Рождественская история

22 декабря На утреннем автобусном вокзале небольшого немецкого городка Бальку ждала счастливая Гексли с тихо улыбающимся Габеном. - Устала с дороги? Сейчас домой, переодеваемся и гулять! – уже в машине прощебетала Гексли сестре и вступила в разговор по-немецки с мужем. И Балька гуляла с сестрой, наслаждаясь обществом понимающего близкого человека. Они отправились на рождественскую ярмарку, где играла музыка и кружилась среди деревянных прилавков толпа людей. На этот раз, впрочем, не было ни страха, ни отвращения: места все равно хватало, рядом была сестра, и в самом воздухе пространства ярмарки светились дружелюбие, радость и спокойствие. Они смеялись и смотрели на разукрашенные снегом и фонарями домики. Они катались на коньках по местному небольшому катку, зашли в местный ледяной дом, рассматривали уйму чудесных диковинок на прилавках. Здесь даже был ряженый Санта-Клаус в кресле и очередь детишек перед ним. Когда стало холодно, сестры взяли по порции глинтвейна со специями. Рюкзак Бальки постепенно тяжелел под грузом сувениров, подарков, специй, украшений и прочих очаровательных вещей на память. Это место хотелось целиком унести с собой. Потом, уже дома, Гексли и Балька готовили еду, наряжали елку. За ужином Баль сидела за столом и любовалась на счастливых супругов, радуясь за сестру. Габен нежно смотрел на Гексли весь вечер, пока та перескакивала с русского языка на немецкий и обратно, рассказывая истории и задавая вопросы. Конечно, теоретически люди знают о существовании счастливых семей и отношений. Но что может вселить оптимизм больше, чем вживую увидеть очаровательную пару, довольную жизнью и друг другом, вот уже пять лет брака? Рядом с Габеном Гексли остепенилась, полюбила домашний уют, стала спокойнее и нежнее. Ей все еще бывает нужно проветриться и погулять, но и дома она счастлива. А судя по рассказам о Габене, он с появлением Гексли стал радостнее и веселее. Он говорит ей: «Ты лучшее, что случилось в моей жизни». Так хорошо. Поневоле и на саму себя взглянешь с надеждой, пусть и ненадолго. - Эй, как там твой Наполеон, кстати? - Эээ… Завалился ко мне домой, хорошо хоть соседки куда-то ушли. Без спроса вошел, потребовал чая, слопал мои булочки. На прощание обниматься полез, как-то очень ласково и крепко, пожелал Merry Christmas, сказал, скучать будет. Ну и ушел куда-то. Разумеется, опять на тусовку. - А ты по нему скучаешь? - Не знаю. Разве что совсем чуть-чуть. Представляешь, однажды он… До самого десерта Гексли слушала сестру и едва успевала переводить мужу самые интересные детали. Она внезапно разговорилась о своем ухажере. Сама не замечая того, Балька печально улыбалась, опускала глаза, обнимала себя руками и удивительно тепло произносила его имя, даже ругая и отпуская язвительные шуточки. Гексли улыбнулась – так ли важно, что она не замечает или не признает свои чувства, если они есть, если они взаимны и прекрасны. Потом они пили Балькин ореховый ликёр, переместившись в гостиную, и наслаждались снегопадом за окном. Когда стемнело, Гексли приспичило лепить снеговика, и скептически переглядывающиеся Габен и Балька надели куртки и отправились мастерить снежную скульптуру, пока «взрослая остепенившаяся фрау» бегала за морковкой и шляпой. Симпатичный снеговик получился. Освещенные светом фонаря снежинки садились на плечи и головы уставших друзей. Сестры обнялись, и все пошли домой спать. 