За окном едва светало и лилово-розовые тона сменяли тёмную ночную гладь. В воздухе всё ещё чувствовалась прохлада и в окно осторожно пробивался мягкий, едва осязаемый солнечный свет. Небо понемногу окрашивалось в голубые оттенки и больше всего сейчас хотелось посильнее закутаться в одеяло, чтобы вернуть телу хоть часть тепла, но при первой же попытке это сделать — парень осознал,
что-то не так.
Руки чертовски давило, словно Чифую по какой-то нелепой случайности придавил их собой или же они затекли, но всё было бы намного проще — будь это правдой. На деле — оказалось гораздо интереснее.
Немного оклемавшись он еле как открыл сонные глаза, чтобы посмотреть на себя и ко всему его удивлению — руки были связаны между собой за спиной, и по груди так же тянулись красные тугие веревки, в то время как кожу под ними уже неприятно саднило, особенно на узлах.
Разум был холоден, и юноша, очевидно, сразу же попытался выбраться, начав отчаянно брыкаться, чем сделал только хуже, ведь запястьям приходилось больнее всего. Кожа и без того изнывала от натёртостей и хотелось коснуться руками этих мест, но тут без вариантов — обездвижен.
— Ты слишком шумный с утра, — послышался недовольный голос парня за его спиной.
— Отпусти меня, чертов придурок, — вопя от злости и непонимания происходящего, возмущался ещё не пришедший в себя толком, Чифую.
— Ты действительно не понимаешь своего положения? — Мацуно всего на секунду показалось, что ему угрожают, — если помолчишь, мы будем просто спать.
Блондин ошеломлён его простотой, ведь для него это ничто иное как шутка, и конечно, ему легко говорить, ведь части тела Баджи свободно перемещаются в своём обычном положении.
— Какой спать, развяжи меня, иначе я… — пытался было протестовать Чифую, но оказался перебит:
— Что? Ты, кажется, вчера был не против. — С некой долей сарказма отозвался темноволосый парень, сгребая в объятья связанное тело.
Неоспоримо —
но то, что было вчера, никак не вязалось с нынешним положением вещей.
— Мне не удобно, Баджи-сан, — более мягко просит Чифую, надеясь, что это сработает.
— Я отлично понимаю тебя, — спокойно констатирует Кейске, — но не могу отказать себе в удовольствии посмотреть как ты мучаешься.
От этих слов в голове Чифую
тревожным звоночком загорелась кнопка с названием
интуиция, и
стоило прислушаться к ней, чтобы догадаться — этот парень однозначно не так прост, он ведь и вчера угрожал ему, но сейчас слова уже больше походили на действительность.
— Я буду болтать до тех пор, пока ты меня, не развяжешь. — Весьма наивное предположение.
Поправив волосы, спросонья спадающие на лицо, Баджи устало вздыхает, а после лениво встаёт с кровати и натянув по пути домашние штаны идёт куда-то вглубь квартиры. И Чифую это положение вещей никак не радует, скорее напрягает.
Все его вчерашние угрозы кажутся более реальными. К несчастью, его никто так и не одел, поэтому он всё ещё раскрытый лежал на кровати и мог только барахтаться как рыба, выброшенная на берег. Стараясь подползти к краю кровати, чтобы хотя бы сесть — он удачно грохнулся с неё, смачно ударяясь подбородком о весьма твердую поверхность и после — чувствовал себя ещё хуже, чем прежде.
Спина отдавала болью от
вчерашнего совместного времяпровождения, грудь прилипла к холодному полу и в целом было чертовски некомфортно.
— Тебя и на минуту нельзя оставить, — размеренное шоркание домашних тапок по поверхности пола, останавливается прямо за спиной. — Хотя так мне даже больше нравится, — Баджи ухмыляется не торопясь помочь ему подняться и сам присаживается рядом, — как тебе, неплохо?
