Наследие Листа

Какаши Хатаке. Двенадцать лет назад. - ЧТО ЗНАЧИТ ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ЕЕ НАЙТИ?       Отряд джоунинов припал на колено, свесив головы, словно нашкодившие псы. Стоять остался только Наруто. Вытянувшись как струна, с неподдельной злостью в глазах, со сжатыми кулаками до белеющих костяшек, он стоял, отказываясь сдаваться. Усталость легла тенью на веках и намеревалась свалить его с ног. Парень не спал уже около шести дней. Как и я. Как и все. - Какаши, успокойся, - огрызнулась Цунаде, стоящая рядом с Шизуне около окна кабинета, нервно стуча указательным пальцем по локтю.       Я зажмурился и сдавил переносицу, стараясь снять напряжение. Сколько раз за эти дни я переходил на крик, сколько раз я разбивал кулаки в кровь от своей беспомощности, сколько раз я скидывал с плеч плащ Хокаге, намереваясь покинуть пост, лишь бы убежать на ее поиски – не сосчитать. Но ровно столько же раз я успокаивался, поддавался на угрозы Дайме и совета, столько же раз Цунаде лечила мои руки, обнимая за плечи, как мать. Голова гудела от груза мыслей. - Где ее заместитель? – прорычал я, - Почему его нет в деревне уже третий день? - Панту-сан с отрядом тоже ищет главу информационного отдела. Для него это такое же несчастье, как и для всех, - подал голос Шикамару, не отрывая взгляда от компьютера. Он отслеживал поисковые группы и отмечал исследованные участки на карте. - Он что, ищейка? Он должен добывать информацию!       Мы не могли найти Хитоми шестой день. Ее след прервался на границе полуострова к северо-востоку страны Огня. Ищейки, отряды джоунинов стран союзников, мои собаки, все исследовали каждый метр горных хребтов, но не нашли и волоса с ее головы. Она испарилась, словно ее никогда и не было. Отряд шиноби Молнии обнаружили ее обувь у центральных ворот деревни. Каблук правой туфли был сильно деформирован и испачкан кровью, благодаря которой через сутки мы нашли человека, которого она ранила. Он прятался в старом отеле страны Воды, недалеко от границы Молнии. Попав в комнату, мы обнаружили тело с перерезанным горлом. На нем еще был одет костюм анбу Конохи.       Мизукаге лично распорядилась выдать нам тело, но ни допросы всех анбу Конохи, ни вскрытие тела не дали никаких подсказок.       Похитители не выходили на связь, не требовали выкупа и не выдвигали требований. С нами никто не пытался связаться. Это вводило в ступор и заставляло нервничать. Все считали, что нападение было совершено на Каге стран, но по итогу мне начало казаться, что им нужна была только Хитоми. Тело охватывает мерзкое чувство ужасающего холода от мысли, что с ней могут что-то сделать. Я сильнее давлю на кость, гоня эти мысли. Не важно. Всё не важно. Главное, чтобы была жива. Главное, чтобы вернулась. - Я должен уйти из деревни, - сцедил я, облокачиваясь на стол. - Не будь эгоистом, Какаши, - встрепенулась Цунаде и подошла ко мне, - Ее ищет сейчас каждая страна на континенте. Ее обязательно найдут. Ты нужен здесь, в деревне. Ты — Шестой Хокаге. - И вся деревня моя семья? – иронично прошипел я.       Цунаде виновато потупила взгляд и отступила, отгрызая ноготь, хотя там уже и грызть было нечего. Мы все старались отмахнуться, обмануться лживыми надеждами, словно не наши руки были связаны. - Я встречусь с Саске, - Наруто рушит стену отчаяния и направляется к двери, - Мы обязательно найдем ее, Какаши-сенсей. - Возьми с собой Паккуна, - обреченно говорю я и сажусь на кресло, опрокидывая голову к потолку, - Остальные, - не глядя, я помахал рукой, прося покинуть кабинет, - продолжайте поиски. - Им нужен отдых, - печально прошептала Шизуне, подходя к столу, - Какаши-доно… - Отдохнем, когда моя жена будет дома, - устало ответил я, растирая лицо. - Тебе тоже нужен отдых.       