23 декабря Гексли заглянула в комнату спящей сестры и решила пока не будить её. Пусть совенок спит сколько хочет. А она пока пойдет и приготовит завтрак. Спустившийся чуть позже на запах кофе Габен поцеловал супругу и сел за стол. Они ели овсянку, когда кто-то постучал в дверь. Мужчина переглянулся с удивленной Гексли и пошел открывать. На пороге стоял широкоплечий курносый блондин с наглой самодовольной улыбкой на обе щеки. Он был незнаком Габену, однако тот, припомнив вчерашние рассказы сестер, сделал абсолютно верное предположение. - Здравствуйте! Здесь ли живет русская фрау Гексли? – по-немецки с сильным британским акцентом спросил Наполеон. - Здесь она живет, я Габен, её муж. Вы знакомы? – приподняв бровь, уточнил Габен. - Я Наполеон, друг ее сестры Бальки, которая должна была остановиться у вас, - улыбчивый англичанин протянул и пожал новому знакомому руку. - Кого я вижу! Привет, кавалер, я наслышана о тебе! – со смешком выскочила из-за плеча мужа Гексли. – Только тихо, сестренка спит ещё. Дремавшая этажом выше Балька поморщилась от шума разговора и с усилием оторвала от подушки голову, тяжеловатую от вчерашнего ликёра. Срочно нужен мятный чай. Балька смотрит в зеркало ванной: две ночные косички растрепались, несколько темных прядей выбились на лоб. Умывается, переодевается и направляется на кухню, позевывая и не замечая ничего вокруг. Так вот откуда шум: к сестре с мужем кто-то пришёл. Ну ладно, Рождество же на носу, мало ли кто заглянет. О чем говорят, не понятно. Гексли, впрочем, расскажет, если там что-то интересное. «Guten Morgen» - пробормотала Балька, проходя мимо этих троих. Девушка наливает в огромную кружку немного кипятка, заваривает мятный чай и доливает прохладной водой. Тем временем в прихожей Нап был шокирован. Шутка ли, Его Величество не заметила его же собственная девушка! Мало ли, что она сама так не считает. Жадным взглядом он проводил невысокую фигурку в коротких шортах и свитере, любуясь на обнаженные ноги и торчащие из косичек темные волосы. Гексли и Габен с умилением и удовольствием следили за лицом Балиного ухажера, пока Гексли не смилостивилась и не рассказала о выпитом вчера вине и ликере. Наполеон проходит чуть вперед, расправив плечи и словно заполнив своей августейшей задницей персоной все пространство, и встает лицом к проходу на кухню. Его девочка, его Балька встает из-за стола, все еще держа в руках кружку… Идет к проходу, смотря в пол, отпивает чая, замечает фигуру человека перед собой. Фокусируется, поднимает глаза – и нет ни малейшего презрения или сарказма на ее лице, лишь брови ползут вверх от нескрываемого удивления. - Доброе утро, dorogaya! – Наполеон обворожительно улыбается и делает шаг вперед, почти толкая девушку. - Как ты сюда добрался, шпионское отродье? – Балька шагает назад и вздергивает голову, поджимает губы, скрещивает ноги. Но Нап-то всё видел: на ее шокированном личике мелькнула и радость, прежде чем она вновь натянула свою обезболивающую маску сарказма. - Я приехал за тобой, разумеется. Я всегда добиваюсь того, чего хочу. Как будто меня может остановить государственная граница. Я хочу тебя, и ты моя! – Наполеон подвинулся еще вперед, улыбаясь еще шире, в глазах блестит хищная усмешка, он уже все решил за двоих. Балька попятилась и уперлась спиной в стену. Он отобрал у нее чай и поставил на какой-то столик, она тем временем повернула было в сторону, но он схватил одной рукой ее талию, на другую намотал косы. - Я скучал по тебе. Sladkaya. – Не дав ей возможности отойти, он поцеловал ее в губы. Она стала дергаться, пытаясь оттолкнуть его. Разумеется, бесполезно. Гексли и Габен умилялись пару минут, а затем разошлись по своим делам. А Наполеон все нависал над Балькой, продолжая целовать ее. Она не отвечала, тогда он переместил руку с ее спины ниже и резко сжал бедро. Балька приоткрыла рот, чтобы вскрикнуть и возмутиться, но его язык уже оказался внутри. Она даже не заметила, как стала отвечать на поцелуй и обняла его в ответ. Наполеон и его девушка стояли и целовались в прихожей чужого дома, в чужой им обоим стране. Он сжимал ее тело в руках, нежно и дразнящее