неудачные признания: сто и один случай

он чувствует. чувствует ту грань, которую пытается провести юнги, бесспорно. черту, которую хочется стереть, разрушить и истоптать так, чтобы забыть, где именно ее провели. чего хосок не делает никогда, потому что уважает мнение юнги сильнее. юнги упорно и неумолимо осаждает его в каких-то высказываниях или действиях, впрочем ничуть не ведя себя грубо и бестактно. но хосок-то далеко не слепой, недовольство и раздражение, которое мин пытался скрыть, он видит в дернувшейся на микрон брови и холодеющем взгляде. (углубиться в изучение его микромимики за несколько лет общения не составило особого труда). хосок — чистый пластилин под руками, и, если его отклоняют в сторону, чон податливо подставляется, даже если очень не хочется. даже если хочется в лоб и так честно, чтобы чувствовать себя нагим. он все еще шутит то, что ненавязчиво трется у самой кромки линии, все еще бьется о стены, все еще пытается сохранить что-то личное и сокровенное между, но если за садом не следить, то цвести там ничего не будет — так и с его энтузиазмом. он откровенно не в силах разжигать огонь там, где полно сырых дров. его любовно обставленный садик увядает, а руки опускаются. — не хочешь сегодня порепетировать? — чонгук наваливается сзади и потирается кончиком носа о затылок хосока, еле слышно вдыхая аромат шампуня. морщинки прорезают паучьими сетями кожу у глаз — эта особенная привычка младшенького умиляла его. хоуп качает головой, мол, не сегодня. — тихий ты какой-то, — бормочет чонгук в мочку уха — хосок вздрагивает от щекотки и пытается развернуться в чужих руках. «все хорошо?» не добавляет — от этого на душе становится теплее, ведь на один повод стать еще грустнее, чем он есть сейчас, меньше. — чонгук… — не надо, — говорит чонгук и перехватывает хосока поперек груди, прижимая к себе еще крепче. и, кажется, тот чувствует хоупа лучше, чем кто-либо на этом свете. — ну не надо, так не надо, — тихо выдыхает хосок, будто теряя свое привычное мерцание, превращаясь в статиста из черно-белого кино. — мы так до конца дня ходить будем? — если понадобится. — не понадобится, — возражает хосок. — врешь. — может и вру, — легко соглашается. — знаю об этом только я. скептицизм в выражении лица чонгука, когда тот его отпускает (и, на самом деле, хосок очень не хотел, чтобы он это делал), говорит яснее всяких слов. — ты всегда можешь обратиться в мое бюро обнимашек. они бесплатные, хоби-хен, — чонгук неловко дергает уголком губ, и в этот момент он такой обворожительно застенчивый, аж екает в сердце. хосок несмело жмякает горячую ладонь, пытается изо всех сил удержаться от того, чтобы не обернуться, когда слышит волнующий шепеляво-глубокий голос за спиной. кинуть пустое «привет» и опять почувствовать глубокую печаль, понимая, что люди — не зеркала, чтобы отразить и отдать столько, сколько получают. — обязательно, чонгук, — и, кажется, вкладывает гораздо в эти простые слова смысла больше, чем нужно, — ты только дождись.