Дверь в кабинет снова растворилась. Пропуская отряд анбу, на входе стояла розоволосая молодая женщина держа за ручку маленькую двухгодовалую девочку в ярко-зеленом комбинезоне и с двумя торчащими хвостиками по бокам. Пепельноволосый ребенок тянула свои руки к высоким мужчинам в ярких масках и лепетала под нос что-то на своем языке. На ее крохотном лице играла улыбка, сдобренная озорством и любопытством. Сакура быстро подняла ее на руки, позволив той ухватиться за длинный клюв птичьей маски, проходящего мимо джоунина. Шиноби замер, разрешая ей потрогать его защиту, и затем ушел, мягко пожав руку. - Па-а-а, - радостно завопила Сора, завидев меня в кабинете, а после начала брыкаться в руках. Сакура мягко улыбнулась и отпустила ребенка, чтобы та подбежала ко мне. Я выдохнул. Быстро обойдя стол, я наклоняюсь, забирая ее на руки. Малышка звонко смеется, цепляя маленькими пальчиками маску на лице, стараясь ее стянуть с носа. Вижу настороженный взгляд Сакуры и впервые за все дни пропускаю горький смешок. - Ма-а-а-ма-а-а, - сверкая звездочками в глазах, Сора наклонила голову и заулыбалась, - ди-и?       «Где?»       Цепкие лапы отчаяния опять ползут по телу, подбираясь к горлу и забирая кислород.       «Я не знаю, малышка. Я не знаю где наша мама».       От начала и до конца – это всецело было моей виной. Мне было страшно прикрыть глаза, чтобы расслабиться. На внутреннем веке отпечатался ее обиженный образ, когда она упрашивала меня не брать ее с собой. Она не хотела ехать. Это я потащил ее за собой. Картина в памяти меняется, и я вижу ее испуганный взгляд во время ужина. Тот взгляд, с которым она смотрела на меня и просила поторопиться. Просила остаться рядом. Я ее бросил. Беззащитную. Доверил охране, в которой не сомневался.       Солнце скрылось за горизонт, погрузив деревню в темноту. В резиденции стало тихо. Изредка до меня доносится легкий звук клацанья клавиш компьютера из соседнего кабинета – Шикамару остается подле меня все эти дни. Облокотившись на стол, смотрю на загорающиеся огни в домах деревни и отслеживаю редеющую толпу в надежде увидеть блондинистую макушку, что спешит ко мне с радостными новостями. Но улицы пустеют, а огни гаснут. - Никого тебе доверить нельзя, - сбоку раздается задорный голос паренька.       Я дергаю головой. На письменном столе сидит мальчишка с копной черных волос, в спортивном ярком костюме и с до боли знакомыми оранжевыми очками на глазах. Он смотрит в окно, игриво мотая короткими ногами, и ухмыляется.       Я схожу с ума. Мой рот открывается, но его имя застревает где-то в горле. Маленький Обито переводит взгляд на меня и его лицо становится серьезным: - Помнишь миссию, где похитили Рин? - он наклоняет голову и ждет ответа, но я молчу, пялясь на него, - Помнишь конечно. Ты тогда поставил миссию в приоритет и отказывался идти ее спасать. Как ты тогда сказал? «Она сама виновата, что попалась».       Стол начинает хрустеть под моими кулаками. Сдерживаю дыхание, чтобы не сорваться, и отворачиваюсь. Я помню. - Зачем ты мне это говоришь? – сквозь зубы рычу я. - Какого это, Какаши, когда у тебя отбирают того, кого ты любишь и оберегаешь больше всего? – он спрыгивает со стола, вставая напротив меня, - Теперь то ты меня понимаешь. - Зачем ты пришел, Обито? - Предупредить, - он отворачивается к окну, смотря на ночной пейзаж, - тебе бы пора поторопиться. У нее осталось не так много времени.       Я дергаюсь вперед, стараясь ухватиться за его плечо. Светлая дымка обволакивает маленькое тело, но когда я достигаю его, он вполне осязаем. - Ты знаешь, где она?       Он улыбается, оборачиваясь через плечо и подмигивает мне: - Там, где всё когда-то началось, придурок.       Он исчезает, освещая кабинет ярким заревом, а я проваливаюсь в яму. Тело летит в вязкую мглу. Дергаюсь в очередной раз, раскрывая глаза. Я по прежнему стою, облокотившись на стол. Мои руки сложены на груди, а за окнами ночь. Я уснул, и то был сон, просто сон, какие мне часто снились. Часто моргаю, чтобы вернуть себе сознание и оглядываюсь по сторонам.       Сакура спала, свернувшись клубком на маленьком диване в моем кабинете, обнимая спящую рядом Сору. Я подхожу к столу и щелкаю выключателем настольной лампы, погружая комнату в темноту ночи. Седьмой ночи без Хитоми. Доставая небольшой плед, который хранился в тумбочке рядом с диваном, накрываю девочек, чтобы они не замерзли, и отхожу к окну. Коноха спит. - Какаши, - у ног материализуется Паккун, кряхтя старческой отдышкой, - она в пещерах Травы. Саске нашел их. Там отряд отступников из Тумана.       