— Какого тролля ты разбудил меня последним?! Это ведь я первым почувствовал и позвал тебя! Ещё отцом называется! — возмущался Сан, самым последним скидывая с себя остатки ранее расшитого золотом фиолетового ханбока.
— Не злись на отца, Сан-и, ты знаешь, почему он разбудил нас именно в таком порядке, — Юнхо успокаивающе похлопал его по плечу с самой миротворской улыбкой в глазах.
— Кроме того, — подключился Ёсан, — уверен, отец считает тебя самым сильным из нас, раз он был так уверен, что оставшейся у него после нашего с Юнхо пробуждения энергии хватит, чтобы поднять от сна и тебя.
— Я вообще-то ещё здесь, — Хонджун выплюнул обиженный смешок, скрестив руки на груди. — И хватит уже называть меня отцом. Я вас не рожал и не воспитывал. Не пытайтесь пробудить во мне родительские качества, а то самому от себя противно… — Врёт. И все четверо прекрасно это знали. А Хон ещё кидал в своих подопечных строгие взгляды, пока в душе его разгорался тот самый жгучий уголёк необъяснимого тепла.
Первым не выдержал Юнхо — сорвался с места и сгрёб ошарашенного Кима в свои крепкие и удивительно тёплые объятия. Следом обнял со спины Сан, устроив холодные руки на животе создателя, а острый подбородок — на синей макушке.
— Чего как не родной? — прикрикнул он на мнущегося в нерешительности Ёсана. В следующую секунду тот присоединился к общей куче мола.
— Теперь, дети мои, найдите остальных и спасите по одному каждый, — серьёзно заговорил Хонджун, когда удалось выпутаться из этих неожиданных нежностей. — Только выбирайте осторожно: тот, кого вы спасёте, останется с вами навсегда.
— Навсегда? — переспросил Сан, безмолвно спрашивая, что это значит.
— Именно. Обмен энергией для молодых вампиров значит очень многое. Пробуждённый вами не просто будет находиться всегда рядом — ваши души будут переплетены в одно целое. Настолько, что какое-то время вы будете чувствовать настроение и душевное состояние друг друга. И, возможно, даже слышать мысли.
— Но такой эффект не продлится вечно, верно? — неуверенно и с каплей какой-то непонятной печали спросил Ёсан.
— Верно, — кивнул Хонджун, — если вы не позволите пробуждённому укусить вас. После пробуждения те, кого вы разбудите, будут, мягко говоря, очень голодны, как и вы — от резкой потери сил. На этот случай, — он расстегнул карман, спрятанный где-то в складках безразмерного рюкзака, и вынул оттуда небольшую термосумку. Ещё один протяжный треск молнии и в свете ненужного телефонного фонарика блеснули три пластиковых мешочка, доверху заполненных тёмной и тягучей красной жидкостью, — я принёс вам это, — Ким раздал каждому по пакету и снова запустил руку в сумку, выуживая оттуда другие три пакета, которые снова раздал каждому: — А это для Минги, Уёна и Чонхо. Они где-то рядом. Я уверен.
— Что будет, если получить укус? — спросил Юнхо и все трое согласно закивали, снова уставившись на своего создателя внимательными алыми от едва проступающего голода глазами.
— Получив укус друг от друга, вы скрепите кровью древнюю магию предназначения. Ваша душевная связь, о которой я говорил, со временем будет только крепнуть. И главное — вы не сможете больше питаться от кого-то, кроме друг друга, поэтому…
Трое переглянулись. Уверенно кивнули друг другу и разбежались по разным сторонам, не став дослушивать слова старшего вампира:
— Будьте осторожны и слушайте своё сердце, — Ким тяжело вздохнул, наконец позволив себе присесть прямо на пол, устало прикрыл глаза и откинул голову назад к холодной и влажной стене. Холод наступившей тишины согрел его едва слышный шёпот: — Сердце не ошибается.
***
Юнхо мчался по бесконечным подземельям, кажется, целую вечность, пока чуткого носа не коснулся до боли знакомый аромат. Чон тут же прирос ногами к вязкой земле и шумно втянул воздух.
Точно. Он здесь.
Пару шагов назад. Чтобы затем броситься вперед прямо на земляную стену. Боль в правом плече от сильного удара прошла сразу, как за дождём из камней, земли и пыли молодой вампир разглядел в темноте знакомые с давних пор черты лица. Эти манящие пухлые губы, прекрасные спящие глаза и милую родинку на щеке он узнает всегда и везде.
