой приминаю, меня роняет уже Джонин. - Заводишь, когда такой. – рычит он мне в ухо, прихватывая его зубами. - Следил за мной? – интересуюсь я. - Любовался. – отвечает он, ухмыляясь, а потом целует в губы, настойчиво и глубоко, кусая и сминая мои. Поспешно раздевает, оставляя отпечатки своих пальцев везде, кусает и зализывает, наслаждается мной, как изысканным вином, только я здесь – энофил, а он – виски, горький, обжигающий, но такой необходимый порой. Избавив меня от одежды, он подхватывает за талию, а потом опускает на траву, что холодит и слегка щекочет кожу. Как животные, в лесу, ни о чём не волнуясь. Его поцелуи постепенно сходят на нет, он становится более осторожным и бережным, словно я – хрустальная ваза. Целует и прикасается нежно, стремится не только получить удовольствие, а и принести его мне. Он плавно опускается на меня сверху и трётся бёдрами о мои, срывая с губ стоны и наслаждаясь ими, целует шею и плечи, переплетая наши пальцы. Кажется, мои стоны эхом поднимаются вверх и теряются где-то между веток многолетних дубов и елей. На улице медленно темнеет, я всё так же сижу на траве, прижав к груди коленки, и задумчиво гляжу вперёд. Джонин лежит на спине, рядом, вычерчивая только ему известные узоры кончиками пальцев на моей спине, мягко поглаживая и успокаивая. - О чём ты думаешь? – интересуется он, продолжая прикасаться. - О том, что всё это – чистой воды маразм. – я вздыхаю. – И что мы не должны так делать, что это глупо и неправильно, ты же понимаешь. – я оборачиваюсь к нему через плечо. - Понимаю. – он кивает. – Но ничего не могу с собой поделать. – он садится рядом и медленно целует меня в плечо. - Мён, прекрати копаться в себе. - Нет! – перебиваю я. – Ещё совсем недавно мы портили друг другу жизнь. Я должен хотеть тебя убить. - А ты чего хочешь? – интересуется он, глядя на меня, кажется, слишком материально. - Целовать тебя. – выдыхаю я, не оборачиваясь в его сторону. Чувствую, как он подаётся ко мне и цепляет за подбородок, подаётся ближе, но в последней момент, уже буквально перед поцелуем, я отстраняюсь. – Нет! Это должно прекратиться, иначе мы оба поплатимся за это жизнью, Нин! - отрезаю я, потянувшись за своей одеждой, и начинаю одеваться. Ему нужно просто надеть джинсы, поэтому он просто лежит на спине рядом, пока я одеваюсь и привожу себя в порядок. – Мне пора. – я, наконец, оборачиваюсь к нему через плечо и он хватает за руку и тянет к себе. Укладывает на себя и неспешно целует в губы, бережно держа моё лицо в ладошках, а потом просто крепко обнимает. - Я буду тебя ждать, - выдыхает он, обхватывая за талию сильнее, и добавляет. – Мой охотник. - Глупенький ты, - шепчу я в ответ. – Я – твоя погибель, не ты моя, а я твоя, не понимаешь разве? - Правильно. – кивает он, отстраняясь от моего плеча. – Ты мой, а я твой. – говорит он, а потом разжимает руки, давая мне возможность встать. - Нин… - Уже время, тебе пора на охоту. Снова.– он следом за мной поднимается, а потом хорошенько прогибается в спине, давая косточкам захрустеть. – Как и мне. Я не успеваю ничего сказать, или уйти с поляны, он делает пару шагов прочь, ещё раз прогибается, а потом прыгает, и на лапы приземляет огромный, крепкий ликан с блестящей чёрной шерстью. Зверь оборачивается на меня и я вижу, с каким сожалением и тоской глядят его чёрные глаза, там не алый блеск, там два бездонных, чёрных океана, его волчьи глаза, кажется, совершенно не отличаются от человеческих. Он глядит всего с мгновенье, а потом устремляется в лес, ловко запрыгивая на ветку и прячась среди деревьев и только уходя с поляны, я слышу его, как кажется, жалобный вой. Этой ночью происходит первая охота без его оберегающего присутствия рядом. Пару недель