Эти слова не просто дарят надежду. Они вырывают меня из туманного забытья и отчаяния. Я быстро срываю с себя обличие Хокаге и надеваю джоунинский жилет. - Какаши-сенсей? – шепот Сакуры отвлекает меня, - Они нашли ее? - Да, - я подхожу к ней, присаживаясь, - Я ухожу, Сакура. - Я пойду с Вами, - она дергается, но я кладу руку ей на плечо, - Вам нужен ирьеннин. Вдруг Хитоми ранена. - Сакура, ты должна остаться с Сорой, - прошу я ее, - Я никому кроме тебя не могу ее доверить. Отправляйтесь в больницу и ждите. Я доставлю Хитоми, как только спасу ее.       Я достигаю первых пещер Кусагакурэ но Сато на рассвете. Весь путь думаю о словах Обито. Но что началось в Траве? Моё дыхание сбивается, когда я вижу фигуры Наруто и Саске у входа в расщелину. Усталость пытается сморить тело, но я игнорирую ее попытки. Только не сейчас, ведь я так близко.       Плана нет. Никто из ребят не возражает, когда приказ уничтожить всех, кто встретится нам на пути, со злостью слетает с моих губ. Мы натыкаемся на первых преступников, едва проникнув внутрь. К нашей удаче, они слабы и не могут похвастаться силой против нас, но одно им удается очень хорошо. Они замедляют наш путь, отнимая самое ценное – время.       Я бегу вперед, уклоняясь от попыток ниндзя-преступников напасть на меня. Оставляю их на Наруто с Саске, полностью доверяя им защиту спины. Количество противников на моем пути увеличивается, и я понимаю, что иду в верном направлении. В руке концентрируется сгусток чакры, потрескивая, и райкири вычищает мне путь дальше, снося всех впереди. Не оборачиваясь, хватаю ладонью лицо противника, напавшего со стороны, и широкой дугой отправляю его в стену. Череп под руками лопается, но я бегу дальше. Тело рефлекторно работает за меня.       Внутренности сжимаются, с губ срывается рык, когда я чувствую ее. Ощущения меня не обманывают: я все ближе ощущаю холодный поток чакры Хитоми. Печати Сакуры вот-вот будут разрушены, но осознание этого меня не тревожит. Главное, что я чувствую ее сейчас, а значит она жива, со всем остальным мы разберемся позже. Дома.       Не успевает надежда укрепиться в моем сердце, как я слышу раздирающий женский крик. Останавливаюсь, прислушиваясь откуда идет звук. За каменной стеной слева. - Райтон: Шиден, - быстро сложив печати, я высвобождаю фиолетовую чакру из рук и направляю ее в стену, круша ее, как песочный дом.       В оседающей пыли помещения четыре крупные фигуры, закрывающие хрупкое женское тело. Самый крупный из них выходит вперед, обнажая два клинка. Он встает в боевую стойку, раздраженно сплевывая и начинает кричать: - ЕСЛИ ТЫ… - Хаккоджин.       Я не даю ему закончить. В моей руке появляется клинок белого света, принадлежащий моему отцу. Я посылаю чакру в ноги и срываюсь в их сторону. Прохожу молнией между телами, вспарывая их животы. На последней секунде обращаю внимание на расширенные зрачки того, кто пытался заговорить, и вонзаю руку в его грудь, вырывая сердце.       Когда тело последнего врага оседает в моих руках, падая в ноги, я осматриваюсь. Нахожу Хитоми сидящей на полу. Она на коленях, а руки зафиксированы кандалами сверху. На лбу обширный синяк, а на левой щеке ссадины от ударов. Меня начинает трясти от злости и досады, что я не вырвал руки всем, кого встретил ранее. На ее сухих губах запекшаяся кровь, а глаза заволокло пеленой. Все предплечья усыпаны мелкими синяками от уколов. Она смотрит на меня безэмоционально, словно не понимает, что сейчас происходит.       Я дергаюсь вперед. - СТОЙ НА МЕСТЕ!       Не сразу обращаю внимание на худощавого парня с рыжими волосами, который держится за спиной Хитоми, трясясь от страха. Я замираю, обращая внимание на острый скальпель в его руке, что давит на горло моей жены. - ЕСЛИ ДЕРНЕШЬСЯ, - продолжает кричать он, - Я УБЬЮ ЕЕ. - Какаши-сенсей, - сзади слышу топот Наруто, но резко поднимаю руку, приказывая ему остановиться в дверном проеме. Он столбенеет и рычит, видя перед собой картину происходящего. Похититель начинает содрогаться в приступах паники. Его глаза бегают по нашим фигурам, а рука начинает неистово трястись, пуская тонкую струйку крови по шее Хитоми. - Эй, ты, - огрызается блондин. - Стой на месте, - командую я и вновь смотрю на мужчину, - Все мертвы. Одумайся, тебе некуда бежать, но если отпустишь ее – я сохраню тебе жизнь. Это конец. - ВСЁ ЗАКОНЧИТСЯ, КОГДА Я РЕШУ, - вопит он. - Я так не думаю, - шепот Саске исходит из темного угла помещения, - Занко.       