— Великолепно. — Весьма самоуверенно проговаривает Мацуно и улавливая спокойный взгляд, всё ещё остаётся на полу, пока Кейске садится на кровать, смотря на него свысока.
— Не подниму, пока ты не попросишь. — Слышно, что он улыбается, брюнету явно нравится их игра.
Чифую молчит, победоносно, хотя так хотелось бы сдаться и откинуть свою гордыню.
— Ладно, — словно немного разочарованно проговаривает Кейске, — полежи тут, а я скоро вернусь, — и накинув куртку он выходит на улицу.
Мацуно остаётся один, в чужом доме, на холодном полу и единственная мысль, тревожащая его на данный момент —
почему всё именно так? — Вот он влюбился, понял, что так же симпатичен парню в ответ, дальше его отвергли, а потом еще раз, а после тот встретил друга Баджи и втянулся в непонятную аферу, и как итог — оказался связанным лежать на полу в его квартире, —
не этого он хотел.
«В какой момент стоило понять, что всё это ненормальная хрень?» — Мацуно задаётся вопросом, стараясь отвлечь себя от ощущений неприятного холода.
Как-то он слышал, что в некоторых племенах провинившихся людей связывают и бросают в клетку, иногда обливая холодной водой, в итоге люди чувствуют себя настолько подавленными и бессильным, что сдаются и больше не допускают подобных ошибок. — Отчего-то эта мысль сейчас идеально соответствовала его состоянию, разве что водой не облили, но кто знает что там на уме у этого Кейске. Минуты тянулись длиною в вечность и было невыносимо.
Тем временем, по истечении четверти часа, Баджи всё же вернулся со странным пакетом и пройдя мимо Чифую оставил его на столе. Его вообще не смущало то, что Мацуно валялся рядом с кроватью, он идеально делает вид, словно его вовсе нет и Чифую сам понимает, что должен сделать.
— Баджи-сан, — привлекая внимание юноши зовёт Чифую и тот, хоть и был достаточно далеко, всё же услышал, видимо он ждал этого момента.
Брюнет снова возвращается к кровати и усаживается на неё:
— Слушаю.
— Помоги мне встать. — Неуверенно просит Мацуно.
— Что мне за это будет? — его наглости стоит позавидовать,
но прикусив свой длинный язык, который уже чуть было не выдал порцию ругательств, Чифую осознает — сказав такое он останется здесь ещё надолго, и ему уже как минимум безумно хотелось в туалет.
— Всё, — покорно выдает Мацуно.
— А конкретнее?
— Всё, что захочешь, прошу, достаточно, — Чифую буквально хнычет, истошно всхлипывая от неприятного чувства нарастающего желания сходить в туалет, прямо сейчас и прямо здесь.
— Сносно, — Кейске протягивает руки и тепло его ладони касается щеки Мацуно, а после свет перед глазами резко заканчивается, когда на макушке завязывается край длинного лоскута, и Чифую уже жалеет, что согласился вообще, понимая — дело пахнет жареным.
Оковы, сдерживающие его движения слабеют от одного движения руки и плетеные веревки расслабляются позволяя ощутить свободу, и Мацуно искренне признателен, ведь так гораздо легче.
— Ты так красиво выглядишь под ногами, что мне даже жаль прекращать, — с непонятной досадой в голосе, констатирует Баджи.
— Мне нужно в туалет, — его просьба не вписывается в весь этот странный настрой, но Кейске кажется, без разницы:
— Мы ещё не закончили, — поддерживая за плечи, брюнет тянет его наверх, усаживая на колени, к себе спиной и уверенно окольцовывает чужой утренний стояк, буквально сжимая и заставляя Мацуно ёрзать задницей на своих ногах.
— Я не выдержу, — из последних сих цедит сквозь зубы Чифую, буквально моля о понимании.
— Проверим, — его влажные пальцы, которые уже давно были готовы проскальзывают между ног, погружаясь буквально на одну фалангу.
