***
Упираюсь коленями в горячий песок и обнимаю сидящего на пледе Александра со спины, положив подбородок на его плечо. Рассматриваю мелкие волны, что оставляют после себя пену, и вдыхаю аромат океана, перебивающийся с парфюмом Нильсена. Его тело кажется таким родным и подходящим мне, что хочется кричать об этом всему миру. Невольно улыбаюсь, когда Александр поглаживает мои ладони и переплетает наши пальцы. Оставляю мягкий поцелуй на его шее, чувствуя на губах привкус соли от морской воды. Выходные наступили слишком неожиданно и сразу же наполнились долгожданной близостью и нежностью. Договорившись с Александром, что все два дня мы проведём вместе, я полностью отдала себя отдыху и, кажется, наконец почувствовала желанные каникулы. Утром мы бездумно слонялись по узким улочкам курортного городка, уходя всё дальше и дальше от шума и суеты, и пробуя самые вкусные, хоть и дешёвые, домашние блинчики в незаурядном кафе пожилой пары. Когда солнце оказалось в зените и стало сильно печь, заполняя улицы города духотой, мы вернулись домой. Прохладный душ вновь вернул телу бодрость, как и короткий, но нужный дневной сон. — Иди ко мне, — тянет Александр и усаживает к себе на бёдра, сразу же прижимая ближе. Его ладони проходятся по моей спине, а я лишь крепче обнимаю Алекса за шею, чувствуя лёгкий трепет в животе. — Я так долго этого ждал. В лучах закатного солнца Александр кажется ещё красивее. Его влажные волосы находятся в полном беспорядке, а голубые глаза отливают золотом и смотрят с любовью только на меня. Оставляю долгий любовный поцелуй на лбу своего молодого человека, двигаясь ниже, пока не окажусь на уровне губ, но не касаюсь, лишь чувствую тёплое дыхание. Александр хмыкает и зарывается в мои спутанные на затылке из-за ветра волосы, притянув к себе. Сладость от поцелуя растекается по каждой клеточке тела и почти отрывает от земли. Уверенно отвечаю на движения его губ, пока широкие ладони придерживают за талию. Александр прикусывает мои губы, превращая поцелуй в более страстный, от которого желание медленно зарождается где-то внизу живота и неприятно покалывает. Тихий стон вырывается из меня, когда кончик языка Алекса сталкивается с моим. Я невольно выгибаюсь, стараясь игнорировать нехватку воздуха в лёгких и то, как густеет и кипит кровь. Только бы это никогда не заканчивалось. Поцелуй с Александром вкуснее любого деликатеса и напоминает мне самый разгар лета, когда от солнца невозможно скрыться, и лишь лёгкий ветерок позволяет расслабиться буквально на мгновение. Александр пробирается под ткань трусиков от купальника и сжимает ягодицы, целуя с бóльшим напором, которому я повинуюсь, не желая останавливаться. Но всё же капелька здравого смысла позволяет мне оторваться и сквозь напрочь сбитое дыхание проговорить: — Алекс, а если нас увидят? — зарываюсь пальцами в короткие тёмные пряди на затылке Нильсена, поглаживая у корней. Он удовлетворенно мурчит, пока я широко улыбаюсь, продолжая подставлять тело ласке. — Это дикий пляж, — Александр отстраняется, заглядывая почерневшим взглядом мне в лицо, а я осматриваюсь в подтверждение его слов. Береговая линия тянется бесконечно далеко, что увидеть нас практически невозможно. Со спины окружают скалы и вряд ли кто-то пойдёт в такую даль под вечер, чтобы искупаться. Одна едва протоптанная тропинка, по которой мы спускались, чего сто́ит. — А презерватив? — наблюдаю, как Александр хмыкает и цепляет ремешок своей поясной сумки, вынимая из неё фольгированный квадратик. — Всегда с собой? — язвлю я и морщусь под тихий смешок. — Никогда не знаешь, когда Агата Харрис решит оседлать тебя, — улыбка чеширского кота возникает на лице Нильсена, а я шутливо ударяю его по плечу, сразу же оказываясь в плену ещё более крепких объятий. — Если не хочешь, то мы можем не продолжать, katten, — Александр кончиками пальцев пробегается по моей щеке и заправляет за ухо прядку, что из-за ветра лезет мне в лицо. — Я хочу, — прикусываю кончик языка и двигаю бёдрами, задевая пах Нильсена, удовлетворенно хмыкая, услышав надрывный вздох. Александр касается кончиком носа моей щеки и слегка трется, вызывая широкую улыбку. Веду ладонями по плечам Нильсена и упираюсь в грудь, чувствуя быстрое биение его сердца. Если все эти дни — очередной мой сон, то пусть он никогда не заканчивается. Я готова отдать душу дьяволу, королеве Виктории, да хоть Волан-де-морту только за яркий голубой взгляд, в котором видно любовь и