Прости

Со встречи той вечерней Мне кажется всё чаще, Что счастье моё, верно, - Зеленое, как чаща. Пусть вьётся эта зелень Ночей моих бессонных, Пьянит меня, как зелье Очей твоих зелёных. В. Броневский Гимли мог бы похоронить тайные мысли глубоко в каменном сердце и до конца жизни таить их от себя самого. Но Галадриэль, читающая в душах, наверняка разгадала с первой встречи его нехитрую гномью душу. - Вернись домой, сын Глоина. - сказала она. - Вернись сейчас, пока не поздно. Тебя ждёт королевская корона и сокровища, не уступающие богатствам Трора в Эреборе. Гимли раздумывать долго не стал. - Под властью Саурона, небось, много богатства не накопишь. Да и кто на меня корону наденет? Я гном обычный, из простых. - Ты потомок Дарина, часть королевского рода. - Ну и что, - усмехнулся гном, - мы побочная ветвь. Да и кровь наша королевская разбавлена изрядно. Ни о каких коронах я не мечтаю. - Что ж, если тебя не волнуют сокровища, подумай о том, как сильно ты будешь нужен дома во время войны. Важен каждый, кто способен сражаться и защищать свой дом. Вот тут Гимли и дрогнул. Представил, как обрадуется семья его возвращению. Но уйти сейчас? Больше не увидеться со всеми? Арагорна бросить? Хоббитов оставить на произвол судьбы? Сердце сжалось, мелькнули непонятно почему перед глазами светлые волосы. - Гномов дома и без меня хватит. - он скрипнул зубами. - Я остаюсь. На следующее утро его разбудила какая-то особенно громкая и протяжная песня. Эльфийских напевов он досыта наслушался ещё в Ривенделле и соскучиться по ним не успел. Но ни одна из тамошних песен не будила смутной тоски по давним временам, не тревожила в душе нечто совсем уж было забытое. Он осторожно выполз из шатра и побрел в ту сторону, откуда, казалось, доносился звук. Нашел только Леголаса, сидящего под деревом. Эльф так глубоко задумался, что впервые не заметил его приближения. Казалось, он тоже к чему-то прислушивается. Гном неловко откашлялся и был замечен. - Присядь, пожалуйста, Гимли. Сын Глоина принял приглашение, хоть и без особого воодушевления. - Я должен перед тобой извиниться. - начал было эльф. - Это за что же? - Гимли прищурился, делая вид, что не понимает. - Я был неправ и повёл себя недостойно. Прошу тебя о прощении. - Гм! Забудем об этом. - буркнул гном. Был он, однако же, немало польщён. Небось, царский сынок через себя перешагнул, чтобы у простого гнома прощения попросить. - Не могу припомнить, откуда мне эта песня знакомой кажется. - гном подергал себя за бороду. - Ты мог слышать её на всеобщем. Подожди, как же... Что за поворотом Что судьбой дано... Об отмеренном сроке Знает время, лишь оно... Будет ли настоящим Чувство, что лишь рождено? Боль любви уходящей Лечит время, лишь оно... - Точно! - выдохнул Гимли с облегчением. - Это она. - Гномы знают песню, сочиненную когда-то моей матерью? Она довольно длинная, и на всеобщий перевели только малую часть. А на эльфийском я не слышал ее с тех пор, как умерла королева Зелёного леса. - Леголас замолчал и не стал больше ничего рассказывать. Гном, сидя рядом с эльфом, вспоминал, как вот этими самыми, только что спетыми словами, пытался он убаюкать свою недавно родившуюся сестру, будучи ещё сопливым мальчишкой, даже не понимающим, о чём поет... Эльфы к тому времени затянули уже что-то другое, и Гимли искоса глянул на соседа. За время похода внимательный гном научился без труда определять настроение даже у своего неразговорчивого спутника. Сейчас Леголас был печален. Да и вообще улыбался он редко. Впервые Гимли со стыдом подумал, что лихолесскому принцу нелегко приходится в компании шумных хоббитов и суровых людей. А уж гном, не упускающий ни малейшего повода для ссоры, и вовсе мог свести с ума. Вот только эльф, довольно острый на язык, ни разу не пошутил не вовремя или без необходимости. Помощь свою он предлагал, если без неё и вправду было не обойтись. Доброта его и участие были всегда искренними, эльф не притворялся, да и вряд ли умел это делать. Гном припомнил, сколько недоверия выказал за время пути и ему стало не по себе. - Я должен перед тобой извиниться. - сказал Гимли и получил