Сладость

      Прошло довольно немного времени с тех пор, как Кросс был предоставлен сам себе. После первого же съеденного леденца голод испарился, будто его вообще не существовало как явления, что вынуждало мечника просто со скукой отсчитывать у себя в голове долгие нудные секунды. Записка всё ещё валялась где-то около кровати, немного помятая от того, как неуклюже её пытался развернуть Крест, а леденцы, аккуратно уложенные на тарелку, скоро оказались рассыпаны по полу — монохромный, не пожелав больше вспоминать ощущение кляпа, просто опрокинул посуду, чтобы цветные сладкие палочки скрылись под постелью.       Кросс успел насчитать около двадцати минут, прежде чем решил, что сидеть на месте он больше не собирается. Гордость, сильно уязвленная ранее, тоскливо выла, требуя сделать что-нибудь с поганым коротышкой, и сопротивляться вою скелет не хотел. Тем более что и трезвые мысли, появившиеся через несколько минут после исчезновения леденцов, тоже поддакивали, мол «бездействие — явно не лучшее, чем можно здесь заниматься». Поэтому гвардеец, ведомый довольно смутными представлениями о будущем плане побега, кое-как сел, враз зашипев от ощущения впившихся в руки игл.       Правда, осмотр помещения, в котором он был, ничего особенного ему не дал. Не поменялось ничего, кроме валяющейся неподалёку от кровати пустой бутылки из-под клубничного сиропа да шоколадных разводов на постели. Душа, кое-как избавляющаяся от горячей, явно нарочно растопленной, субстанции, всё ещё была тяжёлой — шоколад, выходящий с каплями прозрачной плазмы, был слишком вязким и выходил неохотно, отчего под надкостницей слабо ворочалось чувство излишней переполненности. Но, во всяком случае, её удалось спрятать — монохромный вздохнул с облегчением, когда она снова оказалась в грудной клетке.       Крест кое-как встал, после чего, ещё раз поморщившись и подняв на несколько секунд плечи, двинулся вдоль стены. Руки сильно ныли, чувствовались так тяжело, что стражник ненароком подумал, что было бы легче их оторвать, чем ходить вот так. И странное тянущее ощущение в плечах только усиливало это желание. Казалось бы, немного надави — и суставы просто разойдутся… Может, это дало бы немного свободы… Но монохромный быстро отмёл эту мысль и просто присел рядом с кучей тряпья — надо же хоть чем-то себя занять?       И первым же делом взгляд уцепился за длинный чёрно-белый шарф, в который была завёрнута остальная одежда — его одежда. Пусть грязная, пусть пропитавшаяся этим мерзким сладким ароматом — сколько он там валялся на сахарной траве, пока спал, поди разбери. Но всё же она была, и все вещи, которые с ним были, тоже лежали там же, даже слегка подсохший коричный зайка, которого он зачем-то оставил в найденной когда-то сумке… Крест немного поворошил её содержимое, но, не найдя ничего такого, чем он смог бы разбить конфету за спиной, решил, что покопается там при более удобном случае. Например, когда точно будет знать, что местный сладкоежка не вернётся хотя бы ближайшие пару часов.       Кое-как снова смотав шарф в беспорядочный ком, стражник подошёл к прутьям. Он видел прутья похожей толщины, когда ходил в Андерфелл: такие толстые, что через них, кажется, не пролез бы даже младенец. Монохромный принюхался: то ли печенье, то ли карамель, то ли лакричная палочка, поди разбери, когда в носу уже свербит от сахарного передоза.       Кросс не удержался и чихнул. — Проклятое место, — ругнулся он, прижимаясь плечом к одному из прутьев и попытавшись хотя бы согнуть локти. Никакой реакции и никакого ощущения — рук как будто не было вовсе. — Проклятье!       