Не верь.
— Хорошо. — отгоняя иные мысли сказал он. Барбатос вскинул бровь, будто хотел что-то добавить, но тут же передумал. Может быть, он видит сомнение Якши, будто ему не хватает какого-то пазла для того, чтобы закончить эту картину. Эрозия ещё не давала о себе знать, но сейчас Сяо понимает, что всё ближе и ближе к ней, хотя по меркам бессмертных он ещё юнец. — Проблема состоит лишь в том, что при моём отдалении от объекта, на которого была наложена иллюзия, она начинает рассеиваться, показывая настоящий облик предмета. — Венти притрагивается к груди и свечение на секунду ослепляет адепта. Перед собой он видит Сердце Бога. Уникальное, и довольно завораживающее зрелище. Последний раз он видел это лет двести назад, когда Моракс соизволил ему показать, а затем принялся досконально объяснять что это и как работает, хотя Сяо и сам догадывался, и в таких подробностях не нуждался, но отказаться не мог. У Гео Архонта не было много собеседников — многие из его друзей погибли на Войне Архонтов, а затем и при падении Кхаенри’ах, оставляя Властелина камня одного. Да и что скрывать — Сяо был такой же, потерявший большинство своих товарищей. Один вопрос остался незаданным: неужели Анемо Архонт решил так просто передать Сердце Бога Якше, принадлежащему другому региону, только ради того, чтобы он заменил его на празднике? Если это так — то Сяо начинает сомневаться в здравости ума Барбатоса, но, конечно, понимал, что дело обстоит иначе. Подвергать такому риску Сердце Бога опасно — Сяо может банально передать его Гео Архонту, а что произойдет там уже неизвестно. В какой-то момент Сяо решил для себя фатальную вещь: «это не моё дело»; и ведь действительно: это коснётся его долга, только если в этом действии умрёт какой-нибудь из Архонтов и его остатки придут по душу Сяо, либо же, если от этого пострадают те, кого он поклялся защищать. Заниматься передачей или подвергать доверие Барбатоса сомнению он не собирался ни в коем случае, всё же, он его спас. Раз это просьба Анемо Архонта — он закроет глаза на подобные действия. — Если я не вернусь в течении пяти дней после окончания праздника — приходи в Логово Ужаса бури, там, у дерева тебя будет ждать мой друг. А насчёт Сердца Бога — когда наступит время, я его заберу. Сяо только кивнул, не желая расспрашивать далее. Да и зачем? Всё далее — не его дело, нос в которое он не хочет совать, даже если попросят. Людские чувства вроде сомнения не более, чем препятствие на пути к искуплению долга. Если душу терзают сомнения, ты теряешь свою исправность. Сомнения мешают думать, мешают сражаться и ведут к разрушающим мыслям. У орудий не должно существовать подобных понятий.Любовь, сомнение, радость, злость, желания и мечты — всё людское должно быть чуждо. Они не думают, не чувствуют, у них одна цель — убивать, и с этой целью Сяо прекрасно справляется. Ах, если бы флейта не возвращала его к мысли, что он всё ещё «жив». Барбатос подошёл к адепту, взял его руку и вложил в неё светящееся бирюзовое Сердце Бога, а затем сложил её в кулак. Такое доверие поражало, но и они не первый раз встречаются — Анемо Архонт не из тех, кто бы доверился малознакомым людям. — Вы не боитесь? — вопрос впустую. — Я знаю тебя больше, чем себя самого, Сяо. Если на этом свете есть человек, которому я могу доверить всего себя, то им окажешься ты. Он усомнился: «больше, чем себя самого»? Нет, конечно, Сяо не помнит большинство деталей его жизни до того, как был порабощен, но и в остальном он не помнит, чтобы фигура Анемо Архонта сопровождала его настолько долго, хоть «незримое» сопровождение никто не отменял. Но будет ли так много времени у недавно получившего свою роль Архонта, чтобы спустить его на времяпрепровождение с иноземным Якшей, чем на возведение своего города — вопрос другой. Сяо видит, как тот прикрывает глаза, будто бы сказав то, что не должен, а затем обходит его и тянет за рукав, ведя за собой, а Сяо даже не спрашивает куда, слепо идя за ним. Видит его улыбку — детскую и озорную, и понимает, что Анемо Архонта с ним больше нет, и остался только бард, от которого, как и от назойливых людей, со временем начинает болеть голова. — Раз ты гость в этих местах, почему бы