в ответ удивлённый взгляд. - Это за что же? - Я был довольно неприятным спутником. Мне жаль, что я даже не пытался узнать тебя получше, а позволил давней вражде помешать общему делу. - Забудем об этом. - Леголас, наконец, улыбнулся. - Извинения приняты. Думаю, у нас ещё будет возможность поменять мнение друг о друге. Время в гостях у эльфов промчалось незаметно, и оказалось, что расставание с Лориэном не за горами. Во время встречи с Хранителями Владычица глянула на него, не говоря ни слова,но гном услышал, что королева просит его задержаться. Отказываться от предложения заглянуть в Зеркало Гимли не стал и смело встал перед чашей. Первая же увиденная картина была знакома ему. Совет в Ривенделле. Он тогда впервые присутствовал на таком важном мероприятии и старался изо всех сил выглядеть серьёзным и важным, но глупейшим образом упустил на несколько минут суть разговора, засмотревшись на пепельные пряди волос, в которых играл луч осеннего солнца. "Ты бы ещё рот разинул, ворона!" - сказал он сам себе, с трудом отводя глаза от сына царя Трандуиля. В другом видении радостный эльф хлопал по плечу гнома с перевязанной головой и обнимал его. Эльф скрывается за широкой и высокой аркой, где густая темень, точно чёрная вода, поглощает сияние светлых волос. Битва на огромном поле, множество людей, Гимли и Леголас сражаются бок о бок. Гном лежит на спине, голова на коленях склонившегося над ним эльфа. Снова сражение. Вокруг орки и тролли, им нет числа. Мерзкие рожи искажены в страшных гримасах. Какое-то время вода в чаше оставалась почти чёрной, потому следующая картина показалась гному невообразимо яркой. Опушка леса, пронизанная лучами полуденного солнца, сияла каждым зеленым листом. На траве, хохоча во всё горло, боролись друг с другом мальчишки лет десяти, не больше. Один - сразу видно, эльфийское дитя - светлый, тоненький и гибкий, как ивовая веточка. Второй - ребенок человека или гнома. В первые годы жизни они почти неотличимы друг от друга, просто юность людей приходится на двадцать лет, а гномы взрослеют лишь к сорока. Ребятишки, видимо уставшие, завалились на землю, и рыжий стал что-то оживлённо рассказывать светловолосому, то и дело прыская со смеху. Глядя на них, Гимли и сам невольно разулыбался, как вдруг оба обернулись и посмотрели прямо на него так серьёзно, что он чуть не отпрянул от потемневшего Зеркала. В этой темноте загорелся крошечный огонёк свечи и постепенно осветил большую комнату с каменными стенами, но без окон. Кроме большого низкого ложа был там камин, который, впрочем, не горел. Но свеча в подсвечнике на стене позволяла разглядеть две фигуры на постели. Двое мужчин обнимали друг друга. То,что оба лежали голыми, было не самое страшное. Гном в ужасе смотрел на самого себя, ласкавшего чужие прелести. Лица эльфа не было видно, но цвет волос не оставлял сомнений в том, что рядом Леголас. Гимли покрылся испариной, наблюдая, как его собственная рука нежно гладит плечи и спину, спускаясь всё ниже. Они с королевой одновременно отвели глаза от этого непотребства, уставившись друг на друга. Галадриэль пришла в себя гораздо быстрее и гном заметил, что она бросила ещё один взгляд в сторону своей волшебной воды. Сам же он более не решился глянуть туда. - Я ничего не понял. - смущенно сказал Гимли после длительного молчания. - Загляни в свою душу, и ты всё поймешь. - ответила ему прекрасная дева. - Ведь ты давно уже смотришь на всех, а видишь только его. Я ошиблась, прельщая тебя славой и богатством. Тому,кто жаждет любви эльфа, не интересны титулы и сокровища. Гном опустил глаза под её взглядом. Отрицать было бессмысленно. - Если он узнает, я буду осрамлен. - Он может узнать лишь от тебя самого, и ни от кого более. - она улыбнулась. - Ты удивил меня, с легкостью отказавшись от моих посулов, хотя я сочла их достаточными для любого гнома. Потому и не смогла сдержать желание узнать через Зеркало твои тайные помыслы. Боюсь, мой интерес обернется для тебя бедой, ведь я сама показала то, чего ты не хотел замечать. Как же ты не похож на всех виденных мною детей Ауле! Видимо, кровь твоих предков играет