Добро пожаловать в бедную жизнь

      Чувства в моей жизни играли особую роль. Мне часто хотелось узнать каждое из них, пропустить через себя, чтобы быть готовому к любым возникшим трудностям. Чтобы не упасть лицом в грязь, если необъятная радость резко сменится на горечь печали и наоборот, чтобы в момент наивысшего отчаяния я смог найти выход и научиться заново жить. Своеобразная личная перестраховка в этом мире, наполненном хаосом непостоянства.              Но как бы я ни старался, бывали моменты, когда хотелось прервать «тренировку». Закрыться в себе и перестать чувствовать. Уничтожить, стереть с лица земли самого себя из-за переживаемых эмоций.              Именно этого мне хочется сейчас: покинуть оковы собственного тела и наконец расслабиться. Я хочу перестать чувствовать тот скопившийся во мне ком разочарования, отключиться, отвлечься на что-то другое, лишь бы перестало обжигать холодом под ребрами.              На секунду прикрыв глаза, тяжело вздыхаю. Я поворачиваю голову и, упираясь щекой в мягкую подушку, провожу рукой по пустой стороне кровати. Холодная. Я начинаю скучать по Агате. Без нее мне непривычно, серо и мрачно. Когда она рядом, по спине бегут мурашки, а в сердце горит неподвластное мне тепло. Вновь зажмуриваюсь и понимаю, что расставаться с Агатой было глупо и больно.              Часто в компании друзей я слышал, что отношения не могут быть гладкими. Не могут без проблем и ссор. Не могут просто существовать. Тогда я особо не придавал этому значения, но стоило нам с Агатой сойтись…              Я видел, как она старается узнать меня ближе. Хотя казалось бы, куда еще ближе? Она не упускала момента вывести меня на чистую воду, пробраться глубоко в душу, а я не имел ничего против. Сам пытался в ответ сделать для наших отношений все возможное. Не хотел вернуться в то время, когда нас обоих мучила безответная любовь.              А ведь я никогда в жизни не мог себе представить, что проживу гребаные три года, ощущая беспомощность. Не мог поверить в существование столь сильной привязанности; желания быть ближе, пока не почувствовал это самое желание всем сердцем.              Когда я приехал на выпускной к Агате, мне самому изначально не было ясно, что такое щемит в груди. И почему я не могу оторвать от нее взгляда. Лишь безмолвно слежу, как она танцует под энергичную музыку, придерживая подол голубого шелкового платья в пол.              Никогда не замечал, что этот цвет ей так идет. Да и в целом не замечал, что она такая. Такая… красивая, что ли.              Вздыхаю и облокачиваюсь спиной на стену в актовом зале. Продолжаю смотреть на Харрис, пока та не почувствует мой взгляд на себе и, как в дешевых мелодрамах, не ринется навстречу моим широко расставленным рукам.              — Какой же ты все-таки придурок, — она обнимает меня за шею, а я крепче стискиваю руки вокруг ее тела.              — И тебе привет, katten, — зарываюсь носом в волосы Агаты, чувствуя исходящий от нее сладкий аромат, и наконец понимаю — я дома.              Мои ладони опускаются ниже, когда Харрис немного прогибается в спине, чтобы посмотреть на меня. Наши взгляды пересекаются, и я слабо улыбаюсь, пока не замечу в глазах Агаты подступающих слез.              — Эй, только не это! — шутливо говорю, и Агата рвано вздыхает, прежде чем моргнуть и пустить ненавистные мне слезы по щекам. Каждый раз, когда она так делает, я теряюсь. Метаюсь из угла в угол, стараясь понять, чем могу помочь, хотя тут помощь больше нужна мне. — Вдруг здесь кто-то не умеет плавать? Посмотри, ты испортишь им выпускной, если они утонут, — улыбаюсь, касаясь щек Агаты, пока та качает головой из стороны в сторону.              — Я думала, что ты не приедешь, — хрипло говорит, и мне приходится наклониться ближе. Не хочу потерять ее слова в потоке безвкусной попсы. — Мне и идти не хотелось, а ты, придурок, посмотри, что наделал!              Она приподнимает подбородок и шмыгает носом. Я лишь цокаю языком и, опустив одну ладонь на затылок Агаты, прижимаю ее к себе, ощущая, как между ребер что-то слабо покалывает.              Тогда, вернувшись на рассвете в дом Агаты, я не заметил, как уснул вместе с ней. А на утро я вовсе не понял, почему притворялся спящим, не желая разрывать слабые, сонные объятия.              