Unsleeping

Ночь была тихой, стрелки часов близились к трём часам, и Винни задремал на пассажирском сиденье машины времени. Они должны были вести наблюдение за небольшой рощицей фисташковых деревьев на окраине города, но всё, чего Винни хотелось в тот момент — урвать хотя бы пару часов сна, даже если это будет означать выговор от начальства, разгневанного Кавендиша и нещадно ноющую вследствие неправильной позы шею. Они «наблюдали» за — никому, давайте будем честны, мысленно взмолился Винни, не нужными — фисташками уже несколько часов, и в машине становилось душно, что усиливало сонливость. Винни почти погрузился в шаткую дремоту, но Кавендиш шлёпнул его по руке. — Не вздумай спать! — зло прошептал он. — Мы на задании. — Ага, на задании, задании в глубокую ночь, в четверг, — зевнул Винни. — Смилуйся, Кав. — Ты путешественник во времени, ты наверняка сейчас спишь в офисе, — проворчал Кавендиш. — Что никак не помогает бороться с усталостью здесь, — поморщился Винни и потёр глаза. — Трудно не засыпать, когда тут так скучно. — Сосредоточься на миссии, — бросил Кавендиш, не отводя пристального взгляда от ростков, видневшихся в густом сумраке лобового стекла. Винни фыркнул. — Прекрати вести себя, как ребёнок, найди способ развлечься. — Мы припаркованы у чёрта на куличках посреди ночи, Кав, я могу представить, максимум, два рода деятельности, которые не были бы начисто лишены привлекательности, — сказал Винни. — Один из них — это опрокидывание коров, но я даже не уверен, что это законно. — А второй? — Кавендиш всё же повернулся к нему и посмотрел с таким невинным любопытством, что Винни невольно залился румянцем. Он понадеялся, что его не было видно в полумраке машины, но Кавендиш уловил его замешательство и сузил глаза: — Ну, так? Винни несколько нервно рассмеялся и потёр шею ладонью. — Брось, ты понял, о чём я. — Нет, очевидно, не понял, поэтому и спросил, — фыркнул Кавендиш и опять уставился на фисташки. — Ты что, фильмов не смотрел? — Винни закатил глаза и сделал неопределённый взмах рукой. — Ты понял. — Я… О. О! — Кавендиш выпрямился и сжал руль, и Винни хмыкнул. Прошло несколько напряжённых минут, и он, было, решил снова попытаться уснуть, когда Кавендиш прочистил горло: — Ты имеешь в виду, э-э, — он нервно умолк, и Винни не удержался: — Вести себя, как подростки, заставить окна запотеть, всё в этом духе. — В этом духе, — слабо отозвался Кавендиш. Винни вздохнул и положил руку на спинку сиденья, закинул ногу на приборную панель в бесплодной попытке устроиться удобнее. Задницу уже начинало покалывать от долгого сидения. Он чуть не подпрыгнул, когда Кавендиш обвил руками его шею и притянул к себе для поцелуя. Но кто Винни такой, чтобы протестовать, поэтому он только обхватил Кавендиша за талию. Кавендиш ударился ногой о коробку передач и ойкнул, и Винни тихо рассмеялся ему в губы. — Ты реально решил целоваться в машине, — сказал Винни, оглаживая лопатки Кавендиша сквозь плотную ткань пиджака. — Ты первый поднял эту тему. А потом я не мог перестать думать об этом, — Кавендиш оборвал сам себя и поджал ноги, чтобы придвинуться ближе и снова поцеловать его. Винни откинул голову назад, чтобы Кавендишу не приходилось сильно наклоняться. Ему хотелось развернуться всем телом, прижаться ближе, но колени Кавендиша мешали, и он зарычал от разочарования. Кавендиш вздрогнул от этого звука и издал высокий стон. — Отодвинься немного, — сказал Винни, и Кавендиш повиновался. Винни повернулся, упираясь спиной в дверь, согнул одну ногу в колене и поставил на сиденье, а другую — на пол. — Иди сюда, — взгляд Кавендиша потерял остатки осмысленности. Винни стащил с него изрядно помятый цилиндр и отбросил за заднее сиденье. Скользнул пальцами по узлу галстука, ухмыльнулся, заметив, как потемнели глаза Кавендиша, потянул за него к себе, повторив: — Иди сюда. Кавендиш лёг на него, сжал ворот спортивного костюма в кулаках и поцеловал. Винни воспользовался возможностью исследовать тело, трепещущее в его объятиях, оглаживая рёбра и сжимая бёдра, и Кавендиш беспомощно застонал. Он двигался так резко, нетерпеливо и неумело, что Винни не удержал лёгкой, нежной и недоверчивой усмешки. — Дакота, — голос у Кавендиша был недовольный, но он не оторвался от улыбающихся губ, а ещё хриплый, так что веселье Винни исчезло вместе с мурашками, пробежавшими вдоль позвоночника. Кавендиш снял свои изящные очки и положил их на приборную панель, а затем принялся покрывать щекочущими поцелуями челюсть и горло Винни. Последний, дрожа, старательно попытался не превратиться во что-то, способное только задыхаться и умолять, цепляясь за плечи Кавендиша и мысль, что он, как более опытный, не должен полностью отдавать инициативу. Винни мягко прижался губами к