Процесс необратим, и все, что может Мацуно — терпеть, и плыть по течению, которое с недавних пор захлестнуло его без возможности выкарабкаться на сушу.
— Я хочу увидеть твой предел, — шепчет Кейске, проникая глубже и свободно скользя по такому приятному теплу, что обволакивает его полностью. — Расслабься, будет приятно, — блаженно выдыхает брюнет, — тебе ведь нравилось такое? — вопрос, который настолько смущает, что признаться невозможно, и Чифую лишь мычит до боли прикусывая губы, чтобы не шуметь.
Баджи, осторожно придерживая его за талию, приподнимает тело парня и направляя
это, прямо в него, истошно вздыхает едва Чифую пропускает внутрь.
Способность соображать здраво растворяется вместе с напускной жестокостью Кейске, и он действительно хотел бы им дорожить...
пусть говорить это вслух и не обязательно.
Мацуно испытывает очередное давление изнутри, но теперь он сверху,
если это можно так назвать, и он — человек, который только недавно жаловался на то, что ему куда-то нужно — стекает по Кейске, наклоняясь вместе с ним назад, и упершись руками в кровать, сам поднимает бедра, чтобы повторить это ебейшее чувство заполненности. Ему слишком хорошо, чтобы скрывать, поэтому он,
действуя лишь из собственных желаний, двигается в такт подталкивающим снизу движениям и стонет,
словно это в порядке вещей и Баджи даже немного удивлен, или скорее — впечатлён. Ведь всё, что было до Мацуно
по сравнению с этим — просто ничто, — и он бы с радостью опрокинул его сейчас и продолжил сам, но так не хочется прерывать момент такого идеального единения, когда Чифую на нём и двигается сам, опускаясь задницей на бедра и возвращаясь снова.
Кейске проглатывает начало имени, и с губ слетает лишь приглушённое — …
Фую, и он заканчивает именно в тот момент,
когда брызги шампанского разлетаются по полу, и Мацуно возможно умер бы от смущения, будь он в нормальном состоянии, но сейчас даже это несдержанный порыв — ничто.
***
Справившись с беспорядком и отнеся Мацуно в душ, всё, что остаётся Баджи — приготовить кофе, ведь жареный рис, купленный для них двоих в круглосуточной забегаловке — будет отличным началом дня.
Мацуно все ещё в шоке, и находясь в душевой он прокручивает воспоминания последних двух дней своей жизни, считая что это какие-то порочные круги ада, никак иначе. Лицо хочется прикрыть руками, или вовсе одеть на голову бумажный пакет, чтобы его не видели, ведь всё это происходило словно не с ним.
Он уже давно похоронил свое уверенное желание когда-либо завести девушку, ведь ему, по сути и так не плохо.
Но всё же — он отыграется, обязательно, и задница Баджи сама падёт его ногам, ну если не к ногам, то к другому месту точно. И вообще почему он с ходу занял пост принимающего — так несправедливо.
Покончив с купанием он устало выползает в гостиную, за окном уже достаточно светло, но всё ещё рано, и следовало бы спать до этого времени, а они уже
столько всего успели.
— Долго же ты, Чифую. — Мацуно удивляется этой перемене, словно сейчас перед ним тот самый Эдвард, он не пытается обнять его или поговорить о произошедшем, что очень кстати.
— Я ещё поторопился, — замечает парень, выискивая свою футболку рядом с кроватью.
— Спасибо, — опять добрая улыбка, и Мацуно садится рядом, принимаясь за свою порцию.
Палочки слегка подрагивают в руках, как и каждая клеточка его тела — он слишком переутомился, и блондин смотрит на руку, обнаружив на запястье красноватый след, и невольно задерживает на нём внимание, а после испытывает лёгкое касание пальцев своего друга, и едва чувствительный поцелуй в место повреждения, словно тот извиняется и лицо его жалостливое, как у котика.