Тем утром Агата перестала быть мне подругой, хоть и осознал я это не сразу. Изначально списал возникшую нежность на похмелье, потом подумал, что все это потому, что я просто соскучился. Но стоило собраться с мыслями, одиноко сидя в своей комнате и вспоминая проведенное с Агатой время, как все пазлы медленно собрались в наглядную картинку. И от этого мне было совсем не радостно.              Следующие несколько лет оказались самыми сложными. Я не мог понять, почему не получается вытравить из себя чувство, к которому оказывается я не был готов. Как и не был готов к тому, что оно будет расти и играть новыми красками: ревностью, нежностью, опустошением.              Я старался потеряться во встречах с другими девушками. Хотел показать и доказать самому себе, что Агата мне не интересна. И ее проклятые ухажеры совершенно меня не бесят. Как и не бесит, что Харрис в целом не рассматривает меня, как потенциального парня. В ее шутках нет той желанной мной доли правды, в которую мне однажды удалось поверить.              Облокотившись плечом на дверной косяк, складываю руки на груди. Я торопливо скольжу взглядом по телу Агаты, что ловко, привстав на носочки, задвигает тяжелые шторы. Моя спальня погружается в полумрак, рассеивающийся лишь исходящим от включенного телевизора света.              — Признай, что ты здесь из-за плазмы. Ведь смотреть премьеру на экране ноутбука — отстой, — весело говорю я, и Агата вздрагивает, обернувшись через плечо.              Она прищуривается и, встав лицом ко мне, приподнимает подбородок. Я прикусываю щеку. От дерзкого вида Агаты я невольно завожусь, ощущая к ней влечение.              — Нет, на самом деле я тайно влюблена в тебя и ищу любую возможность провести с тобой больше времени, — твердо произносит Харрис, и мои колени едва не подкашиваются. Из легких резко выходит весь воздух, словно мне дали под дых. Я успеваю вернуть контроль над собственным телом, пока внутри бушует необъятный огонь. Вместе с ним появляется и уверенность во взаимности, однако рассказать о ней я не успеваю. — Конечно, ради плазмы, — цокает языком Агата и откидывает уголок пледа, чтобы забраться на кровать. — И ради пиццы. Кстати, где она?              — Посмотри сама. Схожу за газировкой, — небрежно бросаю, выходя из комнаты.              Глубоко вздыхаю, оказавшись на кухне, что соединена с гостиной, и зачесываю волосы назад, слабо сжав у корней. Как глупо было на что-то надеяться. Неужели я правда за секунду поверил в правдивость сказанных Агатой слов?              Качнув головой, упираюсь ладонями в поверхность столешницы. Рассматривая незамысловатый мраморный узор, прихожу к выводу, что настолько сильно погряз в попытке скрыть свою симпатию к девушке, что не заметил, как придумал себе прекрасную сказку. Там, на фоне радуги и скачущих единорогов, я смело тону в ответной любви, пока в реальности трусливо поджимаю хвост.              Как долго я смогу так бегать? И не сделаю ли я хуже, испортив мнение о себе?              — Ты не сказал, что у тебя встреча, — голос Агаты раздается в другом конце гостиной. Я, вздрогнув, поворачиваюсь в ее сторону. Вернув себе непринужденный вид, хмурюсь, осознав сказанные ей слова. — Тебе написали, — Харрис подходит ближе и протягивает мне мой мобильник. — Я пойду.              — Подожди, нет, — смотря в экран на стопку уведомлений, говорю. — Я забыл про нее. Тем более, это не столь важно. Это по учебе.              Агата усмехается и складывает руки на груди.              — Не знала, что по учебе и на не важную встречу советуются, какого цвета нижнее белье взять, — она мягко касается моего плеча, кинув безразличный взгляд. — Удачного свидания.              Я не успеваю попросить Агату остаться. Она быстро покидает мою квартиру, вновь оставляя в тишине, которую уничтожает звук уведомления.              Смотрю на фотографии девушки, что совершенно не похожа на Агату и поджимаю губы, увидев открытый флирт в ее сообщениях. Она интересуется, состоится ли наше свидание, а я запрокидываю голову назад, сжимая переносицу и понимая, какой я идиот.              Вечер я провел в компании той самой очередной, которая для меня была лишь способом забыться. Только вот вернувшись под утро домой, я обнаружил, что не смог выкинуть образ Агаты из больной от выпитого алкоголя головы.              