Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы. Библия (Лк. VII, 17)
Прошла неделя. За ней — вторая. А там недолго и третья подходила к своему концу. И каждый день Юйлань проводила с новыми друзьями, частенько встречалась с Ванцзи — особенно вечером, — они разговаривали или просто сидели молча, наслаждаясь присутствием друг друга. Как никак, а прошло три года, как они не виделись, и одиннадцать лет, как их отношения сошли на «нет». Сейчас же всё возвращалось на круги своя, правда с небольшими поправочками, которые, к счастью, особо ни на что не влияли. Почти. И этим «почти» являлся Вэй Усянь. Юйлань и Усянь очень сблизились. Каждый рассказал о своём детстве, каждый узнал друг друга ближе. Они частенько проводили время днём — ещё с Чэном и Хуайсаном. А ещё чаще — по ночам… Вэй каждую ночь тайком прокрадывался к девушке в дом. Они вместе сидели, разговаривали, гладили кроликов и пили чай. Правда, чай обычно пила только Лань-младшая, парень же предпочитал вино. И об этих похождениях знали старшие братья девушки (Сичэнь узнал об этом совершенно случайно, дело всё в том, что он тоже решил попробовать сблизиться с сестрой и вернуть те отношения, и вот в один из их разговоров девушка проболталась, понимая, что за этим может последовать; однако парень лишь улыбнулся и пообещал, что дядюшка и слово от него не услышит на эту тему. Итог: доверие и любовь старшего брата вновь ожили), Цзян Чэн и не Хуайсан, и никто особо не возражал, даже Ванцзи, однако Чэн всё-такие частенько проявлял недовольство, оправдываясь тем, что всё это не сойдёт им с рук. Вот только это никого не пугало, наоборот, лишь разжигало в них огонь. И вот этот-то огонь и не нравился абсолютно всем. Все привыкли видеть холодную, рассудительную и предусмотрительную Юйлань, однако рядом с Вэем все эти качества, так скажем, уходили на второй план — особенно хладнокровность. Да, они все присутствовали в ней и были видны, но улыбка и веселье всё же находились на первом месте. Что тревожило Цзяна и Не в такой перемене сказать сложно, зато то, о чём беспокоились старшие Лань догадаться не составит труда — это сила их сестры. Была вероятность, что она может вырваться из-за эмоций. Но ведь и это не точная информация, верно? — именно так и рассуждала Лань-младшая. Лань Цижэнь прекрасно видел эти перемены в племяннице и прекрасно понимал, из-за чего они происходили. Первые недели он не говорил ни слова и делал вид, что не замечал всего этого. Однако после решил вмешаться: всё-таки страх жил в нём до сих пор. — Юйлань, — глядя свою острую бородку, начал глава ордена Гусу Лань, когда девушка пришла по его вызову, — ты ведь понимаешь, почему я тебя позвал? — Как же это характерно для вас, многих взрослых, так начинать серьёзные разговоры со своими детьми, — в ответ сказала она, хмыкнув. — А ты так же многословна, как и в детстве, — он заглянул в её светлые, почти прозрачные глаза. — Главная черта, которая отличает тебя от Ванцзи. — Ванцзи может и не говорит, но думать ему никто не запрещал, — и тут же перевела тему, дабы не развивать эту: — Так почему вы меня позвали? — Ты забываешь держать себя, забываешь быть хладнокровной. Этим самым ты затмеваешь своих братьев. Плохим светом, если ты понимаешь. На их отточенным прекрасном поведении ты… скажем, выделяешься… — Хватит ходить вокруг да около, дядюшка, — Лань-младшая нахмурила тонкие брови. — У меня отличные оценки, в фехтовании мне нет равных, помимо того, я обладаю ещё и рукопашным боем, и в случае отсутствия оружия и возможности колдовать, я могу справиться и голыми руками. Я не нарушаю правил, веду себя прилежно, выполняю любой ваш приказ, — она, конечно, слукавила, говоря о том, что не нарушает правила. Есть всё-таки правила, которые она нарушила и не раз. В первую очередь не использовать свою силу на территории Гусу Лань. — Так что же вас беспокоит? — Меня беспокоит, что ты перестала держать хладнокровность на первом месте! — чуть грубовато ответил Цижэнь. — Неужели ты позабыла, кем