Твоя искусная ложь.

      – Только следил? Не пытался избить обоих или убить? – переспросил Ло Бинхэ, позабыв о дымящейся сигарете.       Мобэй Цзюнь сверкнул глазами.       – Если ты не уберёшь эту жалкую тварь от Шан Цинхуа, я сотру его в порошок! Ло Бинхэ, меня не страшит высокое положение этого Ли Цзысюэ. Я убью его, а затем уничтожу Чжоахуа.       – О? – тихо выдохнул Ло Бинхэ. – Как бы мне хотелось на это взглянуть. И если бы это был кто угодно другой, я бы согласился с этой мерой. Насладился бы прекрасной мучительной смертью Ли Цзысюэ... А затем...       Он рассмеялся, затянувшись сигаретой и с удовольствием проглотил густой терпкий алкоголь.       – А затем, Мобэй, война. К несчастью, у этого Ло, ограниченного со всех сторон, есть лишь один путь – убить тех, кто стоит на пути. И если бы у меня был выбор, я бы начал с Юэ Цинъюаня... Пёс Цанцюн... Он поймал меня в силки, подавив назревающий скандал с Шэнь Цинцю...       Ло Бинхэ перекинул ногу на ногу и налил новый бокал солнечного солоноватого алкоголя.       – Если ты сейчас убьёшь Ли Цзысюэ, то Шан Цинхуа никогда не простит тебе такого вмешательства. Если ты и впрямь хочешь, чтобы он тебе принадлежал, придётся подождать. Этот период не может длиться долго – Шан Цинхуа изранен прошлым и напуган. А Ли Цзысюэ не отличается терпением...       – Ты что, предлагаешь мне смотреть, как моего человека... Моего! Какой-то ублюдок... Да как это можно терпеть?! – медленно зверел Мобэй Цзюнь.       – Но у тебя ведь был шанс приручить его лаской и нежностью. Однако ты воспитывал его страхом и болью. Шан Цинхуа другой... Такое могло сработать... С любым, у кого был подобный опыт в прошлом. Я устраню Ли Цзысюэ, если ты так жаждешь получить безмолвную сломанную игрушку...       Мобэй Цзюнь, скрипнув зубами, отнял у него бокал и сделал один огромный глоток, заставивший его задохнуться.       Ло Бинхэ расхохотался.       – Мобэй Цзюнь... Ты по-прежнему не умеешь пить... Ты говоришь, они отправились в отель?       Мобэй Цзюнь кивнул, сжав пальцами переносицу.       – Значит, терпение главы Чжоахуа иссякло. Сегодня он попытается овладеть Шан Цинхуа во что бы то ни стало.       Лицо Мобэй Цзюня потемнело от гнева. Казалось, даже холодные глаза цвета синего льда, пылают неземным огнём.       – Я отправлюсь туда и займу номер рядом... Даже если Шан Цинхуа возненавидит меня, мысль о том, что он ляжет в постель с другим – невыносима! Ли Цзысюэ должен исчезнуть с моего пути!       Ло Бинхэ вздохнул. Боги, он даже завидовал этой слепой жажде обладания! Мобэй Цзюнь точно знал, чего хотел.       А вот Ло Бинхэ... Ло Бинхэ всё ещё метался между Шэнь Юанем и... Шэнь Цинцю, хотя последний сохранял ледяную неприступность.       – Устрани причину страха Шан Цинхуа. Позаботься о нём. Позволь ему не чувствовать себя должником... Я знаю, как устранить Ли Цзысюэ на несколько дней. Этого тебе будет достаточно, чтобы навести мосты.       Ло Бинхэ улыбался с таким восторженным предвкушением, словно нашёл новое развлечение.       Мобэй Цзюнь откинулся на спинку кресла и уставился в потолок слепым взглядом.       – Мосты... Я что, должен дарить ему цветы и водить в кино? Или, может быть, кормить его, словно дитя, мороженым и укрывать от дождя своим плащом? – спросил он странным тоном. Словно в этих словах таилось желание.       Ло Бинхэ улыбнулся.       – Вот видишь, ты прекрасно знаешь, с чего начать.

