***
Один из них всегда был добросердечным и отзывчивым. Жалостливым, нежным человеком с золотым сердцем, который не задумываясь подаст руку помощи. Второй же был совершенно другим, начиная от взгляда на мир и заканчивая такими мелочами, как отношение к подаянию на улице. И если первый отдаст всю свою мелочь, чтобы хоть как-то сгладить существование бедолаги, то другой без зазрения совести обрубит ладони, что посмели коснуться его в попытке выпросить милостыню. Хосок крепко держит ладонь песчаного цвета в своей, время от времени поглядывая на то, как переплетены его ледяные пальцы с тёплыми, словно это не было плотью и кровью, а чем-то иным, ещё не совсем понятным ему. Проходя мимо луж, которые раньше напоминали белые хлопья, Хосок хмурится. Погода была ему противна. Он знал, что совсем скоро начнётся учёба, и скорее был вполне доволен данным фактом, чем нет, так как в высшем учебном заведении начиналась новая полоса его жизни. Уже совершенно другой, благодаря которой в будущем у него будет прочный фундамент под ногами и способность воплотить свои идеи в жизнь. Возможность наладить их с Юнги совместную жизнь. Тем не менее, было что-то такое, из-за чего он чувствовал скрежещущее раздражение где-то в районе солнечного сплетения, которое вызывало едва ли не тошноту. В самом деле, одна лишь мысль о том, что Юнги, в свою очередь, тоже придется идти в старшую школу в начале марта, приводила его в неописуемое бешенство, безжалостно разъедая изнутри стенки органов. Руки непроизвольно сжимались в кулаки, отчего костяшки белели, ровно как и без того бледное лицо. Новые люди и знакомства. Хосок понимал, что его младший брат вполне может наступить на те же грабли, потому что тот был ещё ребёнком в душе, не способным принимать рациональные решения. От этого осознания у статного молодого человека напрягались все мышцы, а лицо в секунды становилось каменным. Всё это вынуждало его задумываться о домашнем обучении всерьёз. — Они будут ждать внутри. Не «нас», потому что Юнги был там не нужен. Но мальчишка был необходим именно ему. Как кислород — не меньше. Хосок говорил о Намджуне с Чонгуком, которые уже около получаса ждали их в одном из известных сеульских баров, в котором проводило время большое скопление студентов. Хосок также объяснил то, что Намджун должен был прийти со своей девушкой, с которой он познакомился накануне прямо перед вступительными экзаменами в университет. Не то, чтобы такого человека как Хосок заботило то, что происходит в жизни у его бывшего одноклассника, но ему и не нужно было понимать без того ясную истину: в будущем Намджун собирается стать госслужащим, а такие знакомства могут быть полезны. Глядя на Юнги, у которого в этот день не сходила улыбка с лица, видимо, по той причине, догадывается Хосок, что он впервые за всё время вышел на улицу, молодой человек ладонью приглаживает взъерошенные волосы младшего брата, игнорируя то, как тот при этом смущённо хмурится. Он пальцем разглаживает морщинки у переносицы, завороженно наблюдая за нервным дёрганьем юноши. — Ты помнишь, о чём мы договаривались? — Юнги поднимает удивлённый взгляд на него, отмечая про себя то, что у Хосока на ногах были серые ботинки, с виду такие тяжёлые и массивные, что ими было бы достаточно вполсилы пнуть человека, чтобы тот захрипел и согнулся от боли. Бледные пальцы остановились возле губ, не дотрагиваясь до них. — Да, — Юнги не нравится серьёзное выражение брата. Однако он знает, что сейчас Хосок в приподнятом настроении. — Или нет. Мальчишка хорошо запомнил все то, что ему вложили в голову. Но показать характер хотелось тоже. — Не говоришь глупостей. Ведёшь себя подобающе и не создаёшь мне проблем. — Хосок положил свою массивную ладонь на объёмную щёку, слегка сжимая её, словно проверяя мягкость. С виду могло показаться, что жест был небрежен, однако стоило бы посмотреть в его пристальный взгляд, как тут же появлялись мурашки. «Зачем он трогает меня?» Юнги промолчал, опуская взгляд из-за тёмных пронзительных глаз, которые тревожили его сердце. Он дунул на чёлку, которая мешала и лезла на лицо. — Я понял тебя. — слова хотели застрять в горле, однако он не посмел сказать иначе. — Я лишь