свою роль. - Да уж конечно, такого дурака ещё поискать надо. - с болью сказал Гимли. - Но откуда королева эльфов может знать о предках какого-то гнома? - Митрандир как-то рассказывал мне, что ему несказанно повезло оказаться в Эреборе по делам и видеть лицо Трора, когда твой прадед пришел к нему просить разрешения на женитьбу. - Галадриэль прислушалась. - Я непозволительно долго задержала тебя, и прошу простить за это. Хранители заждались. Обещаю, что наш разговор останется в тайне. Совещание затянулось до поздней ночи. Когда все, наконец, улеглись, сна у Гимли не было ни в одном глазу. Он отлично знал историю, о которой упомянула королева, слышал ее от Глоина. Когда-то Борин, младший брат короля Даина Первого, вернулся в Эребор с Трором, занявшим трон Подгорного царства. Единственный сын его,Фарин, с малых лет сопровождал отца в его торговых разъездах между Эребором, Железными горами и городом Дейлом. Однажды Борин задумал совершить путешествие в Эред-Луин, где после изгнания гномов из Мории проживали их многочисленные родичи. Отряд хорошо вооружился, ходили слухи, что на северном перевале через Мглистые горы появилась банда разбойников. Поездка затянулась на два года, и в день девяностолетия Фарина гномы, одолевшие перевал, ступили на дорогу, ведущую к дому. Тропа была извилистой и все спешились, давая отдых уставшим пони. Фарин первый услышал за поворотом крики и лязг оружия и помчался туда, с первого взгляда поняв, в чем дело. Вооруженные люди напали на небольшой обоз. Отец семейства ещё сражался, но его жена и сын были убиты. Призывая товарищей, молодой гном кинулся на помощь. Гномы расправились с нападавшими, не понеся урона в своих рядах. Мужчина, которому они помогли, был серьёзно ранен. Пока Борин занимался его перевязкой, остальные выкопали в стороне от дороги три могилы. В одну скидали тела бандитов, в других похоронили женщину и мальчика. - Спасибо вам. - прошептал мужчина. - Там... моя дочь... Фарин осторожно заглянул в повозку, где обнаружил плачущую девочку лет восьми. - Не бойся. - сказал он тихо. - Ты цела? Она кивнула несколько раз. - Папа сказал мне спрятаться и сидеть тихо. Но я всё видела вон в ту дырку. Плохие люди убили маму и Калеба. - Плохих людей больше нет. - Да. Ты всех убил и защищал папу. - Твой папа ранен. Мы вам поможем. Иди ко мне. - Как тебя зовут? - спросила малышка, перебираясь к нему на руки. - Фарин. А тебя? - Рута. Так началось знакомство гномов с Хэлом и его дочерью. Он рассказал, что решил переселиться в Дейл, не зная о том, что дорога нынче не безопасна. Девочка в тот вечер так и уснула у гнома на руках. Еле прикасаясь, тот гладил огненные кудряшки, рассеянно размышляя, что если бы она была дочерью какого-нибудь гнома, её отец мог бы получить с будущего зятя кучу золота в качестве платы за невесту. Светлые и рыжие волосы были у гномов большой редкостью. Так, братья Фили и Кили унаследовали выдающуюся внешность от своей матери, светловолосой Дис. Мужчина, пожелавший взять в жены такую красавицу как та, что спала сейчас, уткнувшись в короткую бороду Фарина, должен был бы немало потрудиться. Впоследствии гномы проводили новых знакомых до города и помогли им устроиться на новом месте. Хэл взял с них обещание, что по приезде в Дейл друзья будут останавливаться у него. Гномы не пренебрегали его гостеприимством и частенько навещали. Жениться во второй раз Хэл не стал, воспитывая дочь в одиночку. Он отпустил рыжую бороду, конечно, не такую длинную, как у друга Борина. Дом его на окраине города пользовался доброй славой и дочь помогала отцу во всех трудах. Когда Фарину исполнилось сто лет, Совет дал его отцу разрешение на женитьбу сына. К радостям семейной жизни молодой гном не стремился, но, будучи единственным сыном, не мог отказать отцу в продолжении рода. Девушка, которую избрал для него Борин, была ранее обручена с другим гномом. Когда тот погиб, её отец стал настаивать на новом союзе. Горюя о бывшем женихе, дочь нехотя подчинилась отцу. Но едва лишь сыграли свадьбу, молодая жена заболела. Она не прожила и трёх месяцев. Убитого горем Фарина, винившего себя в смерти