нам не прогуляться? Ты ведь устроил мне экскурсию по Ли Юэ, настал мой черед! — он начал что-то напевать под нос. — Праздник начнется завтра, а у нас весь день впереди, будет неплохо увидеть приготовления к празднику. Пообедаем в «Хорошем Охотнике», погуляем по Мондштадту и затем заглянем в «Долю Ангелов»! Нужно будет познакомить тебя с тамошним хозяином, хе-хе… Якша раздраженно закрыл глаза. Экскурсия — смешное слово, Сяо еле-еле ответил на пару из миллионов вопросов барда, пока они были в Ли Юэ, и единственное, что сделал по своей воле, так это отвел Венти в то место, где в прошлом году наблюдал за фонарями в одиночестве. Саму «экскурсию» назвать тяготящей он не сможет. Помимо того, что он отплатил один из множества долгов, так и был вознагражден — по крайней мере, лишь наградой он может считать то восхищение и улыбку, которую он увидел на лице Венти, когда тот наблюдал за морем фонарей. Для Сяо эти фонари — не больше, чем мусор, но в лице барда он видит тех, кому это действительно по душе, и кому это нужно, видит, ради чего устраиваются подобные праздники. Анемо Архонт намного ближе к людям, чем Якша, отчего он видит, как сильно это времяпрепровождение с людьми сказалось на бессмертном. Это изменение ни в худшее, ни в лучшее, но человечность — одна из помех для бессмертных, проводящих всё своё время в борьбе. Это мешает; с каждым убитым ты становишься всё больше похожим на чудовищ, нежели на живое и разумное существо, не опьянённое чувствами сражения. Сяо сражается ради того, чтобы такие люди, как Венти, не познали всю тягость сражений. — Я откажусь. Он слышит вздох Венти и что-то внутри начало тяготить, говоря о том, что ему следовало согласиться. Но зачем? Мондштадт — детище Анемо Архонта, где все ему поклоняются и все о нём наслышаны, из-за чего каждый, кто его узнает, не пропустит тираду о том, как ему благодарен и как поклоняется. Для Сяо всё это в тягость, а знание Мондштадта ему ни к чему — он здесь в первый и последний раз. — Я должен был знать, что ты так ответишь… — со вздохом ответил тот. — Тогда, до начала праздника ты возвращаешься в Ли Юэ? Или останешься здесь в гостинице? — Найти тихое место не будет проблемой. Венти отпустил смешок. — Подсказать такое? Я знаю Мондштадт, как себя, так что могу помочь с этим. Зависит, конечно, от того, что тебе нравится — луга, холмы, утёсы, или же берега… О, и про живность забыть нельзя! — он улыбается, будто от одной мысли о помощи Сяо у него появляются новые силы. — Если об этом месте кто-то знает — тихим его назвать нельзя. Я справлюсь сам, Барб… Венти. Бард вновь улыбается и отпускает рукав Сяо, даря ему свободу в движении и действиях. Якша не избегает помощи Архонта, но в его понимании, это «мелочь», на которую не должен обращать внимание кто-то настолько долгоживущий, тем более, что он привык справляться со всем сам. Становиться зависимым он не хотел, только вот судьба распорядилась так, что вся его жизнь — борьба с кармическим и не только долгом, а вся работа привязана к его спасителю. Сяо молча кивает, и, собрав силу Адептов, перемещается в пространстве. Последним, что он увидел, была легкая улыбка Венти. Хоть он и улыбался, на лице его отчетливо читалась грусть.«Нам бы ещё было о чём поговорить»
Почему-то слышит он голос Венти, хотя не помнит, чтобы он сказал ему вслед такое. Странное, очень странное чувство, будто он уже переживал эту встречу, но, как сон на утро, помнит её лишь частично. Сяо открывает глаза, и сразу же замечает две вещи: статую Анемо Архонта и пышное, массивное дерево. Конечно, вспомнил это место он только из-за рассказов Венти, но сейчас оно казалось очень тихим. Пара прыжков — и Сяо уже на вершине дерева, наблюдает за Мондштадтом с высоты. Сейчас вглядываясь, он может отметить то старание и любовь, с которым Барбатос создавал это место. Может даже назвать… Красивым, в своем понимании. Если бы он знал, что такое красота. Он спускается по веткам, находит комфортное местечко и садится, прежде убедившись в том, что за пышной кроной его не будет заметно, если кто-нибудь пройдет мимо. Тихий ветерок приятно ласкает волосы, будто его гладит кто-то по голове, отчего, закрыв глаза, хочется забыться