Наследие Листа

Хитоми Хатаке.       Я захлопнула рот руками, стараясь заглушить внутренний крик, что рвался наружу. Отряд Анбу, который нас сопровождал, замер, ожидая приказа. Все их взгляды были прикованы к нам, а я выглядела, как немая рыба выброшенная на берег, хватающая воздух под палящим солнцем. Меня начало трясти. - Какаши, - я ухватилась за его руку.       «Спаси». В голове нет ни единой мысли, кроме отчаянной мольбы о помощи. Он всегда меня спасет и поддержит. Он защитит нашу семью и найдет выход из любой ситуации, но он молчит. Я резко разворачиваюсь к нему, но не узнаю. Он выглядит таким же беспомощным, таким же испуганным, как и я. Это ужасало сильнее, чем новость, прозвучавшая пару мгновений назад, потому что рядом со мной стояла фигура, лишь напоминающая моего бесстрашного, сильного и ничего не боящегося мужа. Сквозь тонкую ткань темного кимоно я чувствую, как дрожит его тело, я вижу его расфокусированный взгляд, я слышу его прерывистое дыхание. Где-то внутри я начинаю ощущать ледяные руки паники, которая карабкается по телу, подступая к сердцу, и мне нечем защищаться. - Я найду их, - командует Саске и исчезает, тенью вылетая из комнаты.       Я еле заметно киваю, даже не осознавая, что он вернулся в деревню. Мои глаза лихорадочно скользят по разрушенным стеллажам и разбросанным свиткам, но упрямо возвращаются к дочери. На теле ссадины, струйка крови бежит от брови к подбородку. Она жмется, обнимая себя за плечи, и горько плачет.       Какаши приходит в себя первым, убирая мою руку с предплечья. Озлобленно скидывая накидку, он разворачивается и уходит. Вдалеке слышен призыв и собачий лай. Это разительное изменение приносит временное облегчение. Мне тоже необходимо взять себя в руки. - Проверить архив, - рявкаю я на стоящих столбом джоунинов, - Я хочу знать какие были украдены свитки. Детей доставить в больницу и доложить о нападении Хокаге.       Расследованием в секретном отделе архива займется мое управление. Несколько фигур из Анбу подходят к детям, помогая им встать. Райдэн еле слышно стонет, ухватившись за грудь. У парня переломаны ребра и обожжена правая рука. Он не сопротивляется, облокачиваясь на шиноби, и начинает прихрамывать к выходу. К сожалению, Сора такой смиренностью не отличается. Находясь в темном углу, полу-придавленной одним из стеллажей архива она не принимает ничьих рук. Быстрыми движениями смахивает слезы и растирает мешающую струю крови, которая капает на глаза. В ее взгляде ярость.       Она подходит быстро, практически не хромая, хотя лицо, искривленное вспышками боли, ее выдает. Я прикрываю глаза, стараясь успокоить внутренний шторм. - Мне не нужен врач, - шипит она, поравнявшись со мной, - Я пойду искать Самуи! Я обязана это сделать! - Ты уже достаточно сделала, Сора, - я фактически заставляю себя прошептать эти слова. - О чем ты говоришь? - сквозь зубы, бросает она. - Чья это была идея? – она минутно молчит и уводит виноватый взгляд, а я, оглядываясь на зрителей, беру ее за руку и оттаскиваю в сторону, зная, что сдержаться уже не могу, - ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО НАТВОРИЛА? ТЫ ПРОНИКЛА В СЕКРЕТНЫЙ ОТДЕЛ КОНОХИ, ВПУТАЛА В ЭТО ДРУГИХ ДЕТЕЙ! ПОДВЕРГЛА ОПАСНОСТИ СЕБЯ, РЕНА! ТЫ ПОТЕРЯЛА БРАТА! ТЫ ХОТЬ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО МЫ МОЖЕМ ЕГО НЕ ВЕРНУТЬ, СОРА? - Мы просто хотели узнать об отце Рена, - заикается она, - О войне. О вас с папой. - И МНОГО ВЫ УЗНАЛИ? ЭТО ЗНАНИЕ ВАМ ЧТО-ТО ДАЛО? - ЕСЛИ БЫ ТЫ НАМ ЧТО-ТО РАССКАЗЫВАЛА, ТО МОЖЕТ БЫТЬ МЫ БЫ И НЕ ПОЛЕЗЛИ СЮДА НИКОГДА! – срывается Сора, не пряча горькие слезы, которые сыплются градом из ее глаз.       