Чон Юнхо сделал свой выбор. И его выбор — Сон Минги, один из младших вампиров, обращённых Хонджуном. Самый невероятный человек, вампир, нежить… Кто угодно. Кем бы он ни был, для Юнхо он всегда будет тем, кому не жаль доверить жизнь.
Чон крепко сжал холодные пальцы младшего и прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться на своей энергии. Никогда не пробовал делиться ей с кем-то, но, как ни странно, повинуясь одной лишь мысли, энергия послушно покинула Юнхо, заполняя собой тело спящего Минги.
Непрекращающийся кошмар, в котором Минги вечно бежал по жутко узким коридорам, спасаясь от какого-то монстра, треснул, пропуская в сон ощущение тёплых рук, что гладили тыльную сторону ладони. Затем Минги услышал его шёпот. И увидел его.
— Юнхо… — прокряхтел Сон.
Кошмар оставил после себя только звенящее в голове безумие. Безумное желание крови. Крови Юнхо.
Минги рванулся в руках старшего, точно дикий зверь, но Чон оказался сильнее и мгновенно прижал его грудь к своим коленям так, что младший оказался в том же положении в каком проснулся.
— Минги, тише! — Вырваться и укусить не получалось, но сквозь все слова старшего, Минги чётко ощущал его слабость. — Успокойся! Остынь, слышишь?! — пытался докричаться Юнхо. — Просто потерпи секунду, у меня есть кровь. Она для тебя! — Сон снова рванул старшего за грудки и в секунду опрокинул на земляной пол.
— Я хочу твоей крови! — прорычал он, уже дыша туда, где раньше бился пульс.
— Я хочу твоей не меньше! Но ещё я хочу дать тебе выбор. Если укусишь — не сможешь отделаться от меня НИКОГДА!
— Идёт.
Брызнула кровь. Чёрно-красная, словно самая искренняя любовь, что много лет назад ютилась в огромной, принадлежащей Сон Минги, тёплой мантии цвета ночи. И у этой любви были глаза Чон Юнхо.
***
В тёмной тишине школьного подземелья, наполняющей узкие землистые коридоры, пронёсся вихрь в розовой футболке — Сан. Он уже давно чувствовал близкое присутствие того, за кого отдал бы всё на свете, и теперь на уверенной на сверхзвуковой скорости направлялся в восточную часть школьного "подвала".
Где-то там, свернувшись калачиком на сыром полу лежала маленькая фигурка Чон Уёна, что был за лодыжку прикован к каменной стене прямо за ним, точно какая-нибудь собака.
Эта всплывшая в голове ассоциация так взбесила Сана, что все остальные мысли просто вылетели из головы. Все, включая предупреждение Кима...
Следующие несколько секунд прошли словно мимо парня, но, когда он, моргнув, открыл глаза, обнаружил себя обнимающим Уёна до хруста в рёбрах.
Снова моргнул и вот уже ладонь Уёна лежит на его губах, а на языке чувствуется солоноватый и невыносимо желанный вкус крови. Никогда ещё Сан так не жаждал, как в тот момент. Он пил и не мог насытиться, не обращая никакого внимания на затягивающуюся рванную рану на собственной шее.
— Набираешься сил перед нашей дуэлью? — игриво поинтересовался младший, тряхнув угольной головой, чтобы убрать со лба слипшиеся от пыли и грязи волосы.
— Что ещё за дуэль?! — от неожиданности Сан даже подавился кровью и с кашлем выплюнул её обратно в ладонь Чона.
— А ты уже забыл? Ты украл моего чёрного коня прямо из-под носа моего лучшего конюха, потом не пожелал вернуть его по-хорошему и вызвал меня на дуэль...
— Чего?! Не было такого! — Чхве даже вскочил на ноги от переполнявшего его возмущения.
— Было-было! — смеясь, продолжал наставивать Уён, обтирая окровавленную руку о футболку старшего, — Неужели не помнишь? Обвинил меня в клевете и позвал "обменяться дружескими выстрелами"...
— Да когда?! — вскрикнул старший.
— В 1855! — в тон ему ответил Чон. — Когда вышла новая модель револьвера какого-то там...
— Вашу ж оранжерею! Я вызываю вас на дуэль, господин Чон! Как можно было не запомнить название лучшей модели револьвера за всю историю челове... вампиршества! Кольт Рут! Седьмая модель, 31 калибр! Я его из самого Коннектикута через доверенное лицо заказывал! Я его больше чем твоего рождения ждал!
— Ну спасибо! — теперь кричал уже Уён. — Разбудил, оскорбил, ещё и на вторую дуэль вызвал! Отстань! Я обратно спать.