закажу отвратительный на вкус облепиховый чай с корицей. Буду макать туда какой-нибудь круассан, чтобы позорить тебя. Хосок посмотрел на него изучающе, словно внезапно обнаружил слишком ценный артефакт у себя в ладонях. Он продолжал смотреть не отрываясь, пока в один момент на его губах не расцвела улыбка. Она становилась шире, после чего послышался едва слышимый грудной смех, который по какой-то причине не был неприятен. Касания чужих пальцев на оголённых участках кожи шеи за мгновение превратились в ожоги, из-за чего Юнги в последний момент отстраняется. — Ты юный выскочка, Юнни. После этих слов Юнги теряется как ребёнок, не зная, как ему следует отреагировать на эти слова. Он лишь хлопает ресницами, злясь на то, что не может ответить достойно. Так, как это делают за него. Заходя внутрь, юноша ожидает услышать громкую музыку, льющуюся из каждого угла, бесконечное количество неприятных лиц и запах алкоголя. Каково же было его удивление, когда это место было полной противоположностью ожиданию: безусловно, атмосферное, но не специфическое, музыка чистая и приятная, а люди внутри веселые… возможно, счастливые? Популярная музыка, которую очень любил Юнги, играла внутри двухэтажного заведения, отвлекая того от своих мыслей. Он молчаливо разглядывал обшитые панелями из камня стены, лазурного цвета потолок и людей, которые делились друг с другом потрясающим настроением. Однако всё, что оставалось делать ему — только следовать за братом, который двигался довольно быстро и, на удивление, при этом плавно, совершенно не беспокоясь о том, что Юнги может свернуть куда-нибудь не туда. Они проходят вместе дальше, но Юнги ничего не видит перед собой, кроме широкой спины брата, которая загораживает весь обзор и впереди стоящих студентов. Мальчишка слепо шагает вперёд, цепляясь ладонью за чужие пальцы, чтобы водоворот песен и танцев не поглотили его — щуплого и неуверенного в себе. По его виду было отчётливо заметно то, что он не частый посетитель этого места. Наконец, они доходят до нужного столика красного цвета, который был чересчур ярким и из-за этого тягостным для зрения. Здесь и сидела в ожидании компания, которая заметила их сразу же, как они попали в их поле зрения. Юнги ничего не произносит, но смущенно кивает головой в сторону друзей Хосока, которые все еще были для него не простыми смертными, а теми, кто пользовался уважением в лицее. — Присаживайся, не стесняйся. — прозвенел голос парня, который находился ближе всех к Юнги. Этот человек с чёрными волосами показался ему очень добрым и светлым, даже несмотря на то, что не помнил, встречались ли они до этого или же нет. Неловко соглашаясь, Юнги делает шаг вперед, по направлению к сидению возле него, однако тут же оступается, когда железная ладонь брата ложится ему на плечо и парализует прямо до кистей. — Разве ты не хотел сесть возле меня? — Юнги оборачивается и подминает губы, глядя на ужасное холодное лицо и спокойную улыбку напротив. Юноша сразу понимает то, о чём говорит ему старший брат. Он неловко смотрит на Чонгука, который кротко прокашлялся, как бы соглашаясь с тем, что действительно сделал неуместное предложение. Юнги отводит взгляд, думая о том, насколько же невыносимым может быть Хосок, который, по сути, оставался единственным подобием его семьи, что признавать не хотелось вовсе. На протяжении получаса он не произносит ни одного слова, лишь слушая то, о чем разговаривают молодые люди. Скучающе оглядывая окружающую обстановку, мальчишка теребит трубочку в своём бокале, иногда брызгами попадая себе на одежду. Попросив попробовать напиток, который пили друзья его старшего брата, никто даже не повёл бровью в его сторону, проскальзывая безразличным взглядом по его утомлённому лицу. Юнги понял почти сразу: обращаться следует только к Хосоку. Переменившись в настроении, Юнги положил свой подбородок на ладонь, протяжно вздыхая. На секунду в нём загорается желание потанцевать, однако оно пропадает, а сам он тут же стушевывается, наклоняется и вниз и поправляет штаны, повернувшись спиной к брату, чтобы не видеть его ухмылки. Зато когда он вновь выпрямляется, Хосок всё же исследует его взглядом. Это так пугает Юнги, что