Enemy

Воздух пылал гневом и болью. Под собой Такемичи слышал совсем тихие стоны от которых его сердце разорвало на на мельчайших куски. Сердито, буравя взглядом пол, парень не двигался с места. Белоснежные волосы спутались. Не осталось тех красивых локонов, только огромный клок, который несомненно получится распутать только ножницами. Слева в проеме застыла малышка Сенджу. Её лицо дрожало, а крупные слёзы катились по мягким щекам. Она не двигалась. Только тряслась, как листик. Её поза напоминала одуревшего от страха животного перед охотником, который не знает бежать ли ему прочь или спасать стаю. —Т...Таке.. Нии.—всхлипнула она, прижав дёргающиеся ладони к груди. Тело не слушалось Такемичи. От хрупкого голоса такой сильной девочки оно рвануло вперёд само по себе, закрывая собой старшего брата. Харучиё не реагировал. Просто лежал, ноя от боли и от несправедливости. Спазм от удара об стену переодически пробегал по его костям и мыщцам. Повезло, что сам Хару очень крепкий. Его дыхание сбилось и живот скрутило. «Нужно лишь переждать. Немного. Потом всё будет хорошо. Это моя вина, что я не могу сделать ничего правильно. Это моя вина. Моя вина. Моя..» — Харучиё закрутился на полу, положив под живот руки. Горло саднило, а глаза закрывались. Ему так хотелось спать. Просто отрубиться прямо на этом холодном полу под взглядом демона. Холодное лицо прижалось к тёплому плечу. К плечу пахнущему чем-то родным и привычным. Карамель и солнце. Запах спасающий от дрожи и одиноких стен. —Мичи..?—шёпот в складку школьной формы. Такемичи не мог понять, что он собирается сделать. Злость переполнила всё его сознание, пока руки осторожно прижимали к себе брата. Глаза собирались сами выпрыгнуть и разорвать виновника чужой боли. Галимая, ничем неприкрытая ярость, сочилась из него. Голова словно под давлением медленно повернулась в сторону. Такеоми, стоящий напротив, дёрнулся от пронзительного, холодящего кровь взгляда. Ледяные пустые глаза смотрели в душу так чётко, что Акаши захотелось уйти. Взгляд знакомый. Слишком похожий на кого-то очень близкого, но такой яростный что становиться больно. Огромные широчайшие глазища. Парень сглатывает. Ему хотелось вырвать их. —Щенки, вы кажется не понимаете какого хуя делаете. Ещё одна выходка и полетите с окна все вместе.—рявкнул он немного сдуто, потеряв всю прошлую спесь, а после отвернулся так быстро, как только мог. Такеоми ушёл, распылив ужас и ненависть к себе ещё больше. Даже не представляя, что он начал. Ханагаки осознал, что больше не боится. Больше не страшно. Этот человек не такой большой, не такой сильный и страшный. Он лишь тот кто срывается на тех кто младше и тех кто запуган. Как он мог забыть о таких моментах? Почему не помогал раньше? Хана ощущает себя таким злым и жалким, что хочется рвать волосы. Схватиться за лезвие и перерезать себе всё, что можно. Хочется блевать от одного только лица. Но он стоит на месте, прижимая к себе ребёнка, который, как всегда попадает под горячую руку. «Такеоми, ты больше никогда не ранишь мою семью. » Глаза Санзу закрываются, словно услышав мысли брата, а губы от чего-то расплываются в крошечной улыбке. Хрусталик. Один единственный хрусталик сорвался с его белоснежных ресниц и прокатился по щеке. Теперь можно отдохнуть. Перед темнотой в его голове проносится тихий вопрос: «Такемичи всегда был таким большим?» Такемичи, наблюдая за братом, закусывает нижнюю губу, лишь бы сдержать сердце и желчь текущую по языку. *** Время перевалило почти за полночь. Тихо тикающие часы, нарушали гнетущую тишину чуть, потухшей комнаты. Три человека находящиеся в ней, были слишком уставшими, чтобы говорить. Приятные тона светло-зелёных обоев, почему то резали глаза. На полу стояло ведро полностью залитое водой и мокрая тряпка, окрасившая прозрачную жидкость в бледной красный. Кровь с пола на удивление оттёрлась быстро. Такемичи не мог не удивиться этому, вспоминая свои прошлые дни с особенным углублением в селфхарм. Кровь, которая капала с его бёдер и запястий была настолько едкая, что пятна не оттирались от гниющих деревяшек. Противное, но отчего-то такое спасающее воспоминание. Сейчас он был не там. Он был здесь. Даже полы не впитывали кровь. Это ли не счастье? Сенджу упёрлась маленькой спиной в спинку кожного кресла, поджав свои ноги ближе к груди. Красивый светлый взгляд устремился в мягкие носки. Тонкие пальцы покручивали ниточку выбившуюся из изделия. Девочка молчала, надеясь стать невидимой. Такемичи смахнул белую прядь с лица брата. Погладил подушечками пальцев большой синяк, тёмно-жёлтого цвета на его лбу и наконец повернулся к Сенджу. Она так и молчала. Руки её неловко тёрлись друг об друга, пытаясь согреться. Её личико скрывали волосы и тень беспокойства. Такемичи подошёл к ней, а после сел на корточки стараясь заглянуть в глаза. Она отвернулась, надеясь спрятаться. Не получилось. Капельки всё таки остались заметными