неудачные признания: сто и один случай

с него грубо сдергивают грязный и замусоленный мешок. солнце ослепляет через закрытую преграду век ощутимо и так сильно, что он теряется и закрывается руками, скукоживаясь на разогретом песке. кто-то из надзирателей издевательски смеется и пинает по ногам. чонгук душит в себе вой по старой привычке. душит в себе агрессию — злость закипает где-то внутри, в самом отдаленном уголке души. его же — душат песчинки, он откашливается от маленьких золотистых пылинок, забившихся в носоглотку. — вставай, неженка, — презрительно цедят где-то сбоку, сплевывая. силой вздергивают на ноги, болезненно прихватив за локоть. чонгук неприязненно съеживается еще больше, мечтая исчезнуть с лица земли, но кое-как восстанавливает равновесие и заставляет себя открыть глаза. хочется стряхнуть с себя чужие прикосновения и животный страх. вначале сетчатку слепит белым и желтым, а затем мир понемногу приобретает очертания, пробиваясь сквозь дымку раздвоенности слезящихся от сухости и яркости глаз. чон щурится и мечтает вытянуть руку перед собой, пропуская солнечный свет через растопыренную ладонь. но его руки, стертые на запястьях, окольцованы наручниками. неприятно-резкие черты лиц окруживших вопреки его желанию запечатлеваются в мозгу. чонгук по-звериному напряженно вглядывается в окружающую обстановку, не растеряв энтузиазма к поиску путей для побега. кругом песчаная долина, усеянная небольшими каменными постройками, доходящими до барьера. за ним же — конечный пункт для таких же, как и чонгук. «проклятых». палящее солнце уже не кажется таким ослепительным, как застывшие нелицеприятные гримасы садистов. хочется выгрызть их глаза и скормить грязные языки адским псам. над ним нависает синеватое пятно холодного человека, облаченного в черный костюм — самоубийство для климата. бледнокожего и внушающего страх одной своей поступью-танцем, с шумом ночного ветра рассекающего песок. — у меня приказ доставить каторжника один-девять к господину. такого бархатного голоса, как песок под его израненными ногами, он давно не слышал. почему-то от непривычно приятного тембра становится еще страшнее. лучше бы уже осточертевшее прокуренное сипение с похабным оттенком.