Aimer c’est avant tout prendre un risque Любить, это прежде всего рисковать
2WEI — Gangsta's Paradise
Тони, припарковав машину в начале дороги, ведущей прямо к вилле мисс Девор, на трясущихся ногах, тихо вышел из Range Rover'a, опираясь на капот, стараясь не привлекать к себе лишнее внимание. Джереми, достав планшет и еще раз просмотрев несколько камер и убедившись, что ничего не изменилось, тяжело вздохнул и достал сигарету, закуривая. У него всегда в машине, в бардачке, рядом с аптечкой лежала заветная пачка. Нет, Тони не страдал от зависимости, а курил редко, только в самые жёсткие моменты работы, но покупал сигареты не часто, потому что просто напросто не успевал курить, так как постоянно был рядом с боссом. Агент выпустил в воздух пару колечек дыма, в секунду растворившихся в еловых ветках, чувствуя как легкие начали наполняться долгожданным никотином. Он знал, будь рядом с ним его любимая мама, непременно отругала бы и больно надавала бы по рукам за такое поведение, но ему нужно было успокоиться и привести мысли в порядок, которые роем шумели в голове, больно пульсируя в висках. Стоун решил, пока у него есть немного времени до приезда доктора, выкурить хотя бы одну, так как Эггман запрещал курить всем своим сотрудникам, потому что его самого, буквально чуть ли не выворачивало от запаха лёгкого и дешёвого табака. Он даже уволил нескольких его коллег, узнав, что те бегают на перекур за стены здания. Как бы они не старались скрыть «следы своего ужасного преступления», ни одна мятная жвачка, или антисептик для рук не могли избавить вещи и тело от тошнотворного запаха, босса было сложно обмануть. Агент не знал, курил ли сам профессор, но был уверен, что он занимался этим в послеобеденный перерыв, обычно растягивающийся на несколько часов — единственное время, когда никто не смел тревожить доктора, даже Тони. Он точно не мог предположить, когда приедет профессор, так как его босс всегда любил неожиданно появляться и пугать своим по присутствием всех, кто находился рядом с ним, но агент начал было уже задумываться о том, не ошибся ли он, поверив, что Эггман действительно приедет? Позвонив, он даже ему ничего не успел сказать, только отправил видео с камер наблюдения, внутренне молясь, чтобы мужчина отнесся к проблеме серьезно. За пять лет работы на него Стоун видел как за босса, для него и так же по его вине умирали люди, однако гения это никогда не останавливало, ведь он не чувствовал себя одиноко, наоборот, он четко понимал, что он — машина. Хладнокровная, стальная, умная машина, не человек. Ему чужды были дружба, общение, любовь, — всё, что могло связывать его с «нормальным» миром. И Тони хотел, чтобы сейчас для него этим самым исключением стала Эвелин, а вместе с ней и Кейт, которые нуждались в их помощи. Он не мог принимать решения без босса, но продолжал на него злиться из-за этих глупых чертежей, а ещё на себя: не будь его психиатром, Эвелин жила бы спокойной жизнью, и кто знает, как бы сложились дальше обстоятельства? Он не хотел об этом думать. Тони сразу догадался, почему английские агенты пришли по их душу, ведь Эггман часто любил так «развлекаться», провоцируя спецслужбы других стран, будь то очередной политический саммит, совещание с президентом, государственный праздник или что-то ещё. Он обожал показывать свое превосходство над всеми, кто его окружает, даже если это повлекло бы за собой куда большие последствия. Когда босс случайно, за работой, рассказал ему о том, что сделал с чертежами новых атомных ракет, принадлежащих внутренней базе MI-6, аргументируя свой поступок тем, что ему было просто скучно, агент чуть было не поперхнулся кофе и не упал со стула, настолько это его повергло в шок. Какому безумцу в голову придет идея взламывать секретную базу спецслужбы Англии? Тем более удалять эти проклятые рисунки! Он оставил его одного всего на пару минут, не приготовив ему кофе! Какая потеря! А теперь ему придется разгребать весь этот бардак, потому что профессор отнесся легкомысленно к чужой работе! Как же это было глупо! Когда агент позвонил боссу, он надеялся на какую угодно реакцию, но только не на долгое, напряженное хладнокровное молчание в трубку, после которого послышались крики и шум, а потом его звонок сбросили. Видимо, доктор запустил что-то в одного из агентов, возможно, даже телефон, и начал угрожать, как всегда, психуя. Джереми боялся представить, что сейчас творилось в самолёте, так как его босс летел не просто в командировку, а на важное совещание с премьер-министром Италии, встречу с которым он планировал три месяца, тщательно готовясь. Абсурдно сейчас выглядел и момент его возвращения: Эггману нужно было не просто развернуть государственный самолёт, но и отменить заседание без ведомой на то причины. Не мог же он сказать, что будет решать проблемные вопросы со страной-агрессором, с угрозой мировой войны? Тем более конфликт, который он сам и устроил. Конечно же нет. Тони задумался настолько сильно, что не заметил как к его машине, прямо к обочине, тихо подъехал черный фургон профессора, ну или как он сам его называл: «Моя злодейская лаборатория». Джереми, испугавшись, кое-как успел среагировать, быстро выкинув зажженную сигарету в сторону, неприятно втягивая в лёгкие едкий запах дыма, чуть закашлявшись, пряча почти пустую пачку в карман. Только агент не учел одного: он слишком сильно погрузился в собственные мысли и пропустил момент, когда выкурив одну сигарету, достал другую, а потом ещё и ещё. Вокруг него валялись несколько тлеющих окурков, и мужчина начал нервно-судорожными движениям правой ноги, пытаться убрать их в сторону, в траву, как можно дальше, шаркая, по твердой земле, фирменными лакированными туфлями, царапая подошву. Его всего внутренне передернуло, когда Эггман бесшумно подошёл к нему, становясь рядом, также облокотившись на капот машины. Тони сразу обратил внимание на профессора, подмечая про себя, что для человека, у которого недавно сорвалось важное заседание, он выглядел относительно спокойно. Хотя зная своего босса, который любил скрывать свои состояния, агент сразу понял, насколько сильно тот был напряжен, тяжело вздыхая и почти не моргая. Стеклянный взгляд вдаль, не выражающий ничего, кроме пустоты, четко давал понять, что доктор сейчас о чем-то размышляет, поэтому Джереми ждал момента, когда сможет поговорить с ним, стараясь не дышать особо, дабы избежать неприятностей. Эггман же не обратил никакого внимания на противный запах сигарет, исходящих от Тони. Ему было плевать, абсолютно все равно на то, что тот нарушил его предупреждение. Тошнило его вовсе не из-за этого. Он молчал. Не проронил ни единого слова, обвинения, или нотаций в адрес глупого агента. Единственное, что его сейчас волновало — это возможность как можно быстрее взять ситуацию под контроль. Он не просто был зол, нет, он был в бешенстве. Пульс был учащен, зрачки расширены, а тело ломало от напряжения, отдаваясь саднящей болью под ребрами. Он хорошо помнил, как сидел в бизнес-классе государственного самолета с иностранными агентами и заместителем премьер-министра, направляясь в Италию. Посмотрев видео после звонка Джереми, он сразу понял, что произошло. Эггман сначала спокойно предложил изменить маршрут, но когда на его предложение отреагировали неодобрительно, он понял, что другого выхода у него нет, а хотел же вообще «по-хорошему». Он, быстро щёлкнув пальцами, жёстко отдал приказ, и его агенты моментально окружили всех присутствующих, взяв тех в заложники, ставя на колени. Началась массовая паника, все задергались в испуге и страхе, а заместитель, боясь за собственную жизнь, начал умолять профессора успокоиться, взывая к его благоразумию и намекая на проблемы, которые последуют для него после того, как он развернет самолёт, но все было бестолку. Профессор, нарушая все условности, что-то пробормотал про неожиданные обстоятельства, возвращение и резкую смену своих планов, пригрозив ему угрозой жизни. Бедному мужчине ничего не оставалось делать, как заткнуться, сидеть и не высовываться, тем более, когда на него наставили ствол. Поэтому, как только самолёт приземлился, вернувшись в аэропорт, доктор поручил охранять заместителя, а сам рванул на виллу Девор.Royal Deluxe — Dangerous