восхищение. Александр нежно улыбается и тянется ко мне за поцелуем, прикрыв глаза. И почему многие парни так похожи на котят в этот момент? Однако Нильсен самый милый из всего семейства кошачьих. Только ему это знать не обязательно, иначе его эго взлетит выше МКС. Мягкость губ будоражит сознание и отключает мозг от питания. Чувствую, как узел внизу живота образуется с новой силой и непроизвольно жмусь как можно ближе, чтобы ощутить тепло родного тела. Руки Александра блуждают по моей спине, игриво пробираясь под полосочку купальника, так и норовясь расстегнуть, но что-то его останавливает, возможно, из-за мысли, что кто-то всё же может нас застать врасплох. Я сильнее впиваюсь пальцами в плечи Александра и нетерпеливо еложу на его бёдрах. Поцелуи Алекса переходят на подбородок, двигаясь к шее. Он проходится кончиком языка по пульсирующей венке, а я сильнее откидываю голову назад и полностью отдаю себя во власть правильным движениям. Стараюсь не отставать от Нильсена и царапаю его торс, очерчивая напряженный пресс. Пока Александр оставляет пятна и прикусывает тонкую кожу на моей ключице, я внаглую лапаю каждый миллиметр твёрдого мужского тела и улыбаюсь, заметив мурашки. — Люблю тебя, — шепчет Александр, поймав мой взгляд. Сердце продолжает стучать где-то в висках, даже несмотря на то, что признание Алекса я слышала много-много раз за дни, проведенные вместе. Но то, с какой нежностью два слова слетают с любимых губ, хочется слушать каждую секунду. — Люблю тебя, — сама стараюсь показать всю свою любовь, пока Нильсен притягивает к себе, осыпая мокрыми поцелуями моё лицо. Тихий стон вырывается из меня, когда Александр поднимается ладонями выше, к груди. В его потемневшем взгляде появляются игривые огоньки. Он видит желаемый результат и прикасается губами к нежной коже. Его ласка отдает колкими электрическими разрядами, вынуждая бороться с желанием поторопить Нильсена, ведь влечение такое сильное, что, кажется, я готова разорваться на части, если мы не перейдём к более интересной части. — Алекс, пожалуйста, — сама скрепляю ладони на затылке Александра, впечатывая в своё тело. — Ты такая вежливая, но я вроде ничего не спрашивал, — Александр растягивает губы в игривой улыбке. Он нежно поглаживает мои рёбра, перебирая, от чего чувствую лёгкий укол щекотки. Отношения с Александром схожи с этими движениями — от мягкости в касаниях до громкого смеха и боли в щеках. Мы не похожи на другие пары, что постепенно узнают друг друга. Мы другие. Родные и сплетённый между собой гораздо раньше, чем нам удалось это понять. — А ты такой противный, — фыркаю, кинув злой взгляд на довольного Александра. Решив не отставать, незаметно тяну руку вниз, касаясь напряженного члена через ткань купальных шорт. Нильсен рвано вздыхает, прикрыв глаза, а я продолжаю водить ладонью, чувствуя, как моё желание растёт с каждой секундой. — Снова ничья, Агата, — шепчет Александр, но я совершенно не понимаю, про что он, пока не почувствую давление на клитор, из-за чего дёргаюсь, оторвавшись от своего занятия. Нильсен пробирается под ткань трусиков, распределяя влагу и не отводя от меня взгляд, пока я пытаюсь вернуть контроль над телом, что укатил куда-то в сторону Китая и начал штамповать красные, как мои щёки, фонарики. Теряюсь между желанием продолжить касаться Александра и просто отдаться во власть сразу. Я правда пытаюсь не разрывать зрительный контакт, ведь влечение, что горит в глазах Нильсена, только добавляет огня. Но веки сами закрываются, призывая отключиться от реальности. Приоткрываю рот в немом стоне, когда Александр задевает слишком чувствительное место. — Если… если ты остановишься, — надрывно шепчу, прерываясь на тихие всхлипы. — Я оторву тебе нос. — Кому я буду нужен без носа? Игнорирую веселье в голосе парня и как мантру шепчу: — Мне нужен, мне… Не помню, чтобы я доходила до пика так быстро и так ярко. То ли всему виной адреналин, бурлящий в крови, то ли с Александром моё тело живёт другой жизнью. Яркие вспышки мелькают перед глазами, пока дрожь бежит под кожей. Я рвано дышу и кидаю мимолётный взгляд на Александра, прежде чем устало рухнуть на него. Голова идёт кругом от жары. — Готов вечно смотреть, как ты кончаешь, — Александр поглаживает мои бёдра и довольно тянет. — Какой ты романтик. Что потом? Скажешь: что от меня пахнет пионами, а мои волосы словно шёлк? — проговариваю в сгиб шеи и не понимаю: почему просто не могу заткнуться, когда