Монохромный попытался всё же выломать или хотя бы расшатать один из прутьев, но никакие попытки ни к чему не привели, разве что к появившемуся где-то около плеч раздражению. Руки точно надо было как-то хотя бы попытаться расшевелить…       Кросс отошёл немного в сторону, потом недоверчиво огляделся по сторонам. Он слышал голоса через стенку, но не был уверен, услышит ли его кто-то. Да и склонность к каннибализму явно не предвещала для него ничего хорошего… Главное — он не слышал Тэффи, а остальное было для него не так важно. Мало ли что он мог ещё придумать…       Скелет тряхнул головой и сел обратно на край кровати. Пока что, конечно, он не имел ни малейшего представления, что ему делать.       «Начинать надо с малого,» — решительно кивнул сам себе монохромный, ещё раз оглядевшись и тут же встряхнув головой. От этого действия в оставшемся на позвонках укусе ненадолго появилось давящее неприятное ощущение — и тут же исчезло.       План. Ему просто нужен был план. — Эй, ты уже встал! Извини, я немного задержался, как ты себя чувствуешь? — громкий приторно-радостный голос раздался так близко, что Кросс дёрнулся, тут же выпрямляя спину. Тэффи сидел в углу с таким видом, словно оттуда и не уходил, и меланхолично жевал какую-то мармеладку или её подобие.       Кросс в ответ нахмурился, не желая отвечать — разве по нему не видно, что у него скоро будет передоз…чем-нибудь. И плевать чем — или сахаром, или новыми идеями Тэффи, или ещё какой-нибудь гадостью.       Повисла немного неловкая напряжённая пауза. — Ай, ну тебя. Не хочешь говорить — и не надо, — неожиданно обиженно протянул коротышка, с тихим кряхтением выбираясь из своего угла под практически неразличимый истерический смешок Креста, который тот поспешил скрыть за кашлем.       Низкорослик немного неуклюже подковылял ближе к монохромному и присел перед ним, вываливая из куртки кучу разных вещей. В ответ на недоумённый взгляд пленника он самодовольно улыбнулся, доставая из кармана бутылку со своим омерзительным клубничным пойлом. — Стащил! — так гордо, будто рассказывал об открытии новой теории атомной энергетики, возвестил Тэф, делая большой глоток из бутылки. — У кого-то, кто тоже пришёл из другого мира. Теперь ты можешь поесть!       Кросс снова перевёл растерянно-недоверчивый взгляд на кучу вещей на полу. Подушки-пердушки, какие-то ремешки, обломок карандаша, кусок чего-то, напоминающего шланг, несколько небольших попрыгунчиков, шнурки и большая металлическая штуковина, матово поблёскивающая на свету. Ничего из этого не выглядело как что-то съедобное, кроме какой-то крошки, которая налипла на всё это добро.       Монохромный поднял взгляд обратно на Тэффи, на этот раз смотря на него с нескрываемым скептицизмом.       «Это же шутка, верно? Он же не настолько тупой?» — Это несъедобно, — после минуты молчания, в течение которой Тэффи с гордостью смотрел то на Кросса, то на свои находки, уточнил Крест. Радостный взгляд тут же сменился раздражённо-обиженным.       «Да ну нет, ну не может такого быть…» — Какой ты привереда, — недовольно проворчал коротышка, скрещивая на груди руки. Жидкость в его бутыли угрожающе булькнула.       Монохромный с растерянностью понаблюдал за тем, как «находки» пинком отправляются в тот же угол, где до сих пор валялись его вещи, и поёжился — ощущение было такое, что раздражённое настроение насквозь прослащённого монстра не сулил ему ничего хорошего. Может, лучше было прожевать карандаш? По крайней мере, от него бы не было большого урона… — Ну и что ты тогда будешь есть? Или ты предпочтёшь заморить себя голодом? — Тэффи опрокинул в себя ещё глоток клубничной жижи и стёр с подбородка кислотные розовые потёки рукавом. — Мне нельзя, чтобы ты умирал. Это будет грубо.       Крест ощутил, как под маленькими липкими пальцами клубничного сгустилась энергия и секундой позже оказался на полу в унизительно коленопреклонной позе, больно ударившись о него лицом. В свою очередь пол, сделанный из какого-то печенья, довольно слышимо хрустнул и впился ему в лицо мелкими крошками. — Лежи смирно, — всё ещё обиженно буркнул Тэффи, плавно исчезая из поля зрения Кросса с тихим шарканием.       