Я ужасно зла. Во мне воет злость так громко, что заглушает разум. Рука непроизвольно замахивается. Треск звонкой пощечины, кажется, приводит всех присутствующих в сознание. И меня в первую очередь. Сора держится за ушибленную щеку и словно сдувается, оседая на колени передо мной. Она не плачет, скорее скулит. В глазах моего четырнадцатилетнего ребенка боли и горя больше, чем у большинства взрослых. Я утыкаюсь в свои ладони, осознавая, что именно я сейчас сделала.       За спинами отряда шиноби, которые шевелились, как муравьи, создавая видимость усердной работы в разрушенном помещении, раздался глухой хлопок. Старый мопс, тяжело дыша и огрызаясь на всех, протискивался сквозь длинные ноги: - Хитоми, Какаши зовет, - быстро отрапортовал он, - Они нашли след. - Веди.       Я вновь смотрю на Сору. Она бесшумно плачет, уставившись на свои руки, что покорно лежат на коленях. Она сама себе преподала сегодня ценный урок, но я сорвала с нее ту броню, за которой она прятала маленькую девочку. Сердце сжимается, но я не могу повернуть время вспять. Нам обеим приходится взять на себя груз ответственности за совершенные поступки.       Я покидаю архив.       Салюты на улице продолжались. Вдалеке гудела Коноха в музыке сегодняшнего праздника под симфонию ярких красок, распускающихся, как цветы, на небе. Под оглушительный рев всеобщего веселья, я подхватила Паккуна и переместилась за пределы деревни, стремительно убегая в лес, за пределы границ деревни, чтобы спасти сына. Двенадцать лет назад. - Давай я тебе помогу.       Какаши подошел сзади, аккуратно убирая мои руки с боковой молнии платья. Я смотрела на нас в массивное зеркало, украшающее половину стены в комнате. Застежка поддалась мужским рукам и мелодично застегнулась, обтягивая мою фигуру в плотную черную ткань. Я с грустью вздохнула. Такое бы платье, да на худое тело. Квадратный вырез подчеркивал грудь и ключицы, украшая лучше драгоценного колье. Широкие лямки доходили до края плеч, а фасон обтягивал фигуру до колен. Более женственного платья я не смогла найти. Все портил восьмимесячный, торчащий живот, словно я подложила бейсбольный мяч. Какаши развернулся к кровати, поднимая белое короткое хаори, и накинул мне его на плечи. Мы встретились глазами в отражении. Сегодня он одет в строгий приталенный мужской костюм под цвет моего платья и такую же темную рубашку с аккуратной бабочкой на шее. Правила дресс-кода каждого праздничного ужина диктовал Дайме страны, проводивший ежегодные собрания всех Каге.       В этом году Совет Каге проходил в стране Молнии. А нынешний правитель - Теккан, был довольно самовлюбленным стариком, считающим, что его статус позволяет ему чуть ли не больше всех остальных правителей. Будучи крупным темнокожим мужчиной с седыми волосами, имеющими треугольники с каждой стороны головы, и чёлкой, похожей на молнию, он носил исключительно дорогие и вычурные наряды. Накрахмаленные рубашки, пиджаки, расшитые золотом, разноцветные шелковые платки, повязанные на шее, вместо галстука, громко заявляли о его статусе и важности. Непроницаемое лицо с желтыми глазами, широкими бровями и такими же усами смотрели на всех сверху вниз, а громкий голос перебивал каждого, как только ему надоедало слушать разговоры. Стараясь создать важность вокруг своего мероприятия, посвященного Совету, он прислал свод правил к приглашениям. Читая о дресс-коде, о составе всех групп, о темах для разговоров и правилах поведения, даже у Какаши брови на лоб полезли, когда он впервые увидел письмо в своем кабинете. - Помоги с туфлями, - кивая головой в сторону коробки с обувью на семисантиметровой шпильке, попросила я.       