взмокшему виску Кавендиша, безмолвно убеждая его не спешить. Кавендиш только крепче стиснул ткань бомбера. Тишина в машине времени прерывалась шорохом ткани и мокрым звуком поцелуев. — Бля, — охнул Винни от влажного тепла языка, скользнувшего по его собственному, схватил Кавендиша за задницу, и тот издал низкий горловой стон. — Слишком много? — Нет, — Кавендиш мотнул головой, потёрся пахом о пах Винни, и о, у него встал, определённо встал; у Винни потемнело в глазах. — Дакота? — Кавендиш неуверенно прикусил губу, и Винни попытался собрать мысли в кучу. — Кав, мы можем?.. — Мы можем что? — он наклонился, целуя дрожащие губы Винни. — Ебать, — это не было полноценным ответом, не задумывалось, как ответ, но бёдра Кавендиша подскочили на этом слове, и Винни сдался. Он подтянул его ближе за ремень, чтобы контролировать каждый толчок, запрокинул голову, прикусывая кожу у дрогнувшего кадыка. — Скажи мне, если будет слишком много, — Винни слизнул капельку пота, скатившуюся по шее Кавендиша. — Если захочешь остановиться. Просто… просто скажи мне, хорошо, я… — Дакота! — Кавендиш задыхался, выгибаясь и притираясь к паху Винни дёрганными, мелкими, отчаянными движениями. — Хорошо, хорошо, — Винни повторял это, пока Кавендиш снова не поцеловал его, вынуждая заткнуться. Грубое, почти болезненное трение ткани сводило с ума, и Кавендиш хныкнул, утыкаясь лбом в плечо Винни. Винни замедлился, хмурясь. — Кав, ты хочешь, — в глазах Кавендиша, когда он посмотрел на него, был голод. — Если ты скажешь «остановиться», я никогда тебя не прощу, — прохрипел он. — Хорошо, хорошо, — пробормотал Винни и вскрикнул, когда Кавендиш на пробу сжал его соски сквозь слои одежды. — Блядь! Кавендиш, постанывая, стал тереться, не заботясь о скромности и, уж точно, ритме, его быстрое дыхание опаляло кожу шеи Винни. — Дакота, — имя сорвалось с его зацелованных, покрасневших губ мягким лепестком, выскользнуло сквозь сжатые зубы, и Кавендиш содрогнулся в оргазме. Винни застонал, прикусывая губу; Кавендиш издал тихий звук, полувздох-полустон — измождённый и удовлетворённый, и Винни кончил в штаны с неловким, сдавленным всхлипом, тяжело оседая на дверь машины. Раздался отдалённый грохот, и они с трудом сели, успев рассмотреть, как колесо от водяной мельницы прокатилось по низкорослым фисташковым деревьям, уничтожая их, и исчезло в предрассветной тьме. Винни прочистил горло. — Второй раунд у меня дома? Кавендиш ударил его в плечо, и Винни рассмеялся, не пытаясь увернуться. — Значит, вы провалили миссию, — гнусавый голос Блока раздражал даже больше, чем обычно. — Почему я не удивлен. — Мы, э-э, — Кавендиш поник под его уничижительным взглядом. — Мы заснули. — Заснули, — повторил Блок, и Винни кивнул, глядя на носки своих кроссовок. Кавендиш так покраснел, что он был удивлён, как Блок не догадался об истинных причинах провала. — Впрочем, ничего нового, пара идиотов. Прочь с глаз моих, надеюсь, завтра вы не выставите себя такими кончеными неудачниками. Экран погас, и плечи Кавендиша опустились. — К слову о «кончать», предложение продолжить у меня всё ещё в силе, — небрежно бросил Винни. — Секс — это то, почему мы провалили миссию, Дакота! Мы не должны были… — Кавендиш оборвал себя, прижал кулаки ко лбу. — Это была плохая идея. Желудок Винни, по ощущениям, ухнул в пустоту. — Ты сожалеешь? — спросил Винни. Он знал, если Кавендиш скажет «да», то он вернётся в прошлое и изменит его. Ещё один Дакота на острове ничего не изменит. Он не был готов потерять то хрупкое счастье, что неожиданно обрёл. — Не знаю, — вздохнул после небольшого промедления Кавендиш и проверил часы. — Боже милостивый, уже почти шесть. — Ага, — сказал Винни и подумал, что, несмотря на усталость, он не сможет заснуть, когда вернётся домой. — Я подвезу тебя. Мы займёмся бумажной работой позже, утром, — Кавендиш сделал паузу. — Я имею в виду, давай сейчас поспим часов восемь, а потом вернёмся во времени, э-э, к семи и займёмся бумажной работой. — Звучит неплохо, — спокойно ответил Винни. Кавендиш поморщился и, сняв очки, принялся разглядывать их в своих руках. — Мы можем поговорить об… остальном позже? — спросил он устало. — Конечно, — Винни был бессилен перед столь уязвимым, почти напуганным выражением лица того, кого любил. — Спасибо, — облегчённо сказал Кавендиш. Винни долго лежал в темноте, гадая, скоро ли он переживёт эту же ночь — за тем лишь исключением, что он будет единственным, у кого останется воспоминание, как они двигались в машине времени, отчаянные, нетерпеливые и счастливые. Наслаждаясь близостью, физической и эмоциональной, доверяя друг другу, вверяя себя друг другу. Только спустя несколько часов, как он лёг в постель, Винни осознал, что назвал свои чувства к Кавендишу любовью.