Шаг, два. Кросс мог всеми костями ощущать, как коротышка его рассматривает, не совсем понятно, конечно, с какой целью, но… Монохромный поёрзал, попытавшись огромной болтающейся на его запястьях конфетиной закрыть свой таз, и не смог сдержать тихого скулежа: плечи чуть не свело судорогой. Из этого положения мечник мог рассмотреть миску, которая стояла за решёткой, и леденцы под кроватью. Там же было что-то бесформенное, что практически невозможно было рассмотреть. Какая-то ткань.?       Монохромный дёрнулся, когда его таза коснулась какая-то ткань, а потом он услышал громкий стук по обе стороны от себя, сопровождающийся тихим хрустом от печенья. Потом последовал стук потише и на спину навалилось странное ощущение.       Кросс извернулся, глядя себе под рёбра, и понял, что этот стук сопровождался разбитой зубодробилкой и впоследствии его собственными руками, которые сейчас абсолютно безжизненно лежали на печенье, не отзываясь ни на какие лихорадочные команды со стороны «освобождённого» пленника. Даже когда он наблюдал, как Тэффи безразлично пнул его ладонь и снова пригубился к бутылке, он ничего не почувствовал, видимо, руки затекли настолько, что им требовалось время восстановиться.       А сколько, кстати, времени Кросс пробыл скованный этой дурацкой штуковиной…       Почему-то коротышка закашлялся, и монохром почувствовал, как на его тазовые кости упало несколько больших тёплых капель чего-то. Видимо, Тэффи поперхнулся и с досады плюнул в его сторону. — Я же сказал, не дёргайся, — проворчал сладкоежка, в поучительной манере слегка постукивая наполовину наполненной бутылкой по копчику Кросса, вынуждая его вздрагивать и шипеть невнятные проклятия. Вслух Кросс ругаться уже остерегался, не желая навлечь на себя ещё больше проблем, вместо этого мечник попытался вывернуться из крепких магических тисков, которые до сих пор держали его тазом вверх на полу… Как только он попытался это сделать, его вдавило в пол с такой силой, что по полу под ним побежали трещины, а поясница прогнулась до мерзкого хруста.       Тэффи вздохнул, а Кросс задержал дыхание, потому что от нового положения рёбра никак не могли набрать воздуха для дыхания. — Хмпф! Ну, как знаешь, я предупреждал. Так, на чём это мы остановились…       За эту пару предложений голос конфетного вернулся к уже знакомому любопытно-позитивному, а в груди у стражника неприятно закололо. Несмотря на то, что с их прошлой встречи прошло какое-то время, воспоминания были всё ещё довольно живы в памяти и подсказывали ему, что дальше будет отнюдь не легче… особенно учитывая энтузиазм, с которым Тэффи снова принялся ворошить что-то вне поля зрения своего пленника.       Теперь даже пошевелиться не получалось, и это было вообще не очень хорошо.       Тэффи издал негромкое мычание, и сразу же после этого по костям монохромного вверх по позвоночнику побежало что-то откровенно мокрое и тёплое, тут же, судя по звукам, собравшееся в лужу под коленями Кросса. Это было настолько неожиданно, что Крест дёрнулся и чуть не прикусил свой язык, чем поплатился лёгким ударом лицом об пол. — Так… Не тает! — восторженно заключил коротышка, слегка поскрёбывая острыми пальчиками по кресцу, чем вызвал целый табун мурашек по позвоночнику монохромного вплоть до того места, где снова начал саднить укус. Тает?.. Как сахар, что ли?.. Последовавший за этим мокрым чувством резкий укус вынудил монохромного дёрнуться и возмущённо и хрипло огрызнуться, но деловитые пальчики спокойно вытерли с него лишнюю мокроту, оставив вместо этого мерзкий карамельный налёт, и снова исчезли. — Что ты там делаешь? — Кросс собрал слова в одну кучу, а воздух в пространство под рёбрами, и недовольно зашипел, пытаясь дёрнуть руками. Об этом он сразу же пожалел, поскольку на кончиках пальцах появилось ощущение белого шума, пока что слабого, но этого хватало, чтобы неуютно заёрзать. После того как Тэффи его то ли не услышал, то ли напрочь проигнорировал, монохромный запыхтел. — Эй!       