Не показываясь из тени, его клинок мелькает рядом с телами Хитоми и ее похитителя. Удар настолько стремительный, что рыжий парень не успевает и моргнуть, как его тело расслабляется и валится на Хитоми. Она тихо стонет.       Я быстро подбегаю хватая ее, а Саске высвобождает тонкие запястья от оков. Меня пронзает крупная дрожь, когда я ощущаю ее теплое тело в своих руках. Я обнимаю, прижимая голову к груди, и шумно выдыхаю. Она живая, она здесь, я ее нашел. - Какаши, - Саске присаживается рядом с нами и опускает взгляд, - Смотри.       Под Хитоми лужа крови. Я приподнимаю ее тело, замечая, как алые струи бегут по ногам. Она стонет вновь, с тяжестью кладя руку на живот: - Больно, - вымученно, тяжело и очень тихо говорит она. - Ничего страшного, - я смотрю на ее лицо, покрытое влажной испариной. Накрываю щеку своей ладонью и провожу вдоль по лицу. С губ срывается очередной стон и ее голова заваливается, а тело обмякает, сползая с рук, - Я видел на тебе раны серьезнее. Ничего. Сейчас мы тебе поможем.       Наруто с Саске пересматриваются с недоверием и остаются рядом, неподвижно наблюдая за мной. Я понимаю, что веду себя глупо. Наивно. По-детски. Отвергая действительность и тот факт, что Хитоми теряет ребенка, а никто из нас не может ей помочь. До Конохи бежать сутки. - Хитоми, пожалуйста, посмотри на меня, - я слегка встряхиваю ее, заставляя открыть глаза и сфокусироваться, - Мне нужно, чтобы ты собралась. - Какаши, – мычит она. - Я сниму печати Сакуры. - Какаши-сенсей, - нервно перебивает меня Наруто, подходя вплотную, - это может их убить. - А у тебя есть другие предложения, - огрызается Саске, отстраняя от нас фигуру блондина. - Я прекрасно знаю, что такое потерять контроль над чакрой и чем это может обернуться, - злится Узумаки, - Хитоми никогда бы не позволила пойти на такой риск для ребенка. - Тогда дашь ей умереть?       Наруто осекается, захлопывая рот. Его руки тянутся к голове и он срывается на рык, раскачивая свое тело. Саске остается спокойным и подходит ко мне, размещая свою ладонь на женской спине. - Никто не умрет, - я поднимаю ее, кладя голову себе на плечи и закрепляя ноги на своей спине, - Хитоми, ты должна собраться и открыть проход в Коноху. К госпиталю. - Я не могу, - тянет она. - Иначе мы потеряем сына, - я обнимаю ее ослабевшее тело, прижимая к себе, и стараюсь не смотреть вниз, на кровь, что струилась по ногам, - Пожалуйста, помоги мне.       Я до крови прокусываю губу. Мысль об ошибке рвет меня с каждой секундой все больше. Я складываю печать срывая технику Сакуры, а после направляю всю оставшуюся чакру в ее тело: - Я отдам тебе все, - командую я ей, - Только открой проход.       Все в комнате ощущают жар от огня в женском теле, но ничего не происходит. Она просто сжигает себя. Саске хмурится. Его ладони обволакивает голубым свечением. Он держит ее за плечи, отдавая свои силы. Глаза Хитоми открываются. В тумане серого взгляда я вижу голубые искры. Она кривится от боли и снова закрывает их. Вытягивает ладонь. За спиной начинает потрескивать ледяная чакра, медленно открывая кротовую нору, ведущую в госпиталь. Слышу взволнованный крик Сакуры и чувствую сильные пальцы, которые тянут меня за жилет назад, затягивая в другое пространство. Портал исчезает, оставляя Наруто и Саске в пещере. Хитоми начинает кашлять кровью, и я разворачиваюсь, встречаясь с серьезным взглядом Сакуры. Она быстро выхватывает ее тело из моих рук и бежит по светлому коридору к операционной. Вдалеке вижу Цунаде и ее ошеломленный вид, а затем они исчезают за массивными дверями операционной.       Я помню рождение Соры. Моя жена кричала, то ли от боли, то ли от радости, а меня знобило от предвкушения долгожданной встречи. Тот день был наполнен счастьем. Но сейчас в операционной было тихо. Я сидел на скамейке, обреченно держа голову в руках. Внутри разрасталась пустота. Я старался не думать о том, что могу потерять их двоих. На мои плечи легла тяжелая рука. Я осмотрелся. Рядом сел Ширануи, выдавливая из себя улыбку. В начале коридора показалась коляска Гая. Они не сказали ни слова, оставаясь рядом.       