Это был тот переломный момент, когда я осознал, насколько глуп, но ничего с этим не сделал. Позволил себе пустить все на произвол судьбы, отсчитывая дни до защиты диплома и той самой роковой поездки на отдых. Где я смогу не только попытаться разобраться в себе, но и приобрести нечто большее, чем просто влюбленность.              Месяц в бедности — не лучший вариант для отдыха. Приходилось достаточно долго свыкаться с отсутствием роскоши и вседозволенности. Тяжело было и ужиться с Агатой. Как-то мне начало казаться, что я схожу с ума. Или уже сошел.              Одним из таких звоночков стала деревянная лягушка, которая досталась мне совершенно бесплатно в сувенирной лавке неподалеку от нашей квартиры. Пожилая женщина с такой уверенностью вручила мне ее, в красках описывая волшебные свойства обычной деревяшки, что я поверил буквально за пару минут. А когда она торжественно отказалась от протянутой мной двадцатки, моей радости не было придела.              Но чуда не произошло. Агата не влюбилась в меня с первого взгляда. Не упала в мои объятия, да и вообще ее отношение ко мне не изменилось. Я так и остался обычным Алексом, Нильсеном или придурком.              В эти дни я не знал, что через пару недель меня будут называть милым, целовать по утрам и крепко обнимать. Как и не знал, что позже разобьют сердце.              Свыкнуться с соседством было откровенно сложно. Харрис часто мелькала перед глазами. Порой в не очень приличном виде, из-за которого приходилось закрываться в ванной. От такого я чувствовал себя еще более беспомощным. Ведь на подсознательном уровне отказывал себе в отношениях с другими девушками из бара, словно это чем-то поможет.              Жаль Агата так для себя не решила.              Пока я строил из себя мистера-целомудренность и ревновал Харрис к Пушистику (уж простите, он за день добился большего внимания к себе, чем я за три года своих никчемных попыток), она открыто флиртовала с каким-то незнакомцем, имя которого я активно игнорировал и появление которого помогло мне осознать, что так больше продолжаться не может. Во мне взыграла не только зависть, но и вредность. Я не понимал, почему Агата так счастлива с кем-то другим, если вот он я, готовый оказать поддержку, готовый заботиться, но не готовый испортить дружбу.              — Пока ты здесь ноешь, Агата гуляет и общается с тем парнем. Он явно времени не теряет, — едко подмечает Алан и пододвигает мне сырную тарелку, заказанную в баре у пирса.              — Я говорил. Много раз говорил, что боюсь. Если все это игра моего воображения, и я для Агаты просто образ старшего брата? Если я признаюсь ей, и она откажет, — нашей дружбе придет конец.              — С чего ты решил? — хмыкает Алан.              Он склоняет голову набок, и я веду подбородком из стороны в сторону. Такие вопросы начинают меня подбешивать. Тем более тема моей влюбленности в Харрис давно стала обыденной для наших разговоров.              — Боже, Алан, — я прикрываю глаза и шумно выдыхаю. — Если бы тебе, например, предложила встречаться Ева, — Линд слабо морщит нос. — Которая, прошу заметить, тебе не нравится. Ты бы смог общаться с ней так же?              — Алекс, Ева бы заставила меня с ней встречаться, а не просто предложила, — сквозь широкую улыбку отмахивается Линд, но быстро берет себя в руки. — Ладно, ладно. Продолжил бы, но, наверное, не так, как было бы без признания.              — Вот и я тебе об этом сколько говорю. Я влюблен в Агату не только как в девушку, с которой хотел бы встречаться, но и как в друга. Все рухнет, если я ошибусь.              — Тогда дай ей выбор. Сделай так, чтобы она сама позволила… Не знаю… подойти тебе ближе?              Очередной разговор с Аланом подтолкнул меня на риск. Я почти от всего сердца его поблагодарил, если бы он в очередной раз не обозвал меня слепым, трусливым идиотом.              Шаг, сделанный мной после дня рождения Алана, был настолько необдуманным, что я сам не поверил в его адекватность. Стоя в прихожей нашей квартиры и прижимаясь близко к Агате, я с каждой секундой тишины закапывал себя в яму. Но стоило ее губам коснуться моих, как, кажется, весь мир заиграл новыми красками.              