являешься? Твоя эмоциональность может понести за собой ужасные трагедии! Мы совершенно не знаем, на что способна твоя сила, мы совершенно не знаем, как её контролировать и как, в случае опасности, сдержать и вновь запечатать внутри тебя. — Эта сила — часть меня, а значит, я способна ею управлять! — возражала, в свою очередь, девушка. — И осмелюсь вам напомнить, дядюшка, до возвращения в Гусу Лань я узнала больше о своей силе, нежели вы, когда я сидела взаперти, научилась ею управлять, и ещё ни разу она не выходила из-под контроля! В чём же проблема?! — В том, что ты растёшь и силы растёт вместе с тобой! Нет гарантии, что ты всегда сможешь её сдерживать. Твоя сила — это даже не та сила, которой обладают те, кто связал свой путь с тёмным путём! Пойми, Юйлань, это далеко не шутки… — С чего вы взяли, что моя сила держится в цепях лишь за счёт моей хладнокровности?! — перебила его Лань-младшая, сглотнув ком, встрявший в горле. В её глазах блеснули капли слёз — мужчина это прекрасно заметил, но виду не подал. — Я согласен, что это всего лишь предположения, но и их мы должны придерживаться, чтобы полностью быть уверены в том, что ничего не произойдёт! — он повысил голос. — У нас была договорённость!.. — У нас была договорённость на неиспользование силы, а не на то, чтобы я не находила здесь себе друзей! — выкрикнула девушка, и первые слезинки выплеснулись из её глаз. Цижэнь вздрогнул. — Я не понимаю, почему вы так злы, дядюшка! Почему вы не рады, что ваша племянница нашла себе друзей? Почему вы не рады, что она вновь начала оживать, вновь становиться собой? Почему?! — Юйлань, прекрати разводить эти сопли и послушай меня внимательно!.. — Усянь оказался неправ. Впервые, — твёрдым голосом, но со сбегающими по щекам слезами, проговорила Лань. — Вы боитесь меня, боитесь моей силы. Именно поэтому вы вернули меня сюда и заставили вновь закрыться в этой клетке. — Юйлань, решать серьёзные проблемы в таком состоянии не выход. Ты — из семьи Лань. Приведи себя в порядок и верни свою хладнокровность, ведь… — Вы не любите меня… — шёпотом произнесла девушка, закусив нижнюю губу. — Юйлань! — сказать это у мужчины получилось чуть строже и грубее, чем он хотел на самом деле. — Не хочу больше ни о чём разговаривать. Лань-младшая резко развернулась и быстрым шагом вышла из кабинета своего дядюшки, ни разу не оглянувшись и не заметив его растерянный взгляд.ххх
— А не приняла ли ты слишком быстрое решение? — спросил той же ночью Вэй, смотря на худой бледный месяц. — Может… он боится сказать тебе правду? — Я не знаю. Я ничего не знаю, — шёпотом отвечала девушка. — Я запуталась… Мне надо посидеть обо всём подумать. Я сорвалась. Это было неправильно — одно это знаю точно. — Ну, здесь я с тобой соглашусь, — он кивнул. — Плакать — это, конечно, хорошо, помогает поддерживать нервную систему в норме, но в таких ситуациях нужно держать себя в руках. К слову, не могу понять, почему они все так зациклились на твоей хладнокровности. — В детстве, как ты мог уже понять, я была озорным и слишком эмоциональным ребёнком, совершенно не похожим на своих двух старших братьев, и из-за этого — по мнению дядюшки — моя сила частенько выплёскивалась. Тогда постоянно что-то ломалось или рушилось, а иногда кто-то умирал. — Умирал?.. — Животные. Животные… — как-то с грустью и сожалением ответила девушка, сжав в руках полы своей одежды. — Вот, значит, как… — задумчиво произнёс Вэй, вздохнув. Наступило молчание. Молчали минут десять, а то, может, и больше. За временем никто не следил. Каждый думал о своём. Однако это молчание давило на уши, именно поэтому Лань возобновила разговор. — Усянь… как думаешь, они правы? Ну, насчёт моей эмоциональности и хладнокровности… — Я с ними не согласен, — парень пожал плечами. — В детстве ты просто не умела управлять своей силой, сейчас же умеешь это делать. Да, может, тут есть какая-нибудь зависимость от эмоций, но не столь величественно, как твои умения держать себя в руках, и свою силу в том числе, и как желания. — Желание? — девушка