он задевает свой бокал, расплескивая содержимое по столу, выхватывая после салфетки, чтобы исправить созданный беспорядок. — Ты можешь включить музыку дома и двигаться так, как тебе заблагорассудится. Здесь ты этого делать не будешь. — Хосок произносит тихо и лелейно, прямо на ухо юноши, который с усердием протирает оставшуюся влагу салфетками. Юнги старался не обращать на его слова никакого внимания, хотя в горле всё-таки запершило. Досадно. Он все сидел и слушал, медленно потягивая безалкогольный коктейль у себя в бокале, предварительно вытаскивая пальцами оттуда стручок мяты, запихивая его себе в рот. — А он твой братик, получается? Очень милый. — девушка, кажется, уже выпившая, широко улыбалась, обнажая не совсем ровные зубы. Еë щеки слегка порозовели, а сама она выглядела не то, чтобы мило… Скорее простодушно. «Я, должно быть, также выгляжу в его глазах?» — подумал Юнги, и на его лице отпечаталась грустная полуулыбка. Хосок ей в ответ ничего не произносит, даже не потрудившись отреагировать на её комплимент насчёт внешности брата, которым она пыталась угодить скорее ему, на лице — губы неизменно приподняты. — Чонгук, может, тебе тоже найти подружку? — Намджун откинулся на диванчик, улыбаясь слишком приторно. — Кажется, одна хорошенькая девушка то и дело кидает на тебя томительные взгляды. — определённо, его нельзя было охарактеризовать многословным и одним из тех, кто лезет не в своё дело, однако сейчас Намджун имел полное право слегка подшутить. Тем не менее, Чонгук этого не оценил и стушевался. Юнги подумал о том, что этим они вдвоём похожи — он тоже не умел отвечать на издёвки. — Мы и тебе можем найти, Юнги. Какая же глупая фраза! Мальчишка чувствует щеками холод. Он широко раскрывает глаза и в немом вопросе смотрит в ответ на Хосока, который остаётся сдержанным и приветливым. Его губы изгибаются, становясь похожими на накалённую проволоку, которую нагрели до температуры плавления, однако его взгляд — пустой, безучастный, обманывает своим безразличием. — Что ты думаешь об этом, Юнни? — Хосок говорит, взглядом утыкаясь в изгиб бледной шеи, а после — и вовсе сквозь юношу. — Ты желаешь познакомиться с кем-либо? — его тон не был напряжённым или серьёзным, Хосок разговаривал бесстрастно, точно это его совершенно не касалось. Он делал вид или действительно был таким? — Мы можем просто-… — по Чонгуку было видно, что ему тоже стало не по себе. — Он ответит. Юнги наконец-то удалось поймать и успокоить свои руки, которые блуждали по одежде, расковыривая ткань. Он отстранённо кивает, однако после тут же поправляет себя, чтобы этот жест не расценили за согласие. –… Я…Я не хочу знакомиться ни с кем. — мямлит, выворачивая в руках рубашку. — Я, правда, не хочу… — голос торопливый и надтреснутый, как будто в лёгких заканчивается воздух, и ему необходимо успеть договорить прежде, чем он задохнётся.***
Дни пролетали, однако всё же не так быстро, как хотелось юноше. Юнги продолжал жить обычной жизнью, периодически занимаясь учебой, понимая то, что сдав экзамены, он буквально получил второй шанс. Он с лёгким волнением ожидал предстоящие учебные будни, понимая то, что в этот раз необходимо будет постараться получше. Разумеется, Хосок помогал ему с темами, с которыми, казалось, самому разобраться нереально. Снова и снова Юнги поражался тому, насколько образованным был старший брат, вызывая лёгкую зависть внутри. Может быть, в этот раз у Юнги всё получится? Подросток не прекращал пялиться на часы, прожигая в них дыру. Он всё поглядывал и поглядывал, надеясь на то, что стрелка внезапно побежит, ускоряясь. Дауль вот-вот обещала подъехать, не читая и не отвечая на сообщения, которые написал ей Юнги в социальной сети. Сгорая от нетерпения, Юнги охватывало смутное чувство тревоги от того, что не слышит ответное уведомление. Решая занять себя чем-то, юноша попытался в очередной раз поговорить с Хосоком о том, чтобы они с подругой прогулялись вблизи дома, поговорив наедине. Губы юноши приоткрыты, а ресницы распахнуты, когда он наклоняется к старшему брату чуть ближе, чтобы повлиять своей решительностью, на него, однако… — Мы лишь прогуляемся по округе, в этом нет нич-… Хосок всем своим