— Профессор, какой у нас план? Я думаю, нужно предупредить министра, и связаться с отделом, а потом… — начал предлагать варианты Тони, решая первым нарушить тишину, обращая на себя внимания. Ему показалось очень странным, что Эггман приехал один, без остальных агентов, как будто бы он намеревался разобраться с этой проблемой «по-быстрому» и самостоятельно, а сборище нелепых придурков-коллег просто напросто ему бы помешало. Однако увидя, что профессор как-то странно изменился в лице, Тони обратился к нему ещё раз. — Босс? — доктор, как в фильме ужасов, с огромными глазам, медленно обернулся к нему, маниакально улыбаясь. Джереми узнал этот больной взгляд. Его не с чем другим нельзя было спутать. — О нет, только не говорите, что вы собираетесь их всех… — Убить? Да, — хладнокровно ответил он, после чего истерически рассмеялся, хватаясь за голову одной рукой, делая к нему неожиданный шаг. Стоун даже не успел отшатнуться от такого резкого порыва. — А ты думал, я на переговоры приехал, идиот?! Если бы не эта ситуация, я бы тебя, за твою тупость, прямо сейчас же… — Эггман, казалось, обезумел от злости. Секунда и он крепко вцепился в его пиджак, пальцами в перчатках сдавливая дорогую ткань костюма, придавливая агента к машине, не отпуская. По спине Тони прошёлся холодок, руки затряслись, а голова закружилась. Стало трудно дышать. — Сэр, пожалуйста, одумайтесь. Не забывайте про наше сегодняшнее положение. Вы можете сейчас развязать войну с Англией, убив лучших агентов МI-6, так нельзя, нужно быть более рациональнее, мы не можем… — Тони пытался взывать к его совести, бормоча все эти нелепые вещи, прекрасно понимая, что профессор уже давно все решил и его слова ничем не помогут. Как всегда. Опять угрозы и крики, снова психологическое насилие. Профессор никогда не мог без них, а сам агент уже давно привык к такому поведению и отношению, особенно к себе. — А кто тебя будет спрашивать, Стоун?! Здесь все решаю я! Ты слышишь?! Я! Я уничтожу каждого, кто посмеет её тронуть! Она моя! Только моя! — Эггман кричал на него так сильно, что казалось ещё чуть-чуть и у Стоуна лопнут барабанные перепонки. Он тряс его за пиджак, продолжая вдавливать его в машину, пока Тони с силой сжимал кулаки, чтобы «случайно», на рефлексе, не ударить его в челюсть. Ему нужно было держать себя в руках, пусть и соблазн вмазать боссу был слишком велик. — Твоя работа подготовить самолёт и избавиться от трупов, на этом твои полномочия окончены. — Трупов...? Но я… Нужно найти другой выход. Пожалуйста… — Тони почти начал его умолять, но Эггман не дал ему закончить предложение: он жестко прервал агента, взяв его за нижнюю челюсть, грубо засовывая свои пальцы прямо ему в рот. Это было так неожиданно, что Стоун, на секунду замешкавшись, дёрнулся в противоположную сторону, надеясь вырваться, однако доктор не дал ему этого сделать. — Открой ротик пошире и скажи, что не будешь больше пытаться вмешиваться в мои планы, — нарочито пафосным тоном, глядя Стоуну прямо в глаза, приказал Эггман. — Нет, я думал надо… — только и смог выдавить из себя Тони, оправдываясь, пытаясь не прикасаться зубами к пальцам босса, чтобы ненароком не укусить его. Четыре пальца Эггмана мешали ему говорить, растягивая рот до боли и давя на внутренние стенки неба, из-за чего ему оставалось дышать только носом, чувствуя лёгкий приступ тошноты. Он отчётливо ощущал языком прочную кожу перчаток, пока профессор крепкой хваткой удерживал его прямо перед собой. — Не думай больше, тебе это не идет. Ответь мне на вопрос: почему трудно быть самым умным в мире? — невзирая на дискомфорт Стоуна, продолжил Эггман. Его так забавляла власть над этим слабым человеком, который не мог ему даже возразить, более того, он знал, что тот ему ничего не сделает, и наслаждался этим беспомощным растерянным видом, бедного агента. Он нарушил его личные границы, просто взял и залез ему в рот, просто потому что может — может себе это позволить. — Потому что… Остальные... Кажутся… — Джереми начал почти задыхаться, перебирая во рту пальцы босса. Ему было так стыдно, румянец полез по шее, щекам и лбу. Он даже не мог представить как же это все выглядело со стороны. — Дебилами! Да, умница! Хоть догадался! — саркастично похвалил его Эггман, все-таки отпуская. Он размашисто провел рукой по его новому пиджаку, тыльной стороной ладони вытирая его же слюну, и, наигранно улыбаясь, скривился. — Эвелин сказала, что мне нужно быть с тобой помягче. А я всегда держу свои обещания. Извини. — Да вы сегодня сама любезность… — недовольно прошептал Стоун, сплевывая остатки слюны с отвратительным привкусом в сторону, стараясь говорить как можно тише, чтобы босс его не услышал. — Не забывай: твоя подружка тоже там. Эти агенты —профессионально подготовленные убийцы, никто не будет с тобой разговаривать и пытаться избежать конфликта, Стоун! Они убьют тебя и её сразу же, как только я появлюсь на пороге дома, не нужно быть гением, чтобы понять, что это ловушка, — Эггман впервые опустился до такого «унижения», что начал объясняться перед помощником, как будто бы тот не понимал важности проблемы. — И чем дольше мы здесь стоим и думаем, тем больше шансов, что дамы уже будут мертвы, когда мы приедем. И домой к мамочке ты повезешь холодный труп своей Кейт, ты этого хочешь? — Нет, Сэр, — качая головой, коротко, с досадой в голосе, ответил Стоун, опуская глаза в пол. Как бы Тони не хотел признавать, но Эггман действительно был прав: о каких переговорах могла идти речь, если профессор сам уничтожил чертежи, а это значит, что агентам из MI-6 им нечего было предложить. Все, кто отказывался сотрудничать с британской разведывательной службой, автоматически становились врагами и угрозой для страны, которую немедленно требовалось устранить. Оставался только один выбор: либо MI-6 их, либо они MI-6. И Джереми предпочел бы второй вариант, тем более, у них в заложниках была Кейт, он должен был её спасти. — Тогда возьми себя в руки, перестань ныть и не мешай мне, — недовольно процедил сквозь зубы босс, театрально разворачиваясь и собираясь уже идти в сторону своей машины, но увидев, что агент ещё стоит, не двигаясь, он все же прикрикнул на того, выводя из состояния прострации. — Что ты замер на месте, кретин?! В машину, быстро!***
Palaye Royale — Tonight Is The Night I Die (slow)
— Приступаю к обследованию местности. Пять километров в сторону каждого направления для более удобного угла атаки, — сидя за рабочим столом, Эггман, как всегда, проговаривал собственные действия, что-то быстро печатая на сенсорной панели. Перед ним была открыта новая камера — один из дронов уже несколько минут снимал дом и всю территорию виллы мисс Девор. — Они хотели получить свои чертежи? Да? Так пусть подавятся собственными лёгкими с кровью! Чтобы меня — правительственного чиновника, вызывать к себе как шавку на переговоры, да ещё и шантажировать… Ха! Черта с два! И так… Первый удар придется по машинам, чтобы перекрыть все возможности к отступлению. Взрывы должны нейтрализовать многих, но это не все. Второй удар будет внутренний. Бедная мисс Девор, что будет, когда она узнает, что я превратил её двор в самый настоящий Ад? — он вновь дьявольски засмеялся, прокладывая дронам на виртуальном изображении траекторию полета. — Каждый, кто находится внутри, будет убит. Прогноз…? Полное уничтожение врага. — Вы, как всегда, гениальны! — следя за речью мужчины, Стоун, по обыкновению, не смог сдержать свой восторженный возглас. — Спасибо. Сам знаю, — быстро отчеканил Эггман, не обращая на него никакого внимания. — Доктор, вы любите мисс Девор? — наблюдая за всей этой «спасательной» операцией, спросил вдруг Джереми, а потом осекся, больно прикусив язык, хорошо понимая, какую «опасную» тему для разговора он затронул. Он сам не успел обдумать эту мысль, прежде чем у него это вырвалось. — Что за тупой вопрос, Стоун? Не мог спросить что-то более адекватное? — профессор, развернувшись к нему, в ответ лишь презрительно сощурился, а затем, недовольно закатив глаза, махнул рукой и повернулся обратно к рабочему столу. — Нет, я серьезно. Вы позволили ей изменить себя. Приняли правила её игры. На вашей первой встрече из-за этой проклятой слежки за вами и компрометирующих фото вы хотели убить её, буквально задушить голыми руками, но потом передумали… — не обратив внимание на раздражение Эггмана, Тони начал тихо рассуждать, расхаживая по лаборатории, эмоционально жестикулируя. — А сейчас вы недовольны, хотя я уверен, что вы в полном бешенстве, просто скрываете это. Потому что считаете её своей собственностью, ведь никто, кроме вас, не смеет лишать её жизни, ведь она принадлежит вам, вы сами так сказали только что. Вы её любите профессор, — сделал заключение довольный Стоун, ещё несколько секунд наслаждаясь своим маленьким триумфом. Он был прав все это время, что не могло его не радовать. — Да что мисс Девор! Я! Я понимал, что если вы узнаете всё про меня, мои психологические проблемы и мою причастность к той ситуации в офисе, вы сразу избавитесь от меня, испепелите лазерами и все такое… Однако вы ничего не сделали, не уволили меня, не лишили зарплаты, даже в отпуск отпустили. А все потому, что я единственный ваш друг и я нужен вам. Как бы вы не отрицали это, но вы изменились… — Джереми заткнулся, ошарашенно смотря в сторону, наконец осознав, сколько всего он сейчас наговорил боссу, нарушая его личные границы и влезая на «запретную территорию». Агент никогда себе такого не позволял. Он замер на месте, начиная нервно задыхаться от самой мысли: раз Эггман дал ему столько высказаться, ни разу не перебив его, то что именно последует для него после, когда профессор скажет свое слово...? К сожалению, долго ждать ему не пришлось. — Надеюсь, ты закончил?! Потому что я ни слова больше не хочу слышать из твоего рта! Закрой его, пока я не убил тебя на месте! Да что ты знаешь, «о нас»?! «О ней»?! — Эггман, с