и дорожки, которые уже немного стянули кожу щёк тоже. Нос хлюпал, но настолько беззвучно, что парень бы и не придал этому значения. —Солнце,—начал парень от чего девочка дёрнулась ,—что произошло? Кавараги продолжила молчать, крепче сжав губы и ладони. Парень продолжил. —Ты здесь не виновата. Понимаешь? Я не собираюсь ругаться,—он положил свои руки на её,— просто хочу узнать, что случилось. Сенджу подняла взгляд. Зрачки при виде тёплых, прищуренных голубых глаз затряслись и она бросилась ему на шею. —Я не знаю, Таке-нии. Брат пришёл, какой то взбалмошенный, глаза бегали и он был такой злой. Мы с Хару сидели на диване, а он как схватил его за шиворот и бросил. А потом кричал, кричал и кричал. Потом опять дёрнул, но уже за волосы, хык —она сжала в кулак его мятую футболку —Сп…Спасибо, что вернулся.. Я не могла даже сдвинуться. И она снова потерялась в слезах. Такемичи прижал её к себе, как маленького ребёнка, качая вперёд и назад, успокаивая. Раскрыв свои ладони позади спины, парень без эмоционально осмотрел маленькие дырки от ногтей, стараясь не испачкать кровью пижаму девочки. Боли не было совершенно. Такое чувство будто руки от силы с которыми в них вонзили ногти атрофировались. Нервы всколыхнулись от крови, что-то бурлящее и тёмное стало вылезать через горло, втекая в зубную эмаль, капая ядом сквозь мелкие прорези. «Это твоя вина, но давай вцепимся ему в лицо? Зубами раскусим горло, оставим ещё шрамов. Обязательно неоставим в покое его второй глаз и..» —Хнык. Голос в голове от всхлипа оцепенел. Любой звук остался незамеченным, кроме этого тихого проявления эмоций. —Таке-нии, с Хару всё будет хорошо? Парень сжал ладони и потёрся лбом о её макушку. —Обязательно, он у нас самый сильный парень. Ты сама знаешь. В это же время, позади, на диване послышались полухрипы от которых брат и сестра обернулись. —Нх.. —сжав зубы, втянул воздух Харучиё. Оба сорвались с места, упав коленями в пол, рядом с диваном. —Братик.. Прости, ты как? —непривычно нежно, Сенджу ткнулась головой в его лежащую руку и больше не поднимала взгляд. Такемичи положил свою ладонь на лоб парня, как бы говоря не подниматься. У длинноволосого и так особого желания не было, но брата он послушал. —Вы.. В порядке? —тихо прохрипел Хару. Ханагаки кивнул, смотря тяжёлым взглядом на лежащего. —Хару-нии, ты мог бы рассказать что произошло? Харучиё после этих слов заметно напрягся, поэтому Такемичи поспешил успокоить его. —Мы с Сенджу знаем, что ты точно не будешь виноват в безумии этого ублюдка, —Санзу и Сенджу дёрнулись от откровенного, вылетевшего ругательства, —Не волнуйся об осуждении. Мы поддержим в любом случае. Девчонка закивала в ответ на слова брата. Санзу растерянно водил глазами то туда, то сюда пока картинка перед ними не расплылась в цветные пятна, а по щекам не потекло что-то тёплое. —Хару.. —начал Такемичи, почти подскочив, но слова Санзу его остановили. —Я.. Я не знаю. Он сказал мне узнать и передать несколько пакетов дури, каким-то уёбкам, рядом с парком и забрать плату, но я.. Я испугался. Люди, которые должны были их забрать были с пушками и точно не хотели платить. Блять, мне было так страшно. Я не знаю... — парень запустил ладони в волосы, —я знаю, что я жалкий. Мне… страшно. Я выбросил всё, что он дал в мусорку и кажется он узнал об этом. А потом пришёл домой и… Такемичи зарычал. Натурально, по звериному зарычал. Как животное. Тот яд пропитавший зубы вышел с паром из рта, оставив солёное послевкусие на языке. —Сука..—выскользнуло из рта Такемичи, отчего Санзу поднял взгляд побитого щенка. —Я его убью. И парень действительно пошёл. Целенаправленно, уже заворачивая к комнате старшего, с явным намерением задушить Такеоми. Сенджу успевает схватить его за живот и крепко сжать всей своей невообразимой силой. Кажется рёбра Такемичи решили уйти в мир иной, как и он сам, но тот вроде держится на одном единственном адреналине, поэтому прёт, как танк. Санзу позади сдавленно кашляет, поднимаясь на локтях, чем останавливает неразбериху. Одна секунда и брат с сестрой уже рядом с ним аккуратно подставляют руки под плечи. —Всё хорошо, Мичи. Я в порядке.—он ложится обратно и чувствует, как маленькая рука Сенджу ложится на его макушку. Они молчат. Долго молчат. Потом Харучиё открывает рот и наконец выдаёт слова, над которыми Такемичи пришлось думать всю оставшуюся ночь. «Ты такой странный,Мичи. Словно совсем другой человек. Это не плохо, но как то выбивает из колеи. Ты в порядке? » **** Такемичи не был. Его выворачивает наизнанку перед самым рассветом в фаянсового друга и он уже не понимает что происходит «Пиздец» Звучит в его голове его же голос, когда из комнаты раздаётся трель будильника. Означающего скорый выход в школу. «Пиздец» Говорит в его голове снова когда Ямагиши и Макото орут на всю улицу, наседая на уши. «Пиздец..» Говорит он шёпотом, когда на пороге его класса стоит никто иной, как Казутора Ханемия.