Гвардеец судорожно заёрзал под неумолимым давлением магии, которая продолжала вдавливать его в пол, только бы хоть немного позволить своему телу принять другое положение, буквально какое угодно, лишь бы гвардеец мог видеть, что опять замышляет низкорослый гад. Неизвестность в его случае означало гораздо, гораздо больше проблем, чем просто больная голова в глазури, от одного цвета которой сейчас тянуло тошнить.       Тут же, буквально пару мгновений спустя, его руку свело — меньший скелет, не потерпев такого грубого акта непослушания, наступил на безжизненно лежащую на полу ладонь своего пленника, вызвав мгновенную волну сильнейшего белого шума, игл, ножей — Кросс враз даже забыл, как брыкаться, издавая громкий придушенный хрип, который сменился стоном от дискомфорта. Вся рука, от кончиков пальцев до самого плеча, так сильно зудела, что про себя морохромный взмолился, чтобы прямо сейчас он этой руки лишился.       Словно издеваясь, Тэффи слегка пошевелил носком тапка, выжимая из мечника хриплый сдавленный крик-стон и даже появившиеся в уголках глазницы слёзы, сразу же впитавшиеся в печенье. Да и пол под коленями начал расползаться, вероятно, от той жижи, которой ранее леденцовый так старательно окропил его тазовые кости. Что это было, чай, сок? Жидкий сироп?       Ещё раз вскрикнуть монохромного заставило то, что Тэффи убрал ногу, оставив его мелко дышать, морщиться и молиться, только бы поскорее закончилось это придуманное истинным дьяволом ощущение. Оно жгло и выворачивало его руку, как будто булавки миллионами втыкались в каждый миллиметр тела ежесекундно, и то, что ему на таз вылили что-то ещё, нисколько не улучшило ситуацию.       Коротышка сказал что-то ещё, но этого мечник не услышал от слова совершенно в попытке сосредоточиться на своём дыхании. Это немного помогло, и невыносимое чувство ослабло — ненамного, но, по крайней мере, теперь Кросс мог сказать, что он чувствует кончики своих пальцев.       А ещё он чувствовал, как его таз, снова мокрый от какой-то гадости (или от его собственного пота?..), был самым тщательным образом исследован и ощупан маленькими проворными пальчиками. Благо, царапаться теперь уже Тэффи не торопился, иначе — Крест в этом не сомневался — он бы точно сошёл с ума. — Твёрдый… хм-м. Всё равно не тает, — задумчиво пробубнил себе под нос коротышка, пока Кросс скрёб зубами под собой печенье от бессильной злости. Печенье слегка похрустывало вкраплениями чего-то твёрдого и довольно быстро растекалось во рту мокрой массой, которую Кросс едва мог проглотить или выплюнуть из-за положения головы.       От неожиданного громкого шлепка, который пришёлся прямо по мокрому тазу, Кросс дёрнулся так, что обе руки снова свело от мерзкого ощущения. От нового громкого стона, как успел услышать гвардеец, подпрыгнул на месте и Тэффи, потому что его рука исчезла с костей мгновенно, и монохромный всем своим существом ощущал, как огромные зелёные спирали сверлили его взглядом, пока он корчился и мучился на полу.       Пока он скулил на полу, слегка подёргивая пальцами, Тэффи наблюдал за ним молча, а потом снова начал чем-то шуршать и стучать, видимо, переставляя что-то. Потом Кросс услышал громкий глоток и вздох — на пол упала уже пустая розовая бутылка, от одного вида которой воображаемый желудок ухнул куда-то к тазу.       