глухим шумом скинув несколько больших папок с рабочего стола в сторону, угрожающе надвинулся на него и, схватив за горло двумя руками, пригвоздил к боковой стенке машины, держа за шею с такой силой, что мог переломать позвонки. В этот раз он не ограничился на одном пиджаке агента, намереваясь сделать ему действительно «больно», а Джереми даже не сопротивлялся. Он почти поднял его вверх, потому что в какой-то момент Тони перестал ощущать поверхность под ногами, чувствуя, как пальцы босса цепко сжимали его кожу, оставляя красные гематомы. Точно нельзя было сказать, что профессор любил мисс Эвелин Девор: начнем с того, что Эггман вообще не полагал себя способным на такое чувство и считал себя холодным, расчетливым циником и эгоистом, чьи кратковременные вспышки страстей отражались лишь в глазах его врагов, которые, увы, уже ни о чем не могли рассказать, и заканчивая тем, что он отлично понимал — Эвелин наверняка сама сочла бы непрофессиональным заводить роман с ним. Но тем не менее, постепенно она понравилась ему настолько, что он начал видеть в ней что-то вроде своего отражения, ментального и физического двойника, только более совершенного и прекрасного, временами пытаясь присваивать ей свои черты и, с некоторым испугом, ловя себя на этом. Он начал осознавать, что это была не просто привязанность или интерес, это была любовь. Больная, сумасшедшая, безумная любовь. Прямо как и он сам. Эти два факта напрочь выбили его из колеи. А Стоун только что помог ему это понять. — Я несколько лет слушал о её восхищении вашей работой, желании завладеть вами и проучить вас. Я знаю, что она за женщина, знаю, чем она может понравится, и как она умеет манипулировать. Эвелин влюбила вас в себя, и вы не смогли устоять, верно? — Тони с трудом говорил, тяжело дыша, потому что мог в любую минуту потерять сознание из-за недостатка кислорода и давления. У него потемнело в глазах, но он не опустил их, как было всегда, наоборот, он уверенно, почти с вызовом, смотрел на профессора, и, кажется, впервые, в его убийственном взгляде с огнем, увидел что-то странное. Что именно это было, он точно не мог сказать. Тень сомнения? Или страх, смешанный с растерянностью и паникой? Эггман сразу заметил, что он наблюдает за ним, и, не вынося зрительного контакта, все же отпустил его, из-за чего агент с грохотом приземлившись на холодный пол, сполз по стенке, восстанавливая дыхание. — Для меня «любовь» — очень опасный недостаток, делающий людей слабыми. Любые связи с людьми мне омерзительны и неприятны, не смей считать меня «нормальным» человеком. Я не такой, — профессор вновь отвернулся от него, стараясь скрыть свои трясущиеся руки и слегка дрожащий голос. Он не хотел выглядеть беспомощным, тем более перед Стоуном, не хватало ему ещё свои слабости показывать перед подчиненными. Но у него, правда, сдали нервы, он уселся за стол, обречено вздыхая, закрыв лицо руками, пытаясь прийти в себя. Эггман мог врать Тони, обманывать Эвелин, но лгать самому себе... Это было уже слишком. Профессор считал до этого момента, что все предусмотрел и продумал, вплоть до мельчайших деталей. Но тот факт, что теперь из-за него Эвелин угрожала опасность, выводил его из себя. Мужчина впервые почувствовал угрызения совести за то, что привел их к ней. Не будь он так близок с психиатром, возможно, этого можно было бы избежать. Доктор был виноват перед ней, ощущая себя полным идиотом, который вот-вот из-за своей глупой ошибки мог её потерять. Первоначально его «хитроумный» план, как он был уверен, заключался в том, чтобы воздействовать на Эвелин, но не насилием, как она сделала это с ним, а вниманием, соблазнением, ухаживанием и другой романтической ерундой. Ну или как там говорится: «путь к сердцу женщины лежит и бла-бла-бла...» Пусть он никогда таким не занимался, но признаться честно, ему самому понравилось с ней играть в эту игру, давая женщине то, что она действительно хочет: быть желанной и интересной. Он изучил её досье, прочитал дело её отца, проанализировав загадочные обстоятельства его смерти, даже на её сайте, для работы, побывал — сделал всё, чтобы лучше понимать мисс Девор. А потом его посетила эта идея с мрачными цветами и философскими мотивами: «я знаю все, про твое печальное прошлое» и Эвелин разгадала его странную загадку, ведь это была так легко. Он нанес один удар, затем второй — их необычный ужин, готовясь нанести и третий — полное унижение женщины. Казалось бы, что может быть проще: влюбить в себя, использовать в своих целях, забрать компрометирующие фотографии и скрыться из её жизни навсегда, оставив одну. Но он не смог... Проснувшись вчера, рядом с ней, в одной постели, он не поверил своим глазам, а если бы мог, то подумал, что все ещё спит. Эвелин, тихо спала в его объятьях, не отпуская и не позволяя отстраниться, пока он любовался ей во сне, гладя её белокурые волосы, рассыпанные на шелковых простынях. Профессор не мог оторваться от этого неожиданного, и как ни странно, приятного для него зрелища, желая, теперь видеть её «такой настоящей», каждое утро. А ещё их «завтрак», который, к сожалению, не состоялся, но они ещё успеют наверстать упущенное, и еë утренние поцелуи — это все было таким непривычным, таким другим для него, что желание испытать новые впечатления граничило с очередным безумством, но каким оно было заманчивым… Ему было сложно осознать и принять тот факт, что никогда и никакого у него плана не было. Мужчина лишь искал повода для того, чтобы провести с ней время, заинтересовать её и быть с ней ближе. Он сам себе это внушил, будто бы он контролирует ситуацию, и что эта холодная, гордая, умная леди, совсем не волновала темные уголки его потаенной души. И теперь этот неожиданный ужин, дорогие цветы, совместное времяпровождение и даже секс, казались ему ничем иным, как настоящими чувствами, а не просто забавным экспериментом, который он устроил. Не Эвелин загнала его в западню, а он сам. Он действительно ей хотел понравиться, потому что впервые в его жизни появилась женщина, которая не просто им интересовалась, она также изучала его, и смогла понять. Единственная, у кого получилось. Она не только смогла удивить его, она обыграла его, так умело унизив, что у профессора до сих пор сносило крышу от её дерзкой выходки, со снотворным и кляпом из её трусиков. Доктор никогда не спал с женщиной, никогда не проводил время с женщиной, потому что они все казались ему чем-то непонятным и нелогичным, да что уж говорить, он никогда не думал, что ему будет интересно с женщиной. Пока в его жизни не появилась она — Эвелин Девор. Она возбуждала его, эта загадочная дама и блестящий психиатр, способная постичь тайны разума своих пациентов. Подумать только, она — садистка с больным детством и пугающими наклонностями, практикующая психиатрию так же часто, как и БДСМ сессии, умудрившаяся за столько лет своей необычной работы собрать компромат на высокопоставленных лиц многих государств. Какая женщина! Эггман восхищался ее умом, плавными движениями, размеренной речью, изысканностью и выверенностью каждого слова, слетающего с ее губ. Удовольствие, доступное лишь немногим ценителям. Она будет принадлежать только ему. — Достаточно, агент Стоун. Иначе я изменю собственное решение. И не будет у вас никакого отпуска и работы в целом. Никогда, — успокоившись, он безэмоционально обратился к агенту, когда тот отряхнувшись подошёл к нему, как ни в чем не бывало. — Простите, сэр. Я слишком много себе позволил… Я не хотел… — Тони виновато закусил губу, потупив взгляд, не в силах сказать ничего, кроме глупых оправданий. — На твое счастье, я не желаю вступать с тобой в полемику и выяснять отношения, наш разговор в любом случае получился бы очень коротким, — Эггман, жестом прервал его давая четко понять, что не намерен сегодня больше его слушать.***
Freshmansound — Time