это действенно нужно? — Не скажу, что шёлк, но на стопроцентный хлопок тянет. Я тихо смеюсь и невзначай двигаю бёдрами, задев пах Александра. Он рвано вздыхает, и хватка на моих бёдрах становится крепче. Тело неприятно липнет к горячей коже Нильсена, а дыхание начинает наконец-то восстанавливаться. — Всё это, конечно, весело, и поболтать я люблю. Но, может, продолжим? — говорит Алекс. Оттолкнувшись от его груди, сталкиваюсь с горящим взглядом и прикусываю губу. Уж слишком он милый. Так и просит издёвок. — А я думала, ты любишь только смотреть. — Иногда и участвовать, — проговаривает в губы и мягко целует. Пока его руки ласково поглаживают мою талию, я ловко цепляю резинку шорт. Дотрагиваюсь до твёрдого члена и ловлю сдавленный стон парня губами. Сухая кожа обжигает ладонь, пока я вожу вверх-вниз, иногда задевая чувствительную головку. С мокрым звуком разрываем поцелуй, когда воздух заканчивается в лёгких, а тело вновь покрывается испариной. С наслаждением смотрю на Александра, склонив голову набок, и замечая, как он опускает взгляд вниз и следит за моими движениями. Разомкнув губы, он иногда прикрывает глаза, сто́ит мне сильнее сжать кулак. Нильсен тихо стонет. Он упирается лбом мне в плечо, шепча моё имя. От этого становится так трепетно и нежно; я чувствую себя настолько любимой и нужной. — Katten, — Александр откидывает голову назад и наощупь тянется к брошенному рядом презервативу. — Остановись. Наблюдаю за Александром и его руками, что раскатывают латекс по члену. В его движениях лишь резкость и уверенность, от этого моё желание становится сильнее. Прикусываю губу, когда голубой взгляд ловит мою заинтересованность с поличным. Кончики ушей начинают гореть, а сердце стучать быстрее, когда Алекс нежно касается чувствительной кожи на внутренней стороне бедра. — Всё нормально? — тихо спрашивает. Безмолвно киваю и подаюсь ближе, призывая наконец-то поцеловать меня. Отодвигая ткань купальника, Нильсен медленно помогает мне опуститься. Приятное чувство наполненности вынуждает закатить глаза, а крепкая хватка на бёдрах не даёт потерять связь с реальностью. Его пальцы впиваются в ягодицы, и хриплый стон раздается прямо над ухом. Делаю пару плавных движений и подставляю шею под тёплые поцелуи, что срывают стоны с моих губ. Это не просто секс, что был между нами, это что-то большее. Наверное, это и есть занятие любовью. Возможно, в определённый момент я бы поддалась своим мыслям и начала размышлять о том, что самое лучше в мире удовольствие можно получить лишь с любимым человеком. Наслаждаясь его тёплыми прикосновениями, смешанными со словами любви, но сейчас я слишком занята, чтобы отвлекаться. Голова кружится от переизбытка чувств и эмоций, пока Александр помогает мне придерживаться комфортного для нас обоих мягкого ритма. Медленные движения дарят неимоверное удовольствие, а вкупе с тихими хрипами мне на ухо, оно и вовсе удваивается. Александр неотрывно следит за моими эмоциями, лишь иногда шумно втягивает воздух, сто́ит мне впиться в его плечи ногтями. Стыдливо прячусь за волосами и упираюсь лбом в шею Нильсена, когда делаю движение бёдрами вперёд и слишком громко постанываю. Александр гладит меня по спине и тихо смеётся, проговаривая что-то про мою неопределённость. А мне действительно иногда стыдно. Рядом с Александром меня окутывает какое-то плотское желание заполучить лишь его. Сейчас и ни секундой позже. Возможно, со временем эта спесь спадёт, но пока моё сердце продолжает быстро стучать, а пот постепенно выступает. Лениво оставляю смазанные поцелуи на шее Алекса, иногда мягко посасывая кожу. Эгоистично раскидываю красные пятна на чужом теле. — Устала? — интересуется, когда мне правда становится тяжело. —Да, — тихо отвечаю, прикрыв глаза от поцелуя в плечо. Расслабляюсь, и Александр аккуратно укладывает меня спиной на плед. Он упирается ладонью у моего живота и прикасается к нему губами. Запускаю пальцы в его волосы и вздрагиваю от чувственных поцелуев. Он ведёт дорожку выше. Иногда прикусывая зубами и сразу поднимая на меня взгляд нашкодившего ребёнка. — Иди уже сюда. Мне не терпится опять почувствовать близость тела, что стала мне доступна и которое я не хочу ни с кем делить. Нильсен сдувает чёлку со лба и нависает сверху. Обнимаю его одной рукой за шею, а другой хватаюсь за талию, когда Александр медленно проникает в меня. От тела рядом исходит неимоверный жар, и, кажется, я задыхаюсь от близости. Оперевшись