1. чонгук/юнги, влюбленность в диапазоне метра
7 ноября 2021 г. в 23:26
чонгук цветет и пахнет. цветет и пахнет его разрастающаяся со скоростью бамбука влюбленность. пара заканчивается. терпение, возможно, тоже — сидеть с объектом обожания как минимум трудно. как максимум — хочется маячить перед, строить сладкие и хрупкие, как леденцы, воздушные замки. которые растают под первыми же слезами.
юнги, занимающий соседнее место, бормочет в кулак:
— потрясно выглядишь. старался для кого?
чонгук вздрагивает — метил юнги прямо в цель, этого у него не отнять. но от комплимента приятно что пиздец, аж мурашки совершают забег по позвонкам от поясницы до шеи.
натягивает дерзкую улыбку и опирается подбородком на составленные вместе руки. щурит подкрашенные глаза и тянет сквозь молотящее в грудной клетке сердце, перевернутый желудок и потерянный рассудок такое краткое, но тяжелое:
— ага.
юнги глуховато хмыкает.
— расскажешь?
чонгук нервно облизывает покусанные накануне и теперь саднящие губы, густо смазанные гигиенической помадой. решается:
— ты его знаешь.
— я много кого знаю, — возражает юнги.
перед смертью не надышишься, но чонгук все равно делает глубокий вдох, одновременно парадоксально задыхаясь от страха:
— в пределах нашего стола.
до юнги доходит слишком быстро — это заметно по проскочившему мимолетному отчаянию на лице, сменившемуся на бесстрастное равнодушие, а затем мимолетность превратилась в продолжительный промежуток. гул в ушах вырастает до каких-то запредельных частот. чонгук за эти минуты бы поседел, если бы не предполагал такого исхода.
и все равно было неприятно до ужаса, несмотря ни на какие продуманные вещи.
— блядь, — сокрушенно, — я так и думал, — гортанно и горестно посмеивается и накрывает куполом рук лицо.
— извини, — ровно и как робот.
пара все никак не может закончиться, а вот чонгук уже, кажется, да. к стулу его приковало намертво утроившей свою силу гравитацией, как отдирать себя от близлежащих поверхностей — загадка.
ожидаемое облегчение от заранее предсказуемого поворота от ворот не приходит. на корне языка только горечь и сожаление.
и зачем только он это сказал.