нелюбимой жены, отец отправил в Дейл. Настояв на этом нежеланном обоими союзе, Борин теперь понимал, что сыну не разрешат жениться повторно, и о надеждах на внуков можно забыть навсегда. В тихом и пустом доме Хэла гнома встретила Рута. Он опоздал совсем немного - хозяина похоронили несколько дней назад. Вдвоем сели они за большой стол, за которым раньше собиралось много гостей. Девушка рассказала о смерти отца, Фарин поведал ей о злополучной женитьбе. - Тебе нужно выйти замуж, Рута. - сказал он, понимая, что дочь его друга осталась совсем одна. - Я не могу. - твердо ответила та. - Я хочу выйти замуж только за того, кого давно люблю. Но он не догадывается об этом, а я не решаюсь ему сказать. - Думаю, если это достойный человек, то можно рискнуть. - улыбнулся Фарин. - Хорошо. - сказала Рута спокойно. - Это ты. Ошарашенный гном долго глядел на девушку, пытаясь понять, уж не шутит ли она. - Но я... Но ведь ты... - он не мог найти слов. - Не надо. Я сама всё знаю. Но я правда хочу быть с тобой. Именем создателя твоего народа клянусь, что моя жизнь принадлежит тебе. Фарин содрогнулся, услышав из её уст брачную клятву гномов. Теперь для них не было дороги назад. - Я принимаю твоё обещание. - ответил он, как полагалось. - Моя жизнь принадлежит тебе уже давно. Вот так получилось, что сын Борина предстал пред суровые очи подгорного короля со своей новой женой. Он был готов навсегда покинуть Эребор, если Совет категорически воспротивится такому союзу. Но Трор своей властью признал законность данного обета. Несколько лет супруги провели в Горе. Рута не жаловалась, только Фарин видел, что жизнь под землей дается ей тяжело. Он переселил жену в дом её отца и оставил Эребор, чтобы быть с ней. А еще через тринадцать лет он он вошел в Тронный зал с двумя мальчишками. Фундин цеплялся за его руку, в другой отец держал новорожденного Гроина. - Моя жена умерла. - сказал он. - Я хочу, чтобы мои дети были воспитаны, как настоящие гномы. - Твой дом здесь. - ответствовал Трор. - Возвращайся. Мы рады тебе и твоим сыновьям. Более всех был доволен Борин, обретший, наконец, внуков. Фундин и его дети были темноволосыми,как истинные гномы. Потомки Гроина же унаследовали рыжие волосы. Их везде было видно издалека. "Видать, не только шевелюру огненную нам прабабка передала, а и дурости своей тоже немало. - решил Гимли, плюнув уже окончательно на сон и ожидая рассвета. - И я туда же. Вот ведь угораздило-то недоумка!" О том, что мужчина может желать мужчину, Гимли знал давно. Среди гномов такие случаи не были редкостью и, хоть и не поощрялись, но и не осуждались. Женщины-гномы с малых лет проводили время на своей, женской половине, а мужчины на своей. Пути их редко пересекались. Вопросы о замужестве решал Совет Старейшин. Но тем, кому не повезло обзавестись спутницей жизни, только и оставалось, что искать объятий друг друга. Бывало нередко, что такая связь могла длиться долгие годы. Но всё это, разумеется, относилось только к гномам. Испокон веку было поверье, что гном, возжелавший эльфийской любви, непременно погибнет сам и принесет несчастье всему своему роду. Вероятно, родилась примета в те незапамятные времена, когда гномы, работавшие над Сильмариллем и Наугламиром запросили у короля Тингола непомерно высокую плату за свою работу, требуя помимо всего прочего эльфийских дев себе в жены. И разве они все не сгинули впоследствии? Всех переплюнул Нарви, отдавший своё сердце эльфу Келебримбору. Он даже не побоялся признаться гордому правителю Эрегиона. Правда, о том, что он услышал в ответ, история умалчивает. Узнав, что его друг и возлюбленный жестоко убит Сауроном, Нарви в тот же день исчез из Мории. Некоторое время спустя его тело нашли в одной из расселин Мглистых гор. Поговаривали, что он бросился туда сам, хотя среди детей Ауле посягнуть на свою жизнь считалось страшным преступлением. В общем, примеры предков были несколько неутешительными. Но Гимли, зачарованный сиянием зелёных глаз, и без того понимал, что мечтает о несбыточном. Немного утешало его лишь то, что Леголас, хоть и будучи эльфом высокорожденным, мыслей всё же