и уснуть. Здесь он чувствует себя в какой-никакой, но всё же безопасности, относительно привычных ночей в Ли Юэ. Может быть, на него так повлиял Анемо Архонт, что его земли теперь кажутся райским местом, но ведь Моракс не хуже: чем освободитель не оплот безопасности? Сяо берёт в руку висящую ранее на поясе флейту. Безопасность — странное слово. Кто-то чувствует себя защищенным, будучи окруженным тысячами врагов, а кто-то не может сомкнуть глаз от страха, находясь в собственной лачуге. А Сяо как себя чувствует? Впервые он, на своей подбитой памяти, задаёт себе подобный вопрос. А чувствовать — какого это? Сладко иль горько? Сяо вспоминает себя прошлого; скорее всего и так и так. Но в его ситуации любая ошибка, основанная на том, как он «чувствует», а не «видит» — фатальна. Останки Архонтов не пойдут ради него на уступки. А находясь в «безопасности», может ли он чувствовать, не боясь? И ведь страх такое же чувство. Так становишься ль ты больше человеком, Сяо? Разговоры с живыми его явно до добра в службе не доведут, раз он начал себя мучать подобными вопросами. Ересь это, судить Адептов как людей, а бросать свою натуру и становиться ими — ещё большая. Сяо кладёт флейту на грудь и старается заснуть — впервые за долгое время у него выдалось время на стоящий сон. Из-за специфики работы сон для Сяо тоже стал роскошью — два часа самое большое время, которое он мог спать без пробуждения. Ключевое слово — без пробуждения, ибо каждые тридцать минут он просыпался при любых обстоятельствах, будто его настигает опасность. И каждый раз Сяо приходится проверять, нет ли чего, что может нанести ему вреда, а затем, если время позволяет, снова уснуть. Затем это повторяется до того, как Сяо оставит сон и примется за работу. Даже сам сон неспокойный — кошмары стали рутиною. Один раз хозяйка бюро застала картину того, как он спит, и не пропустила шанса после его пробуждения отметить, что Сяо вечно дёргается во сне, а затем просыпается. Адепт же коротко ответил, что это не её дело. Зачем смертному объяснять такие мелочи? И сейчас бы он вернулся в Ли Юэ и отслужил бы этот день, да раз Чжун Ли согласился на подобный отпуск, можно день и отдохнуть? Ах, а ведь Анемо Архонт такой же. Не пустит свободный денёк на службу, не потратит на полезное дело время, потраченное в пустую за распитием алкоголя в таверне. Кажется, чем больше Сяо проводит с ним времени, тем больше становится таким же, как он. Смехотворно, он опустился до безделья. Во флейте ещё остался небольшой сгусток силы Архонта — Барбатос, прежде чем отдать флейту своему другу, вложил в неё часть своей силы. Она всё ещё отдавала приятным, свободным ветром, хоть и от вложенной в неё силы не осталось и следа. Этот ветер сейчас служит не больше, чем напоминанием о том, чьими руками была подарена флейта, и кому он всё ещё обязан.«Если окажешься в беде, не бойся её использовать — я приду к тебе с любого конца Тейвата»
Сяо не помнит, когда услышал это, помнит только, как чужая рука протягивает ему светлую флейту, которая, на фоне разрухи, казалась одной из самых прекрасных вещей. Тогда даже человека, подарившего ему эту вещь он не смог вспомнить, но когда наступил день, когда ему пришлось использовать это, он узнал —Анемо Архонт
Выбившись из сил, Сяо пришлось отступать от останков Архонта, принявших образ волко-подобных существ с нечеловеческой силой. Даже с его опытом в борьбе с останками Архонтов, он не смог победить — их было слишком много, и, казалось, чем больше он их уничтожал, тем больше их появлялось. Ещё и слабость тела сыграла свою роль — из-за недостатка сна его бдительность ослабла, а тело пыталось всеми силами отдохнуть. С каждым безжалостно убитым зверем, он чувствовал всё сильнее, как оскверняется его душа. Битва была изнуряющей — с вечера до самого утра он только и делал, что сражался, выбиваясь из сил. В борьбе против духов ему не было равных, но затянутые сражения — совсем другая стезя. Его враги не слабеют, лишь подпитываясь от жажды мести, в отличии от его воплощения. Отступать ему не дали — окружили. Тогда у него не оставалось иного выбора, кроме как сражаться до последней капли крови, однако это оказалось непосильной