Спустя час весь этаж заполнил плач младенца.       Цунаде и Сакура спасли моего сына. Наркотики, которыми обкалывали Хитоми, не навредили малышу, а вот высвободившийся кеккай генкай жены сразу же выжег в ее теле отраву, не разбираясь где яд, а где ребенок. Все потоки чакры мальчика были разрушены и мешали циркуляции крови в организме, убивая его.       Мальчик был похож, как две капли воды на Хитоми в детстве. Маленький прямой нос, пухлые губы, длинные ресницы, мраморная кожа, еле заметные красные печати на нижних веках и синие глаза, которые сверкали морозом и льдинками, создавая иллюзию танца голубого огня, который ему не достался. Белоснежные волосы были чище снега, что лежит на вершинах гор. Я держал его на руках и рассматривал черную печать на маленьком животе в форме водоворота. Печать, которая навсегда лишила его сил. В день его рождения пошел первый снег, укрыв покрывалом землю. Это был самый холодный день в моей жизни. - С Днем Рождения, - прошептал я, прикасаясь к нему губами, - Самуи. Мой сын.       Хитоми проснулась через три дня. Стены госпиталя дрогнули от душераздирающего вопля. Я ворвался в палату, заметив, как она полу сидит на кровати, держась за плоский живот, и истошно воет. Я прекрасно понимаю, о чем она сейчас думает, и я срываюсь к ней, запрыгивая на кровать и заключая ее в объятья, приглушая горестный крик. Она не сразу меня узнает, но вскоре хватается за мою темную водолазку и утыкается в грудь. - Успокойся, - шепчу я, - Все хорошо. Наш ребенок жив. Ты в Конохе. Вы в безопасности. Я рядом.       Она внимательно слушала рассказ Цунаде о родах и об особенности нашего сына. С каждым новым предложением ее взгляд пустел, а плечи оседали. Она давила из себя улыбку. Часто отворачивалась в сторону, вытирая лицо, чтобы не показать слезы горя, и без конца твердила: - Ничего страшного. Главное - жив.       Но ее слова кололи меня, как тысячи сенбонов. Когда Цунаде отдала ей ребенка, Хитоми посмотрела на него, разглаживая волосы: - На тебя похож. Наш сын. Как ты его назвал? - Самуи. - Символично*, - ответила она и прижала младенца к груди, зарывшись лицом в крохотном тельце, а после зарыдала.       Цунаде тяжело вздохнула, крепко сжимая мое плечо, тихо прошептала «Вы справитесь. Вы сильные» и вышла, закрыв за собой дверь, погрузив нас в темный омут отчаяния. Темноту, с которой мы теперь будем жить вечность. - Как мы это допустили? - скулила Хитоми, обращаясь то ли ко мне, то ли к себе, - Почему ты позволил этому произойти, Какаши?       Внутри что-то ломается. Физически я чувствую спокойствие: мои жена и сын дома, их жизням больше ничего не угрожает. Я их вернул. Но в голове пульсирует мысль, что я проиграл. Пустота внутри разрастается. Вот она – Хитоми, передо мной, но ее словно больше нет и она не рядом. - Оставь меня одну, - спустя время она приходит в себя, отворачиваясь к окну.       Я впадаю в отчаяние. Тело само дергается в ее сторону, стараясь остановить разрастающуюся пропасть между нами, но слов нет. Мне нечего ей сказать. Я проиграл. - Я заберу вас через пару дней.       Хитоми покинула больницу на рассвете второго дня, когда ее физическое состояние пришло в норму. Она меня не дождалась.       Следующая неделя похожа на ад. Водоворот дел и политических проблем, расследование похищения не дают мне остановиться и обдумать происходящее. Дни летят вереницей, отвлекая меня от страшной действительности. Меня не было дома уже семь дней. - Нам придется закрыть дело за отсутствием улик, - отчитывается глава отдела допросов спустя неделю, - все подозреваемые мертвы. Мы не можем найти ничего, Какаши.       Он смотрит на меня с укором. Ему не нужно говорить фраз, чтобы я понял, что совершил еще одну ошибку. Найдя Хитоми, я собственноручно совершил самосуд над преступниками, не оставив нам шанса разобраться в причине похищения. - Я тебя не виню, - вздыхает он и отходит к графину с водой, разливая жидкость по стеклянным бокалам и протягивая мне один из них, - Как себя чувствуют Хитоми с малышом?       