Три причины умереть и одна причина жить

Рассвет Каз впервые не ушел той ночью. Не заперся, как обычно, в своей комнате, чтобы ворочаться в бессоннице, просыпаться в холодном поту от одной единственной картины перед глазами и повторять как мантру: “Она жива, она жива, она жива...” Каз впервые остался в коридоре на ночь, даже когда парни ушли не сказав ни слова. Даже когда обессилевшая Нина тихо скрипнула дверью. Эта ночь была на удивление темной. За окном потухли фонари, обычно светившие редким прохожим всю ночь, завывал ветер и дождь барабанил по крыше. Каз не нашел в себе сил переступить порог, словно, когда он подходил к комнате, в проходе появлялся невидимый барьер, который не позволял ему войти. Его хватило лишь на то, чтобы осесть на ковер, прямо на том месте, где он остановился, выбежав из комнаты на крики. Смотреть в распахнутую дверь, пристально наблюдая за еле еле вздымающейся грудной клеткой. На это его хватало. Вслушиваться в тихий настойчивый бред, вздрагивать, услышав в нём, среди неразборчивого бормотания, своё имя. Ловить каждое беспокойное движение. И молиться. Как однажды Инеж над его израненным полуживым телом. Как Нина каждую ночь. Как будто его покидали последние силы. Как будто он сдался. Каз никогда не верил в силу молитвы и не понимал, кому люди строят храмы. Он-то уж точно знал, им никто не ответит. Но теперь, едва шевеля губами, всматриваясь в осунувшееся любимое лицо, он внезапно оказался на их месте, хотя парень совсем об этом не думал. Он в общем-то ни о чём не думал. Ему было тихо. Впервые за, казалось бы, вечность, в нём не бушевал шторм и не гремели бури. Он не замерзал и сил совсем не прибавилось, но Инеж научила его тому, что было антонимом к его существованию. Смирению. Каз никогда не перестанет за неё бороться, никогда не перестанет мстить, никогда не перестанет быть собой, но десять дней полного истощения вернули его к ней. Каз вдруг осознал со всей ясностью. Он любит её. И, если она умрёт, он не прекратит. Он никогда не прекратит. И она никогда не перестанет быть его маяком. В буре, хоть внутри, хоть снаружи, он всегда к ней вернётся. И это делало его сильнее. У него был дом. В её лице. На душе не росли цветы, но потихоньку начинали затягиваться какие-то бесконечно глубокие, безостановочно кровоточащие шрамы. Каз мог бы сидеть так вечно. В новообретённом покое редкие мысли текли лениво, медленно, растягиваясь на километры.

***

Темнота за окном боязливо отступала. Солнечные лучи, один за другим, скользнули в комнату, освещая задумчивого парня посреди коридора. И девушку на кровати. Девушку, чьи веки внезапно задёргались, и она с лёгким стоном открыла глаза.