на локти, Александр бурчит про песок, что колется, но с места не двигается. Его губы касаются моего лица. Поцелуи остаются на каждом миллиметре кожи, а влажный язык проходится по линии челюсти, срывая тихий скулёж. Запускаю пальцы в волосы Александра и сжимаю руку в кулак, когда он делает более резкий толчок. Прошу его не останавливаться. — Алекс, — упираюсь затылком в плед. От сладкой истомы, окутывающей меня с ног до головы, хочется кричать. Кричать и просить о бóльшем. Но с моих пересохших губ срывается лишь тихий хриплый шепот. Александр целует меня везде, где может дотянуться — опалённое жаром лицо, шея, ключицы. А я лишь изредка ловлю его губы своими и тону в наслаждении. Впиваюсь в нижнюю губу зубами и шумно дышу, смотря в затуманенные любовью глаза. Алекс опускает свою ладонь мне на щеку. Я, прикрыв глаза, переплетаю наши пальцы и позволяю поцеловать себя в губы, — страстно и в то же время ласково. Движения Алекса становятся рваными и хаотичными. Он упирается лбом в мою покрытую испариной грудь и резче толкается, пока по моему телу не пройдёт дрожь удовольствия. Я моментально расслабляюсь. Лишь мягко поглаживаю лопатки Александра, дожидаясь его приятного слуху стона, а после привычной тяжести чужого тела сверху, спиной чувствую, как плед и песок неприятно липнут к потной коже, но пошевелиться не могу. А может, и не хочу. Не хочу портить возникший между нами тонкий момент. — Ты точно спугнула всех чаек, — рвано выдохнув, говорит Нильсен и ложится рядом со мной, подперев голову ладонью. Я лениво поворачиваюсь в его сторону и морщусь. Мне хватает сил лишь на слабый удар в плечо, после которого я довольно вытягиваюсь всем телом, мыча от удовольствия. — Не хочешь искупаться? — Александр двумя руками зачёсывает волосы назад и садится. — Без меня, — укутываюсь в мужскую рубашку и пересаживаюсь рядом. — Это дикий пляж, там акулы. Нильсен приподнимает уголки губ, всем своим видом показывая издёвку над моей фразой. Я сгибаю ногу и прикрываю глаза, когда ладонь Александра мягко поглаживает икру и тянется выше. Он оставляет поцелуй на моём колене с отпечатком рельефа пледа и лукаво тянет: — Максимум, что там может быть — морской котик. Но он почему-то отказывается идти со мной. — Ты сейчас назвал меня тюленем? Александр удивлённо хлопает глазами на моё недовольное заявление и со стоном умирающего кита заваливается на спину. — Katten, почему ты такая сложная? — Это ты не всегда подбираешь приятные комплименты, — отвечаю, пожав плечами, и тянусь к Алексу, нависнув над ним. — Порой хочется оторвать тебе не только нос. Александр подкладывает руки под голову, когда я поправляю его челку, невесомо касаясь лба. Его глаза прикрыты, а на лице образуется любовная улыбка. — Прости, возможно, я правда редко слежу за своим языком. Мне привычно, что ты такая родная и что ты всегда меня понимаешь. И, если честно, я не слишком часто задумывался, что могу тебя обидеть, котёнок. Так и застываю с рукой в воздухе не только от приятных слов Александра, с которым нас с ждёт ещё не один разговор, но и от обращения в конце. — Ты назвал меня котёнком, — широко улыбаюсь от азарта и наивной детской радости. — Агата-а-а, я только что испортил свой образ мачо, — Александр прикрывает глаза предплечьем и тихо воет от негодования. — Не переживай, малыш, ты всё тот же мачо, — с издёвкой тяну и вскрикиваю, когда Александр резко дёргает на себя. — Малыш? Ты прочитала Карлсона? — он весело улыбается, и я на мгновение забываюсь. — Может и прочитала, — упираюсь локтями в песок, но бросив это дело, ложусь на Александра. — А может и нет, — пожимаю плечами и прикусываю губу. — Тогда, почему малыш? — Алекс прищуривается от солнечных лучей, и я, для своей же безопасности, немного отодвигаюсь от него. — Боюсь, это может ударить по твоему эго. Но ты не переживай, — касаюсь чужого плеча в подбадривающем жесте. — Я видела рекламу с народными средствами. Александр внимательно смотрит на меня, пока я старательно пытаюсь держать лицо и откровенно не заржать. Но сто́ит мне случайно выпустить хриплый смешок и прикрыть рот ладонями, как Нильсен слишком быстро реагирует. Он подхватывает меня под коленями и под мой чересчур громкий смех и свой бубнеж с желаниями убить, широкими шагами несёт меня к воде. — Видел бы ты своё лицо, — запрокидываю голову назад и крепче обнимаю Алекса за шею, пока не почувствую пятками воду. — Эй! Только не бросай! — Почему? Я читал, что