Я сжимаю зубы, уводя взгляд. Ибики смотрит на меня пронизывающим взглядом, словно ведет допрос или даже хуже – пытку. Он знает, что я живу здесь, и давит на самое больное место. На мое чувство вины. - Что ты делаешь, Хокаге? – хрипит он, смотря на меня поверх стопок с документами на столе. Вопрос не застает меня врасплох, потому что я задавался им миллионы раз. - То, что должен делать Хокаге – работаю на благо Конохи, - с примесью злости, отвечаю и смотрю на дверь, чтобы он понял о моем нежелании продолжать разговор, - закрывай дело и можешь быть свободным. - Хороший ты Хокаге, - кивает он, направляясь к выходу. Его фигура ненадолго останавливается у двери. Он уходит, оглянувшись назад, - а глава семьи – нет. Ты их не заслужил.       До скрипа сжимаю челюсть. Рука больно дергается, скидывая стопки документов со стола. Внутри закипает кровь, пока листья бумаги плавно опускаются на пол.       Я провожаю день на кладбище у обелиска. Шикамару выгнал меня из резиденции. «Если сами не можете отдохнуть, то дайте хотя бы сотрудникам сделать передышку», - недовольно проговорил он и накинул белую накидку на плечи. Я втянул носом морозный воздух и сел на холодную землю, зарываясь пальцами в рыхлый снег. Глубоко вздохнув, я остаюсь здесь. Снежинки покрывают мое лицо, покалывая кожу. Мне некуда идти. Меня нигде больше не ждут.       Слух улавливает тихий скрип инвалидной коляски. Я встаю, разворачиваясь обратно к обелиску и не оборачиваюсь на брюнета, что поравнялся рядом. – Оставь меня, Гай, - хрипло отзываюсь, - Я не хочу разговаривать.       Майто молчит. Он долго смотрит вдаль и о чем-то думает. Либо подбирает слова. Немая пауза вызывает во мне только нарастающее раздражение. Не хочу говорить и не хочу уходить. Мне некуда. Хочу прогнать его, поругаться и с ним: - Мы навещаем ее каждый день, - смотря на обелиск, произносит Гай еле слышным голосом, - Хитоми-чан практически не спит. В те редкие часы, когда мы забираем малышей себе, она ложится на диван и проваливается в кратковременный сон. Но каждый раз она просыпается от кошмаров, что ее мучают. Каждый раз она шепчет твое имя, прося ее спасти. Ее с нами нет. Она до сих пор в том плену, Какаши.       Я отрываю взгляд от мемориального камня и встречаюсь с внимательным взглядом Гая. Он анализирует каждое мое движение, пытаясь понять, что я чувствую. Я сохраняю каменное спокойствие, не показывая ужаса тьмы, что тревожит мое естество. Жизнь преподала мне достаточно уроков, чтобы я научился это делать. - Хитоми постоянно плачет. Практически не ест, - продолжает он, - Она винит себя во всем, что произошло. Она практически не смотрит на ребенка и не держит его в руках.       Я старался дышать медленно, концентрируясь на потоках ветра и окружающей температуре, но слова Гая выводят меня из равновесия. Его слова бьют звонкую пощечину по щеке, обжигая после. - Она ни в чем не виновата, - дрожащим голосом отвечаю я, - Это все моя вина, Гай. Это я допустил. Вся ответственность на моих руках. - Ей так не кажется, - грустно отвечает он, мотая головой, - она считает, что рушит вашу семью собственными руками.       Нервный выдох срывается с моих губ, и я отступаю от его коляски на несколько шагов.       Нет. Нет. Нет.       Только не это. Пусть лучше винит во всем меня. Пусть хоть возненавидит. Пусть прогонит. Я согласен стать врагом, чужим для нее человеком, лишь бы только она не мучила себя. - А я считаю, - вновь отвечает Гай, отворачиваясь к стеле, - что нет ничего такого, с чем не справилась бы ваша сила любви.       Я должен спасти свою семью. Я разворачиваюсь, не прощаясь с товарищем, и ухожу. Мои быстрые шаги переходят в бег. Я тороплюсь, словно впереди пожарище и никто кроме меня не справится с огнем. Подбегая к забору нашей резиденции, замечаю охрану и их встревоженные взгляды. Ловлю себя на мысли, что необходимо еще раз допросить всех Анбу, чтобы не допустить очередного предательства. С раздражением стягиваю широкополую шляпу с белой накидкой и бросаю их на пол, едва переступив порог дома.       В доме темно и тихо. Холодно. Я прохожу вглубь коридора, не включая свет, пока не натыкаюсь на хрупкую фигуру у окна центральной комнаты. Она оборачивается на меня и смотрит мертвым взглядом. Я сжимаю кулаки, глядя на ее похудевшее лицо и синеву под глазами. - Я дома.       