Какаши недовольно покосился на них, затем посмотрел на мой живот и только после на меня: - Может наденешь что-то более удобное? - Чтобы нас не пустили за стол из-за нарушения свода правил самого Теккана-самы? – я закатила глаза, недовольно ответив, - Нет уж, раз притащил меня сюда, то мучай до конца. - Всё ещё злишься?       Шестой присел, одевая туфли на отекшие ноги. Я осмотрела дорого обставленную комнату, которую нам выделили, и с раздражением выдохнула: - Нет, - ответила я, - Просто, устала. Соскучилась по Соре.       Злиться на Какаши не было никакого смысла. Ему так же, как и мне, не хотелось меня брать в эту поездку. Я была уже на восьмом месяце беременности. Мою чакру Сакура запечатала месяц назад, и я не могла себя защитить. Несмотря на мирное время, тащить меня за пределы страны не хотелось никому. Но после отказа Дайме Молнии на второе письмо с просьбой Шестого явиться одному, мы смирились. Теккан питал к нашей семье необъяснимую любовь, приравнивая нашу значимость к своей, и требовал присутствия всех. Благо, вмешалась Цунаде, и двухлетнюю дочь мы оставили, сославшись на общий негативный фактор дальних путешествий. - Потерпи немного, - Какаши нежно проводит по щеке, - Послезавтра уже поедем домой. Осталось совсем чуть-чуть. - Ты видел их меню на сегодня? – возмутилась я, - Там даже рыбы не заявлено! Что это, если не угнетение беременных женщин? - Ты скоро светиться от фосфора начнешь, милая, - улыбнувшись мне глазами, ответил он, а после, посмотрев на мою дрожащую нижнюю губу продолжил, - Я приказал Анбу из охраны пронести на ужин жареного морского окуня из ресторана неподалеку.       Настроение поднимается как по щелчку. Не сдерживая счастливую улыбку, подплываю к мужчине, обнимая его талию и даря легкий поцелуй сквозь маску: - Я говорила тебе сегодня, что я тебя люблю? - О-о-о, - хитро тянет он, - Меня ли?       Резиденция Молнии забита гостями. Каге стран, сопровождающие их семьи, отряды местных Анбу и прислуга, мелькающая с круглыми подносами с напитками, перемешались между собой. С открытой веранды слышится приятная музыка живого оркестра. Мы проходим вглубь зала по красному ковру, даря благородные улыбки всем присутствующим. Какаши останавливается ненадолго, принимая изящный бокал с шампанским на тонкой ножке, и заводит разговор с пожилым мужчиной в синем костюме. Не сразу узнаю в нем Ооноки - Цучикаге, Скрытого Камня, который по виду постарел еще лет на сто. Старческое лентиго* покрывало большую часть его лица, на голове не осталось уже ни одного седого волоса, а глаза еле раскрывались. Зато одет он был по всем требованиям, как Какаши. Рядом с ним стояла высокая девушка с короткой стрижкой, темными волосами и в красном длинном платье из шелка. - Моя преемница и любимая внучка Куроцучи, - кряхтит старик и мы обмениваемся теплыми приветствиями.       Обращаю внимание на парящие светильники над потолочным сводом. От богатства торжества перехватывает дыхание. - Хитоми-чан, - над ухом мужской шепот до боли знакомый.       Я, не скрывая искренней улыбки, разворачиваюсь, встречаясь с высоким молодым мужчиной. Черная роба скрывает широкие плечи и лицо, покрытое фиолетовыми полосами, но не скрывает белоснежные зубы на загорелом лице: - Канкуро-кун, - ласково отзываюсь я и разрешаю нам обняться, - Как я рада, что ты тоже здесь. - Как поживает будущий наследник клана Хатаке? – он наклоняется к моему животу и продолжает беседу с ним, а я не могу сдержать смеха.       