После недолгой паузы сладкий скелет снова принялся постукивать чем-то по тазовым костям монохромного, негромко мыча себе что-то под нос, а потом слегка потирая таз этим чем-то изнутри, оставляя лёгкие царапины и зудящее ощущение. Это не было похоже на пальцы, но монохромный всеми своими силами старался не думать о том, что именно коротышка пихает в его… хм-м, чувствительное пространство.       Впрочем, был небольшой положительный момент: постепенно, сквозь боль, мучение и слёзы, возвращалось ощущение в руках, и, по крайней мере, Кросс мог шевелить пальцами. Монохромный стиснул зубы покрепче, надеясь, что Тэффи этого не замечает, и отвернулся в другую сторону, прижавшись к размягчённому печенью левой скулой, ловя краем глазницы невнятное движение яркого пятна. — Неудобно? — со слышимой даже в голосе смешинкой протянул коротышка и, к удивлению Креста, немного ослабил давление своей магии, позволяя наконец вдохнуть полной грудью. — Если пообещаешь не дёргаться, то я не буду больше так давить. Честно-честно!       Крест буркнул что-то невнятное и презрительно сощурил глазницы, зная, что выражения его лица всё равно ничерта не видно.       Видимо, конфете на ножках этого было достаточно: он отозвался негромким удовлетворённым урчанием и весело фыркнул, одобряюще похлопывая мечника по копчику и вынуждая его вздрагивать от этого ощущения. Белая душа гвардейца, всё ещё немного тяжёлая от шоколада в самом его ядре, замирала и трепыхалась в грудной клетке от каждого такого прикосновения, посылая дрожь по всему телу Креста и вынуждая его судорожно кусать себя за язык. — Ой-ой, а это что такое?       От того, каким тоном были произнесены эти слова, жизнь в Кроссе на несколько мгновений замерла и монохромный практически почувствовал смертный холод на кончиках пальцев. Он даже не сразу понял, к чему это было сказано, а потом острые коготки прошлись по лобковым костям.       Они были, мать их, скользкими, и от того, как плавно и не встречая сопротивления проскользили пальцы, по телу Кросса прошла дрожь.       Было ли это из-за того, что там выливал на него Тэффи? Да… Да, именно так это и должно быть. Это ведь… не плазма, да?       Почувствовав себя неприлично выставленным напоказ (хотя, казалось бы, куда уж хуже-то), а свою гордость — глубоко уязвленной, Кросс больно укусил себя за многострадальный и всё ещё очень саднящий после прошлого укуса язык, напоминая себе, что он вынужден оставаться на месте и не дёргаться, пока обе его руки не вернут себя должную чувствительность.       Он услышал тихое глупое хихикание, тихое липкое похлопывание в ладоши и новый шелест. — Вкусно! — громогласно провозгласил конфетный, прежде чем провести пальцами по тому же месту, собирая немного скользкой субстанции на пальцы и потом причмокивание. От этого звука Кресту стало дурно. — Но не сладко… как-то по-другому. Странно.       Монохромный даже среагировать не успел, когда мелкий гад наклонился и слизнул немного скользкого прямо с его таза.       Господи, блядь, боже.       Ничего подобного Крест не позволял себе ни в каких скудных фантазиях, которые он когда-либо имел. Это было так… так… негигиенично!       Только Крест набрал в грудь воздуха, чтобы громко возмутиться, как Тэффи укусил его на том же месте, отчего возмущение превратилось в полувскрик-полустон, от которого лицо монохрома вспыхнуло, как торфяной пожар. — О? Так тоже хорошо? — почти с удивлением протянул коротышка и снова укусил, да так, что перед зрачками у Кросса поплыло, как после карусели. — Вкусняшки стало больше! Ням-ням…       Кросс проклял всех и вся, когда он почувствовал, как влага вперемешку со слюнями, которые, видимо, успел пустить на него Тэффи, собралась каплями и с глухим «кап-кап» упала между его ног на мягкое печенье.       Это было… мать твою, это было чересчур!       