Время для Эвелин тянулось мучительно долго. Они с Картером в полной тишине сидели в её кабинете на втором этаже, пока остальные все также оставались на первом. Ей стало спокойнее, когда командор отправил двоих агентов вниз, приказав им занять «удобные» позиции, пробормотав что-то про их план, а сам же предпочел составить ей компанию, не оставляя ни на секунду. Да, мисс Девор определенно не нравилось численное превосходство глупых мужчин в её доме, но Картер все ещё был рядом, и от этого было не по себе. Прошло пару часов с того момента, как их с Кейт взяли в заложники, но ничего не изменилось. Наоборот, только ухудшилось, когда женщина осознала, что агенты британской разведывательной службы лишь на первый взгляд производят впечатление английских джентльменов, на самом деле являясь настоящими бескультурными уродами, которые могут не только нагло ворваться в дом и избить её помощницу, угрожая, но и ещё пользоваться её кухней, так бесстыдно на ней хозяйничая. Агент Арчер, осматривая помещение, наткнулся на столовую, после чего бессовестно порыскав по маленьким шкафчикам, нашел упаковку травяного чая. Просмотрев каждую баночку, одну из которых рассыпал Эггман сегодня с утра, он заварил всеми любимый Эрл Грей, предварительно спросив, кому сколько сахара, после чего вернулся обратно, неся поднос с полными фарфоровыми чашками. Как благородно с его стороны! Всё это время мужчины сидели в гостиной, обсуждая утреннюю рутину, свои проблемы и работу, наслаждаясь чаем. Они были такими спокойными, как будто они находились в гостях, но никак не на специальном задании, требующем особой подготовки. Возмущению Кейт, связанной рядом на стуле, не было предела, она несколько раз высказала им, но ей снова залепили рот скотчем, лишив возможности говорить, из-за чего девушке оставалось лишь наблюдать за всем этим хамством, внутренне молясь о том, чтобы это все побыстрее закончилось. — Итак, что мог такого важного забрать у MI-6, Эггман? — с издевкой поинтересовалась Эвелин у мужчины, когда тот допил чай, решив первой нарушить тишину. На самом деле, ей было абсолютно наплевать на эту информацию, психиатр хотела только отвлечь командора и нарушить его бдительность. Потому что он, сидя напротив, на кушетке, в течение часа, не спускал с нее глаз, изредка моргая, чтобы снять напряжение. Безусловно, он анализировал её, стараясь предугадать любые действия, которые она могла задумать в этот короткий промежуток времени. — Информация строго засекречена, но вам я расскажу. Сегодня мы как никогда уязвимы перед Америкой. Это чертежи новых атомных ракет, служащие гарантией безопасности всего мира, — безучастно хмыкнув, ответил он ей, наблюдая за её реакцией, надеясь на то, что он мог ее впечатлить масштабностью проблемы. — Кто-то, пару месяцев назад, взломал нашу систему безопасности и забрал их. Мы сразу вышли на профессора, но не знали, как к нему подступиться. Правительство всегда закрывало глаза на его деятельность: коррупцию, покушения, убийства, попытку глобальной гегемонии, и не раз мировой терроризм… — Возбуждает, правда? — Эвелин перебила его, томно прикусывая губу, после чего громко засмеялась, прервав повествование Картера. О да, Эггман умел удивлять и восхищать своими делами, но чтобы настолько. Его послужной список, действительно поражал воображение. Ну что за мужчина… Он определенно заслужил звезду на аллее славы злодеев Дисней. — Так, что же получается, из-за профессора Англия завтра падет? — с юмором спросила она, напевая себе под нос ту странную песенку про падение Лондонского моста и милую леди. Женщина прекрасно знала, как это могло взбесить агента, ведь все, что было связано с их королевой, флагом и чаем, а также достопримечательностями, являлось святым и непорочным для глупых шуток. — Очень смешно, мисс Девор, — недовольно покачал головой Картер, скривив губы, медленно начиная внутри закипать. — Вы можете сколько угодно смеяться, но должны понять одно: вы находитесь сейчас в очень проблемном положении. Вы не знаете профессора, не знаете, на что он способен и что он за чудовище. Он — монстр во плоти, тоталитарный лидер, злодей, готовый сравнять весь мир с землей, ради достижения своей цели. Но у каждого из нас есть болевые точки, именно поэтому мы вышли на вас, ведь вы — его единственная слабость. — Я? Нет, вы что… Это глупо. — удивлённо ответила Эвелин, не веря в то, что слышит. После его слов ей все начало казаться таким абсурдным. Да, она давно наблюдала за доктором, его жизнью и работой, но в любом случае, они с Эггманом были знакомы всего лишь шесть дней, хотя приключений за это время, у нее произошло больше, чем за всю жизнь. Она совсем не предполагала, что зайдет так далеко, ведь изначально планировала только припугнуть его и заполучить его фото себе в коллекцию, но ничего больше, как и было с остальными политиками. Но Эггман оказался упрямее и находчивее, не желая мириться с собственным поражением, он открыл в ней потаённые уголки её темной души, которые она так старательно прятала и избегала. И она влюбилась, ведь он стал первым человеком, кто принял её, её шрамы, прошлое и по-настоящему смог понять. А сейчас, она случайно оказалась в центре мирового скандала, с угрозой войны, который он устроил, определенно ради собственной забавы. Чертов профессор! Эвелин сразу вспомнила слова Кейт о том, что их отношения с доктором — этот шантаж, поднявшийся до уровня любви. На что она тогда ответила ей, что скорее это их обоюдный договор: игнорировать худшее в друг друга, ради наслаждения лучшим. И ничего более. Но вместе с этим, в её сознании всплыло ещё одно краткое воспоминание, а скорее цитата, из французского романа, который так любила читать её мать в молодости: «Une femme qui n’aime pas les défauts de son homme n’aime pas lui-même» — Женщина, которая не любит недостатков своего мужчины, не любит и его самого. О, да, это было именно так. — Мои парни следили за вами, ещё с того момента, как он приехал к вам в первый раз. Вы ему явно не безразличны. Он в любом случае выберет вас. Забавно не правда, ли? Как быстро и неожиданно, раскрываются наши приоритеты в момент выбора. Мы встретимся с доктором на нейтральной территории. А точнее, на нашей территории, где произведем быстрый обмен: MI-6 получит чертежи, а он вас — живую и невредимую. Вы — наша главная страховка и гарант того, что все пройдет безопасно. Так что да, вам придется поехать со мной, пока я не решу проблемы с вашим…кхм… — закашлялся агент, не зная, какое слово можно было подобрать к профессору и их взаимоотношениям, однако его это мало интересовало. Больше всего он наслаждался потерянным видом и паникой, которая вмиг накрыла женщину, а от прежней самоуверенности не осталось и следа. Мисс Девор было крайне интересно узнать, что именно видели агенты британской разведки, когда наблюдали за ними с доктором. Возможно, это действительно была их первая встреча, завершившаяся «изысканным» наказанием профессора? А может, это был их спонтанный ужин, закончившийся страстным сексом возле окна, где Эггман грубо прижимал её к стеклу с такой силой, что оно могло треснуть? А может их завтрак, где она жадно отсасывала ему за обеденным столом, а потом он дико драл её на нем же? В любом случае Картер четко подчеркнул, что они явно не ограничились в своей слежке на одной беседе между ними. Эвелин было не стыдно, наоборот, только заводила сама мысль, увидеть их вдвоем со стороны, особенно когда за ними наблюдали незнакомые люди. Она пожалела лишь о том, что долгое время не слушала Кейт, ту единственную, кто не один раз говорила, что за ней и домом следят. Но женщина была так погружена в работу и занята***
2WEI — Toxic (Instrumental)
— Планы поменялись, парни! Мы никуда не едем, он уже здесь! Вы двое, будьте готовы, к нам скоро пожалуют гости, — громко скомандовал Арчер, услышав выстрелы во дворе, жестом направляя двоих агентов в коридор, поближе к двери. Но не успели мужчины выйти из гостиной, как оба получили по пуле в голову, падая замертво, забрызгав кровью белый пушистый ковер и белоснежные стены. Арчер, выругавшись про себя, молча отступил назад, спрятавшись за теневой занавеской, держа ствол наготове. Напряжение нарастало с каждой минутой. Когда рядом с Кейт неожиданно упало два трупа, она, пронзительно закричав, в ужасе отшатнулась назад, чуть не свалившись вместе со стулом, потому что липкий скотч, примотанный к ногам, не давал никакой возможности двигаться. Помощница попробовала приблизиться к дивану, но все попытки были тщетны, она только царапала мраморный пол, скрипя деревянными ножками мебели. Девушка от страха потеряла дар речи, опустошено смотря в сторону, глотая слезы, смиренно ожидая своей участи. — Прошу вас не надо так кричать, мисс. Это всего лишь я, — обратился к ней внезапно зашедший в гостиную Эггман, за спиной которого выглядывал Энтони. Увидя её, связанную, агент подбежал к возлюбленной, падая на колени, немедленно отрывая скотч, обнимая. — Кейт, милая… Все хорошо, я рядом, ты в порядке? — Тони, ты здесь… Ты пришел за мной… — девушка осела на пол, разминая затекшие запястья и щиколотки, слабо держась за шею агента и уткнувшись в его пиджак, тихо заплакала. Она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание от переизбытка эмоций и стресса. — Как забавно! Не думал, что будет так просто! — удивлённо воскликнул профессор, довольно потирая руки в перчатках, с интересом смотря на лужу крови, растекающуюся возле мертвых агентов, а затем весело рассмеялся. — О, Эвелин, определенно будет недовольна тем, какой я устроил здесь беспорядок. Сейчас Эггман в глазах присутствующих хотел выглядеть чуть ли не героем, хотя героизм ему явно был не к лицу. Читая свое дело, которое на него составила Эвелин, он наткнулся на её заметки о нем, прямо на полях: «Злодей. А ещё, маньяк, психопат и убийца…». Это была просто констатация факта, но как ему понравилось сочетание этих слов. Она хорошо его знала. Ну конечно, уничтожить почти весь отдел британской секретной службы с угрозой мировой войны, ради двух жизней, Кейт и Эвелин, было очень эгоистично и глупо. На такое был способен только самый настоящий безумец. Для него это и не спасение было вовсе, а публичное проявление власти и собственного эгоизма. «Подумаешь… Одной войной больше, одной меньше, мир от