Ее тело начинает бить крупная дрожь, а в красных от усталости глазах блестят слезы. Она опускает голову, обнимая себя за плечи: - Прости меня, - едва слышно скулит она, - Я всё испортила.       И я подрываюсь вперед. Расстояние между нами – пять широких шагов, а по ощущениям словно многокилометровая пропасть. Но я готов пройти больше. Я готов идти до тебя всю жизнь, если в конце пути ты будешь меня ждать. Я забираю ее в объятия, прижимая к себе. Ее кости хрустят под моим напором и я пытаюсь ослабить хват, но в этот момент маленькие ладони цепляются за кофту на спине. Она обнимает меня так же крепко, не выпуская. - Ты ни в чем не виновата, не плачь, - я глажу ее по волосам, - Я больше вас не оставлю. Ты не одна. Я рядом.       Она поднимает на меня заплаканное лицо и старается улыбнуться. На ее губах горе и отчаяние, боль и обида. Не думая, я впиваюсь в них, желая забрать себе весь шторм эмоций, что она испытывает. Хитоми отвечает моментально, жадно вонзаясь, закусывая губы. Ее пальцы зарываются в моих волосах, стягивая их в кулаки, и тянут, уничтожая расстояние между нами. Поцелуй как яд, с соленым привкусом крови и слез. Поцелуй как спасение, сладкий и желанный, дарующий искупление и прощение.       Я подхватываю ее за бедра и забираю на руки, позволяя ладоням вспомнить любимое тело. Она ничего не весит, как если бы я поднял перо птицы. Такая невесомая и хрупкая, и в то же время сильная и властная. Она сильнее сжимает ноги на моей спине, отрываясь от губ и рассыпается в десятках мелких поцелуев, проходя каждый миллиметр лица. Ее дыхание опаляет ухо, и я ненадолго теряю равновесие, сталкиваясь со стеной. Она чуть слышно стонет, отстраняясь, и смотрит мне в глаза. По ее щекам бегут крупные слезы. Я опустил голову, стараясь отдышаться. Замерев губами у ее шеи, я ждал, глотая чувство вины и обиды к самому себе. Будет лучше если она попросит меня остановиться. Оттолкнет меня. - Пожалуйста, - она резко втянула воздух, - Продолжай. Не оставляй меня.       Мои губы мягко коснулись влажной кожи на ее щеках. Теплая, гладкая, усыпанная капельками слез, как драгоценными камнями. Я целую ее нежно, стараясь не поддаться дикому желанию, бурлящему внутри, как лава в давно заснувшем вулкане. Отношу ее в спальню, укладывая на чистые простыни. Коричневый шелк волос рассыпается по кровати. Ее губы незаметно приоткрываются, нашептывая мое имя. Руки тянутся к тонкой линии талии, сгребая всю ее под себя. Забираю ее себе, вырывая из темноты прошлых дней. Хитоми расслабляется, когда я накрываю ее своим телом. Она ничего не говорит, но я читаю в ее взгляде, что она чувствует себя в безопасности. Я вхожу в нее мучительно медленно, давя в себе глубокий хрип. Мне страшно причинить ей боль. Ее брови сходятся на переносице, а зубы жадно закусывают губы. Она с силой тянет меня на себя, насаживаясь до конца, до предательского стона, который вырывается из моей груди. Я словно пьяный, падаю на ее грудь, слушая оглушительный стук сердца, и теряю весь контроль. Я вбиваюсь в нее со всей силой, до онемения рук, до боли в спине, до слепоты, до глухого рокота, срывающегося с губ. - Я люблю тебя.       Я замер, когда услышал эти три слова, когда понял, что сказал их вслух. Услышал, как они сорвались с моих губ. Тело Хитоми напрягается подо мной, а дыхание прерывается. Мы смотрим друг на друга испуганными глазами, но я беру себя в руки и снова вхожу в нее, заставляя ее расслабиться. Заставляя забыть ее о том, что эта фраза сулит нам только неприятности. С каждым движением слушаю ее жадные стоны, считаю новые царапины на своей спине. - Люблю, - рычу ей в сгиб шеи и плеча, - Каждой клеткой своего существа. Люблю. И никому не позволю тебя забрать у меня. Ты только моя. Тогда. Сейчас. Навсегда.       Хитоми вытягивается дугой на кровати, и я гашу ее крик своим поцелуем, позволяя себе остановиться и насладиться дрожью ее тела подо мной, а после заканчиваю сам, отдаваясь усталости, которая погружает нас в сон.       