неудачные признания: сто и один случай

«будь честным. расскажи правду. не обманывай меня. не утаивай ничего. я не заслуживаю твоей лжи». юнги смешно — и не потому что он насмехается над теми, кто это талдычит из раза в раз с пеной у рта. просто почему-то все те, кто больше всего мозолит языком это исполинское и всеобъемлющее зло, идущее от увиливания, обмана и недоговоренных вещей, чаще всего не хотят этой самой правды услышать. даже если очень внимательно слушают. даже если делают вид, что им есть дело. — чего грустный? — я не грустный. — ну и чего врешь? я же вижу — что-то случилось. морщинки расчерчивают лицо юнги, он хмыкает, похрустывая пальцами. и в противовес тяжелому взгляду, который он переводит на своего собеседника, правда ему дается на удивление слишком легко: — я не грустный. мне пиздец хуево. у меня заканчиваются деньги, скоро платить за съемную квартиру, начальство задерживает зарплату, и я пиздец как устал подрабатывать на стороне, параллельно основной работе раздавая листовки или обклеивая кучу подьездов этой хуйней. я заебался и на основной работе, но меня удерживают шантажом. так лучше? — мин ублюдски усмехается, доставая из карманов пачку сигарет и подкуривая. издевательски бубнит: — а может ты собираешься мне чем-то помочь? если бы можно было растворяться на самом деле — так бы юнги и описал процесс исчезновения человека, которому была нужна правда. запинающегося и внятно не сказавшего ни слова. юнги посмеивается сам себе, пока его в бок не толкает подошедший чонгук. присаживается рядом, зажимая сигарету меж губ и наклоняясь к миновской руке с зажигалкой. тот чиркает механизмом пару раз — чон с наслаждением затягивается. — ты опять за свое? зачем выдумываешь? — голос сам не свой из-за дыма в горле. юнги сидит на скамье и болтает ногами туда-сюда. — твои сигареты просто отвратительные, чонгук-а. чонгук долго и пронзительно пялится на юнги, спутывая своим вниманием какие-либо оставшиеся адекватные установки. тоскливо ухмыляется и закидывает руку на плечо. — как мне насрано на твое мнение, дорогой хен. кстати, если не забыл, ты мне торчишь ужин в ресторане. возмущенный вдох застревает в глотке, пока лицо пытается удержаться на месте и все оскорбления давятся внутри в одну кашу. — а не охуел ли ты? ты тянешь максимум на кафешку и быстрый перепих в моей тачке. — ну ты и лживый гондон, — чонгук по-особенному горячо мусолит фильтр между пальцев, когда вынимает тлеющую сигарету изо рта и выдыхает дым в лицо развернувшегося юнги. паршивенько лыбится: — нет у тебя никакой тачки. — ладно, нет у меня никакой тачки, — грустно вздыхает мин. — поэтому и быстрого перепиха не будет, — задумчиво говорит чонгук, откидываясь на спинку скамьи, спустя долгую паузу. уши юнги закладывает, кажется. он не ослышался? если нет — еще чуть-чуть и он, блядь, реально покраснеет. — шучу. мин закатывает глаза. — что реально-то случилось, юнги-я? — парень морщится, когда слышит исковерканное чужим голосом собственное имя. (исковерканное собственным преломлением). — в тебя влюбился, представляешь. из головы выкинуть не могу. чонгук неверяще усмехается, как в замедленной съемке туша бычок о мусорку. юнги разочарованно отворачивается с мыслью: «я же говорил», «так и знал». самая до рези в глазах честная правда никому не нужна. а так хотелось. так хотелось, чтобы хоть кто-нибудь… — ну и чего тогда язык в свою задницу засунул? меняй! задницу меняй, слышишь? юнги презрительно кривится и поднимается со скамьи, разворачиваясь в сторону ближайшей забегаловки. по пути пинает какой-то камешек. — юнги-хе-е-ен. он идет дальше, не останавливаясь. орет: — че расселся, ушлепок? жрать пошли. чон набрасывается на него сзади со счастливым смехом, откашливаясь от никотинового дыма. ему, кажется, и не нужна никакая правда, произнесенная вслух, — сквозь тонну мусора, доносящегося изо рта мина, он слушает только то, что хочет. он слышит.