этого бы не рухнул…» Как это было на него похоже! Конечно, он понимал, что так просто у него не получится скрыть следы своего преступления, ведь не могли же агенты MI-6 в один день бесследно исчезнуть? Нет. Но его это вообще мало интересовало, потому что ему нужно было избавиться от них, давая понять «наглой» и «высокомерной» Великобритании, что отныне их служба не настолько лучшая и профессиональная, как о ней говорят. Они просто ему все надоели. И если бы ему дали вновь возможность повторить сегодняшнее массовое убийство, он бы с радостью это сделал, перерезав их всех, как скот. У него даже появилась шальная мысль: отправить Тони в морг, а именно, в крематории, сжигать трупы, а потом прах отправить в красивых конвертиках с инициалами каждого, их руководству. Это было бы так забавно… Он никогда не считал себя правильным человеком, потому что мир, который собирался создать он, не вписывался в рамки «нормального» общества, и профессор знал, что убьет всех, кто станет у него на пути сотворения «Нового Будущего», даже если ради этого придется уничтожить половину населения планеты. Работа правительственным чиновником в Минобороне все эти годы была лишь хорошо умелым прикрытием его больших планов. Подавление восстаний, политические советы, проектировка ядерного и массового оружия — это всё было таким скучным и неинтересным. У него было столько денег и идей, что он мог позволить себе заниматься «своими», а не государственными делами прямо под носом у Правительства. Полеты в космос, изобретения немыслимого масштаба, разработка искусственного интеллекта, развитие жизни на других планетах и многое другое — вот, что было ему нужно. — Отличный выстрел, босс! Но сэр, вы же говорили, что ни разу не держали пистолет в руках, — восхищенно заметил Стоун, все еще сидя с Кейт на полу, крепко сжимая ту в объятьях, мягко гладя по спине, стараясь успокоить. — Ну, у меня бывали плохие дни, — задумчиво хмыкнул Эггман, монотонно закатив глаза, после чего быстро перевел свой взгляд в сторону, осматривая помещение, стараясь не обращать внимание на «влюбленную парочку». Такие публичные проявления «любви» были для него крайне неприятны, он не мог долго находиться в таком «обществе», чувствуя себя лишним. Его всегда бесили глупые подростки, целующиеся на лавочках, когда он приезжал мимо них на машине, а еще его коллеги, которых он мог застукать за сексом в туалете или, например, в кабинете, прямо на рабочем месте — все они были для него омерзительными и вызывали отвращение, подобное тошноте. Однако самих Кейт и Тони он не относил к этому списку. Он несколько раз, даже ловил себя на мысли, что сравнивал себя и Эвелин с ними. На фоне них — двоих больных, поломанных, безумных психопатов, их помощники выглядели такими «нормальными» людьми, с правильными ценностями и счастливым будущем, несмотря на то, что так же многое пережили. Но Эггман знал, что не изменится и не позволит Эвелин изменить себя. Ему не требовался психиатр, ему нужна была женщина, с которой он мог бы говорить и советоваться по каждому своему делу. Однако профессору было мало этого, он хотел, чтобы она не только приняла его предложение, а ещё и смогла понять его натуру — дикую и беспощадную. Она должна была стать Его женщиной, той, которая находясь рядом, будет готова перегрызть глотку каждому, кто будет угрожать ему, помогая мучить и допрашивать всех «неугодных» в его работе. Она должна была слушать и слушаться его, как будто бы от каждого его решения зависела её собственная жизнь. И за эту покорность и верность, он был готов поставить весь мир на колени, ради нее. — Профессор, осторожнее! — Энтони, моментально вывел его из долгих размышлений, когда заметил, как позади босса неожиданно возникла темная фигура агента MI-6. Эггман среагировал молниеносно: резко развернувшись в сторону Арчера, он выстрелил несколько раз почти в упор, попав в грудь агента, толкая его ногой назад. Первые две пули прошли навылет. С громким шумом треснули зеркало и хрустальная ваза, стоящие рядом с комодом, прямо за ними. Мужчина тяжело захрипел, роняя пистолет и отступив назад, упал на стеклянный столик Эвелин, разбивая его на мелкие осколки. Итальянское стекло, рассыпавшись тонкими кусочками, крепко вошло в тело Арчера, и тот, гортанно заорав от боли, начал давиться кровью. Увидя всю эту дьявольскую агонию, доктор не смог упустить такую редкую возможность поиздеваться. Безумно улыбнувшись, обнажая ряд белоснежных зубов, Эггман, тихо злорадствуя, прошелся своей драматичной излюбленной походкой к скорчившемуся агенту, чуть наклоняясь. Увидя его маниакальный «оскал» и с ужасом понимая, что именно сейчас произойдет, Тони, закрыв уши Кейт, сильнее прижал её к себе, надеясь и внутренне молясь, чтобы профессор быстрее закончил пытку несчастного, потому что на это было просто невыносимо смотреть. — Уверен, тебе больно, — ухмыльнувшись, произнес Эггман, обращаясь к задыхающемуся Арчеру, дергающегося в судорогах под ним. Раз он все ещё дышит, значит мог прекрасно его слышать. — Да пошел ты! — в ответ громко выругавшись, агент смачно плюнул на обувь профессора и, попытавшись встать, получил в лицо с ноги, и, вновь захрипев от боли, свалился обратно вниз на огромные осколки. Но профессор не остановился: он со всей силой наступил на вздымающуюся грудь чужого агента, окончательно вгоняя тяжёлым ботинком остатки стекла, заставляя его зашипеть от жгучей боли. А затем, выждав пару секунд и сильно надавив на его грудную клетку, в завершении сломал ему несколько ребер. Мучительный крик мужчины, похожий на пронзительный вопль, разнесся по всему холлу, болезненным эхом отдаваясь от высоких стеклянных окон, заставив Эггмана ещё раз молчаливо улыбнуться. Он просто смотрел. Смотрел и наслаждался, слушая ещё несколько минут его хриплые стоны… Затем все затихло. В комнате повисла почти гробовая тишина, прерываемая только всхлипами дрожащей Кейт, задыхающейся от эмоций в объятьях Тони. — Какая мерзость, он испортил мой костюм! — взревел Эггман, смотря на себя в разбитое зеркало, недовольно пиная носком обуви уже мертвого агента, валяющегося у него в ногах, когда его кровь всё-таки попала на него, испачкав. Он сейчас был готов буквально взорваться от злости, потому что ненавидел неопрятную одежду на других и особенно на себе. Профессор всегда предпочитал выполнять все аккуратно и чисто, пусть это была обычная уборка в кабинете или очередные пытки, тем более для «грязной» работы у него был Стоун, но вытерпеть такой ужас, в виде крови на своей форме — это было выше его сил. — И так... Я думаю, оставаться вам двоим здесь довольно небезопасно. Уезжай, — с недовольным тоном произнес профессор, обращаясь к Энтони, видя, что помощнице мисс Девор требовалась срочная медицинская помощь. Тем более он не желал видеть и дальше эту «прекрасную семейную идиллию», ещё бы пару секунд и его стошнило от нежности момента. Заметив, как Тони дернулся в недоверии, как всегда, собравшись пробормотать что-то наподобие «Сэр, я не могу вас оставить и всё такое…», Эггман рявкнул, сразу пресекая его попытку, вновь ему помешать. — Это приказ! Выполнять! В этот же момент, после его слов, со второго этажа послышались крики Эвелин, и Эггман, бросив все, рванул к лестнице. А Тони, не медля ни секунды, быстро подхватил испуганную Кейт на руки, неся в машину, пока девушка, прижавшись к нему, тихо всхлипывала в плечо. Когда они вышли на улицу, во двор, Джереми вдруг настойчиво прижал её голову к себе, стараясь рукой закрыть ей глаза. — Дорогая, пожалуйста, не смотри, ты не должна видеть этот ужас, — после его слов, девушка послушно отвернулась, тяжело дыша. Пока агент шел с ней до машины, помощница, слыша выстрелы и крики, раздающиеся прямо рядом с ними, каждый раз вздрагивала, но мужчина так уверенно нес её на руках, что у нее не осталось сомнений: она в безопасности.***
Freshmansound — Pulse