читать не умел. Так что была надежда, что он ничего не узнает. "Да уж, конечно, не узнает. - Гимли вздохнул. - Если не от меня, то и ни от кого более. А это значит, что он не узнает никогда." Мысль эта и позволила ему уснуть уже под утро. Ночь последней стоянки перед битвой у Мораннон запомнилась гному навечно. Темноту вокруг можно было пробовать на вкус. Огоньки редких костров казались бледными и жалкими, молодой месяц едва проглядывал из-за тумана. Гимли сидел один у костерка на отшибе, почти не прислушиваясь к доносившимся голосам. Было не холодно, но он был не в силах побороть дрожь. Гнома трясло от страха. Не за себя. Погибнуть в битве было, пожалуй, даже почётно. Только при мысли, что темная сила за чёрными воротами может выплеснуться, разрушая всё, что ему дорого, внутри всё просто переворачивалось. - Ладно! фыркнул гном неожиданно. - По крайней мере, ежели и сгину завтра, то уж не надо будет ни о каких предсказаниях думать. И о том, как себя держать, чтобы никто ни о чем не догадался, тоже переживать не придется. Легкая рука на мгновение обожгла ему плечо сквозь кольчугу. Друг молча сел рядом, лицо его было совершенно спокойным. - Слушай, Леголас, а эльфам когда-нибудь бывает страшно? - Конечно же, бывает. Сейчас, например, я боюсь, и очень сильно. - Правда? - Гимли покосился на эльфа. - А что-то не очень заметно. - Я просто в ужасе. - честно признался ему Леголас. - Не хочется думать о плохом, но я боюсь за Лихолесье. И не только. Весь наш мир может быть вскорости уничтожен. Но знаешь, Гимли, - эльф заглянул ему в глаза, - чем больше орков мы убьем завтра, тем меньше их останется на долю остальных. Я уверен, что люди, эльфы и гномы будут биться до последнего. - И хоббиты. - усмехнулся гном. - Не забывай о хоббитах. - он потер усталые глаза. - Тебе надо отдохнуть. Ты уже третью ночь не спишь. Эльф, как обычно, всё замечал. - Ну, в первую ночь я ведь ходил в дозор. - А вчера тебе почему не спалось? Гимли поморщился. Вчера был в дозоре сам Леголас. Он не приходил до утра и гном не мог уснуть, не дождавшись. Он немного подремал во время перехода, но ведь сидя на лошади, хоть и сзади эльфа, не больно-то разоспишься. - Я тебе поесть принес. - Леголас протянул ему лепешку, судя по запаху - из кукурузной муки, которую гном быстренько сжевал. - Послушай, Гимли, усталый гном много орков не победит. - Эльф вытянул ноги и похлопал себя по бедру. - Ложись и поспи немного. Да и я тоже отдохну. Гном принял предложение и улегся головой на эту твердую подушку. Он смотрел на лицо друга снизу вверх, с тоской размышляя, что оба они не выйдут живыми из завтрашней битвы. - Наклонись, пожалуйста. - попросил он и эльф послушно нагнул голову. Гимли прикрыл глаза, когда волосы упали ему на лицо. Плюнув на конспирацию, он пропустил между пальцами тяжелую прядь и глубоко вдохнул привычный уже запах. - Спи, Гимли. - одна рука легла ему на глаза. Другая погладила по голове. Гном изо всех сил старался не уснуть, но против воли чувствовал, что проваливается в сладкое забытье. Он ничего не видел, только слышал, как Леголас едва слышно поёт. Знает время, что где-то Счастье крылья нам вернет... Далеко ли до рассвета, Если в сердце ночь живет... Гимли открыл глаза и как-то сразу понял, что видит сон. Только что он был на привале, и вот уже в тёмной комнате, освещаемой одинокой свечой, обнимает обнаженного эльфа. Гном легонько провел по гладкой щеке пальцем и Леголас вздохнул с закрытыми глазами и улыбнулся. - Это сон. - прошептал он еле слышно. "Мой сон! - радостно осознал Гимли. - Мой! И эльф во сне тоже мой! Могу с ним делать, что хочу!" Возбуждение затуманило разум, как выпитая чаша крепкого вина. "Прости. - сказал он Леголасу мысленно. - Я бы всё богатство своё отдал, да и жизни не пожалел, чтобы такое наяву хоть раз случилось. Да только нешто можно в жизни гному с эльфом в близость телесную вступать? Но ведь во сне мы сейчас. Прошу тебя, один раз только, разреши, пожалуйста, разреши..." Леголас открыл глаза, точно услышал все несказанные слова и, обняв гнома в ответ, поцеловал его легонько сначала в лоб, потом в нос и