Замечаю вдалеке рыжие волосы и фигуру в бордовом длинном мундире, который красовался на его невысокой фигуре всечасно. Казекаге Песка закон дресс-кода не писан. Мы обмениваемся приветственными кивками. - Минуту внимания, - нас отвлекает треск стекла в глубине зала, - Прошу всех гостей проследовать на верхний этаж в центральный зал к праздничному ужину, - гордо объявляет высокий, тощий мужчина с моноклем на правом глазе.       Мы поднимаемся последними. Помещение овальной формы находится под крышей высокого здания с панорамными окнами. Пол застелен богатым синим ковром, расшитым серебряными нитями в зигзаг, напоминающий молнии. По центру массивный дубовый стол на тридцать персон, украшенный многочисленными вазами с цветами и сервированный белым фарфором. Повсюду звучит музыка. Теккан остается стоять, пока все не займут свои места и бокалы гостей не наполнятся шампанским. На нем светло-синий бархатный костюм и белый шелк. Смотрю на Какаши, у которого закатываются глаза от раздражения и усмехаюсь. Ему бы сейчас в джоунинский костюм прыгнуть, да в Ичираку посидеть.       Приветственную речь Дайме Молнии на финальном ужине я не слушаю, так как замечаю новую тень Анбу в маске черепахи, который тихо проскальзывает через другую охрану и встает за моей спиной. В нос бьет восхитительный запах жареного окуня в сливочном масле и с чесноком. Краснею, стараясь кашлем заглушить свой желудок, который тоже уловил аромат, однако шум от смешка Какаши это делает лучше меня. Перед носом оказывается мой ужин. Я со слезами на глазах оборачиваюсь на Черепаху и безмолвно его благодарю, складывая руки, как перед святым.       Праздничная бутафория сменяется шумными разговорами и частым смехом. Всё чаще мужчины вспоминают о былых победах и своих подвигах, о прошлых правителях, отдавая им честь. В помещении становится теплее. Наблюдаю за скучающей физиономией Какаши, лениво облокотившегося на ладонь правой руки. Нахожу под столом его руку и с теплотой сжимаю, улыбаясь тому, как он, не меняя мимики, переплетает наши пальцы, поглаживая большим пальцем мою ладонь. Он устал. Глядя на сонные глаза, мне хочется забрать его. Я уже собираюсь позвать прислугу, чтобы хозяину вечера передали о том, что я себя плохо чувствую и мы хотим покинуть зал, как вдруг взгляд Какаши стекленеет и он поднимает голову.       В стороне на стол что-то с шумом падает. - Дедушка!       Я оборачиваюсь. Цучикаге лежит лицом в тарелке, дергаясь в судорогах, а по его сморщенным губам сочится белая пена. Первым со своего места подрывается Теккан, крича прислуге, но его взгляд резко пустеет и, не успев договорить, он валится на пол. Всех присутствующих охватывает паника. Один за одним, гости начинают сползать со стульев в судорогах. Я вскакиваю, с ужасом осматривая происходящее. Меня дергает за рукав Какаши. Он придерживает рукой рот, щурясь на недопитый бокал с алкоголем, и я понимаю, что его тоже тошнит. - КАКАШИ! – кричу я, хватая его за плечи. - Немедленно уведите Хитоми, - командует он. Рядом с нами появляются шесть Анбу, - Уходите через задний ход. Ничего не есть и не пить. - Я никуда без тебя не пойду, - меня начинает душить паника и подступающие слезы. Где-то рядом начинаются бегать люди в масках, поднимая тела. Какаши стаскивает меня к полу, под стол, обхватив лицо и заставляя смотреть на него, когда мои глаза начинают бегать по толпе. - Посмотри на меня, - строго осекает он, - Я практически не пил. Со мной все в порядке. Я помогу здесь и приду за тобой. Жди меня в укрытии и никуда не отходи от охраны. Поняла?       