Не в состоянии больше выносить это унижение, раз за разом пробивающее дно допустимого, гвардеец предпринял попытку высвободиться. Он сжал пальцы в решительной попытке отбросить от себя назойливого и не имеющего никакого понятия о личных границах коротышку собравшейся на кончиках его пальцев магией, но через мгновение обнаружил себя лицом в пол — его вдавило в печенье с такой силой, что оно потрескалось, крошки впились в кости, а ещё через мгновение он почувствовал, как из его носа начинает сочиться лиловая кровь. Он мог только глотать воздух маленькими судорожными порциями — грудную клетку растянуло так, что сделать хотя бы небольшой вдох было до безумия тяжело. — Непослушный, — донеслось до него откуда-то из-за края его видимости, и, как только Крест снова попытался шевельнуться, его вдавило в пол ещё сильнее, почти лишая возможности дышать и видеть. — Но ничего, это, конечно, поправимо! Вообще-то я думаю, что ты меня не слушаешься, потому что ты не как мы. Но! Я попробую тебя сделать похожими на нас! И тогда ты станешь послушнее! Правда?       От этих слов Кросс похолодел, а коротышка, будто не замечая этого, продолжил говорить сам с собой. — Когда ты станешь совсем сладким, как конфетка, мы обязательно сможем подружиться. Правда ведь? Мы будем очень хорошими друзьями! И я познакомлю тебя с остальными и мы сможем играть все вместе! А ты расскажешь о том, откуда ты пришёл, и тоже сможешь звать своих друзей!       Пошевелиться никак не получалось. Монохром не мог пошевелить даже пальцем, поскольку его всё ещё вдавливало в пол с такой силой, что у него вот-вот грозила переломиться поясница. А Тэффи продолжал весело насвистывать что-то себе под нос, постукивая чем-то друг о друга и расхаживая за спиной монохромного — точнее, за его тазом. А беззаботно сказанные слова тяжело висели в воздухе, стукаясь о внутренние стенки черепа, как шарик в арканоиде, набирая вес и обрастая подробностями, которые Кросс дорисовывал у себя в голове.       Кросс? Стать одним из… этих? Жить в печенье и есть других?       Душа Креста сжалась под его рёбрами, когда мелкая гадина, перестучав чем-то друг о друга, будто связкой деревяшек, опустился на корточки около его таза — это чувствовалось по тому, как мягко прогнулось печенье. — Ну-ка смирно! Я хочу немного тебя подсластить…       Кросс сдавленно заскулил, когда на тонкую появившуюся плазменную мембрану, появившуюся в его тазу, надавило что-то твёрдое и слегка царапающее. Мягко мембрана прогнулась, натягиваясь на то, что запихивал в него прослащённая сволочь. Оно было… длинным и имело неприятные грани, а ещё оно как-то странно цеплялось за растягивающуюся магию, как карамель на сухом языке. И ещё оно безумно зудело! Мечник попробовал сжать бедренные кости, но с грохотом провалился — как бы он ни напрягался, он только сильнее сжимал это что-то и больше никак не мог повлиять на ситуацию.       Неужто опять чёртовы леденцы?!       Крест хрипло зашипел что-то невнятное, отчего Тэффи отозвался громким, резанувшим по слуху, смехом. — Ты не волнуйся! Я так ещё не делал, конечно, но, думаю, это не должно нанести тебе вред…       Не обращая ни малейшего внимания на отчаянные попытки Кросса вывернуться из крепкой хватки, леденцовый снова стукнул чем-то и снова надавил на натягивающуюся мембрану, впихивая рядом с первым такой же продолговатый и не очень приятный предмет… что бы это ни было. Потом ещё один, и ещё один, и ещё… — Ты молодец! — периодически хвалил Тэффи скулящего половинчатого, впихивая в него очередное нечто. Эти штуки были одинаковыми и имели очень дурацкую неоднородную поверхность, а потом, когда их стало достаточно много, они начали упираться в кости таза и продолжали безжалостно растягивать тонкую лиловую оболочку, причиняя и дискомфорт, и — во что Кросс упорно отказывался верить — некоторые отголоски, напоминающие судорожное, извращённое и неправильное удовольствие.       «Кап-кап» — продолжало доноситься между колен гвардейца всё чаще, когда нечто, что было всунуто в него, начало подтаивать. Судя по всему, это были леденцы, но уже значительно, значительно крупнее, чем тот, который Тэффи использовал в прошлый раз в качестве кляпа. Наверное, это было что-то вроде этих рождественских палочек, которые вешаются на ёлку?.. Но оно было безумно неудобным, таяло, слипалось и оставляло ощущение безумного зуда, которое никак невозможно было утолить в состоянии монохромного.       Твёрдые сладкие палочки царапали нежную мембрану и кости, пока душа глухо колотилась под рёбрами, только разгоняя ощущение дальше по костям, и уже скоро Кросс чувствовал себя так, будто его окунули в бочку с мёдом.       Всё было липким и мокрым — видимо, монохромный вспотел от нервозности и страха.       Впрочем, выяснилось, что этот способ не работает: длинные сладкие палочки попросту выпадали из его таза, видимо от недостатка места. Конечно, магия могла натягиваться очень сильно, но судорожное дыхание, напряжение и дрожь, видимо, не способствовали тому, чтобы склеенные тросточки оставались на своём месте. Тэффи это не очень устроило, и через некоторое время, удостоверившись, что он не может просто заставить чёртовы леденцы остаться на месте, бросил эту затею и задумался, давая Кроссу время на передышку — очень небольшое время, но всё же время… — Хм-м, — Тэффи, наблюдающий за дрожащими костями, с сомнением покачал головой. — Наверное, нужно делать по-другому.       Крест почти его не услышал: он уже был вымотан, всё болело, спина начинала затекать, нос саднил от кровотечения и печенья, а ещё он был насквозь мокрым от плазмы, пота и ещё бог знает чего. Было безумное желание просто… Заснуть? Может быть, тогда он смог бы проигнорировать то, что с ним собирался делать поехавший коротышка.       Конфетный задумчиво потёр копчик гвардейца, на что старший скелет отозвался лёгкой дрожью и тихим шипением, а потом щёлкнул пальцами. — Придумал!       Обрадованный новой мыслью, Тэффи вприпрыжку отошёл куда-то в сторону, а потом, гремя чем-то, вернулся обратно. — Та-ак…       Монохромный снова съёжился (насколько это позволяли магические тиски, конечно), когда что-то довольно холодное упёрлось в тазовую мембрану, так и не сформировавшуюся во что-то конкретное. Это что-то тихонько гремело: видимо, это была какая-то коробка. Или нет…       Тэффи закряхтел, царапая это нечто пальцами, а потом с громким торжествующим мычанием всё же это открыл: монохромный почувствовал, как на мембрану высыпаются какие-то мелкие крупинки, похожие на перемолотое печенье.       Впрочем, это ощущение длилось всего несколько секунд, а потом Кросс под радостный визг Тэффи почувствовал, как у него в тазу что-то вдруг впилось в нежную магию, а ещё мгновение спустя он услышал тихий хлопок. Потом он повторился, и скелет дёрнулся всем телом, когда маленькие взрывы один за другим раздавались прямо внутри его магии, заставляя его дёргаться и хрипло стонать от дискомфорта.       Конфетный только хихикал где-то на заднем фоне, но до него Кроссу уже практически не было никакого дела.       Маленькие хлопки взрывной карамели, увязшей в его плазме и подтаявшей карамели, раздавались всё чаще, и царапающе-впивающееся ощущение появлялось всё чаще. Это даже не было смешно — это было больно! И лёгкое поглаживание кресца маленькими пальчиками никак не помогало. Даже напротив, как будто над Кроссом издевались.       