замер, едва не коснувшись губами губ. Этого хватило, чтобы Гимли потерял остатки разума. Огромные руки, смолоду приученные к бережному обращению с металлом и драгоценностями, были в мозолях от секиры. Грубые ладони едва касались светящейся кожи, гладили осторожно вожделенное тело. Гном ласкал всё, до чего только мог дотянуться. Больше всего ему понравилось запускать руки в прохладные волосы, сжимать их в кулаке, чувствуя непослушную упругость между пальцев. Был один плюс в том, что приходилось трястись позади эльфа на коне - у Гимли не раз была возможность зарыться лицом в пепельные пряди, делая вид, что спит. Леголас иногда забывал их заплести в обычный сложный узор. Когда-то на расспросы он ответил, что особые способы плетения позволяют без слов определить, из какого эльф роду-племени и чем занимается. Гном тогда был доволен, найдя похожие обычаи у столь разных народов. Гимли перевернул послушного эльфа на спину и сел сверху, крепко сжимая коленями узкие бедра. Он смотрел на Леголаса сверху, стараясь жадным взглядом охватить как можно больше. Это длинное, упругое, всё из тугого сплетения мускулов тело принадлежало сейчас ему. Гном, всегда ценивший любую красоту, едва не плакал от восхищения. Ему хотелось взять эльфа прямо сейчас - руками, ртом, всем своим жаждущим телом. Тянущая боль внизу живота побуждала к немедленным действиям, но спешить не хотелось. Гимли наклонился, стремясь вдохнуть как можно больше, навсегда сохранить в себе до боли в сердце знакомый, нежный и терпкий запах растертого меж пальцев сухого смородинового листа. Ему хотелось разорвать свои легкие, и он мог только тихо и беспомощно вздрагивать, когда всё-таки приходилось выдыхать. Гном снова поднялся и навис над эльфом всем своим могучим телом. - Прости. - сказал он снова, еле сдерживаясь. - Я вижу, что ты не хочешь. Но я хочу довести всё до конца. Ты не боишься? Леголас отрицательно покачал головой. Его обычно яркие глаза казались сейчас почти черными. Гнома трясло, когда он, стоя на коленях, придвинулся совсем близко, укладывая длинные ноги эльфа на свои широченные плечи. Держа рукой свой член, он водил им вверх и вниз, скользя между ягодиц и постепенно усиливая нажим, пока тугое отверстие не поддалось его давлению. Ощутив себя внутри, пускай даже на какой-нибудь ничтожно малый дюйм, Гимли глухо, мучительно застонал. Он еле сдерживался, чтобы не войти сразу на всю свою немалую длину. Только страх причинить другу сильную боль удержал его. Гномы без труда могли совокупляться друг с другом, даже мужчины. Чем сильнее было желание, тем больше смазки у них выделялось. Но сейчас даже это не помогало. Эльфу, по всей видимости, и так было не слишком-то приятно. Он весь дрожал, собирая в кулаки жесткую простыню. - Прости. - шептал ему Гимли, не понимая, что говорит. - Прости, прости, прости. Когда Леголас успокоился немного, гном крепко взял его за бедра и, удерживая на месте, чуть двинулся вперед. Потом опять назад и снова немного вперед. После продолжительного времени и множества коротких толчков он смог войти до конца и снова замер, чувствуя, как по спине скатываются крупные капли пота. Он двигался долго, не ускоряя темпа, стараясь растянуть нараставшее удовольствие, пока оно не навалилось на него с такой силой, что гном не смог удержаться от крика. Обессилев, он лежал сверху, чувствуя, как сердце колотится сразу во всех местах. Кое-как он сполз на кровать и, когда Леголас повернулся, обнял его, устроив мокрое лицо между лопаток и тяжело дыша. - Знаешь, - сказал он непослушным языком, - я раньше думал, что все эльфы должны пахнуть только цветами. - Знаешь, - в голосе Леголаса слышалась улыбка, - возможно, тебе стоит понюхать девушек-эльфов? - Не хочу никаких девушек, - пробормотал он, прежде чем провалиться в сонную темноту. Проснувшись окончательно, Гимли некоторое время не открывал глаз. Вокруг был уже ставший привычным запах дыма и лошадей, удушливой, не оседающей пыли и пяти тысяч людей с оружием, собранных в одном месте - запах войны. И... вот он, совсем здесь неуместный, почти неуловимый среди сотни других, сводящий его с ума, словно далёкое жужжание комара запах.