кошки умеют плавать. — А я читала, что викинги быстро тонут, — вздергиваю нос вверх, и Александр мягко улыбается. — Да ладно тебе. Сколько раз за всё время ты купалась? Посмотри, какая тёплая вода, — он немного наклоняется, и я провожу ладонью по поверхности, касаясь воды, пуская по ней мелкие круги. — Потом всю учёбу будешь жаловаться, что не удалось поплавать. — Ладно, твоя взяла, — аккуратно слезаю с рук Нильсена и неловко улыбаюсь, когда края его рубашки мокнут. Тот лишь отмахивается и делает несколько шагов дальше, заходя в воду по пояс. Я делаю глубокий вдох, наслаждаясь прогретым морским воздухом. Тёплый солнечный свет окутывает меня, и я чувствую, как в душе разгорается радостный огонь, постепенно перерастающий в яркое пламя. Медленно ступая за Александром, я смотрю на удаляющееся за горизонт солнце, на чаек, летящих над волнами, и думаю, что это то, о чём я так долго мечтала: свобода и спокойствие. Теперь я по-настоящему счастлива. — Агата? — испуганно шепчет Нильсен и застывает на месте, отвлекая меня. — Ты тоже это чувствуешь? Замираю, стараясь прислушаться к своему телу и ощущаю лёгкие скользящие прикосновения к ногам. Кажется, мои глаза раздулись как в мультфильмах и вылетели из орбит. — Это акула, акула! — тараторю и запрыгиваю на Александра, обвивая торс ногами, под его звонкий смех. — Я не хочу остаться без пальцев на ногах, они мне все дóроги! — Как же ты без них проживёшь? — наигранно обеспокоенным голосом, спрашивает Нильсен, пока я лишь крепче хватаюсь за его плечи и стараюсь не касаться пятой точкой воды. — Никак. Они как усы у кошки: отрежешь — она равновесие потеряет, — я оглядываюсь по сторонам и, убедившись, что главную роль жертвы в фильме «Челюсти» отдали кому-то другому, зло пихаю Нильсена в плечо. — Какой же ты! — Очаровашка? — он подмигивает и продолжает: — Видела бы ты своё лицо, — дразня, говорит Александр, и я закатываю глаза, ближе прижимаясь к нему. — Знаешь, не очень хотелось стать чьим-то ужином. — Поэтому ты решила, что нас обоих бы съели? — Нильсен удобнее перехватывает меня под ягодицы, а я расслабляюсь, слабо держась за его плечи. — Ну… Не могла же я тебя бросить. Вдруг ты потом бы ко мне во сне приходил, а у меня, ты знаешь, сон неспокойный, — качаю головой и стыдливо прикусываю губы, смотря Александру в глаза. Он шумно выдыхает, и его взгляд опускается с моих глаз на губы. Я сглатываю, заметив это, и, не сдерживая себя, прижимаюсь губами к его губам. Александр целует меня в ответ, кладёт ладонь мне на затылок, привлекает ближе к себе, и я крепче обнимаю его за шею согнутыми в локтях руками. Мы целуемся так долго, что мне кажется, мы до сих пор оглядываемся назад. Будто пытаемся наверстать упущенное. А, может, наоборот, сделать нашу историю насыщеннее. Алекс отстраняется и смотрит мне в глаза, едва слышно произнося: — Люблю тебя. — Люблю, — резко, на выдохе произношу. Мы соприкасаемся лбами, и, прикрыв глаза, стараемся восстановить вновь сбившееся дыхание. Невольно задумываюсь, что мы выглядим как те самые парочки на фотографиях в социальных сетях с миллионом лайков. Даже на секунду жалею, что рядом нет фотографа. Такой кадр пропадает. Но когда ладонь Александра нежно скользит по моей пояснице, я понимаю, что мы не те наигранные снимки. Мы настоящие. Без фальши и плотных слоёв ваты, скрывающих недостатки. Без сразу возникшей долгой и счастливой любви, как обычно бывает в романах, что были мной прочитаны в подростковом возрасте. Хотя, я не буду таить, что мечтаю о таком и знаю, что до такой любви нам ещё предстоит дойти.***
Они припарковались за углом небольшого ресторанчика, откуда открывается прекрасный вид на полюбившуюся их детям кофейню. Седовласая женщина приспускает тёмные очки и проходится взглядом по улице. Она тихо хмыкает, заметив знакомую пару, сидящую на каменном заборе. Аннет толкает подругу в плечо. — Не обманула, — миссис Сильвер-Харрис широко улыбается и откидывается на кожаное кресло серебряного кабриолета. — Кажется, Алекс был настолько подавлен, что поверил в «волшебные» свойства деревянной игрушки, — качнув головой, отвечает Оливия. Она действительно не понимала, как вырезанная из дерева фигурка может помочь. Только вот Аннет в этом не переспорить. — Зря ты так. Она самая что ни на есть ведьма! — Боже, ну какая она ведьма? — немного раздраженно говорит миссис Нильсен, сжав крепче оплётку руля. Она не отводит взгляда от своего сына. На душе становится