спустя я понимаю, что он всё же послушался меня и всё кончено, не успев начаться. Теперь каждая охота проходит без него, но внутри я чувствую, что всё же продолжаю выглядывать его в тени деревьев. Я чувствовал себя уверенней и спокойней, когда знал, что меня есть кому прикрыть в случае чего. Я не доверял так друзьям во время охоты, как доверял ему, знал, что он всегда наблюдает, и что во что бы то ни стало, он вмешается, если понадобится. Я мог положиться на него, я мог довериться ему. А теперь его нет! Я чувствую эту острую потребность в нём, когда случайно на одной из охот, в западной части леса нахожу логово ликанов, и то, что их семеро на меня одного, весьма затрудняет мне жизнь и явно не гарантирует её дальнейшее продолжение. Я валю троих, мелких, одним метким выстрелом, и сразу понимаю – детёныши. Потом дело доходит до двоих старых, слегка неповоротных, на каждого уходит по три патрона и метательный нож. Самка оставляет на моём бедре глубокие царапины и я молюсь всем богам, чтобы она не задела бедренную артерию, я выпускаю в неё оставшийся и целый новый барабан, едва успевая зарядить револьвер, а когда дело доходит до главы семейства, я понимаю, что устал, что у меня осталось всего пять пуль в барабане, что я потерял достаточно много крови, и мне, кажется, с ним не справиться. И я зову Джонина! Мысленно, чисто автоматически, не ожидая, что он придёт, но в моей голове бьётся мысль о том, что он нужен мне, нужен, прямо сейчас, даже если из личной выгоды, он нужен мне. Ликан валит меня на спину, придавливая меня к земле собой, и его пасть щёлкает у моего лица. Он не достаёт до меня только потому, что я успеваю прижать коленки к груди, и таким образом удерживаю его. Ликан крупный, тяжёлый, зараза, и по мере того, как пытается до меня достать, я чувствую его вес настолько, что мои ноги, на которых он лежит, давят на мою грудную клетку так, что кажется, я слышу, как хрустят мои кости. Я справляюсь с ним только потому, что вовремя понимаю, что ранее убитый мной ликан лежит на расстоянии вытянутой руки и я могу дотянуться до моего метательного ножа, что я незамедлительно и делаю. Я бью его ножом где-то между шеей и головой раз, и ещё раз, и до тех пор, пока моя рука не оказывается вся в его крови и ликан обмякает на мне. Револьвер валяется в стороне и мне едва удаётся с третьей попытки сбросить с себя мёртвую тушу. Я растягиваюсь на земле, шипя от боли, бедро кровоточит, кости ноют, голова гудит. В больницу меня отправляют охотники, которых я встречаю на опушке леса. Там мне делают перевязку, и рентген, узнавая, что четыре ребра сломанных и после всех нужных процедур, через сутки после охоты я возвращаюсь домой. Меня напичкали обезболивающим, но это не мешает мне выпить пару бокалов вина. Я кое-как забираюсь в кровать, всё ещё чувствуя себя паршиво. Давно мне так не доставалось на охоте. Обычно я отделываюсь ушибами, которые на мне заживают, конечно, не так, как на ликане, но быстрее, чем на человеке. В комнате темно и свежо, и я не сразу замечаю, что с берёзы за мной наблюдает пара внимательных глаз, в который раз. Он приземляется на лапы на моём балконе после ловкого прыжка, а потом мягким поступом входит в спальню, и сквозь свет фонарей, что пробивается с улицы, я могу рассмотреть, как блестят его тёмные глаза. Я молчу и, не шевелясь, просто гляжу на него. Ликан медленно приближается, а потом коротким прыжком оказывается на моей большой кровати, сворачивается клубком, словно обычный волк, и складывает голову на лапы, а потом я чувствую, как холодный, мокрый нос касается моей ладони, и несмело поднимаю её на встречу. - Привет. – шепчу я и слышу, как он гортанно, совсем тихо рычит в ответ. Моя рука неуверенно