Эвелин, услышав выстрелы и крики в доме, в последнюю секунду рванула к столу за пистолетом, но не успела: Картер перехватил её, набросившись внезапно, с ожесточением бешеного животного, сорвавшегося с цепи. Он, резко вскочив с кушетки, схватил женщину, пытаясь сомкнуть руки у неё на горле. Она закричала, вырываясь и с ужасом понимая, насколько бессмысленно взывать о помощи в полупустом здании. Тело перестало слушаться, и как бы много она ни читала о приступах панических атак, сейчас же никак не могла освободиться от сковавшего её ужаса. Кислорода мучительно не хватало, в глазах потемнело, попытка вдохнуть заставила захрипеть от боли. Он позволил ей глотнуть немного воздуха, когда с грохотом толкнул на рабочий стол, заламывая руки. Она вскрикнула от его быстрого рывка, не успев удержать звук в груди, а затем снова зажмурилась, чувствуя, как по лицу покатились слезы унижения. Наступило осознание, что сейчас Картер хотел её взять сзади, как подчиняющееся одним лишь инстинктам дикое животное. — Отпустите меня! Не трогайте! Стол издал тихий скрип, когда на него разом навалилось два тела, но этого звука не было слышно за несдержанным всхлипами. Эвелин рвалась из рук, как зажатая в ладонях крохотная певчая птичка, но сопротивление заводило Картера только сильнее. Ему нравилось, что женщина не могла смириться. Разве получал бы он столько удовольствия, входя в обмякшее безразличное тело? Он легко намотал на руку ее волосы и потянул на себя, заставляя выгнуться в пояснице и глухо застонать от боли. Рука агента проскользила по бедрам, под подол юбки, пока не коснулась резинки чулок. Сильные, уверенные пальцы начали медленно поглаживать ее через нижнее белье. Эвелин чувствовала, как стыд будто расползается по коже от того, как реагировало ее тело. Она прикусила разбитую губу, намеренно сосредотачиваясь на боли и пытаясь не чувствовать его руки. — Тело так предсказуемо, уверен, вы понимаете это, — совершенно спокойно проговорил он, как если бы вовсе ее не касался. — Физические реакции на страх и на возбуждение одинаковы: сердце начинает биться быстрее, кислород лучше обогащает кровь, надпочечники выделяют адреналин, мышцы напрягаются, — Картер резко сжал ее бедро, — и зрачки расширяются, пропуская больше света. Агент потянул за волосы сильнее, практически заставляя подняться, мягко обводя подушечкой пальца след на скуле, оставленный им в порыве, а затем вновь резко впечатал Эвелин лицом в стол, с довольной улыбкой слушая вскрик. Ему, на самом деле, хотелось не её сейчас унизить, а профессора, ведь нет ничего хуже, когда осознаешь, что твою женщину изнасиловали и вернули обратно, как «использованный товар» — эта мысль особо пришлась ему по душе. — Пожалуйста… Не надо… Прошу вас… Женщина тяжело задышала, сглатывая слезы и тщетно пытаясь избавиться от тошнотворного комка в горле. Она было готова кричать, просить, наплевав на гордость, но прекрасно знала, что это не поможет, её никто не услышит. Картер уже достаточно ей показал: он берет все, что захочет. Её пальцы беспомощно скребли столешницу, а во рту чувствовался привкус крови — она рассекла губу при последнем ударе. Ей хотелось отгородиться от происходящего, но никак не получалось игнорировать руку командора, грубо ласкающую ее через белье. Она вжалась грудью в стол, будто надеясь, что сможет провалиться насквозь, всхлипывала, чувствуя, как кулак в волосах сжимался сильнее, а локоть давил между лопаток, лишая возможности подняться. Оставалось лишь жмуриться, жадно хватая ртом воздух, глотая слезы. Женщина замерла в болезненном ожидании, когда услышала как зашуршала ткань расстегиваемых брюк и звякнула пряжка ремня, громко ударившись об пол. Вдох. Выдох. На лестнице послышались чьи-то осторожные шаги. Выстрел. Эвелин почувствовала, как Картер захрипел, ослабив хватку и окончательно навалившись на нее сзади. Она в ужасе вскрикнула, повернув голову в его сторону, оттолкнув мужчину от себя, видя, что она вся в крови, а командор, схватившись за шею, упал на пол, начиная биться в предсмертных конвульсиях, задыхаясь. С его рук, не останавливаясь, текла кровь, пачкая пол и её любимые туфли. В комнате воцарилась тишина. А затем раздался дьявольский смех. Его смех. — Детка, папочка вернулся! Скучала!? — неожиданно появившийся в дверях Эггман застал её в расплох. Её сердце забилось быстрее, пропуская пару ударов.2WEI, Edda Hayes — Burn
Мисс Девор дернулась в недоверии, широко распахнув глаза, уставившись на него: он стоял перед ней, целый и невредимый, в багровом от чужой крови костюме, с еще непогасшим, не скрывшимся взглядом хищника в карих глазах. Темные волосы были растрепаны, укладка испорчена, но на лице была все та же маниакальная улыбка. Профессор только что с ювелирной точностью прострелил Картеру сонную артерию, а теперь спокойно стоял и улыбался ей. Мерзавец! — Прости, что задержался, надеюсь, я не опоздал? — наигранно извинившись и поджав губы, тихо спросил он, удрученно смотря в сторону уже мертвого командора. Эвелин глубоко задышала, хватаясь за голову, пытаясь восстановить дыхание. Она снова ощущала себя беспомощной, снова хотелось забиться в угол и сидеть в тишине, стараясь не вызывать в себе панические атаки. Кровь отлила от её лица, заставив застыть в маске ужасающего осознания правды. Его утонченная вежливость, отрешенная холодность и внезапные проявления сильной жестокой воли – все они складывались перед ней, как кусочки мозаики, в единый образ. Характер зверя вырисовывался всё яснее. Это происшествие ясно обозначило для неё то, кем она являлась для Эггмана — его драгоценностью, небрежно притронувшийся к которой платил своей жизнью. Он убил ради нее и сделал бы это ещё раз, если бы этого потребовала ситуация. И, будучи честной с самой собой, она призналась себе, что его поступок был ей приятен. Но вот Профессор… Профессор чувствовал себя просто прекрасно, как не бывало уже давно. Он только что жестоко убил агентов из MI-6 — одной из лучших разведок мира, и некому было ему помешать. И плевать он хотел на то, какие последствия после этого будут. Он уложил под себя психиатра с больными наклонностями, подчинил её своей воле, и никто его не остановил. Ему было интересно знать, будет ли тотальный контроль над чужими действиями забавлять его достаточно долго, или же это в скором времени ему наскучит, однако в данный момент он мог заставить это симпатичное сплетение расстройств и отчаяния выползти наружу, если ему этого захочется. И сейчас он по-настоящему развлекался. — Я… Я… Я ненавижу тебя! — прокричала Эвелин ему в лицо, вдруг опомнившись, быстро преодолев все расстояние между ними. — Ты! — женщина залепила ему звонкую пощечину. А затем вторую. — Это все из-за тебя! Ты во всем виноват! — на третий раз Эггман не позволил ей его ударить, а поймал её, крепко прижимая к себе, заключив объятия. Мисс Девор даже не сопротивлялась, рыдая ему в плечо, тряслась в истерике от нахлынувших эмоций, сбивчиво бормоча. — Я думала, ты не придешь… Ты должен был уехать… Я не знала, что мне делать… — Я же говорил тебе: связавшись со мной, ты окажешься в большой опасности. Но теперь никто не посмеет тронуть тебя. Я больше никогда тебя не оставлю. Ты моя, — строго сказал он ей, аккуратно гладя по голове, успокаивая. Эвелин прижималась к нему всем телом, пачкая тушью и помадой манто и пиджак, чувствуя запах крови, исходящий от ткани. Сейчас её «особенная» покорность придавала образу Эггмана ещё больше силы, и чем больше он производил такое впечатление, тем больше она была уверена в нем. И из-за этого Эвелин было до неприличия хорошо. — Теперь ты — часть моего мира. Я показал его тебе. И я хочу знать, сможешь ли ты принять принять меня таким и обречь свою жизнь на вечные страдания и мучения с самым ужасным гением преступного мира? — профессор определенно утрировал, но его взгляд был подчиняющим, пугающим, темным. В нем было что-то опасное, животное, и она не могла противиться этому. Он перехватил её острый подбородок пальцами, заставив смотреть ему прямо в глаза, не позволяя ей отстраниться. Эвелин ничего не сказала, вместо этого крепко притянула его к себе за ворот пиджака, впиваясь в губы резким и агрессивным поцелуем, кусая, упиваясь таким желанным и болезненным наслаждением от причиненной ему боли. Она напала на него, как дикая кошка, кусая его щеки, болезненно пылающие от её ударов, подбородок, скулы, линию челюсти, а потом зализывала укусы, как бы извиняясь, дергаясь, чтобы снова припасть к его губам. Еще раз и ещё раз. Не дав ему прийти в себя, женщина продолжила мучить его, одну руку вплетая ему в волосы, чуть оттягивая назад, доставляя легкий дискомфорт. А вторую опустила на его шею, пальцами погладив кадык, слегка надавливая. Она перекрыла ему доступ к кислороду, совсем немного, но ощутимо. Достаточно, чтобы свести его с ума, давая четко понять, что она согласна на его условия. — Ты фантазировал о том, чтобы убить меня? — Да, и не один раз. Он явно не ожидал подобного от нее, но через несколько секунд перехватил инициативу, возвращая себе контроль над ситуацией, пылко отвечая ей, когда его язык ласкал её горячо и настойчиво, проходят по ряду белоснежных зубов, изучая её, пока она, всхлипывая, все также продолжала сжимать в пальцах ткань его черной рубашки, цеплялась за крепкие мужские плечи. Кажется, в этот момент в нем пропала вся фальшь, всё двуличие, так пугающее её раньше, и он скинул прежнюю маску, оставшись просто самим собой — любящим её человеком. Уже не зверем. Этот ужасный момент их воссоединения Эвелин постаралась запомнить во всех мельчайших деталях и подробностях, откладывая в своем «стеклянном дворце памяти»: они с Эггманом, оба в чужой крови, уставшие, безумные, стояли в ее спальне, целуясь, как в последний раз, как оголодавшие животные, причиняя одновременно боль и невероятное наслаждение друг другу. — Садистка, — протянул Эггман, пробуя на вкус собственную кровь, когда она все же отпрянула от него. — Ты более самоконтролируема, чем психопат, и более опасна, чем социопат. Тебя привлекает психиатрия и медицина из-за власти над людьми. Наконец, я понял тебя, — довольно произнес он, не сводя с нее своего восхищенного взгляда, чем вызвал улыбку на лице женщины. Она была внешне так невозмутима, когда на их первой встрече сказала, что знает его, смогла увидеть, каков он на самом деле, заставив его сильно усомниться в собственном решении. Никто не мог знать ничего о профессоре Эггмане, если он сам не хотел этого. А Эта Женщина провела с ним не так уж много времени, чтобы он мог разрешить себе сделать даже намек на свою истинную «природу». Уже не раз разочаровываясь в людях, он не мог позволить себе даже подумать о том, что она смогла понять его, поверив её словам целиком и полностью. Вместо этого мужчина находил удовольствие в представлении момента, когда мисс Девор действительно увидит его в работе, как исказится её прекрасное лицо, как удивлена и напугана будет она. Но сейчас, он понял, что был не прав, недооценив её, и был готов принять собственное поражение, а точнее осознать его. Профессор всегда манипулировал, умея обращать любовь к людям против них самих; любая привязанность к нему в итоге завершалась либо смертью, либо катастрофой для вызвавшего её. Он представлял для нее опасность, но между тем, она хотела быть рядом с ним, пусть и в подавляющем большинстве случаев понимала, что её решение не способно изменить натуру этого человека.2WEI, Ali Christenhusz — Ave Maria