проводил пальцами по ладоням и внутренней стороне бедер. Она начала подаваться ему навстречу, тело помимо воли хотело продолжения. Почувствовав, что сопротивление пало, он перестал сжимать ее волосы и переместил освободившуюся руку под свитер, шаря по позвоночнику. Помедлив, девушка обняла его шею и стала тихонько царапать кожу, он тихо зарычал в ответ. Они все целовались, не сходя с места, забыв о времени и планах. Откуда-то из тумана Бальке послышался голос. Она с усилием оторвала голову. - Сис, мы с Габеном поедем навестить его маму. Вернемся к ужину. Вы тут не скучайте, детки – улыбка Гексли была широка и полна ехидства. Но Балька лишь вяло кивнула, пока сестра повторила то же самое по-английски для Наполеона. Тот вежливо и любезно заверил ее, что они проведут время с интересом, удовольствием и колоссальной пользой для здоровья, на что Гексли засмеялась, попросила не ломать мебель, позвала Габена, и они вышли из дома. Шелкнул дверной замок. - Вот мы и одни, моя девочка. – Дьявольская усмешка Наполеона пугала и вместе с тем вселяла некоторое любопытство, в котором не хотелось признаваться. – Будь хорошей девочкой, веди в свою комнату. Обманешь – будет плохо. – Он заломил ей руку за спину, и они направились к лестнице. Она фыркнула и поплелась наверх, чуть прогибаясь в спине из-за заломленной руки. Внезапно его пальцы оказались прямо на ее промежности, и она почувствовала горячее дыхание у своего уха. - Намокла, маленькая шлюшка! Ты хочешь меня, ты течешь. – Он стал тереться пальцами поверх шортиков, ткань которых лишь добавляла яркости ощущений, она поневоле остановилась и тут же получила шлепок. – Я говорил останавливаться? Не говорил. Идем в твою комнату. Балька молча подчинилась, матерясь про себя. Неужели она сдалась так быстро. Чёрт. Вот трахнет он ее, и весь интерес к ней пропадет, пойдет искать кого-нибудь еще. Ничего, легкая жизнь ему не светит. Задумавшись, она не заметила, как начала мурлыкать под его рукой. Когда они поднялись по лестнице, он повернул ее к перилам и перегнул через них, жестом велев раздвинуть ноги и продолжая ласкать ее промежность. - Такая циничная, такая злая и неприступная! Ты выглядела как Снежная Королева все это время. Отворачивалась от меня, не подпускала к себе, закрывалась. А теперь ты течешь подо мной и стонешь, потому что Я так хочу! Ты моя! – Самодовольный голос раздражал, он уже был уверен, что победил. Сволочь. Балька перестала стонать, напряглась и попробовала увернуться от наглых рук на теле. Он отпустил ее промежность и перехватил шею, развернул лицом к себе, поднял к себе ее подбородок, посмотрел сверху вниз. Ее глаза блестели, она злилась и была возбуждена. Строптивость восхитительна. - Пускай даже я потекла, и что? Ты трахнешь меня, возьмешь тело, изнасилуешь меня. А я даже сопротивляться не буду. И двигаться, и стонать не буду. Ты вместо меня будешь трахать бревно. А потом не будет ничего. – Балька усмехнулась и горько, зло рассмеялась. - Глупая девочка. Я не за этим преследую тебя все эти месяцы, и не за этим полетел в другую страну на Рождество. Мне нужно гораздо больше, чем трахнуть тебя. Я хочу тебя всю без остатка, хочу твое тело, твой ум и твои эмоции. Хочу сбить с тебя этот вечный цинизм. Я действительно нуждаюсь в тебе. Ты моя, ты примешь это и будешь со мной счастлива. – Наполеон приблизился и нежно поцеловал избранницу в губы. Трепетно, ласково и легко, а руками нежно гладить спинку и ноги, пусть расслабится. - Хорошая моя. Идем к тебе в комнату. И она, обдумывая его слова, привела его к себе. Нужна? Правда? Она действительно настолько кому-то нужна, что человек срывается и летит за ней в другую страну? А ведь когда-то она мечтала о чем-то подобном. Странно. Не может же мечта взять и сбыться, ну. - Мы пришли.