Ты скучал.

      — Дилюк! К нам гости! — Кэйа вваливается на винокурню, улыбаясь и затаскивая парня внутрь. Из кабинета высовывается алая макушка, за ней и сам мастер. Глаза расширяются. Дилюк тут же принимает спокойное выражение лица, спускаясь по лестнице к гостю с братом.       — Добро пожаловать в Мондштадт снова, Тома. — Дилюк кивает головой, подавая руку для степенного рукопожатия. Тома же улыбается во все тридцать два и хватает его длань двумя руками, начиная дружественно трясти.       — Люк! Как давно я тебя не видел! Ты такой красивый стал! Возмужал прямо!       — Спасибо, ты тоже повзрослел, Тома. — Дилюк сдержанно улыбается, высвобождая руку.       — Наверное, по нему не видно… Но он очень рад тебя видеть, Томик! — Кэйа смеется и вешается на старого друга, за что получает шик от Дилюка. Его оттаскивают от парня и просят прощения за такой прием.       — Тебе, верно, хотелось бы отдохнуть с дороги?       — Ох, нет-нет, я полон сил. Хотелось бы провести пару дней с вами, вот и пришел. Я ведь не отвлеку тебя, Люш?       От старого прозвища кончики ушей Дилюка приобрели слегка розовый оттенок. Он кивает, подзывая к себе Хилли и отдавая приказ накрыть стол на троих. Девушка с интересом разглядывает гостя и краснеет, когда он ей подмигивает.       — Извини, к тебе теперь нужно на «Вы»?       — Нет, тебе можно на «ты». — Дилюк улыбается, рассматривая друга.       А он действительно вырос. Раньше был ниже всех, а сейчас перерос Дилюка, хоть и не хватило пары сантиметров до Кэйи. До ушей донеслась очередная шутка: «Ого! Да ты и меня уже перерос», и дружный смех. Дилюк лишь хмыкнул, что эти двое после многолетней разлуки первым делом сверяют сантиметры тела и детородных органов. Хотя, он знает, чья это затея. Что ж, может, так и лучше, ведь Дилюк сейчас не может быть тем же горящим мечтой мальчишкой, с которым бегал Тома. Хоть Кэйа остался прежним. Ну как… заменой Дилюку, по сути. Шебутной и громкий. Да, они поменялись местами. Ему жаль Тому, которому теперь придется смириться с такой заменой старых лучших друзей.       Уже за столом мужчины обсуждали жизнь Томы, который охотно рассказывал о своем странствии и пребывании в Инадзуме. Кэйа был счастлив: наконец появился собутыльник, но Тома выпил пару бокалов и попросил не наливать больше.       — Чего как не мондштадтец! Давай, еще по одной! Завтра отоспишься! — Кэйа лезет к другу с бутылкой вина, а Дилюк лишь вздыхает и смущенно извиняется за поведение брата.       Залить вино в Тому Кэйе так и не удалось, зато сам Тома умудрился вытащить тандем на вечернюю, почти ночную прогулку куда-то в сторону утеса Звездолова. Младший быстро устал и отстал, а потом и вовсе попрощался и ушел на винокурню.       — У него сегодня закончилась тяжелая экспедиция. Думаю, хорошо, что он отправился домой.       Дилюк задумчиво разглядывал кусты и траву, по которой шли старые друзья.       Друзья ли? Столько лет прошло… Изменился Тома, изменился Дилюк, изменилась жизнь. Как-то даже неловко уже обращаться друг к другу на короткие имена и толкать локтем или плечом человека рядом. Как-то… Как-то все не так… Неправильно, что ли?       Мужчины дошли до края утеса. Тома взглянул на Дилюка, и они синхронно сели, оба не решаясь свесить ноги. Неужели, есть чем дорожить? Интересно, а чем дорожит Тома? Какие у него сейчас цели и главные черты характера в людях? Что он ценит в своей жизни и что бы хотел получить? А что для него есть дружба? Или любовь? Остался ли он свободен душой и телом, или уже есть милая женушка? Так много вопросов, которые Дилюку хочется задать… Нет, это нетактично и как-то…неправильно. Опять все неправильно.       — Люк. Скажи честно, ты скучал? — тишину разрезает тяжелый вопрос. Правда — тяжелый ком в горле — царапает по нутру, просясь выйти наружу, но Дилюк не позволяет, говорит лишь ее часть.       — Скучал. А потом произошло много чего… — нет, Дилюк поклялся отцу не лгать. — после чего я забыл почти все. Даже тебя. Прости меня, мне очень стыдно за это.       — Я понимаю тебя, Люш. Ты ни в чем не виноват.       