задачей для изнурённого боем адепта. Пара ударов — и один из монстров хватает его оружие и, с помощью товарищей, откидывает его вместе с самим Якшей. Тот ударился об старое дерево, чувствуя, что сломал себе что-то, хотя сила Адептов пыталась подавить и равномерно распределить боль, добавляя её к той, что скопилась у него за остальные битвы. Вставать и продолжать бой ему не удавалось, а поблизости не было ни единой души, что могла бы помочь ему. Всё-таки, он привык сражаться один. Впервые, за столько лет, он решился сыграть ту самую мелодию, которую играл ему Архонт, чтобы залатать его раны. Это была его последняя надежда — руки от слабости подрагивали. Он зажмурил глаза, и почувствовал сильный ветер. По их открытию, он увидел Анемо Архонта, стоящего впереди него и оберегающего от нападающих существ. Облаченный в величественные белые одежды, Барбатос прибыл на поле боя вместе с утренней зарей, ознаменовав собой окончание настолько утомительного сражения. Сяо слышит щелчок пальцев — земля под ногами встряхнулась, поднялся сильный ветер, но сам Якша его не чувствовал, будто находясь под защитным куполом. Лишь трясущиеся ветки деревьев и еле держащиеся на ногах существа были показателем того свирепого ветра. Барбатос делает два шага: раз — похожая на острые копья Анемо энергия воткнулась, проходя сквозь, отчего существа начали походить на марионеток; два — и зверей не стало. Не было ни крови, ни ужасающих завываний. Их тела будто распались и стали едины с ветром. Барбатос обернулся и посмотрел на Сяо, а затем улыбнулся. Тогда Якша не знал, как описать подобную улыбку, но сейчас он называет её никак иначе, как «улыбка Венти» — озорная, но по-своему мягкая. — Давно я не был в этой форме. — невзначай сказал Барбатос. Та форма и та сила, что выпустил Барбатос, по его словам, была запечатана во флейте только с одной целью: чтобы даже если он ослабнет, и от причастности к Архонтам останется лишь титул, он всё-равно смог бы помочь Сяо в беде. И, конечно, эта малая доля силы поражала — неужели Архонт настолько могуществен, что одна только запечатанная в маленькой флейте сила способна стереть существования целой орды существ, созданных из останков Архонта? Сяо было интересно, на что способен Архонт, если использует все свои силы, но подобное зрелище станет для целого народа последним, что они увидят. Помощь эта не была безвозмездной — Сяо должен был, в ответ, показать ему изменившийся Ли Юэ в какой-либо из праздников. Этому условию было не меньше тысячи лет, как сказал сам Архонт — тогда Барбатос толком не мог посещать и наслаждаться другими регионами, слишком смутным было время. Барбатос подошёл к дереву, у которого воткнулось брошенное копьё Сяо, и поднял его — орудие выглядело скверно. Даже оно было измучено этим боем и нуждалось в хорошем кузнеце, имеющим опыт с работой адептских оружий. Архонт подходит к Якше и отдаёт ему копьё, на которое тот почти сразу пытается упереться и встать. Он протянул Сяо руку помощи, и затем превратился в уже привычного одетого в зеленое барда — запечатанной силы хватило ненадолго. — Надеюсь, ты помнишь обещание? Сяо кивнул, будто бы в его памяти что-то прояснилось, и взял Венти за руку, другой рукой всё также используя копьё как опору, слыша, как то готово треснуть. Само копьё не было плохим или слабым — годы непрекращающейся борьбы давали о себе знать, у Сяо не было так много свободных минут, чтобы провести их за уходом за копьём, или же отдавать само копьё кузнецу. Копьё — его верный спутник в борьбе, но и его он изнуряет также, как самого себя. Венти вывел его из ранее густого леса — из-за сражения появились места, где от деревьев остались только пни. В тот миг Сяо лишь поблагодарил Архонта, и упомянул, что скоро начнется праздник морских фонарей. Он сказал, что будет не против, если Венти посетит его в этот день, тщательно подбирая слова, чтобы это не звучало, как предложение. Не успел тот согласиться, как Сяо переместился с помощью Анемо силы из леса в горы Заоблачного предела, и попытался скрыть чувство облегчения и небольшой радости со своего лица. Раскрылась одна из тайн, откуда у Адепта появилась флейта, игре на которой он всё ещё учится.