видом показывает то, что он не допустит подобного: руки сложены у груди, а холодный взгляд бесцельно блуждает по лицу Юнги. Он не стал перебивать подростка, у которого горели глаза от предстоящей встречи, однако это не значило то, что молодой человек пойдёт к нему навстречу. Он выслушивает сначала просьбу, а после — уже утверждение, однако вместо раздражения на губах мелькает ухмылка. «С ним невозможно разговаривать… Почему он такой? Это так…раздражает!» — Если я захочу — я пойду. Просто из вредности. Сказал, понимая то, что всё равно не сможет пойти против него, однако кто мешает говорить то, что вздумается, если действия всё равно не будут значить ровно ничего? Сказал так, точно выплюнул. Надул щёки, даже не понимая этого, после чего выпрямил спину, расправил плечи. Медовый цвет глаз переливался в ореховый из-за коридорной тени, которая падала на мальчишеское лицо. Хосок склонил голову, глядя на того поверхностно. — Её тут еще нет, однако она уже вызывает в нас противоречивые чувства. Быть может, не впускать её вовсе? — голос понизился, намекая Юнги на то, чтобы тот прекратил ребячество. И юношу это остановило. — Вот и отлично. Хорошо, когда мы не ругаемся.— Юнги чувствует, как ладонь треплет его волосы, а затем касается щеки. Он молчит. Проходит минута, затем пролетает вторая, а Хосок всё ещё не отпускает его. Неловко сминая футболку, что уже вошло в привычку, Юнги чувствует, как краснеет его лицо из-за столь длительного контакта. Ему сложно привыкнуть, что этот человек может любить его.Естественно, понятие «любовь» может означать разное.
В дверь стучат. Как вовремя и некстати одновременно. Юнги тут же отвлекается, отворачиваясь от Хосока в противоположную сторону к порогу. Сердце бешено стучит в груди, однако он зажмуривается, после резко открывая глаза. Мимолётно смотрит в зеркало: румяные щёки и мутный взгляд, на лице подобно цветам расцветает светлая улыбка. Он был рад хотя бы тому, что Хосок позволил встретится им на его территории. Подходя к двери, он приподнимается и смотрит в глазок, после чего маниакально отодвигает щеколду и проворачивает доводчик до упора. Приоткрывая перед подругой дверь, он приглашает её внутрь, вспоминая холодный голос. «Чтобы через час её уже тут не было. Не выношу чужих в доме.» Приобнимая её, словно не видел вечность, её волосы на секунду попадают ему на лицо, и он морщится с непривычки. Она пахнет лавандой и какими-то маслами — необычно, слишком дико для него, так как он уже успел привыкнуть к другому запаху. Глядя на то, как девушка оступается и слегка кренится вбок, Юнги хочет помочь ей, но видит серый взгляд Хосока, который наблюдает за ним из приоткрытой двери комнаты. Будучи в замешательстве, Юнги держит свои руку при себе, чувствуя расползающиеся раны от чёрных зрачков. Сейчас не время выводить его из себя. — Спасибо за приглашение, Юнги… — голос Дауль тихий, совсем не такой, как обычно. Девушка выглядела невыспавшейся и утомлённой, обеспокоенной чем-то. Её глаза не излучали радости от встречи, но всё же она выдавила из себя какое-то подобие улыбки, выглядевшей уж слишком фальшиво. — Твой брат тоже здесь? — кажется, она спросила из вежливости, однако от этой фразы у Юнги перевернулся желудок, а сам он кивнул в подтверждение её словам. Подросток не думал, что брат станет выходить из комнаты, однако это он и сделал, когда услышал о себе. Хосок в тёмной одежде, что контрастировала с его кожей, выглядел ещё бледнее. Тёмные круги под глазами добавляли ему мрачности. По нему было видно, что он не ждал гостей или не хотел их видеть. — Здравствуй. — в голосе не было обходительности.***