Тома повернул голову к старому другу, смотря на его задумчивый профиль. Действительно красив. Ушла детская пухлость, между бровями залегла морщинка от частого хмурого выражения лица, губы стали тоньше и выразительнее, кончик носа выпрямился, уже не так сильно тянясь к небу. Тома искренне не понимает, почему за его настоящие чувства Дилюку стыдно. Это ведь естественно. Взросление и…все то, что упало на плечи юному Рагнвиндру. Это не его вина.       С Томой было удивительно просто и легко молчать. Дилюк боялся, что друг остался таким же говорливым и дотошным, но он тоже изменился. Кажется, он начал подстраивать свое поведение под того, с кем находится. С Кэйей Тома был такой же веселый и шебутной, а с Дилюком учтив и довольно кроток. И прямолинеен.       — Я тоже не скучал. Потому что очень часто вспоминал о вас. Мои первые друзья, что позволили мне открыться другим. Я обязан своим характером не только родителям, но и вам. Дилюк, ты научил меня идти к цели не смотря ни на что. Ты научил общаться с такими, как ты. Мне очень пригодилось это.       Дилюк не находит слов. Впервые ему действительно нечего сказать. Он часто молчит, потому что не считает нужным говорить, а сейчас он понимает, что надо что-то вымолвить, но не может даже губ разжать.       — Не отвечай ничего. Я все понимаю.       Дилюк поворачивает к нему голову и удивленно смотрит на старого друга. Тома улыбается ему.       — Вот я и тебя вывел на эмоции. Кэйа говорил, что это сложно. Для меня нет ничего невозможного, — он подмигнул и рассмеялся.       Дилюк засмеялся в ответ. Сначала немного смущенно и будто бы неумело, а потом заливисто, громко. Тома восхищенно смотрел на друга, улыбаясь и продолжая его разглядывать. Он такой закрытый, этот мастер Дилюк… Но так легко открывается и отзывается на нужные слова и действия. А в детстве он любил бегать в жару без рубашки, что уж говорить обо всех застегнутых пуговицах. Он ненавидел обтягивающие штаны и лишние кофты, сюртуки, пиджаки, камзолы. Так изменился…       Но в этом смехе Тома слышит все того же Дилюка, его Люшу, который в десять лет тащил его в Вольфендом, чтобы показать стаи волков, а потом со всех ног бежать прочь от погони. Его Люка, который долго кашлял и фыркал на свой первый глоток вина. Его друга, который приходил к Томе советоваться: какие цветы больше понравятся обаяшке Джинн.       Когда Дилюк перестал смеяться, они снова замолчали. Эта тишина не была давящей или неприятной… Дилюк впервые почувствовал, что ему нравится молчать с кем-то. Со своим другом детства, который всегда был на шаг позади, но которого он так усердно тянул за собой. Тома улыбается и чуть двигает руку, на которую опирался, в сторону Дилюка.       Через пару мгновений их руки лежат друг на друге, а мужчины, как маленькие дети, смотрят на звездное небо, улыбаясь каждый своим мыслям.       — Почему ты все еще холост, Люш?       — Не нашел ту самую.       — А как же милашка Джинн?!       — Тош, это детская влюбленность.       — То есть, ищешь себе достойную партию?       — Глупый вывод. Просто не рвусь искать жену.       — Может, вовсе не жену? — Тома смеется, прикрывая рот рукой, как его когда-то давно учил сам Дилюк.       — Может, — соглашается тот и смотрит на друга, улыбаясь.       Уже становится холодно. Дилюк снимает с себя камзол и накидывает на плечи другу. Тот возмущается, приглашая его прижаться плечом к своему. Дилюк повинуется, и садится слишком близко. Как по-детски.       — Я все еще твой друг?       — Что для тебя есть друг?       Тома смеется на ответный вопрос про жену и показывает пустую левую руку.       — Я сам кому хочешь жена, Люш! — тот смеется и невинно стукается своей макушкой о чужой висок.       — К слову о твоей красоте… Тома поворачивает голову к другу, смотря в агат напротив. Боковое зрение цепляет падающую звезду. Тома — ребенок в душе — загадывает желание, подаваясь вперед и нежно накрывая чужие губы своими.       Дилюк раскрывает глаза шире, но даже не смеет двинуться. Оттолкнуть? Обматерить? Уйти прочь? Нет, это не то! Это все еще неправильно. Будет неправильно.       Руки сами легли на чужое лицо, поглаживая щеки. Дилюк ответил на поцелуй, прикрывая глаза и краснея от ощущений, что дарил чужой язык.       Оторвавшись, оба ошарашенно посмотрели друг на друга, но подались навстречу и слились в новом, более уверенном и чувственном поцелуе.       — Что для тебя значит любовь?       — То, что я чувствую к тебе, Люш.