— Нам нужно будет уехать ненадолго. На пару месяцев. Как насчёт Италии? Флоренции, например? У меня есть там несколько незаконченных дел с министром, и я подумал, вдруг ты захочешь составить мне компанию? — поинтересовался Эггман у нее, держа за руку, когда они вдвоем спускались по стеклянной лестнице. Эвелин хорошо знала, что это не медовый месяц, не отдых или что-то другое, это самый настоящий побег, возможность залечь на дно, пока все не уляжется до того момента, когда они смогут вернутся. Она разочарованно огляделась вокруг: в гостиной было несколько мёртвых агентов, с напрочь вышибленными мозгами, расплывающихся багровым пятном по красивым светлым обоям, дорогой штукатурке и картинам. Любимый стеклянный столик был разбит, видимо, один из агентов упал на него, когда падал, белоснежный пушистый ковер и кресло также были заляпаны каплями крови, а в дальнем конце комнаты треснуло зеркало, рассыпавшись осколками на пол. Эггман определенно не лишил себя удовольствия прикончить ублюдков, находящихся в доме, самостоятельно, потому что будь здесь дроны, они бы уничтожили все. Однако профессор постарался максимально аккуратно выполнить свою работу, не порча дорогие её сердцу предметы интерьера и коллекций. Здесь требовалась только хорошая химчистка, замена некоторой мебели и ничего более. Лишь за это его можно было похвалить. — Мне нужно подумать. Я никогда так надолго не уезжала… О Господи, — расстроенно заключила мисс Девор, и, выйдя на улицу, в момент умолкла, начиная медленно сползать вниз, по стенке. Она осела на мраморную ступень дома, ошарашенно осматривая внутренний двор, ну или то, что от него осталось: повсюду были изуродованные трупы валяющихся агентов с разорванными внутренностями, выпущенными наружу, и лужи крови, растянувшиеся мрачной дорожкой до самых ворот. Дронов уже не было, а в воздухе продолжало пахнуть металлом, кровью и огнем. Её чуть не стошнило на тротуар, но она вовремя успела остановить рвотный позыв. Женщину трясло от озноба и все ещё от ощущения чужих, противных рук на своем теле. — Не переживай, Стоун прибирет весь этот «бардак», как только закончит с Кейт, она сейчас у него. Он работает лучше любой клининговой компании. Уверяю тебя, все, что было испорчено, я возмещу в двойном размере, — спокойно произнес Эггман, опустив руку ей на плечо, нежно поглаживая. Профессор даже не мог представить в каком сейчас состоянии находилась женщина, продолжая дрожать всем телом от любых прикосновений к ней. Он не знал, что такое забота, помощь и утешение, но пытался ей оказать хоть что-то из перечисленного, дав ощущения безопасности и спокойствия рядом с ним, хотя получалось у него это с большим трудом. Ему хотелось её спрятать, скрыть от посторонних глаз как можно скорее, чтобы ей мог наслаждаться только он сам, не переживая за её безопасность. Мужчина изнывал от мучительного момента ожидания, когда они уже наконец закончат со всем и сядут в его самолёт, теперь уже вместе. На самом деле, он ощутил себя странно, когда предложил сбежать ей вместе, чувствуя, что испытывает новые, непонятные для себя ощущения. Он мог снять ей номер в отеле, а потом они бы увиделись чуть позже или, в конце концов, даже купить ей квартиру, на время, пока он не решит проблемы с её домом, если Эвелин, конечно, пожелает здесь остаться. Но он хотел, чтобы она поехала с ним, хотел видеть ее рядом, пока он будет работать. Ему самому было страшно признаваться себе в том, что она действительно была ему нужна, что он очень сильно устал от одиночества. Он ни от кого никогда не зависел, не был ни к кому привязан, не было ничего, что могло его остановить, до этого момента, конечно. Профессор сам неоднократно показывал ей, что ищет людей своего рода, отчаянно и неустанно пытаясь выяснить, возможно ли, что где-то ещё он найдет себе родственную душу. Желая найти человека тех же взглядов и принципов, он понимал, что идеализирует свои черты, желая видеть собственный приукрашенный портрет, но непрерывно бежал за ним, словно зверь, пытающийся ухватиться за собственный хвост. — Не помешаю..? Их скромную идиллию прервал раненый, полуживой Арчер, с болезненным стоном и хрипом медленно опирающийся на стенку коридора, неожиданно выползший из гостиной. Он стоял, еле дыша, задыхаясь, отплевываясь от крови, которая безостановочно текла по его телу, пачкая идеальный костюм и рубашку. Мисс Девор в страхе закрыла рот руками, с придыханием смотря за спину Эггмана, где сейчас, в паре метров от него, находился агент. Помощник Картера был весь в ссадинах и порезах, с торчащих стеклом из лица, рук, шеи и груди, и Эвелин сразу догадалась, что это он упал на её стол. Ему попали в правое лёгкое, сломали ребра, а в щеке зияла огромная, кровоточащая дыра с тонким и длинным куском стекла. Он был похож на живого мертвеца, весь в крови, с бешеными глазами, держащий заряженный ствол. И был так слаб, что вряд ли мог что-то сделать, однако его желание и преданность своей работе, не давали никакой возможности ему отступить. — Какая жалость. Кажется, он ещё жив, нельзя оставлять это просто так. Убей его, — холодно приказал ей профессор, махнув в его сторону головой, даже не оборачиваясь, не желая удостоить последнего выжившего своим прощальным взглядом. Он был спокоен, хотя за его спиной, стоял человек, готовый прикончить его в любую минуту, но Эггман был так уверен в Эвелин, что не двигался, продолжая стоять на месте, ничего не делая. В его довольных карих глазах лишь читался немой вопрос: «неужели ты позволишь мне умереть?». Однако, увидя, что мисс Девор замешкалась, он все же решил спросить. — Сомнения, моя дорогая? — Никаких, — четко ответила ему женщина и не медля ни секунды, выхватив у него пистолет, выстрелила в Арчера, всадив ему пулю в лоб, окончательно избавляя того от мучений. Мужчина откинулся назад, и завалившись на бок, упал с грохотом на пол. Он был мертв. — Черт! Что я наделала… Эвелин, как психиатр, знала, что ненормальная реакция на нестандартную ситуацию — это нормально. Мисс Девор не поняла, что именно произошло, но в тот момент когда агент наставил на Эггмана пистолет, в глазах все помутнело, руки перестали трястись, а голова шуметь из-за навязчивых мыслей. Она не выдержала, сломалась, поддавшись на очередную манипуляцию профессора, сделав это, ради него. Женщина даже не думала слушать собственную совесть, так как эти уроды мучали Кейт, вломились в её дом, угрожая и желая причинить ей и доктору вред. Они заслужили этой участи, все. И всё равно взгляд, наполненный сожалением и тоской, был направлен к мёртвому Арчеру, ведь Эвелин прекрасно понимала: она только что убила человека, вновь, теперь уже по-настоящему. А разве она могла поступить по-другому? Позволить агенту пристрелить Эггмана, затем убить его самого и сбежать? Но куда? Одна? Опять шантажом и манипуляциями договариваться о политическом убежище, сменить гражданство и сделать поддельный паспорт? Её бы все равно нашли. Может быть, был другой вариант? Она ни о чем не думала, не рассуждала, не планировала, потому что просто не успела. Единственное, что она желала сейчас: уехать подальше отсюда с профессором, чтобы забыть об этом дне, как о самом страшном сне, и больше не возвращаться в него. Она была согласна на всего его условия, потому что он просто не оставил ей выбора: устроив перестрелку в ее доме, Эггман сделал её соучастником преступления, и в любом случае она попала бы под стражу с угрозой тюремного заключения. Она не хотела больше здесь оставаться, в этом городе, штате и стране. — Это ж надо, а? Я был прав. Ни следа удивления, — ухмыляясь, произнес профессор, рукой показывая на свое довольное лицо. — Согласись, делать плохие вещи с плохими людьми заставляет чувствовать себя хорошо? Не так ли? — сделав заключение, Эггман удовлетворенно засмеялся, одаривая её самым благодарным взглядом из всех, на