скользит по носу вверх, к ушам и замирает между ними. Первый раз в жизни за все мои годы, учитывая мою работу, касаюсь зверя так, словно он вовсе не зверь, а ручной волк, хотя волк – тоже хищник. Я глажу мягкую, шелковистую шерсть, а потом от неожиданности дёргаюсь, когда мокрый нос осторожно тыкается в мой бок, а потом в бедро. – Я в порядке. – говорю я, и слышу, как он рычит уже громче. – Не веришь мне? – переспрашиваю. – Зря, я правда в порядке, провёл в больнице целые сутки, меня подлатали. – рассказываю я, задумчиво глядя в потолок. - Если бы верх не взяла моя гордость, ты бы не попал в такую ситуацию, один на семерых. – не замечаю, как рядом вытягивается Джонин всё так же по пояс обнажённый, в одних джинсах. - Откуда ты…? – удивляюсь я, а потом выдыхаю. – Ты был в больнице. – понимаю я. Там, мне на мгновенье показалось, что я почувствовал его запах, но тот быстро исчез, и не придал этому должного внимания, а стоило бы. - Извини. – зовёт он, садясь. – Иди сюда. Он осторожно обхватывает мою талию и тянет вниз, поближе к себе, откидывает одеяло, слегка спускает мои пижамные штаны и осторожно разрывает тугую повязку на бедре. Естественно, сегодня рана выглядит куда лучше вчерашнего, но всё ещё жутко, даже для меня, если честно. Он убирает ненужные бинты и склоняется над моим бедром, слегка подув на рану, от чего та слегка щиплет. Вместе с бинтом он снимает и присохшую корочку, но иначе ему не справиться. Я знаю, что он собрался делать и незамедлительно вздрагиваю, когда его язык первый раз проходится по самой глубокой царапине. - Какая она на вкус? – интересуюсь я, отвернувшись и глядя в другую сторону. - Ты не знаешь, какая на вкус кровь? – спрашивает он, на мгновенье оторвавшись, и снова продолжая в буквальном смысле этого слова зализывать мои раны. - Моя. Какая на вкус моя? – уточняю я. - Сладкая. – отвечает он, снова отрываясь от своего дела, чтобы поцеловать целую кожу рядом, на боку, и снова принимается за моё исцеление. - Сладкая? - удивляюсь я. – Я оказался бы вкусным ужином? - Ты – моя самая желанная жертва. – отзывается он и я, по ошибке, решив взглянуть на него, делаю это именно в тот момент, когда он поднимает лицо и облизывает губы, измазанные в моей крови. У меня на мгновенье кружится голова, и я резко зажмуриваюсь, к горлу подступают воспоминания о той ночи, когда я стал охотником. Жест Джонина кажется мне настолько ужасным, что я напрягаюсь и чувствую себя беззащитной жертвой в лапах у чудовища. - Стоп, хватит, прекрати. – тут же зову я. - Я уже закончил.- он поднимается ко мне на подушку, вернув одежду и одеяло на место. – Успокойся, я не сделаю тебе больно. – приговаривает он. – Я не могу подлечить твои кости, прости, Мён. – он пожимает плечами. - Могу только зацеловать тебя до смерти. – он осторожно улыбается. - Я согласен, только не до смерти. – выдыхаю я. Тёплые губы осторожно и нежно целуют кожу, сняв эластичные бинты, совсем бережно, иногда прикасаясь прохладным язычком и я чувствую, как засыпаю. Утром я распахиваю глаза и первое, на что натыкаюсь – взгляд Джонина. Он лежит рядом, на соседней подушке, на животе, и неотрывно глядит на меня. - Тебе сегодня на рентген? Сходить с тобой? – спрашивает он. - Я что, маленький? – тут же в ответ интересуюсь я. - Ну, родители разве не ездили с тобой в больницу, когда ты получал травмы во время своих первых попыток быть охотником? – интересуется он спокойно. - Мама не дожила до того дня, когда я стал охотником. Её убили, когда мне было пять, и она всю мою жизнь пыталась оградить меня от этого и ругала отца за то, что он наоборот слишком рано начал учить меня всему, что знал. – рассказываю я, так же спокойно глядя на него в ответ. – А отец учил