легче, когда Оливия видит на его лице широкую улыбку. — Очередная шарлатанка, которая на внушении помогла Александру сделать первые шаги. Оливии изначально не нравилась идея с поиском ведьмы. Какая ведьма в двадцать первом веке? Даже, если та самая ведьма просто держала сувенирную лавку, миссис Нильсен всё равно не верила в эффективность такого отчаянного шага, в большей мере надеясь на совместное проживание детей. Да и как понимать: лягушка, приносящая любовь? Бред, не иначе. Но смотря на сына, что часто, навещая родителей, был не в лучшем расположении духа, а как-то и вовсе завёл с ней личный разговор, касающийся его чувств, миссис Нильсен решила, от безобидной фигурки ничего не будет. Тем более, по словам нанятой ведьмы, деревянная жаба должна была лишь находиться в квартире. — Но помогло же? — уверенно кивнув головой, говорит Аннет. Она поворачивается в сторону Оливии и ловит её взгляд. — Главное — верить, а какими путями достигается цель — не столь важно. Миссис Нильсен кивает. Прикусив губу, она ещё раз кидает беглый взгляд на пару, что беззаботно проводит время вместе. — Предлагаю отделаться от них ещё на несколько недель, — проговаривает Оливия, а внутри наконец-то чувствует успокоение. — Пусть живут отдельно от нас, нам тоже нужен отдых. Тем более скоро приедут Ульрик и Фредерик, а их длинные носы, — кивнув в сторону пары. — совсем некстати. Аннет согласно кивает и широко улыбается. Видеть наконец-то по-настоящему счастливую племянницу — не сравниться ни с чем. Миссис Сильвер-Харрис, кажется, была готова пойти на любые жертвы, лишь бы Агата обрела душевный покой. Они почти синхронно опускают на глаза солнечные очки и, поправляя шёлковые платки на головах, срываются с места под строки любимого Рика Эстли.***
— Куда ты ходил сегодня утром перед прогулкой? — спрашиваю и принимаю из рук Александра стаканчик с шариком мороженого. — Надо было кое-что вернуть, — он присаживается рядом со мной, на каменный забор. — Тебе точно не холодно? Качаю головой и тянусь к Алексу. Упираюсь свободной рукой в его бедро и с любопытством заглядываю в чужой стаканчик. — А у тебя с чем? — Хотел бы с тобой, но приходится довольствоваться ананасом, — самодовольно усмехнувшись и склонив голову в мою сторону, говорит Александр. Я цокаю языком и привычно нежно улыбаюсь, перехватывая ложку удобнее. Заправляю за ухо мокрую после купания прядь волос и с нескрываемой любовью смотрю на розовый шарик клубничного мороженого, пока чужая ложка нагло не разрушит сложившуюся у меня романтику. — Эй! — Я только попробую. Я вспыхиваю и с энтузиазмом начинаю перечислять все известные мне правила этикета, кодексы и законодательные акты, ссылаясь на долгий срок за решёткой за нарушение моего личного пространства, совершенно забывая, что сегодня утром точно так же лезла в тарелку с блинами Александра. Но это другое! — Подержи, — прерывая мои возмущение, говорит Алекс и протягивает мне своё мороженое. Хмыкнув, забираю его. Довольная, лезу в чужой стаканчик, пока Нильсен копается в сумке. Я морщусь от кислоты, что растекается на языке и недовольно отставляю от себя эту гадость, смотря на Александра. — Что-то случилось? — интересуюсь, когда замечаю, как он хмурится. — Мама написала, что карты разблокированы, а квартира оплачена до конца отдыха. — Что? И никакой морали? Просто разблокировали? — забираю из рук Алекса телефон, внимательно вчитываясь в сообщение. — Как это понимать? — Нам не придётся больше есть подгорелые рыбные палочки? — неуверенно тянет. — Но месяц ещё не закончился. Я не понимаю, — он чешет затылок и резко замирает, смотря мне в глаза. — Они… Его обрывает громкая музыка и скрежет колёс, проносящегося мимо нас знакомого серебристого кабриолета. — Знают про нас… — заканчиваю за Алекса, продолжая смотреть вслед удаляющегося автомобиля. — Но… как? — Не знаю. Может, увидели сейчас? — Ты сам в это веришь? — Не очень, если честно. Но это самое адекватное, что я могу предложить. Либо кто-то сливал информацию, — Александр поджимает губы, и я смотрю на него, согласно кивая. — И как нам теперь быть? — тяну и чешу лоб, совершенно не зная, как вести себя. Казалось бы, на моём счету вновь появились числа с большим количеством нулей, но удовольствия от этого я не получила. Мне на секунду становится грустно, что всё так быстро закончилось. — Как обычно. Считай, одни плюсы, — Алекс выставляет вперёд ладонь и поочерёдно загибает пальцы. — У нас есть