wooden tongue (деревянный язык)

- Как тебя зовут?       Джордани хочет ответить на вопрос полицейского, ему не нужны проблемы из-за игнорирования вопроса полицейского в Соединенных Штатах Америки, но он не может выдавить из себя ни слова. Он трясет головой, чувствует, как ветер приближающегося поезда метро путает его слишком длинные волосы перед глазами, и надеется, что полицейский не причинит ему вреда. - Парень, ты говоришь по-английски?       Да, - хочет ответить Джордани. Мне всего тринадцать, но я могу говорить на трех языках. Он знает белорусский, русский и английский, и плюс немного украинский. Понимает три с половиной языка, но сейчас не может говорить ни на одном из них. Не может говорить, а его пытается допросить полицейский.       Самое большее, что он может сделать в ответ на вопрос - это кивнуть. Да, он говорит на английском.       Джордани не думает, что это закончится хорошо. Как и началось это не очень. Он потянулся в портфель спящего мужчины на станции метро, как вдруг его руку схватил полицейский и потащил его прочь. Он хотел сбить руку незнакомца с плеча, но когда понял, что полицейский поймал его на краже, злость Джордани сменилась страхом.       То же самое чувство холодного, сильного страха сидит у него в животе, а в груди начинает тошнить. Он в беде, и его тело знает об этом. - Слушай, парень, я не знаю в чем, черт возьми, твоя проблема, но ты должен назвать мне свое имя. Если я закрою тебя за воровство, не зная имени, то я не смогу найти твоих родителей и вызвать их в участок, так что ты просидишь за решеткой в полицейском участке все рождество, - Джордани знает, что мужчина преувеличивает, пытаясь напугать, и он хочет сказать ему, что в этом нет необходимости. Джордани и так уже порядком напуган. Но, должно быть, не показывает этого, так как полицейский пытается напугать его еще сильнее. - Черт возьми, парень, ты слабоумный или еще что? Отвечай на чертов вопрос. Просто скажи мне свое имя.       Он не может. Он не может. Но все равно пытается.       Джордани Йованович.       Он не может. Его голосовые связки будто исчезли, язык весит миллион фунтов и сделан из дерева. Он знает, что если ответит на вопрос, то будет плохо себя чувствовать завтра утром. Устанет, не захочет двигаться, попытается спрятаться в тишине потайной комнаты закулисья, и из-за этого всего у него будут проблемы. Директор никому не позволяет пропускать тренировку, если ты все еще можешь надеть униформу. - Твое имя! - полицейский брызгает слюной на щеку Джордани. - Ты глупый маленький мерзавец, как тебя зовут! - это больше не вопрос, это приказ, но Джордани не может подчиниться ему. Он бессознательно искал способ сбежать с того момента, как увидел блеск значка полицейского, и сейчас должен воспользоваться им. Они ведут этот односторонний диалог в тихом конце платформы метро, так что здесь нет людей, с которыми можно столкнуться, и Джордани бросается в бега.       Он почти сразу набирает бешеную скорость. Он никогда не делал этого в догонялках с другими детьми в театре, никогда бы не упустил возможность лихо обогнать, но это не спорт. Тут жизнь или смерть. Остаться на свободе или быть заключенным в полицейском участке. Джордани бежит к лестнице, которая приведет его с почти пустой станции метро на оживленные улицы Нью-Йорка. Он слышит, как полицейский догоняет его, задыхаясь, матерясь и крича в рацию, запрашивая подкрепление, но Джордани знает, что его не поймают, как только он убежит со станции. Он втаптывает ногами каждую ступеньку грязной лестницы из металла и камня, которая стала его путем к свободе. Полицейский все еще кричит в рацию.       Наконец, Джордани чувствует колкий зимний воздух Нью-Йорка и сбавляет темп бега. Не останавливается, остановиться значит быть пойманным, но теперь не бежит во всю силу. Он концентрируется на своем дыхании: вдыхает, когда левая нога касается земли, все еще вдыхает, когда правая нога касается земли, затем наконец выдыхает, когда левая нога снова касается земли. Он не слишком беспокоится о том, куда сейчас бежит. Все, что ему нужно знать, - это то, что впереди чисто, и с каждым шагом он становится все дальше от полицейского, чьи крики постепенно становятся слабее.       Левой, правой, работайте руками. Левая, правая, работайте руками. Не забывайте вдыхать носом, выдыхать ртом. Держите воздух теплым и следите, чтобы не колол бок. Не давайте рукам пересекаться. Держите ступни согнутыми. Голос тренера раздается у него в голове, когда он убегает все дальше и дальше от полицейского.       Джордани сворачивает с улицы на аллею, когда убеждается, что хорошо оторвался от полицейского. Он тяжело дышит, ступни болят от слишком долгого бега в теннисных туфлях на тонкой подошве, а в носу щекочет от ледяного воздуха, который он так быстро вдыхал. Но несмотря на это, Джордани чувствует себя хорошо. Ему нравится бегать.       Он бежит весь путь до театра, и настроение улучшается с каждым шагом. Он почти улыбается к тому моменту, когда стучит в окошко продажи билетов. Джордани, возможно, упустил возможность украсть деньги, но зато хорошо побегал.       Его лицо уже начинает расплываться в настоящей улыбке, когда билетерша спрашивает пароль, и Джордани вспоминает, что его голосовые связки стали стальными, а язык весит десять тысяч фунтов, и его хорошее настроение тут же исчезает. Он вдыхает большой поток воздуха ртом, пытаясь немного расслабиться, но, кажется, это не помогает. Билетерша надувает жвачкой пузырь, пока ждет, когда он либо скажет ей пароль, который знают только подопечные, либо сдастся. Если сдастся, ему придется найти другое место для ночлега.       Джордани не нравится ходить по городу, выслеживая людей со свободным местом на диване, или приюты, которые полны людей и зловонных запахов. Он действительно предпочитает спать в театре, где у него есть собственная кровать в комнате с сотней других мальчиков, которые знают больше одного языка и учатся драться вместе с ним. Если бы только его рот позволил ему сказать пароль. Ноготь. Это все, что ему нужно сказать. Ему нужно сказать слово "ноготь". Это должно быть просто.       Джордани пробегает круг вокруг здания, пытаясь сделать язык легче и голосовые связки живее. Это должно сработать. Он плавно переходит на шаг, так что может попытаться мычать. Мычание обычно ускоряет процесс, а Джордани хочет вернуть голос и как можно скорее оказаться в кровати. Завтра будет рождественский балетный спектакль (насколько ему известно, сейчас уже может быть за полночь и спектакль будет сегодня) и он хочет быть отдохнувшим, насколько может быть отдохнувшим воспитанник Директора.       Он заворачивает за угол и снова сталкивается лицом к лицу с билетершей. Джордани открывает рот. Сейчас все решится. Он уже составляет список мест, где обычно позволяют переночевать под крышей потным бездомным детям. Он действительно думает, что не сможет назвать пароль, но это не страшно. Это не будет конец света. - Пазногці, - говорит он. Это почти шепот, почти хрип, но девушка в билетной кассе явно слышит его и явно понимает по-белорусски. - Достаточно близко, - говорит она, пожимая плечами и дверь открывается.