Я закусываю нижнюю губу, выглядывая из-за стола. - Ты. Меня. Поняла? - его голос падает, - Отвечай, Хитоми! - Да, - киваю я, поднимая его ладонь и целуя ее, продолжая молить, - Пожалуйста, только поторопись.       Меня берет в кольцо охрана и выводит из зала. Мы сворачиваем направо к черному ходу, а не идем по центральной лестнице. Вместо музыки я начинаю слышать крики и звон металла. Оборачиваюсь, останавливаясь на секунду, догадываясь, что наверху началась битва. Меня начинает знобить. - Хитоми-сан, - говорит Черепаха, сжимая мой локоть. - Нам нельзя останавливаться.       Мы переходим на бег. Адреналин разгоняет кровь по телу, не давая мне ощутить тяжесть живота или сбившегося дыхания. Отряд обнажает клинки, когда к нам навстречу поднимается отряд шиноби из Молнии. Они спешат защитить Дайме. Мы останавливаемся лишь на секунды, чтобы обменяться информацией.       А затем что-то взрывается.       Сверху раздался оглушительный грохот. Встряхнув всё здание, он настиг нас, ударив в голову и лишив слуха. Меня успели схватить, закрывая телом, и смягчить удар о бетонные ступени. Сбитая с толку внезапностью, я приподнялась, обхватывая живот, и постаралась осмотреться. Отвратительный комариный писк терзал слух. По стенам поползли трещины, а с потолка сыпалась штукатурка, осыпая голову белой пылью.       Сразу думаю о Какаши, намереваясь броситься на верхний этаж, но в тумане пыли замечаю обвал. Путь наверх закрыт. Первым из охраны поднимается шиноби в маске Лисы. Черепаха, закрывший меня от ударной волны, лежит без сознания, распластавшись на полу в неестественной позе. Еще трое в масках Куницы, Собаки и Орла громко кашляют и стараются подняться на трясущихся ногах. Шестого не вижу. Лиса быстро хватает меня за руку и тащит вниз. - Я должен увести Вас отсюда! - шипит он, когда я прошу его подождать остальных.       Мы бежим, пока не достигаем маленькой белой двери и не оказываемся на улице за центральным входом. Здесь темно и безлюдно, но вдалеке слышны крики и паника. Я поднимаю голову кверху, не сдерживая короткого вопля. Весь верхний этаж, где проходил ужин, разрушен и объят огнем. В окнах ниже, вспышки от техник. - Что же это такое? – шепчу я, глотая слезы.       На третьем этаже что-то сверкает. Молния. И эта молния отзывается теплом в теле, потому что это его техника. Я узнаю треск и блеск его молнии из миллиона других. Какаши жив. Я быстро вытираю подступившие слезы, стараясь отдышаться. Страх и усталость подступили к телу. Мне начало казаться, что я оседаю на землю, но жесткий хват возвращает меня к реальности: - Уходим.       Лиса тащит меня по узким одиноким улочкам, уводя от места трагедии. Ноги перестают слушаться. Не сбавляя темп, я снимаю туфли, предпочитая дойти до укрытия босой. Мы прячемся за стеной двухэтажного здания, пропуская отряды шиноби. Лиса прислоняет палец к губам и я согласно киваю. Нас всего двое, а кто впереди нам не известно. Друзья или враги? Мы предпочитаем сейчас не встречать никого.       Минуя квартал, мы сворачиваем к выходу из Деревни, встречаясь с группой из четырех крепких мужчин с танто* в руках. Они стоят, перекрывая нам выход. - Какая встреча, - мрачно рычит высокий мужчина в черном одеянии, - Что-то Вы припозднились, уважаемая жена Шестого Хокаге.       