деньги. Это не может не радовать. Нам не придётся жить вместе с родителями и прятаться по углам. Ко всему прочему, мы избежали неловкого разговора, в котором должны были рассказать о наших отношениях. Ну и самый большой плюс — у нас есть котёнок. Я согласно киваю, поняв огромное количество плюсов. Удивляет лишь поведение наших родителей. Неужели было так заметно, что мы можем нравиться друг другу? Или же это обычный выстрел вслепую, с надеждой, что выйдет неплохой союз? Я шумно выдыхаю и поджимаю губы. Почему все вокруг всегда видят то, что ты в упор не замечаешь? За что так распоряжаются законы вселенной, не позволяя поступать самостоятельно, а не с намеками от других? Может, я могла бы и сама справиться! Просто, мне нужно было больше времени. Да, ещё пару лет и я бы точно сама призналась Александру, если он, конечно, первый это не сделал бы. Но, как сказал Алекс, теперь у нас действительно меньше проблем и замечательный котёнок, который вряд ли бы появился, не окажись бы мы здесь. Да и не буду жаловаться. Мне правда понравилось жить с Алексом, за исключением пары моментов — дни, когда чужие вещи валялись по всей квартире и дни, когда я плакала, не имея возможности поговорить с Александром о наших отношениях. — Ты решила вспомнить про медитацию? — Нильсен наклоняется, заглядывая мне в лицо, и я растерянно моргаю, прежде чем тряхнуть головой. — Всё хорошо? — Да, да, — вздыхаю и кладу голову Алексу на плечо слабо улыбаясь, когда тот обнимает меня. — Просто, я теперь не знаю, что делать. Мне стало доступно абсолютно всё, но мне этого совершенно не хочется. — Тебе же не обязательно сразу начинать пользоваться «всем доступным». Можно принять это как должное и тратиться лишь на нужные нам сейчас вещи. Например, я обещал, что прокачу тебя на всех аттракционах. Почему бы не исполнить это обещание? Задумываюсь, но резко качаю головой, вспоминая об одной вещи, что была мной замечена в витрине одного магазина и стоила слишком дорого для моей мизерной зарплаты. — Нет. Я знаю то, что нам нужно. Пошли быстрее, — тяну за руку, призывая подняться с забора и уже предвкушаю покупку. — Куда? Оборачиваюсь через плечо и широко улыбаюсь, поймав нежный взгляд. И как я раньше без этого жила? — Увидишь.***
Веду плечами, удобнее устраиваясь между ног Александра. Он обнимает меня под грудью и неотрывно следит за яркими картинками на экране ноутбука, когда я, запрокинув голову, смотрю на него. Отвернувшись, осматриваю комнату, цепляясь взглядом за собранные чемоданы, стоящие у двери. Я грустно вздыхаю, понимая, что месяц прошёл слишком быстро. Получив долгожданный доступ к счетам, мы всё равно решили остаться на работе, хоть и на полставки. Работа так сильно вошла в привычку, что проведённый день без бегания по пляжу казался пустой тратой времени. Ко всему прочему, мне было очень интересно наблюдать, как неторопливо развивались отношения наших любимых Линдов, что улетели на пару дней раньше, но слёзно обещали семейству Макото встретиться в Англии. Удалось увидеть и как сдалась Ева. Она до последнего тянула, но всё же передала здоровяку Эллиа исписанный чёрными чернилами листок, на котором острым почерком выведен номер телефона и адрес. — Он опять спит в свитере, — шепчу, когда не нахожу взглядом Пушистика в домике, который мы купили в вечер разблокировки карт. Плюшевая когтеточка с милым голубого цвета спальным местом и пушистым шариком, что свисал с него, сразу запала мне в душу, а когда и Алекс её оценил, моему самодовольству не было предела. Я долго пыталась отучить кота от свитера Александра. Даже засовывала его в спальное место, думая, что это может помочь. Но Пушистик буквально вытаскивал его оттуда и сбрасывал на пол, вновь засыпая в нём. Радует лишь то, что иногда он отвлекается на игрушку и прекращает бешеные забеги по квартире, периодически сбивая кого-то из нас с ног. — Это уже не исправишь, — грустно отзывается Александр и захлопывает ноутбук во время появившихся титров. — А где лягушка? Я её давно не видела, — хмурюсь. — Ты её уже убрал? — Это жаба, katten! — возмущенно говорит Алекс, слабо щипая меня в бок. — Ну, прости, милый, что я так и не разобралась в классификации пресноводных. Александр тяжело вздыхает, и я поворачиваюсь в его сторону, вопросительно выгибая бровь. — Она нам больше не нужна. Мы богаты. — Тебе просто разблокировали карту. — Я не про деньги, — Александр прикусывает щеку и тянется ко мне. — Глупо, наверное, но