Твоя искусная ложь.

      – Пожар?! – ужаснулся Шан Цинхуа, побелев от страха.       Ли Цзысюэ поднялся. В комнате и впрямь ощутимо тянуло дымом. Подав Шан Цинхуа брюки и пальто, он бросился в ванную комнату. Намотав на шею одевшегося Шан Цинхуа мокрое полотенце, он покинул номер первым.       Коридор заполнял густой дым. Где-то виднелись языки пламени. Сорвавшаяся в рёв пожарная система выла, призывая немедленно броситься прочь из опасного места, отринув здравый смысл.       Ли Цзысюэ, сжав талию спутника, поспешил вперёд, следуя за знаками. Дым становился всё гуще. Едкий, ядовитый, он мешал дышать, ослеплял и пугал.       Пожарная система, наконец, сработала, распыляя струи воды, однако, легче не стало. Пылающий горячий воздух обжигал горло.       До спасительного выхода оставалось каких то пятьдесят шагов, когда Ли Цзысюэ покачнулся.       – Цзысюэ! – закричал Шан Цинхуа, цепляясь за тонкие пальцы главы Чжоахуа.       Но плотный людской поток, подхватив его, упрямо тащил к спасению.       – Цзысюэ! – пытался вернуться Шан Цинхуа, протискиваясь сквозь обезумевшую толпу.       Сильные руки подхватили его, унося прочь от опасного места. Ни мольбы, ни крики испуганного человека не тронули жестокого равнодушного спасителя. Прошло не больше пяти минут, а он уже сидел в салоне авто, содрогаясь от ужаса и не смея выдавить и звука.       Небесные глаза Шан Цинхуа вмиг переполнились слезами и жгучие капли обжигали сцепленные пальцы. Он ведь знал, что ничего не получится! Он ведь знал, что этот человек с ледяным лицом, опустившийся рядом и так равнодушно закуривающий сигарету, никогда его не отпустит!       – Ты был не один? – холодно спросил Мобэй Цзюнь, глядя на выбегающих в панике людей.       Шан Цинхуа всхлипнул. Дрожащими пальцами сжав мокрое полотенце, он уткнулся в него, больше не скрывая слёз.       Большая ладонь Мобэй Цзюня внезапно мягко опустилась на вздрагивающее плечо и притянула Шан Цинхуа к широкой тугой груди.       – Успел испугаться? – спросил он непривычно мягко. – Всё уже позади. Ты в безопасности.       Однако Шан Цинхуа разрыдался ещё сильней, захлебнувшись горьким отчаянием.       – Эй, перестань, – прошептал Мобэй Цзюнь, сжимая его в объятиях. – Кто с тобой был? Близкий человек? Ты так рыдаешь из-за него?       Шан Цинхуа не мог произнести и слова.       – Может быть, мне поискать его?       – Он... Он остался там, наверху! – рыдал тот, бессильно сжимая руку Мобэй Цзюня. Сейчас он был рад принять помощь от кого угодно. – Его зовут Ли Цзысюэ... Он... Он глава Чжоахуа и... он болен астмой! Он умрёт, господин Мобэй! Если мы не поможем ему... он умрёт! Без ингалятора, без распиратора и...       Мобэй Цзюнь вновь прижал его к себе и достал телефон.       – Начальник пожарной команды – мой близкий друг. Всё будет хорошо.       Поговорив несколько минут, он улыбнулся Шан Цинхуа. В глазах цвета небес в эту минуту не было страха. Только надежда и ожидание.       – Человек с таким именем отправлен в Центральную Больницу. Ожогов он не получил, но пострадал от приступа удушья. Вы были на деловой встрече, не так ли? Кажется, на десятом этаже есть ресторан...       – Господин Мобэй, – поднял голову Шан Цинхуа.       Тот застыл. Видеть так близко эти огромные, ещё полные слёз глаза, чуть опухшие алые губы, не имея возможности прикоснуться, было немалым испытанием.       – М? – чуть нахмурился Мобэй Цзюнь.       – Господин Мобэй, вы... Вы не могли бы отвезти меня в Центральную Больницу? – покраснев, тихо попросил Шан Цинхуа.       Кивнув, тот осторожно снял мокрое полотенце, что обвивало шею мужчины, словно шарф.       – Хорошо, что ты успел спуститься на восьмой этаж, – произнёс Мобэй Цзюнь странным напряжённым тоном. – Что я оказался рядом и смог вытащить тебя из той толпы...       Он осторожно обхватил покрасневшее лицо Шан Цинхуа горячими ладонями.       Тот молчал. Страх отступил. Зная, что ни его жизни, ни жизни Ли Цзысюэ больше не грозит опасность, он смог мыслить рационально.       Откуда в столь дорогом отеле столько людей? Неужели достаток этого города так велик? Ведь сейчас не сезон для туристов.       Откуда возник пожар? Когда он впервые почувствовал дым, подумал, что горит бумага. Неужели, это поджог?       Почему столько дыма? Ядовитый и удушливый, он словно был выпущен из дымовой шашки. Может ли этот пожар быть подделкой? Но если так, то кто и зачем сотворил подобное?       И последнее...       – Господин Мобэй, – спросил Шан Цинхуа, осторожно касаясь дрожащими пальцами его рук. – А вы... Что вы делали в этом отеле?       Тот слегка изогнул бровь. Отпустив декана Аньдин, он неспеша завёл двигатель и закурил.       – Я был в отеле по делам.       В груди Шан Цинхуа шевелились подозрения.       – Делам? – спросил он растерянно.       Мобэй Цзюнь почувствовал, как в нём разрастается гнев. Он хотел бы огрызнуться. Нависнуть над этим хрупким созданием, оскалившись... Обвинить его в распутстве и легкомыслии! Но... В этом случае Шан Цинхуа точно никогда...       Он молчал. Алый огонёк сигареты разгорался и тух. Дым дорогого табака витал в салоне лёгкой пеленой и тут же таял за окном.       – Я собирался встретиться с владельцем этого отеля, чтобы обсудить возможность его покупки.       Шан Цинхуа, уже не ожидавший ответа, вздрогнул. Сколько же будет стоить подобное? Десятки миллиардов? Рядом с такой суммой его собственный долг выглядел ничтожным.       Декан Аньдин вымученно улыбнулся.       – Вы ведь не хотите сказать, что вам не хватило двадцати миллионов?       – Что? – опешил Мобэй Цзюнь, не сводя с него глаз.       Улыбается... Боги...       – Какая чушь, – выдохнул он, думая о том, что отдал бы и больше, чтобы хоть раз увидеть его ослепительную, полной искренней радости улыбку. – На самом деле, ты можешь погасить свой долг... другим путём.       Шан Цинхуа вздрогнул. Сглотнув, он медленно отстранился, вжимаясь в спинку сидения.       – И... И какой же путь укажет господин Мобэй? – спросил он нервно.       Мобэй Цзюнь, опустив ладонь на руль, мерно постукивал по нему пальцами, задумчиво глядя сквозь лобовое стекло.       – Я хотел бы, чтобы ты прожил со мной под одной крышей двадцать дней.       Шан Цинхуа внезапно почувствовал, что замёрз. Может быть, сказалось нервное напряжение или мокрая одежда, но дрожь пробирала его до костей.       – Господин Мобэй... я... я всегда жил один и едва ли могу стать хорошим компаньоном... Или...       Он быстро взглянул в лицо босса и, покраснев,тут же отвёл взгляд.       – Может быть, господин Мобэй говорит о другом?       Мобэй Цзюнь, напротив, не сводил с него глаз. Тонкая улыбка, острая, словно клинок, коснулась губ.       – Да. Я хочу заботиться о тебе, Цинхуа, – прошептал Мобэй Цзюнь, чуть склонившись к уху мужчины.       Заботиться? Поразился тот. Он вовсе не был уверен, что этот человек вообще знает, что это такое.