"Я просто обожаю тебя!" — мысленно вздохнул Сан, искренне восхищаясь младшим, злым до жути в позвоночние.
— Не пытайся подлизываться. Я так просто обид не прощаю! Ты мне за это ещё...
"Ну прелесть!" — последовал новый мысленный вздох.
— ... ответишь, чтоб тебя! Прекрати перебивать!
"Так и заобнимал бы, пока не признаешь поражение..."
— НЕ БУДУ Я НИЧЕГО ПРИЗНАВАТЬ!
— Что?!
— ЧТО?
— Не понял, ты правда слышал меня? — Сан уставился на Уёна, как на восьмое чудо света.
— Ну знаешь! Как минимум, я не глухой, — обиженно надулся Чон, — а вообще-то у вампиров слух довольно хороший, если ты не заметил.
— Да нет! Я имею ввиду... Ты... Я тоже могу слышать твои мысли, да? — Сан прикрыл глаза и начал массировать виски указательными пальцами, изображая того мужика, которого увидел в каком-то из изданий "New York Times" на чёрно-белом фото, что с любопытством рассматривала бабуля Мин, живущая недалеко от старой старшей школы... Сан тогда принёс ей "диковинку полюбоваться" и вслух, сразу же переводя для неё на корейский, прочитал статью с первой полосы. В ней в красках рассказывалось про неизвестного джентльмена, что якобы умел читать мысли... Как они там назывались? Экастрэнсы? Экстрактсенсы? А! Экстрасенсы!
"Идиот!" — подумал Уён.
— Сам ты идиот! — теперь обиделся уже Сан.
— Да кто из нас ещё...
***
Ёсан неторопясь направлялся вглубь темноты, осторожно спускаясь по земляным, размытым водой от постоянных дождей,ступенькам.Хотя, казалось, куда уж ниже?
Фантомно, где-то на подсознательном уровне он чувствовал и почти что слышал отголоски сильной отливающей рубиновым блеском ауры последнего обращённого Кимом вампира — Чхве Чонхо. Этот молодой представитель нежити пугал Ёсана своей силой даже в человеческой жизни, а уж когда обрёл вампирское бессмертие, стал похож на неубиваемую и, по мнению Кана, весьма
горячую горючую смесь Рэмбо и Кощея Бессмертного из славянских сказок.
Первому пробуждённому не нужно было даже напрягать обоняние, зрение или шестое чувство, чтобы отыскать младшего из обращённых. Он просто нашёлся сам. Будто сам же и привёл Ёсана к себе и теперь терпеливо ждал, когда старший налюбуется на нетронутые временем и голодом черты его лица.
А Ёсан не торопился, охваченный волнением, предвкушением скорой встречи и неясным трепетом в груди, он осторожно коснулся кончиками длинных пальцев пухленькой щеки Чхве, повёл выше и бережно разгладил морщинку между нахмуренных чёрных бровей. Затем скользнул по переносице и невесомо коснулся заметных тёмных кругов под спящими глазами — единственным видимым признаком многолетнего истощения младшего. Ладонь Кана против его воли опустилась ниже и, огладив удивительно мягкую щёку, остановилась на сильной шее. Пальцы крепко сжались всего на секунду, будто пытаясь найти несуществующий пульс, а затем перебрались на ворот тех лохмотий, что раньше были нарядной рубашкой.
Взгляд Кана упал тяжёлым грузом на губы Чхве Чонхо и оставался там, пока его правая рука не нашла в темноте прикованную к стене за запястье левую ладонь младшего. Пересохшие от волнения губы Ёсана нежно коснулись сухих и потрескавшихся от жажды губ напротив, а изящные пальцы крепко сжали холодную ладонь, передавая необходимую энергию.
Прошла, наверное, целая вечность прежде, чем на его поцелуй наконец ответили. Сначала неспешно, будто настороженно, потом смелее и напористее.
Вскоре где-то в темноте беспомощно звякнули оборванные цепи, что до этого держали руки спящего вампира, а эти самые руки оказались на талии и спине Ёсана, согревая его нежными поглаживаниями, контрастирующими с голодным поцелуем.
Тогда старший прокусил острым клыком кончик своего языка и, ни секунды не сомневаясь, принялся ласкать им губы младшего, осторожно приоткрывая их и проникая внутрь.
Глаза Чонхо полыхнули красным так ярко, что Ёсан увидел эту вспышку даже за опущенными веками младшего.
Не смотря на свой голод, Чхве попытался отстраниться, чтобы не навредить хёну, но Ёсан сам прильнул ближе, и едва слышно прошептал:
— Пей, малыш, это для тебя.