***

      Шан Цинхуа был так пьян, вставая из-за стола, что не мог дойти до кровати. Лишь сейчас он смутно понял, что она в этом номере лишь одна; что вино слишком крепкое, а обстановка этого места больше подходит для молодых парочек.       – Господин Ли... Ли Цзысюэ... Ты...       Шан Цинхуа встряхнул головой, пытаясь хоть немного протрезветь.       – Цзысюэ, – прошептал в ответ тот, касаясь губами покрасневшего ушка. – Назови меня Цзысюэ, Цинхуа. Я так долго жаждал быть ближе к тебе...       Шан Цинхуа замер в его горячих объятиях, вцепившись в шёлк рубахи.       – Ты... Всё это время ты... – выдохнул он.       – Хотел, чтобы ты был моим, – закончил за него Ли Цзысюэ, склонившись к приоткрытым влажным губам.       Сладкое хмельное дыхание сводило с ума. Теряя рассудок, глава Чжоахуа накрыл этот нежный багровый цветок поцелуем, задыхаясь от восторга.       Он так долго... Так долго мечтал об этом!       Шан Цинхуа дрожал. Не осмеливаясь оттолкнуть или принять эту ласку, он бессильно сминал белый шёлк чужих одежд, словно никак не мог распробовать новое лакомство.       Объятия за его спиной стали крепче. Ли Цзысюэ обвил тонкую талию и прижал изящное тело к твёрдым тугим мышцам. Сильная ладонь легла на затылок, не давая ускользнуть из захлопнувшегося пламенеющего капкана.       Шан Цинхуа задохнулся, бессильно сдаваясь на милость этих нежных губ.       Оторвавшись от лакомого плода, Ли Цзысюэ подхватил его на руки, удивляясь тому, насколько же лёгким оказалось это хрупкое тело. Спустя несколько мгновений Шан Цинхуа утонул в мягком облаке одеял.       Его била дрожь. Такая крупная, неудержимая, что, казалось, зубы вот вот начнут постукивать.       Ли Цзысюэ склонился к алому ушку, нависнув над сжавшимся в комок деканом Аньдин.       – Цинхуа, ты раньше никогда не занимался этим с другим мужчиной? – спросил глава Чжоахуа, чуть надавливая коленом, втиснувшимся между ног, на нежную плоть.       Шан Цинхуа рвано вздохнул, зажмурившись и закусив губу. Внезапно ему стало так страшно. Как же нужно доверять человеку, чтобы отдать ему всего себя? Он оказался не готов к такому.       Ли Цзысюэ не отступал. Медленно расстёгивая тонкую сорочку на гладкой белой груди Шан Цинхуа, он скользил нежными поцелуями вдоль белой шеи... Всё ниже и ниже, пока губы сквозь полупрозрачную ткань не сжали сосок. Намокнув, шёлк обнажил розовую драгоценность.       Промычав что-то невразумительное, такое мучительно-страстное, словно стон, Шан Цинхуа сжал тонкие пальцы на плечах мужчины. Столь постыдная ласка... Он попытался увернуться, оттолкнуть теряющего рассудок Ли Цзысюэ прочь, но лишь глубже вязнул в его страсти.       Ли Цзысюэ, обезумев, прокладывал дорожки поцелуев: от груди к мягкой ямке пупка, покусывал белую кожу на тонкой талии.       Шан Цинхуа вздрагивал от каждой новой ласки. Он ведь так долго жаждал испробовать этого запретного наслаждения, так часто видел это во сне, а вот – испугался.       Когда сильные руки стянули с него брюки и пальцы коснулись влажного пятнышка на белье, оставленного отвердевшей плотью, он ахнул, выгнувшись, пытаясь избежать жадных губ, целующих обнажённую перламутровую нежную головку, сочащуюся нектаром, словно экзотический цветок.       – Цзысюэ... – шептал он, мечась в капкане горячих рук. – Цзысюэ!       Распалённая плоть утонула во влажной глубине до самого горла.       – Ах! – вскрикнул Шан Цинхуа, поджимая точёные пальцы на ногах.       Ему оказалось нужно так мало, чтобы белая кожа покрылась пеленой влаги. Золотые огни рассыпались искрами на изящном, содрогающемся в наслаждении теле, взорвавшемся ослепительным оргазмом.       Ли Цзысюэ поднялся. Сглотнув горьковатый вязкий сок, он пылающим взглядом смотрел в глаза небесной синевы.       – Тебе не нужно бояться, Цинхуа, – прошептал он, заключая любовника в объятия. – Я никогда не посмею причинить тебе боль...       Закрыв глаза, тот кивнул. Он и впрямь хотел верить в это.       Однако, хрупкую иллюзию нарушил оглушительный стук в дверь.       – Пожар! Немедленно покиньте номер и последуйте к эвакуационному выходу!