Улыбаясь, гном пошевелился, с удовольствием чувствуя не голое тело, а знакомую тяжесть доспехов. "Сегодня" - вспомнил он и сжал кулаки. Гимли тихонько сел и осмотрелся. Костры почти догорели. Леголас лежал на спине. - Сегодня. -сказал он гному и нахмурился. - Ага. - прохрипел тот. Только что виденный сон припомнился во всех подробностях и Гимли впервые порадовался зловещей темноте вокруг. - Ну вот, - вырвалось у него неожиданно, - теперь я этими листьями насквозь пропах. - Где же ты тут листья нашёл? - Глаза друга блеснули. - Да от тебя же ими несет за целую лигу! Я пока с тобой не познакомился, думал, эльфы цветочками пахнут. - Я же тебе говорил - хочешь цветочков - нюхай эльфийских девушек. Гном замер. Своя кольчуга неожиданно показалась ему втрое тяжелей, чем обычно. - А когда... - он закашлялся, не узнавая собственного голоса, - Когда это ты мне такое говорил? - Ну, говорил как-то. - Эльф пожал плечами. Он вскочил, услышав звук труб. - Пора! - Пора. - Гимли тоже поднялся. - Леголас, - голос у гнома дрогнул, - ты ещё надеешься? - Да, Гимли. Я надеюсь. Больше они не сказали друг другу ни слова до самого окончания битвы. Но и стоя в первых рядах ополчения Запада, неподалеку от Арагорна и сыновей Элронда, Гимли всё время слышал голос друга у себя в голове. И пока звучало тихое "я надеюсь", гном не переставал улыбаться. Глядя, как Гэндальф надевает корону на Арагорна, Гимли аж прослезился. С того момента, как он понял, что война выиграна, всё вокруг было, точно в тумане. Даже торжества на Кормалленском поле помнились ему смутно. Гном чувствовал себя так, словно сама судьба его обманула, вручив дорогой, но совершенно нежеланный подарок. Он был готов к смерти. Он ждал её как избавления от страданий, надеясь одним ударом разрубить тот узел, который скрутился внутри него. И остался жить, не зная, что теперь с собой делать. Вместе с войском Хранители вошли в Минас-Тирит и стены города всю ночь сотрясались от приветственных криков. Фарамир отвел компанию на Шестой ярус, где были приготовлены для них покои. В большом доме, видимо, давно уже никто не жил. Просторная терраса густо заросла плющом. Хоббиты заняли одну большую комнату на всех, Гэндальф облюбовал себе маленькую. Средняя досталась Леголасу и Гимли. Всем понравилось устройство во дворе, позволяющее поворотом рычага включать воду. - А откуда же она берется? - заинтересовался гном. Фарамир объяснил, что вода течет с ледников Миндоллуина. Он предложил товарищам помощников по хозяйству, но Сэм отказался наотрез, заявив, что и один управится. Одна из дверей в просторной кухне вела в кладовую. Еще одна вела в купальню. Запас дров позволял греть воду в большом чане и хоббиты тут же решили устроить баню. - Рад, что жилище вам понравилось. - сказал Фарамир. - Я сам его выбрал. а теперь прошу извинить, я должен попрощаться. Леголас вскоре исчез и вернулся лишь на следующий день после обеда. - Друг мой! - в голосе эльфа звенела радость. - Я принес тебе хорошие новости! - Ммм? - гном разомлел на солнышке, ему даже не хотелось разговаривать. - К Государю Элессару прибыли различные посольства. От царя Трандуиля тоже. - Действительно, новости отличные. - буркнул Гимли, не открывая глаз. - Ты не дослушал. Гномы Эребора тоже пришли, чтобы побеседовать с новым королём. Гном подскочил со своего кресла. - Спокойствие! Вот что, значит, нужно сделать, чтобы почтенный гном скакал, точно юный воробушек - всего лишь намекнуть, что поблизости оказались несколько его сородичей! Эльф проводил едва не лопающегося от нетерпения Гимли до нужного дома, по пути успев рассказать, что послами от царя Лихолесья прибыли все остальные его, Леголаса, старшие братья и сестры. - Это ж сколько у него детей-то? Оказалось, у эльфа имеются двое братьев и три сестры. - Нам бы так. - позавидовал Гимли. - Для гномов и три ребенка в семье - редкость. А для вас и шестеро - мало. Это ж сколько можно за всю жизнь детей народить! - Нам много не надо. - улыбнулся друг. - Представь,кругом бы одни эльфы тогда жили, гномам и людям повернуться негде. Оставив гнома размышлять