Мацуно не может отказать себе в удовольствии поцеловать эту милую физиономию, едва касаясь его губ. Слишком невинно, после всего, что было между ними, и он окончательно понимает, что уже по уши в этом
дерьме болоте, под названием любовь.
***
Возвращается домой Мацуно один и с ходу же встречает Эму, которая жизнерадостно улыбается ему, словно поджидая названного брата в дверях:
— Я зашла поздороваться и была у тебя в комнате. Твой отец, видимо не знает о твоих похождениях? — она язвит и это бесит. Сейчас Эма знала больше, чем следовало бы и Чифую раздосадован её осведомлённостью.
— Где он? — выглядывая из-за спины девушки, спрашивал Мацуно.
— У себя естественно, а вот где тебя носило? — она зрительно оценивает его внешний вид, давая понять, что по тому и так всё понятно. — Выглядишь дерьмово.
— Потом обсудим, Эма, — он хотел уже было протиснуться в дверь, но к несчастью из своего кабинета выходил отец, и тот за долю секунды придумывал историю где он был и почему заявился только к утру.
— Нам пора, Эма. — строго замечает женщина, что торопливо шагала следом за господином Мацуно.
— Я бы хотела поговорить с Чифую, — взгляд юной Курокавы выглядит слишком печальными и Мацуно не может уловить в происходящем хоть какой-то смысл, а после хрупкая ручка утаскивает его за собой вновь на улицу, и как только они немного отходят, та начинает объяснять:
— Считай, что только что спасла твою задницу, так и быть можешь не благодарить, — она буквально светится от счастья.
— И чему радуешься? — опомнившись, задаётся вопросом юноша, ведь её поведение не всегда поддаётся его пониманию.
— Мне разрешили съехать, — заявляет Эма, — когда я пообещала перестать общаться с тобой мне разрешили жить отдельно. — Всё же план этой коварной девчонки исполнился. — Можешь меня поздравить.
— Поздравляю? — как-то вопросительно проговаривает Чифую. — Чем теперь планируешь заниматься? — вопрос, который задан не из любопытства, а скорее из вежливости.
— Ничего конкретного не планировала, но думаю буду чаще видеться с друзьями, — и почему этот ответ звучит, словно ему сейчас нагло соврали? Хотя вникать в подробности её жизни не входило в его планы, тут бы со своей разобраться.
Едва они вышли до тротуарной дорожки умощенной камнями, перед ними резко остановилась машина и парень, что был за рулём, опустил стекло, чтобы поговорить:
— Заваливайтесь, — почти вежливо предложил Изана, в то время как его друг, сидящий рядом, лишь окинул присутствующих суровым взглядом. И Мацуно вспоминает, что уже видел их вместе.
— Как дела, Чифую? — Курокава обращается к парню, направляя на него вопросительный взгляд в зеркало заднего вида, — ночка выдалась тяжёлой? — интересуется он, словно знает что-то и Чифую думает о том, так ли это или всё же его разыгравшаяся паранойя.
— Вроде того, — сомнительно подтверждает слова парня, блондин.
— Вы выглядели великолепно. — Он говорит это абсолютно спокойно, в то время, как Какучо абсолютно всё равно, что происходит, но Эма, видимо, заинтересована, что объединяет этих парней.
Мацуно понимает всё без лишних слов, и как бы ему не хотелось —
всё больше ненормальных людей вокруг него. Но вопрос в том, в какой степени он нормальный? И можно ли уже говорить о себе в таком ключе? Скорее он такой же, как они.
— Эма, тебя подбросить домой? — предлагает Изана, — слышал тебе новую квартиру прикупили, неплохо, — по-доброму улыбаясь замечает её брат, и получив от неё положительный кивок, продолжает, — а с тобой нам ещё стоит поговорить.
И почему они встретились именно сегодня утром? Когда Чифую, словно фрукты, пропущенные через блендер.
Мацуно жалеет, что пошел с ней. Убийственно хочется спать и от мысли о том, что сон ему не светит — становится буквально тошно.