мы вместе и это что-то вроде богатства. Разве нет? Я любовно улыбаюсь и позволяю поцеловать себя в шею, прежде чем обратно упасть на грудь Алекса и мечтательно произнося: — Да. Звучит красиво. На какое-то время мы замолкаем. В тишине, что прерывается стрекотом сверчков, я ощущаю умиротворение и совершенно не чувствую грусти и разочарования из-за окончания каникул. Хоть впереди меня и ждёт весёлый год с попытками написать диплом, я чувствую уверенность. Уж, если Алекс с Аланом смогли нафантазировать целый диплом, то я со своими мечтами об Александре на протяжении трех лет заимела хороший опыт в выдумывании сюжета. Расстраивает лишь наш разъезд. Пожалуй, я привыкла к жизни с Нильсеном и его котёнком. — Алекс, чисто теоретически, — мнусь я, поглаживая согнутую в колене ногу Александра. — Если ты отец Пушистика, он будет жить с тобой. Я могу его навещать? — Хочешь показать, что его родители в разводе? — запрокидываю голову назад, когда Алекс крепче обнимает меня, и хмурюсь. — Представляешь, выйдет он на улицу, а ему другие твои сородичи скажут, что у них мама и папа вместе живут. Он начнёт задавать неудобные вопросы. Мягко улыбаюсь, заметив блеск в глазах Александра, и тяну руку к его лицу,нежно поглаживая скулу. — И как мы решим эту проблему? — Ну… у нас есть небольшой, но опыт. И мы могли бы жить вместе. Прищуриваюсь и пересаживаюсь лицом к Нильсену. Он удобнее устраивается на спине, немного сползая к краю кровати, чтобы лечь на подушку. — Предлагаешь мне бросить комнату в кампусе? — У меня есть робот-пылесос, посудомоечная машина, увлажнитель воздуха… Эм… Тостер. Я складываю руки на груди и склоняю голову набок. — Кондиционер. Тихо смеюсь и наклоняюсь вперед, оперевшись на вытянутые руки у головы Александра. — Ещё немного, и я заведусь. Алекс легко цепляет крабик на моём затылке, и волосы падают на лицо. Я раздраженно вздыхаю, заправляя их за уши. Ложусь рядом с Александром, подложив ладонь под щеку, и ухмыляюсь, замечая всё тот же вопросительный взгляд. — Не знал, что тебя заводит техника. — Я познала эту жизнь, Алекс. Отныне меня заводят кондиционеры и полуфабрикаты. Александр смеётся и кладёт руку мне на талию. — Я куплю тебе замороженную овощную смесь и включу кондиционер на среднюю мощность. — О да! Скажи это ещё раз! — весело смеюсь и позволяю Алексу покрывать поцелуями моё лицо, слушая перечисление оставшейся техники у него дома. Может, в этом нет ничего такого? Мы и так перескочили большинство возможных этапов в отношениях, да и начали их не как все. Я упираюсь ладонями в грудь Александра и ловлю его взгляд. Вздрогнув от быстрого биения чужого сердца, понимаю, что он тоже волнуется. Прокашливаюсь и тихо говорю, как всегда, потеряв всю свою смелость и уверенность: — Давай попробуем. Ну, то есть, я согласна. Опускаю взгляд вниз и непроизвольно усмехаюсь, услышав тихий вздох облегчения. Я ложусь ближе к Александру, и он привычно опускает ладонь мне на поясницу. Прикрыв глаза, ощущаю небольшую усталость от сегодняшнего сбора вещей и попыток ухватиться за остатки тёплых солнечных лучей на пляже. — Кто-то отъелся, — шепчет Александр, когда по паркету скребут когти, а после подросший за месяц котёнок наконец запрыгивает на кровать. — Ты часто балуешь его разными вкусняшками, — оборачиваюсь через плечо, смотря на кота. Пушистик, заметив мой взгляд, перепрыгивает через меня и ложится между нами. Он вытягивается всем телом и довольно мурчит, когда я касаюсь его живота, а Алекс мордочки. — Избалованный, — цокнув языком, говорю я. — Любимый, — спокойно отвечает Александр и прищуривается, смотря на меня. — Теперь мы можем поехать на Рождество в Швецию вдвоём, — я на секунду застываю и, подняв взгляд на Нильсена, ощущаю слабую дрожь в пальцах от осознания того, что он тоже смотрит дальше, чем просто в завтра. — Проведём с тобой прекрасную шведскую жизнь. Я смущённо улыбаюсь и утыкаюсь носом в подушку, понимая, что готова провести с Александром любую жизнь, будь она бедная, шведская или самая обычная.***
Слабый поток ветра колышет длинную льняную юбку женщины. Мария прокручивает позолоченный ключ в замке и проводит ладонью по потрёпанной от времени двери. — Моя история здесь закончена, Бенджамин, — она прислоняется лбом к деревянной поверхности и шепчет заученные несколько лет назад слова, пеплом рассеиваясь на ветру. Чёрная шелковая ткань слетает с вывески, унося с собой медные звёзды и оставляя лишь сбывшиеся мечты.