посмотрела на своего гостя горящими от любопытства глазами. — От наших желаний и мыслей зависит многое. Даже, мне кажется, намного больше, чем от наших эмоций. Ведь эмоции можно подделать, а вот желания и мысли — нет. Они всегда искренни, ведь спрятаны внутри нас и являются частью нас. Мы просто не можем взять себя и переписать с чистого лица — это не возможно. Наша жизнь, наша история началась с момента нашего рождения. — Не знаю почему, но что бы ты ни сказал, мне всегда от этого становится спокойнее. И мне кажется, что всё, что ты говоришь, правда, — по её лицу скользнула лёгкая тень улыбки. — Кто бы что ни говорил, а я тебе верю. — Я лишь высказываю свои мысли, — Вэй улыбнулся. — Юйлань, а что ты сама думаешь на весь этот счёт? Чего хочешь ты? Каковы твои желания? — Я даже не знаю… — тише ответила она. — Над этим надо подумать… — Как только до чего-нибудь додумаешь, поделишься? — на его лице играла тёплая улыбка. — Да, — Лань кивнула. — Обязательно…ххх
Прошло ещё пару дней. Среди учеников Ордена Гусу Лань поползли слухи о том, что Лань Юйлань и Вэй Усянь представляют тех людей, чья ориентация является неправильной. Это одно из тех последствий, о котором предупреждал Цзян Чэн. Он был недоволен таким поворотом событий, так же как и старшие братья девушки. Что касалось самой этой парочки, то им было совершенно всё равно на то, что о них там думают: сами они прекрасно знают, что являются друзьями и далеко не той ориентации, о которой думают окружающие (к слову, Лань-младшая в принципе не может быть данной ориентацией). Однако было то, что в этой ситуации беспокоило Юйлань. Это слухи и осуждённые взгляды, которые падали на Вэя. Ей не нравилось, что из-за неё о нём думают в таком виде. Ведь он хороший. Он не такой. Слухи — они и есть слухи, чтобы в большинстве случаях быть ложными. Но чувство вины в её сердце не затухало. Как следует закону жанра, в подобных ситуациях тот, кто чувствует вину или другое похожее чувство, решается на какой-то не то чтобы опрометчивый, но всё же неожиданный и, можно сказать, необдуманный поступок. С другой стороны, кому какая разница, как ты поступишь, если это никому не навредит, а все лишь просто узнают правду? Ну, и подумаешь, что дядюшка разозлится и вновь вызовет к себе… Юйлань решила раскрыть свой пол. Она, правда, ещё не знала, как это сделать, но решение было точным и непоправимым. Осталось лишь дождаться нужного момента, и тогда… — Юйлань, — прозвучал над её ухом мелодичный голос молодого юноши. Девушка, по обычаю, сидела у излюбленной реки, но уже не одна, а со своими друзьями. Она, услышав своё имя, повернула голову на звук и внимательно, с оценкой посмотрела на подошедшего. Не сказать, что больно высок, чуть ниже Вэя, молод и красив, невероятно красив. Светлая кожа его блестела на солнце, переливаясь; светло-серые, с отливом в золотой, глаза с лёгким высокомерием и желанием смотрели на Лань, а дополнением им служили длинные ресницы и тонкие чёрные брови. По одежде девушка сразу же поняла, что перед ней член Ордена Ланьлин Цзинь, а именно — его наследник. — Цзинь Цзысюань, — она поднялась на ноги под удивлённые взгляды друзей, — что-то случилось? — У меня есть к тебе просьба, — твёрдо произнёс юноша. — О-о, Цзинь Цзысюань просит помощь у Юйлань, о котором ходят дурные слухи? — усмехнулся Вэй. — Усянь… — прошипел недавно подошедший. — Усянь, прекращай выкабениваться! — Цзян закатил глаза. — Так что за просьба? — словно не замечая ругани вокруг себя, спросила Лань. — Скажу сразу же: мне совершенно всё равно, что о вас там с Усянем говорят. Это никак не влияет на твои способности, Юлайнь. — Тебе нужна какая-то от меня помощь, я прав, Цзинь Цзысюань? — Можешь звать меня просто Цзысюань, — получив в ответ кивок, он продолжил: — И да, ты прав. Я хочу, чтобы ты мне помог улучшить мои навыки фехтования. — О как… — девушка раскрыла глаза, в которых загорелся еле заметный огонёк любопытства. Цзинь Цзысюань не смог пропустить этот огонь мимо своего взора.