Хотя, скорее всего, так оно и было…       От маленьких взрывов перехватывало дыхание, а от того, как гвардеец, не в силах справиться с безумным ощущением, непроизвольно сжимался, его положение ухудшалось ещё больше. Тонкая магическая плёнка будто покрывалась крохотными трещинками и от этого бурлила в попытке вместить всё это в себе, пока крохотные карамельные осколки впивались в мембрану и в кости, подтаивая там от тепла и влаги…       Мечник почти заскулил от одного из самых ощутимых хлопков и вдруг почувствовал, как всё внутри него судорожно сжалось, вынуждая задыхаться.       После этого безумные чувства в его тазу утихли, позволив ему сделать несколько судорожных вдохов. — Вкуснятины стало больше, — услышал он самодовольное замечание, когда пальчики Тэффи прошлись по его тазу, послав дрожь по костям. Ещё через некоторое время он услышал тихое «кап-кап» и почувствовал, как что-то дорожками стекает по его бедренным костям и рёбрам.       В этот момент монохромный не хотел ничего, кроме как быть похороненным без гроба где-нибудь в глухой скале.       Во имя Мультивёрса, он кончил. Он умудрился кончить от этого.       И он даже не мог сдержать дрожи, которая как будто въелась в кости. То ли от того, что воздуха ему всё ещё не хватало, то ли от того, что тело понемногу немело, но она продолжалась, будто назло хозяину многострадальных костей.       Это было, в конце концов, жалко. — Так тебе это нравится.? — Тэффи помолчал немного, а потом, так и не получив ответа, слегка похлопал по кресцу гвардейца, радостно улыбнувшись на его сдавленное скуление в ответ на этот жест. — Ну да ладно, ты всё равно молодец! Ты уже гораздо слаще. А теперь потерпи секундочку, мне надо…       Кросс его даже не слушал. Сквозь тонкую плёнку дымки, которая окутывала его мысли, он чувствовал, как коротышка снова заводит руки ему за спину, и вяло трепыхался, уже не надеясь на подобный результат. Пальцы снова обняла какая-то по-дурацки напоминающая полужидкую масса, от которой зачесались руки, и, когда Кросс вяло дёрнул руками, он обнаружил, что поверх обеих его рук появилось нечто, напоминающее коробку из… чего-то. Видимо, очередной конфетный шедевр, призванный не дать ему ни мгновения полной свободы.       Потом магия наконец отпустила, и Кросс упал набок, хватая ртом воздух и наконец вдыхая полной грудью. Рёбра болели, поясницу ломило, таз саднило, колени дрожали. И ещё всё чесалось. Особенно грудина, вымокшая в плазме из души. Но пошевелиться, чтобы хоть как-то это исправить, уже не было сил: все они ушли на то, чтобы поддерживать себя в сознании на протяжении всего этого процесса… Хотя, наверное, можно было и не стараться — потерять сознание сейчас казалось не самым худшим вариантом.       Крест изнурённо закрыл глазницы. Шевелиться он даже не пробовал — на него накатила вселенская лень, поглотившая сразу всё, в том числе и слова сахарного ублюдыша с этим отвратительным пятном на башке. Тэффи продолжал что-то говорить, но Крест его не слышал в попытке переварить всё случившееся с ним за последние… Сколько? Казалось, что прошёл целый день.       Коротышка замолчал, потом проворчал что-то и похлопал Кросса по плечу, а потом, когда монохромный открыл глазницы в следующий раз, в комнате его уже не было. Видимо, он ушёл, воспользовавшись коротким путём и оставив за собой весь этот бедлам в виде проседающего от влаги печенья и до использованного… оснащения, наверное.       Впрочем, использованным, по ощущениям, в этой комнате был разве что Кросс.       На столе около кровати, насколько мог разглядеть из своего положения Крест, стояла тарелка с чем-то, что, видимо, Тэффи обещал ему принести в прошлый раз, а рядом на том же столе валялось нечто, напоминающее бутерброд с сосиской-камышом. Следующим, что привлекло взгляд гвардейца, была измазанная в лиловой подсыхающей жидкости карамельная трость, одиноко лежащая чуть поодаль от своих совершенно слипшихся собратьев.       А потом Кросс просто закрыл глаза и за пару мгновений заснул, не желая ни о чём думать, ничего вспоминать и ничего мусолить.