На протяжении получаса они все вместе находятся на кухне, медленно растягивая чашку чая. Тем не менее, по отчуждённости и молчаливости молодого человека стало понятно — глупые и пустые разговоры мало чем интересовали его, заставляя Юнги поверить, что он их даже не слушает, задумавшись о чём-то своём. Юноша практически забывает и о том, что под столом старший брат нежно держит его за руку, изредка проводя по нежной на ощупь коже пальцами. В какой-то момент Хосок встаёт. Юнги выглядит озадаченным, всерьёз убедившись в том, что он будет сидеть с ними на протяжении всего времени. Юнги почувствовал пустоту в ладони, с неожиданным для себя открытием разглядывая её лицевую сторону, к которой прикасался он. Молодой человек с безразличным выражением лица сообщает, что у него есть дела и отклоняется в комнату, оставляя их наедине друг с другом. — Юнги, кое-что произошло в Осане. Я из-за этого сама не своя. — девушка начала медленно, стоило Хосоку перешагнуть порог кухни. Она понимала, что поговорить с другом было необходимо, но никак не могла найти слов при его старшем брате. Он внушал доверие ей, всегда был добр и учтив, однако собраться с силами ей удалось только после его ухода. — Ты же знаешь, что буквально десять дней назад я дала себе возможность больше не думать о Чимине и попробовать себя в новых отношениях? — она убедилась в том, что друг читал все её сообщения, поэтому кивнула, что-то думая про себя. Юнги было подумал, что новый парень чем-то насолил ей, и от этого у него тут же потемнел взгляд. Он не хотел, чтобы кто-либо обижал её, потому что Дауль была честным и бескорыстным человеком. Он полагался на неё также, как когда-то на Чимина, и хотел для неё самого лучшего. — Дауль, я начинаю переживать. — Юнги зажевал нижнюю губу, нахмуриваясь. Если бы сейчас его видел Хосок, то тот бы подумал о том, что юноша слишком привлекателен, когда тревожится. — Случилось что-то серьёзное? Если что-то не так, ты можешь поделиться со мной. — мальчишка сейчас напоминал курицу-наседку, что больше вызывало умиление от его заботы. — Юнги…некоторое время назад он кое-что передал мне. — под «он» она имела в виду Чимина, однако даже не называя имени, подросток сразу понял, о ком пойдёт речь. — Не знаю с чего он решил, что мы увидимся, однако он оказался прав в этом. — она прикрыла ресницы, скрывая грустные глаза, в которых были грозовые тучи. Юнги впервые видел её такой. Открывая лист, что был свёрнут таким образом, чтобы его можно было распаковать лишь раз, он натыкается на привычно размазанный с детства почерк, однако улыбка не касается его губ. «…Прежде всего, Юнги, я хочу, чтобы ты не думал обо мне плохо. Если я пишу о том, что мне действительно жаль из-за произошедшего, то знай: это не пустые слова. Я помню то, как мы росли вместе, помогая и утешая друг друга, поэтому совсем скоро ты стал для меня чем-то большим…более близким, чем просто друг…» Глаза расширились от написанных слов. Юнги понимал, что это написал не кто иной, как Чимин, однако руки всё же чесались от недоверия. Ему было не по себе, поэтому спина тут же взмокла. «…Я любил тебя. Твоя смущённая улыбка поразила меня в самое сердце, заставляя представлять её каждую ночь прежде, чем мне удавалось заснуть. Я всё мечтал и думал о том, что однажды мы будем вместе, даже несмотря на тот факт, что я состоял в длительных и серьёзных отношениях, водя Дауль за нос. Мне очень стыдно, Юнги. Стыдно, но ничего не могу поделать. Я люблю тебя и всегда любил. Прости за то, что оставил тебя вот так. Надеюсь, однажды мы встретимся.P.S Тот придурок, который помнил тебя ещё с молочными зубами.
С бледным, ничего не означающим выражением лица, Юнги положил едва ли помятый лист на стол стороной вниз. Он испытывал целый спектр эмоций: негодование, обиду, непонимание и счастье. Юнги было сложно простить друга за то, что тот настолько долго скрывал всё от него — чувства, мысли, сердечную битву. Подростку хотелось сначала ударить этого никчёмного дурака, а потом притянуть к себе и крепко обнять, чтобы впредь было неповадно — отказываться от друзей, оставлять их. Внезапно, юноша почувствовал спокойствие в груди и понял, что простил его. Обиды, что были вызваны злыми насмешками в последнее время исчезли, испарились так, словно их никогда не существовало. Он наконец почувствовал, что порядке — его лучший друг был всё ещё на его стороне. С Ним. — Дауль, я не знаю, как объяснить тебе, но спасибо, что передала это письмо мне. Позволь написать ответ ему. — он ощущал кашу в голове, но был верен зову своего сердца. — Мне так много нужно сказать ему. Мы были такими идиотами. Но Дауль сжала зубы, сквозь которые об стены ударился звон нахлынувших рыданий. Она спрятала лицо в руках. — Он покончил с собой.