Близость будоражила сознание. Сердце в ту ночь так сильно билось и ощущалось, будто кровь закипела внутри. Все внимание было сфокусировано на Агате, ее поцелуях, прикосновениях. В тот миг мне не было дела до возможных проблем. Был только я, Харрис и чувство, возрастающее во мне.              Кто бы тогда мог подумать об ошибке.              Казалось бы, в моих глазах все было настолько идеально, правильно и заслуживало наилучшего исхода, как все надежды оборвались.              Те несколько дней, проведенные в ссоре и недосказанности, стали для меня верхом возникшей трагедии. Никакая жаба мне не помогла, а разговоры с котом, который явно возненавидел меня и мою болтливость, больше доказывали мою ничтожность и слабоумие.              Однако, если бы я знал, что после непроглядной тьмы, наступит рассвет, я бы так не переживал.              После признания и открытия сердца, жизнь стала проще. Я больше не чувствовал той тягости в душе. Мне больше не приходилось хранить страшный секрет и с завистью смотреть на парней, окружающих Агату. Я мог позволить себе любой нежный жест в ее сторону, и он больше не воспринимался как дружеский. Ничего больше не воспринималось как дружба.              Остаток отпуска стал самым запоминающимся периодом моей жизни. Мы проводили время вместе. Разговаривали, целовались, ходили на пляж и занимались любовью. Между нами больше не было преград.              Я с удовольствием наблюдал, как Агата расцветает. Следил за не сходящей с ее лица улыбкой, радовался вместе с ней и не стеснялся показывать, как я могу любить.              Самым сложным для нас оказалось рассказать о своих отношениях родным. И хоть они знали, да и сами явно в стороне не оставались весь месяц нашей бедной жизни, факт оставался фактом. Мы оба стеснялись.              Настолько сильно, что вернувшись в конце августа в коттедж, чтобы собрать свои вещи, прятались друг от друга по углам, делая вид, будто мы не знакомы. Мне с Агатой показалось это хорошей тактикой, пока папа не подловил меня одного на кухне и не начал задавать провокационные вопросы. Ведь такая же скрытность со стороны мамы его напрягала. Как и напрягал неожиданно свалившийся на его голову котенок, который увидел в папе соперника и то и дело набрасывался на него из-за угла, пугая.              Но все переживания опять растворились, стоило нам всем поговорить. Правда, если я прятал всю неловкость, Агата открыто нервничала и то и дело впивалась ногтями мне в ногу под столом. Я долго припоминал ей синяки на моем бедре, на что она просто закатывала глаза, скрывая улыбку.              Когда мы стали жить в моей квартире в Лондоне, я думал, что отношения могут измениться. Боязливо опасался трудностей и непонимания. Но каждый раз, стоило проблеме возникнуть, я возвращался в наш отпуск, из которого вынес урок: залог крепких отношений — умение говорить и слышать друг друга.              Сейчас, обдумывая прожитые вместе дни, я откровенно не понимаю, где мог облажаться. Как уничтожил в себе любовь и позволил Агате уйти.              Зажимаю между пальцев толстое одеяло и зажмуриваюсь до белых пятен перед глазами, пока боль от расставания окутывает все тело. Она выгоняет из меня все светлое. Заставляет усомниться в себе. В своих чувствах.              — Алекс, все хорошо?              Я вздрагиваю от неожиданности и, приняв небрежную позу, часто моргаю. Скидываю с плеч напряжение и слабо улыбаюсь.              — Да, — прокашливаюсь. — На секунду представил себя актером трагикомедии.              — Весь мир театр, а люди актеры? — Агата присаживается на кровати, подгибая под себя ноги и протягивая мне кружку с горячим шоколадом.              — Да, — приняв напиток, делаю небольшой глоток, наслаждаясь сладостью на языке. Ставлю чашку на тумбочку и накрываю ноги Агаты пледом, за что получаю мокрый поцелуй в щеку. — Всегда хотел стать порноактером. Хочешь пройти кастинг со мной?              — Предпочитаю соло.              — Снимать или смотреть? — ухмыляюсь, кинув игривый взгляд на Харрис.              Она закатывает глаза и в своей привычной манере слабо пихает меня локтем. Я замечаю легкий румянец на ее щеках и чувствую веселье.              — Если серьезно, о чем ты задумался?              Я неопределенно пожимаю плечами. Мне не хочется рассказывать Агате о своей тренировке, которая оказалась наихудшей в моей жизни. Оказывается, переживать расставание, хоть и выдуманное, чертовски сложно. Поэтому отмахнувшись от негативных мыслей, что пропали буквально сразу, как ладонь Агаты скользнула мне под футболку, я говорю:              — Наш кот путешествует больше, чем мы, — смотрю на свернувшегося калачиком повзрослевшего Пушистика и невольно усмехаюсь.              Кажется, он все же дорос до звания сеньора.              — Он не мог отмечать Рождество без нас. Ты сам сказал!              — Как и не мог съесть салат из морепродуктов, который мы вчера заказали.              Агата щелкает языком и, поставив кружку на пол, садится рядом со мной, упираясь коленями в матрас. Она притягивает сонного кота к себе и обнимает. Тот лишь осуждающе смотрит на Агату, смирившись со своей участью и не пытаясь вырваться.              — Не обижай сына.              — Как я могу его обидеть, котенок? — подаюсь вперед и опускаю свою ладонь на бедро Агаты, несильно сжав. Наклоняюсь ближе, почти касаясь кончиком носа, носа Харрис. — Я, как отец, его воспитываю. А ты, как мать, его балуешь.              Агата шумно выдыхает и, отпустив котенка, закидывает руки мне на плечи. Ее губы касаются моих в трепетном поцелуе, сквозь который я улыбаюсь.              Она мягко отстраняется. Мы долго смотрим друг другу в глаза, пока не упадем на кровать, забываясь в нежных объятиях.              Эту нежность пробудила во мне Агата. Я часто позволяю себе в открытую ластиться к ней, требуя внимания, и ни капли не стесняюсь таких порывов. Ведь в сверкающих от счастья изумрудных глазах я не вижу осуждения.              — Люблю тебя, — шепчу я, притянув Агату к себе ближе.              Уткнувшись носом в ее распущенные волосы и принимая слова взаимности, пробираюсь под ее майку и касаюсь мягкого живота. Ладонь скользит выше, и Агата поворачивается на бок.              Пересекаясь с ней взглядом, любовно улыбаюсь и прикрываю глаза, когда она заботливо убирает челку с моего лба.              — Милый, чисто теоретически… — тихо говорит Агата. Но замолкает, задумываясь.              Я прерываю возникшую тишину, весело произнося:              — Когда в прошлый раз ты так задала вопрос, мы съехались. Теперь ты хочешь замуж?              Агата на мгновение застывает, часто моргая.       — Нет, я не хочу за тебя замуж, — фыркает Харрис и наигранно вздергивает нос вверх.              — Почему это то?              — Вдруг ты утащишь меня в Швецию, как только на моем пальце появится кольцо?              — Ты уже здесь. Без кольца.              Агата ахает и опирается ладонями мне в грудь.              — Тогда мой парень — самый настоящий жмот. Притащил в Швецию и не подарил кольцо. Что потом, заставишь платить за воздух рядом с тобой?              — О, кстати, я уверен, что воздух рядом со мной пропитан полезными свойствами. Так что, да. Два доллара час.              — Ну уж нет, — она недовольно ворчит и отстраняется от меня. Я прикусываю губу, находя ее поведение забавным. — В вашей Швеции жутко холодно, — Агата накрывается одеялом до подбородка. Я кошусь на нее и тихо хмыкаю, двигаясь ближе.              — Ты всегда можешь попросить шведского рыцаря согреть тебя.              Слежу, как Агата поворачивается на бок и сам вторю ее движениям. Наши взгляды пересекаются, и внутри вспыхивает влечение.              — Как скоро он подойдет, если я попрошу? — издеваясь, говорит Агата и цепляется пальцами за резинку моих домашних штанов. — Надеюсь, твой рыцарь того стоит.              — Какая ты, — осуждающе качаю головой.              — Хорошая?              — Да, котенок, очень хорошая.              Агата самодовольно хмыкает и прикрывает глаза. Я обнимаю ее, прижав к своей груди, где размеренно бьется сердце, сдерживая внутри себя ту необъятную любовь, которую я хочу дарить Агате.              Решаю для себя больше не возвращаться к бессмысленным тренировкам для пробы различных эмоций, считая, что буду ловить их в моменте. Я не замечаю, как засыпаю вместе с Агатой, пропуская первый наш сочельник в статусе возлюбленных.