которые он был способен. Осознавая, что она не даст ему навредить, мужчина знал, что она сделает, ему нужно было только проверить свои доводы, и он не ошибся в ней. Он ведь в любую секунду мог отдать приказ, взмахнув рукой, нажав кнопку на сенсорной перчатке — всего лишь жест, один чертов жест, и дрон появился бы сразу, как преданный щенок, бегущий на команду своего хозяина, моментально испепелив лазерами врага. Но он хотел. Нет, он по-настоящему желал, чтобы урода пристрелила именно Эвелин, своими руками, чтобы почувствовала вновь, что такое забрать жизнь у человека, быстро и без сожаления. Приятный вкус… Наконец настоящая Эвелин расцвела перед ним, как роза, выращенная в собственном саду, над которой он так долго искусничал, чтобы она стала идеальной. Его женщина. Сейчас, стоя рядом с ним, пьяная от крови, боли и силы, мисс Девор немного пугала его. И она была великолепна. Он был готов положить весь мир к её ногам за такую преданность. Эггман гордился и был восхищен ею, вновь, а именно тем, как она без особой раздумий убила за него. Она в полной мере показала, что согласна на такую жизнь. Жизнь, полную ненависти, страхов и страданий. Конечно же не для себя, для остальных, всех тех, кто будет представлять угрозу их союзу, но это не отменяло того факта, что, находясь рядом с монстром, она станет сама монстром, и назад уже не будет возможности вернуться. Они дополняли друг друга, как детали слаженного механизма. Два психопата, а точнее две искалеченные души, все же нашли друг друга, пусть и для этого пришлось убить тридцать пять человек. «Убивать должно быть приятно самому Богу. Он ведь все время этим занимается. А разве мы не созданы по Его образу и подобию?» Эвелин, сразу вспомнилась их предпоследняя беседа с Энтони, когда они невольно коснулись темы Господа и Эггмана в одном лице, проводя параллели. Стоун ничего не понял, не осознавая, как их двоих можно сравнивать, а вот для психиатра было все предельно ясно. Профессор определенно считал себя Богом, также распоряжаясь чужими жизнями, как ему вздумается. И ей это нравилось. — Определенно, — соглашаясь с ним, последнее, что бросила ему мисс Девор, откидывая в сторону все свои сомнения, возвращаясь в дом. Эвелин переоделась, умылась, привела себя в порядок и начала собираться: пара платьев, туфли, костюм, несколько комплектов любимого кружевного белья, корсет, шелковый пеньюар, косметика, любимые фотографии Эггмана и нужно было не забыть кое-что еще… Она быстро поднялась на второй этаж, в «Комнату Наказаний», открывая ту ключом, который всегда хранился только у нее. Благо Арчер, осматривая помещение, даже не поинтересовался, что это за дверь и куда она ведёт, иначе было бы очень неловко. Мисс Девор осмотрелась, забрав, на свой взгляд, самое важное: наручники, ошейник с поводком, плетку, гартеры, кляп, обязательно для Эггмана, если тот, будет её доставать, смазку со вкусом вишни и пару игрушек, о которых она даже не планировала говорить профессору. Тем более, кто будет его спрашивать, если она захочет поразвлечься? Психиатр спустилась вниз, в последний раз все печально осматривая, стараясь запомнить все так, как оно есть, чтобы вспоминать вдали от дома о приятных моментах проведенных здесь. Она не знала, когда вернётся, но была твердо уверена, что теперь её здесь больше ничего не держало, ведь все, что ей дорого, уже находилось в сумке. Но она продолжала невольно волноваться за Эггмана, наблюдая со стороны, с какой легкостью он собирался уходить от возможного преследования, даже не вызывая и тени подозрения. И все равно в глубине души была уверена, что, случись ему оказаться в роли жертвы, за которой FBR или MI-6 устроили бы погоню, спустив своих лучших псов, то ушел бы он с той же непринужденной простотой и элегантностью, с какой танцевал с ней. — Так что, ты согласна? — загадочно подмигнув, спросил он, протягивая ей руку, когда она с гордой походкой вышла из дома. Сейчас, в сумерках, в своей черной одежде, измазанной кровью, с ехидной ухмылкой на губах, он был похож на настоящего Дьявола, предлагающего ей подписать контракт, условия которого она не прочитала. Впереди её ждала только неизвестность. Она медленно выдохнула. Женщина очень хорошо понимала проблему его поиска и желание найти соратника в этой борьбе против всех, ведь сама была одинока и не принята обществом, так как ей хотелось бы, сталкиваясь с осуждением и непониманием её методов работы. Ещё до развязки их сложной, запутанной игры, не зная, что пешками, в которой окажутся человеческие жизни агентов MI-6, она начала догадываться, чем обернется ей, её привязанность к самому жестокому гению этого мира. — Да, профессор, — она твердо подошла к нему, вставая рядом, в ответ протянув ему руку, чувствуя, как сильно он сжимает ее ладонь, но в ее глазах до сих пор виднелся первобытный, животный страх. Все леденело внутри от осознания того, что она делает, однако по-другому она и поступить не могла. Она была в полуобморочном состоянии из-за переживаний, страха и волнения, какого в жизни никогда не испытывала, пытаясь сосредоточиться на том, что именно задумал профессор. В любом случае, она больше не хотела бежать от горькой правды — Эггман завладел её жизнью, как новой игрушкой, и теперь она должна была подумать о своем будущем. Новом будущем рядом с ним.***
Siouxsie Sioux, Brian Reitzell — Love Crime
Эвелин проснулась в самолёте в объятьях Эггмана, когда они были уже на полпути в Италию. Она не поняла, когда успела уснуть, ведь ей казалось, что пару минут назад они только уезжали с виллы, видимо, долгая дорога в аэропорт и внутренняя усталость на нее так повлияли, что женщина проспала в машине. Когда она только зашла в лабораторию доктора, то сразу принялась рассматривать все подряд и задавать вопросы, внутренне удивляясь такому огромному количеству сенсорных панелей и роботизированной техники. Ей очень хотелось всё потрогать и пощупать. Однако после детального осмотра Эвелин всё же уснула, прямо за рабочим столом Эггмана, уткнувшись лбом в сенсор. Так как единственным удобным местом являлось его кресло, доктор не решился её тревожить, предпочитая остаться стоять, чтобы она выспалась. Сама мысль, что мужчина после поездки принес её в самолёт, укрыл и даже разрешил на него закинуть ноги, чтобы ей было удобно, повергла её в невероятный шок. Он был так добр с ней, хотя сам, буквально пару часов назад, безжалостно убил всех людей британской разведки, а сейчас спокойно сидел рядом, как ни в чем не бывало, осторожно обнимая её. Женщина медленно открыла глаза, поворачиваясь в его сторону, привлекая к себе внимание. Эггман молча кивнул ей, тяжело улыбаясь. Доктор сам выглядел измотанным, однако у него также было немного время переодеться и подготовиться, дабы не вызывать лишних подозрений у всех присутствующих. Как всегда, черный костюм, перчатки, он даже успел уложить волосы гелем, возвращая укладке первоначальный вид, только слегка помятая рубашка и засохшая кровь на шее, выдавали его спешку и немного несобранный вид. — Я думаю, теперь вы понимаете, почему я вернулся? Эта женщина стоит всех проблем, которые сегодня из-за нее возникли, — самодовольно обратился Эггман к связанному заместителю министра, когда им подали шампанское с устрицами. Тот, с импровизированным кляпом из своих же документов во рту, лишь сдавленно хмыкнул, недовольно закатывая глаза, отвернувшись к иллюминатору. Он явно был не настроен на разговор с этими двумя безумными психопатами. Профессор, сняв перчатку, придвинулся к ней ещё ближе, так, чтобы их никто не слышал и аккуратно взяв ее за руку, нежно поцеловал за запястье, шепча на ухо. — На секунду, там, в твоем доме, когда на меня наставили ствол, я даже подумал, что ты снова становишься порядочным человеком. Я рад, что ошибся. — Иначе и быть не могло, я бы никогда не позволила причинить тебе боль. Это моя работа, — женщина хищно ухмыльнулась ему в ответ, после чего сладко припала губами к его шее, жадно слизывая оставшиеся капли крови, чувствуя на кончике языка металлический привкус, окончательно избавляясь «так» от последних следов их «маленького» преступления. Эггман с явным одобрением ласково погладил её по щеке, намекая на долгожданное продолжение, и Эвелин, наплевав на все нормы приличия, пусть рядом с ними сейчас и были посторонние, скинув туфли, слегка приподнимая юбку, залезла на его колени, удобно устраиваясь на них. Профессор освободил руки, одной, обнимая её за талию, а другой, больно притягивая к себе за шею, настолько сильно, чтобы обязательно остались синяки, страстно целуя, принуждая отвечать ему на пылкие, почти агрессивные укусы. Она должна была понять, что теперь принадлежит ему. Только ему… Их история продолжалась, но оба они отказывались признаваться, что любят друг друга. Им просто хотелось быть вместе, заниматься любовью, предаваться бесконечной нежности и стараться, чтобы все это длилось как можно дольше. Он доверил ей обнаженность своей сущности. Она доверила ему свою жизнь. И оба понимали, что кто-то из них определенно совершает роковую ошибку…