меня так, как его учил его отец, мой дед. Меня учили не ныть и со всем справляться самому, к тому же, отца тоже забрали слишком рано, я был тогда охотником только по тому факту, что меня попытался убить ликан, а я назло ему и всем выжил, но ни как по состоянию души, или по моим навыкам. - Может, он не хотел тебя убить. – предполагает Джонин. - Тот ликан. Может, он хотел, как я с тем мальчишкой, просто получить тебя себе. - Ты забрался в мою квартиру с берёзы, через балкон, когда захотел получить меня себе, а он просто распорол моё детское горло и оставил в лесу умирать. - Но сейчас ты – не хрупкий мальчишка. - замечает Джонин. - Я понимаю, что ты пытаешься оправдать его, ибо сам был в подобной ситуации, но… - Я не оправдываю его. – говорит он. – Я просто пытаюсь тебе объяснить. – он пожимает плечами. – Ну так мы идём в больницу? - Поможешь мне встать? – интересуюсь я в ответ. Он кивает, встаёт, останавливаясь в ногах у моей кровати, и протягивает мне руки, а потом просто поднимает меня из положения лёжа на ноги. Я кое-как одеваюсь, а потом он заявляет, что сам отвезёт меня в больницу, и я не протестую, потому что понимаю, что зная, как я вожу, мне не обойтись без ремня безопасности, а сейчас для моих рёбер он точно противопоказан. В больнице мне делают очередной рентген, и доктор говорит, что кости срастаются быстро, но мне всё ещё стоит повременить с нагрузками, охотой, и походить в повязке. Мы выходим в коридор, когда Джонин неожиданно вырастает передо мной, закрывая собой и через мгновенье я вижу подлетевшего к нам Сэхуна. Сэ смотрит на Джонина недоверчиво, обиженно и где-то даже зло. - Всё нормально, Нин, он только… - Пыл. – выдыхает Джонин, отходя. Сэхун снова порывается обнять меня, но Джонин ловит его за кисть, не давая прикоснуться ко мне. Донсен вскипает в мгновенье, хватает Джонина за плечо и отталкивает к стене, прижимая к ней. - Сэ, прекрати. Во-первых, мы в больнице, а во-вторых, у меня сломаны четыре ребра и объятия мне сейчас точно противопоказаны, извини. – я улыбаюсь ему, водрузив руку на его плечо и он отпускает Джонина. Я знаю, что тому ничего не стоит дать сдачи, как и противостоять мне, но Джонин сохраняет спокойствие. - Жду у машины. – бросает он, обходя нас и направляясь вниз. - Хён, почему ты здесь с ним? Почему ты вообще с ним? Когда это прекратится? – выдыхает Сэхун, едва Джонин уходит. - Вчера на охоте я едва остался жив. – говорю я. - Да что за бред, хён? Ты справишься с любой добычей! - фыркает младший. - Я очень рад, что твоё мнение обо мне – такое, но я был один, а их было семеро, и если бы я накануне не попросил Джонина прекратить всё это, то он был бы рядом, и этого бы не произошло. – я киваю. - Я серьёзно, Сэ, я едва справился, у меня было разодрано бедро, сломаны рёбра, я потерял много крови и едва мог шевелиться, как я добрёл до опушки – не понимаю до сих пор. - То есть, хочешь сказать, что он – словно твой личный телохранитель? – переспрашивает Сэхун, сложив руки на груди. - Нет, Сэхуни, - я водружаю руку младшему на плечо. – Я не знаю, как это объяснить, я же говорил… - Ну уж как-то постарайся, хён. – фыркает он. - Я не могу себя заставить исполнить свой долг, я не хочу этого сам, и не позволю никому другому сделать это. – говорю я. - Это потому, что он…- Сэхун сходит на шепот. – Ликан. А все ликаны, хён, не мне тебя учить, коварные и жестокие. И он, как все, просто заколдовал тебя, и…. - Сэ, мне не десять, я прекрасно знаю манеру поведения ликанов, и за семь лет я, уж будь уверен наверняка, выучил Джонина, поэтому будь так добр, сделай хёну одолжение – перестань так волноваться. С ним я в безопасности, ладно? Всё? Ты унялся? Я пошёл. – я лохмачу донсена по волосам и ухожу.