Я делаю несколько шагов назад, разглядывая спину Лисы, который аккуратно достает катаны из-за своей спины. «Все будет хорошо», шепчу я себе, прижимая туфли к груди. Это всего лишь разбойники. Джоунину Конохи ничего не стоит их победить. Однако глаза в панике начинают искать оружие по сторонам. - Деньги принес? – раздается тихий голос Лисы.       Фигура по правую руку от начавшего беседу с нами выходит вперед, выбрасывая вперед увесистый мешок, который падает на землю, позвякивая металлом. Лиса стаскивает с лица маску, откидывая ее в сторону и оборачивается, заглядывая мне в глаза. Я бессмысленно смотрела на его профиль, стараясь запомнить лицо предателя, но я его не знала. Был ли он Лисой вообще и где реальный хозяин этой маски.       Он медленно наклоняется. Подцепив пальцами мешок, заглядывает внутрь и увлеченно считает монеты, позволяя мне подойти со спины. Толпа напротив не окликает его, наблюдая за немой сценой. Вкладывая всю силу в руку, направляю шпильку туфли в его висок и бью. Удар не слабый, он выбивает землю из под его ног, но он не умирает, как я рассчитывала. По земле рассыпаются золотые монеты, сверкая драгоценным металлом, а мужчина стонет держа окровавленную голову. Фигуры начинают тихо хохотать, а предатель разворачивается ко мне и замахивается. Его звериный взгляд пронзает тело. - Тварь, - шипит он и бьет меня по щеке с такой силой, что я валюсь на колени перед ним.       И в этот момент меня охватывает ужас. Последняя туфля в руке не заменит мне катану или кунай. Я беспомощна. - С беременными так нельзя, - мрачным смехом говорит мужчина в центре, двигаясь в мою сторону, - Не окажете ли нам честь, уважаемая жена, в компании? - Он вас убьет, - шиплю я, когда меня поднимают с земли, ставя перед собой. - Безусловно, - отвечает он, - если найдет, - разворачиваясь на полкорпуса, он протягивает руку к воротам, ведущим из деревни, - Дамы вперед.       Я прохожу между ними, не оглядываясь. Вижу перед собой только ночной пейзаж горных хребтов Каминари но Куни. Чувствую, как внутри, где-то очень глубоко, тело охватывает жар от моего огня. Моя ли это чакра или ребенка не понимаю, но решаюсь на последнюю попытку сбежать, что возникла навязчивой идеей в моей голове.       Я должна разрушить печати Сакуры. Переместить себя как можно дальше и прежде, чем наврежу себе и малышу, достичь госпиталя. Я иду, тихо разминая пальцы, вспоминая технику Джирайи для усиления чакры. По телу проходит легкая дрожь, когда я замечаю пристальные взгляды за моей спиной.       Выдыхаю.       Быстро складываю сложную печать. - Так и знал, - меня настигает мужской бас и резкое движение рукояти его клинка у моих глаз, - Ты уж не злись.       Голова раскалывается. Тело пронзает холод от каменных стен, а в нос бьет приторный запах сырости и химии. Колени зудят от боли из-за твердого пола. В них опора, но руки зафиксированы где-то над головой. В запястья врезается металл наручников. Не стараюсь быстро открыть глаза, позволяя слуху оценить ситуацию. Неподалеку слышится разговор двух мужчин и шелест страниц. Прислушиваюсь еще пару минут. Кроме них в комнате больше никого нет.       Приоткрываю глаза, скользя по помещению. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, что я в пещерах Кусагакурэ но Сато. В свое время я изучила чуть ли не каждый угол лабиринтов этих пещер, оборудованных для лабораторий Орочимару. Все они имели сотни потайных путей и комнат, находящихся глубоко под землей. Помещение, в котором я прикована, просторное, но темное и сырое. Тусклый свет от лампад освещал только треть, зато дешевое рыбье масло, использовавшееся топливом для него, плавилось кислым запахом. Меня начало мутить. В центре комнаты стоит старая больничная койка, небрежно заправленная пожелтевшими простынями. Справа стол с медицинскими инструментами и рядом несколько тазов с водой, служившие умывальником. Слева еще один стол, но большой и деревянный, заставленный ампулами, бутылками и стопками бумаги. Рядом две широкоплечие фигуры. Мужчина с темными волосами, вдвое выше и крупнее меня, одет в белую рубаху и широкие штаны, перетянутые бинтами на щиколотках. Его я начинаю смутно припоминать. Именно эти ноги я видела последними, до того как меня лишили сознания. Рядом с ним светловолосый человек меньше ростом в белом халате.       Я дергаю кандалы, слепо веря, что они могут сломаться под моим напором. Цепи звонко бьются, привлекая внимание двух мужчин. Один из них медленно движется ко мне. Мерзкая улыбка ползет по его морщинистым щекам. Я по инерции отодвигаюсь, прижимаясь спиной к стене, и скалюсь: - Что вам нужно от Каге?       Мужчина более не скрывает усмешку и начинает громко смеяться, присаживаясь напротив меня. Его глаза горят ядовитым янтарным заревом: - Такая ты забавная, уважаемая жена Шестого Хокаге, - он вытирает указательным пальцем выступившие от смеха слезы, - Я слышал ты была элитным шпионом раньше и собирала информацию лучше других, но так и не поняла, зачем оказалась здесь? Нам не нужны Каге. И муж твой не нужен. Да и ты нам не нужна, - он хватает грязными руками мое лицо, сильно давя на щеки, и тянет к себе, пока наши носы практически не сталкиваются, - Нам нужен твой ребенок.       Кровь запульсировала в голове, в сердце, в каждом миллиметре моего тела. Я вцепилась в железные цепи и попыталась дернуться за похитителем, но он отошел ко второму: - Когда ты сможешь достать из нее ребенка? - Она на восьмом месяце, - ответил другой, - Сейчас опасно. Через четырнадцать дней наступит тридцать третья неделя, тогда и проведем операцию.       Шатен молча кивает, забирая свою куртку со стула, и направляется к двери. На прощание оборачивается ко мне, скалясь в ужасающей улыбке: - Мне плевать, что вы с ней тут будете делать, главное, чтобы она не сдохла за эти две недели.       Мне удается разглядеть второго мужчину, что остался со мной в комнате. У него светлые ржавые волосы, торчащие в разные стороны из-за короткой и не аккуратной стрижки. Сам он молод, но лицо зеленоватого оттенка из-за нехватки солнечного света. На нем белый халат. Он долго возится за столом, откупоривая маленькую ампулу с розовой жидкостью и набирается ее в шприц. Я не могу сдержать дрожь в теле, когда он подходит ко мне и тянет за руку, прицеливаясь: - Что это? - стучат мои зубы, - Ты же ирьеннин? - А что? Боишься, что не смогу сделать укол? – он улыбается, протыкая плоть иглой и выдавливая жидкость, - Это тебя ненадолго расслабит. Нервы нам сейчас ни к чему. - У вас ничего не получится, - дрожащим голосом продолжаю я, - Ты наверняка знаешь, что моя чакра сейчас запечатана, но как только ребенок появится на свет, печати будут разрушены, - я начинаю чувствовать себя странно. По телу растекается тепло, а глаза уже не могут сфокусироваться на лице парня. Передо мной начинают летать и сверкать разноцветные звездочки, - Я вас всех убью, как только обрету силу. Поверь мне, смерть это то, о чем вы в итоге будете умолять. - Глупая, - он тихо смеется, кладя свою ладонь мне на щеку. По телу бегут мурашки он неизвестного мне ощущения, - Ты эти роды не переживешь.