об этой страшной перспективе, Леголас умчался к своим царственным родичам. Не все новости из дома порадовали. Многие гномы, которых хорошо знал Гимли, погибли, защищая Эребор, в том числе и сам подгорный король Даин. Надо бы Гэндальфу про это рассказать. - задумался гном, но послы заявили, что волшебник и так всё знает, поскольку при разговоре с Государем лично присутствовал. Вечером того же дня к Хранителям заявился и сам Арагорн, одетый в своё походное облачение. - Ну нипочем не скажешь, что сам король в гости пожаловал! - оценил его вид Пин и тут же получил весомый подзатыльник от Мерри. Оказалось, Арагорн пришел просить, чтобы друзья пока никуда не разъезжались. - А как долго? - полюбопытствовал Гимли. - Наши то через два дня домой собираются. - Придется им без тебя. Да и вообще, зачем тебе куда-то ехать? А кто же будет гномами командовать? - Какими гномами? - Которые здесь соберутся. Я просил у них помощи в восстановлении города, так что через некоторое время мастера из Эред-Луин, Эребора и Железных гор прибудут в Гондор. Гимли задумался. - Сначала надо с отцом поговорить. И с Торином, теперешним правителем. - Договорились. - заключил Государь. Разговоры эти затянулись до глубокой ночи, уже давно пора было ложиться спать, но друзья не могли оторваться от планов на будущее. Делать дома было нечего и Гимли, испросив разрешения у Государя на посещение книгохранилища, целыми днями пропадал там, перебирая планы города и различные чертежи,очень досадуя лишь на то, что курить в Хранилище было нельзя. Он полюбил долгие, тихие летние вечера, когда все собирались дома за ужином и у каждого находилось, что рассказать. Леголас, проводив обратно родных, ночевал всегда дома. но в отведенной ему постели лежал едва ли пару раз. Чаще всего Гимли, выходя ночью, заставал его сидящим на веранде. Казалось, что-то его гнетет, но спросить гном не решался. "Нечего мне не в своё дело соваться. - рассудил он. - Захочет, так и сам расскажет." На свадьбе Арагорна Гимли честно пытался веселиться. Получалось не очень хорошо. Гном всё время ловил себя на том, что неотступно следует взглядом за эльфом. Он долго держался, но неотвратимость скорого расставания разом всколыхнула все чувства. Сейчас, наблюдая как друг уже долгое время беседует о чем-то с сыновьями Элронда, Гимли с тоской думал о том, что если и полюбит когда-нибудь его эльф мужчину, то наверняка его избранник будет под стать этим двоим, прекрасным душой и телом, и уж никак не будет напоминать гнома, подобного наспех сделанной корявой секире. Гимли помрачнел, не отводя глаз от эльфийских принцев. В этот момент Леголас, улыбающийся близнецам, скользнул взглядом по окружающим. Гном поспешно отвернулся, опасаясь, как бы друг ничего не заподозрил. Он был противен сам себе. Обозленный Гимли вышел из праздничного зала, раздумывая, не сбежать ли отсюда, пока никто не видит. - Рада видеть тебя в добром здравии, сын Глоина. Гимли вздрогнул от неожиданности и низко склонился перед королевой Лориэна. - Не терзай себя. - сказала Галадриэль. - Любовь и боль всегда идут рука об руку, но если прятать их вместе так глубоко, то они сожгут тебя изнутри. Да, ты готов сгореть заживо, но не открыться. Мне бы очень хотелось помочь, но я не могу. Ты должен всё решить сам. Помни только, что любое твое решение неминуемо принесет страдания вам обоим. - Он не узнает. - тихо, но твердо сказал гном. - Он... Галадриэль не стала продолжать. - Сбылось что-нибудь из того, что показало Зеркало? - спросила она, помолчав. - Да, почти всё. - Гимли задумался. - Кроме детей. Детей я не понял. - Ты не думал, что это те, кому, возможно, не суждено родиться? - Не знаю. Но ведь война выиграна. Почему бы им и не родиться? - Время покажет. Пока я вижу только одно - то, чем ты искренне был готов пожертвовать, вернется к тебе вдвойне, независимо от твоего выбора. - Владычица улыбнулась гному и бесшумно ушла. Гимли всё-таки покинул празднество и до утра, пока все не вернулись, лежал без сна. Он пытался припомнить, что и когда он готов был, по словам Галадриэль, принести в жертву, но так ничего и не надумал.