Едва рассвет забрезжил на горизонте, в доме раздался громкий плач младенца, возвращая меня из грез в действительность. В дом, где есть я и моя семья. Хитоми мирно сопела на моей груди, по-хозяйски закинув левую ногу, и обнимала. Я провел большим пальцем по ее набухшим от слез векам и аккуратно поцеловал в лоб. Она рядом. Я не потерял ее. Мы оба ранены. Истерзаны нашим прошлым, но мы вместе. Самая сложная битва превращается в пыль, если рядом с моим плечом она. И я знаю, что мы совсем справимся. В итоге, это будет нашей общей победой. - Какаши? - Какаши!       Оцепенение спадает с моего тела с нежным голосом, с которым она зовет меня. Хитоми стоит в нескольких метрах от меня и тяжело дышит. На ее лице блестит выступившая влага, которую она вытирает ладонями и подходит ко мне. Больше она не похожа на статную даму в классическом кимоно. Теперь она знакомый мне джоунин в черном костюме и зеленом приталенном жилете с катаной за спиной. Картина до невозможности знакома. В самое мирное время мы вновь идем на войну. - Где Саске? – торопливо спрашивает она, пряча трясущиеся ладони за спиной, - Вы нашли Самуи?       Я оборачиваюсь в сторону густых зарослей на границе. За полосой деревьев начинается горный массив Молнии, куда движется группа похитителей. Я отправил Учиху отследить их путь, чтобы мы смогли напасть на них, застав врасплох. - Они за хребтом, на востоке. Саске прочесывает местность. Необходимо найти удобное место для нападения.       Хитоми согласно кивает и садится на землю, опираясь спиной на широкий ствол дерева. Ее глаза бегают по сторонам, избегая меня, но я вижу зарождающуюся панику. Понимаю, что она тоже вспоминала о том времени. Осознаю, насколько ее страшит мысль о плене и о потери ребенка. - Хитоми, ты должна собраться, - я сажусь напротив и говорю строго, холодно, не успокаивая, а отдавая приказы, - Я спасу Самуи, но мне нужна твоя помощь. Когда мы с Саске нападем, ты должна будешь отыскать сына и забрать его, но если ты потеряешь контроль… - Я справлюсь, - уверенно отвечает она.       Ее прохладные пальцы накрывают мои кулаки, и она поддается вперед, позволяя нашим лбам соприкоснуться. Она долго втягивает воздух, наполняя легкие кислородом, и быстро выдыхает, открывая глаза. Они обжигают морозным холодом, с которым она рвалась в бой раньше. Без страха, без сомнения. Мы отвлекаемся на тихий кашель, доносящийся из кустов, и оборачиваемся на высокую фигуру в черном плаще.       Саске стоит, закатив глаза и уперев руку в бок: - Вы закончили или мне еще подождать? - Бо-о-оже, - Хитоми давит из себя улыбку и поднимается, направляясь к нему, - это что, сарказм? А я думала все мирское тебе чуждо.       Мы тратим не больше двадцати минут, чтобы подготовиться и обговорить все детали плана. Вместе проговариваем все действия и расходимся. Смотрю на Хитоми в последний раз, удостоверяясь, что она готова. Мы расходимся. Первыми должны напасть именно мы с Саске, а ей предстоит пробраться незамеченной и выкрасть сына обратно. - Вы только не убивайте, - бросает она нам в спины и мы удивленно оборачиваемся, - ну, хотя бы не всех. Мы обязаны разобраться с причиной похищения и связано ли оно с тем, что произошло двенадцать лет назад. - Ты, главное, сама себя в руках держи, - язвит брюнет, довольно хмыкая, - не хочется напоминать, но … - Иди ты знаешь куда, Саске, - вспыхивает она, крича нам в спины, а после замолкает, встретившись с его темным взглядом, и выплёвывает напоследок, скрываясь в кустах, - Спасать Самуи.       Осуждающе смотрю на Учиху, но тот лишь пожимает плечами, даже не стараясь скрыть довольной улыбки. Хитоми еще долго шипела в кустах бранью, эхом летящим нам в спины, но мы шли вперед.       Я вновь вспоминаю Обито и тот сон, что посетил меня на грани реальности и ночного кошмара. Я вспоминаю его ядовитые слова и укоризненный тон. Вспоминаю чувство вины, сжирающее нутро, и холод, что пытался ужиться в сердце. Хитоми была той, кто смог развеять темноту моей души. Та, кто озарил жизнь светом и подарила надежду. И стала той, кто сделал меня эгоистом. Ты прав Обито, теперь я тебя понимаю. Но я не ты. Я не мой отец и я не наш сенсей. Я никому не позволю отнять у меня то, чем я дорожу. И я не согласен на жертвы. Потому что я – Хатаке Какаши. И только мне решать, как сложится моя судьба.