И Чонхо пил, целовал, кусал и тут же зализывал чужие губы, пока не переместился к доверчиво открытой шее:
— Вы позволите, граф? — спросил он, преданно смотря в глаза своего господина, что когда-то уже спас его от смерти, отдав и его и свою собственную жизнь во владение смерти и Ким Хонджуна.
— Если ты позволишь мне после сделать то же... — томно вздохнул Кан.
— С радостью, господин! — отозвался Чонхо уже покрывая тонкую аристократичную шею невесомыми поцелуями.
— Я просил тебя забыть о наших социальных статусах после нашей смерти, помнишь? — Чонхо ненадолго отстранился, чтобы заглянуть в глаза бывшего графа, которому, чуть ли не с рождения служил правой рукой и первым слугой в их прошлой жизни. Ёсан ласково улыбнулся, ожидая ответа.
— Помню, простите... Прости... Мысли путаются! — раздражённо выдохнул он. — Я не могу думать ни о чём, кроме Ваш... твоей крови, Ёса-а-ан! — он снова принялся покрывать теперь уже нетерпеливо-кусачими поцелуями шею старшего.
֯— Я знаю-знаю! — Кану не нужно было дышать, чтобы жить, но с его приоткрытых губ то и дело срывались хриплые и резкие вздохи наслаждения. — А помнишь ли ты свою клятву? Ту, что ты дал мне, когда тебе исполнилось 12? — вопреки своим же словам, вспомнил прошлую жизнь бывший граф.
— Я буду рядом с Вами, что бы ни случилось, всегда, когда вы пожелаете меня видеть. Я клянусь вечно оберегать Вас от всех и всего, что и кто может вам навредить, — слово в слово повторил свою давнюю клятву Чонхо.
— Верно, — мечтательно улыбнулся Ёсан, прижимая голову младшего ближе к себе, — Скажи, Чонхо-я, эта клятва ещё в силе? — теперь в его голосе сквозила неприкрытая, граничащая с отчаянием надежда.
Чонхо улыбнулся в мягкую шею старшего:
— Кажется, я должен напомнить Вам значение слова "Вечно", мой дорогой Граф Кан Ёсан. Как ты ещё не понял, милый? Я люблю тебя всей душой, которой у меня не осталось.
— Как же ты любишь душой, если её у тебя нет? — счастливо засмеялся Кан.
— Она вся у тебя, любимый! — Чонхо резко, но аккуратно поменял их местами и прижал старшего к стене, снова целуя в покрасневшие после долгого первого поцелуя губы.
— Кажется, кто-то говорил, что хочет моей крови? — хихикая в поцелуй, напомнил Ёсан и снова призывно откинул голову назад.
— Только если ты, после, выпьешь моей!
— О, поверь, я с радостью сделаю это!
Только тогда Чонхо с явным облегчённым выдохом и чистой совестью выпустил острые клыки в шею Кана, с жадностью выпивая глоток за глотком, пока тот в исступлении хныкал, прося младшего выпить ещё.
Заметив, что Ёсану становится тяжело стоять на ногах, Чонхо бережно опустился на пол вместе с ним и усадил к себе на колени, самостоятельно прижимая почти спящую голову старшего к своей шее:
— Теперь твоя очередь, мой маленький граф Недодракула, — по-доброму усмехнулся он и в следующую секунду вскрикнул от особенно болезненного укуса немного выше левой ключицы — Ёсан так мстил за это прозвище.
Он всегда его ненавидел.
***
Вскоре к Ким Хонджуну вернулись шестеро вампиров. Каждый из этой безумной шестёрки счастливо и глупо улыбался, а их одежда, руки и губы были перепачканы в крови, хотя пластиковые пакеты с донорской первой отрицательной в их руках по прежнему были наполнены до краёв.
Хонджун одобрительно улыбнулся своей самой отцовской улыбкой, а затем задорно хлопнул в ладоши:
— Ну что? Кто на старости лет согреет меня своими объятиями?
— Мы же недавно обнимались... — закатил глаза Ёсан.
— Объятий много не бывает, верно, Сан-а? — Уён подмигнул своему Вечному и потянул его за руку в сторону Кима.
Хон улыбнулся, умиляясь милоте происходящего, но милую ноту прервал неожиданный звонок, так что сеанс групповых обнимашек пришлось прервать ещё до его начала.
Посмотрев на экран телефона Ким недовольно фыркнул, но всё же, скрипнув зубами, нажал "принять вызов"...
