День выдался неспокойным: уснуть Сяо не смог, точнее, кошмары ему никак не давали. Под деревом то и дело появлялась девушка, зовущая себя доктором и причитающаяся златовласой чужестранке с цветами в волосах на то, что из-за отсутствия глаза Бога не может почувствовать листочки, пропитанные анемо энергией. Сяо в стороне не остался, использовал чувство стихий и любезно скинул с дерева пропитанные листочки, которые златовласая девушка сразу подобрала. Доктор тогда назвала помощь Сяо «милостью Барбатоса», что тот, услышав её просьбу, смиловался и помог. Якша даже не повёл бровью. Не получать спасибо за свои труды — обыденность, да и главное то, что его покой не нарушили, что не было первостепенной целью, но одной из главных. Златовласая девушка перед уходом посмотрела на дерево, на его крону, будто чувствуя, что там кто-то есть, но узнавать кто именно не собиралась, точнее, её летающая спутница дернула за рукав и сказала, что им пора.
Сон всё же посетил его. Перед тем, как отправить его в царство снов чутьё предупредило Якшу найти что-нибудь, обо что можно облокотиться или на что можно лечь, прикрывая свою спину от возможного удара. Сяо с трудом, но успел это сделать, чуть не упав от слабости в теле. Только глаза он открыл через минуту или две, а затем понял, что он не в Мондштадте, не в Ли Юэ, а где-то в прошлом.
«Кошмары» — подумал тот и стал бродить, ожидая, когда что-нибудь его разбудит.
Странным казалось то, что его никто не преследует, как обычно, не хватает и не доносит тысячами голосов о том, что он грешен и его место там, где даже ад покажется раем. Голоса принадлежали тем останкам, которые он смог победить, временно успокоить. Иногда они были тихие, даже отчаянные, из разу в раз повторяющие о том, что они не смогли сделать, повторяющие о своих сокровенных желаниях. Чаще были громкие, заглушающие собственные мысли Сяо, они повторяют одно и то же, винят его во всех их неудачах, пропитывают разум Адепта чистой ненавистью.
Во снах они изредка принимали человеческий облик, если конечно гуманоидные сгустки чёрной ненависти можно назвать таковым. Тогда они либо забивались где-то в углу, либо, услышав Сяо вставали или же сразу, на четвереньках, бежали в его сторону, стараясь схватить. Для любого человека, зрелище страшное и травмирующее: видеть, как на тебя из темного угла в неосвещенной комнате нападет нечто с признаками человека, но им оно не является, а лишь сущностью, желающей с тобой расправиться. Но и одной «комнатой» они не обходились: если действие кошмара было на открытой местности, то любой относительно большой камешек мог стать ими, они могли прятаться за любой вещью. Цель одна — схватить и поглотить. Если человек спустя несколько таких кошмаров наотрез откажется от сна, то Сяо привык, даже не удивлён тому факту, что сталкиваясь с таким каждый день-два всё ещё не лишился рассудка. Себе он говорит, что это всего лишь кошмары, одно из его наказаний, отчего это нужно не отторгать и бороться, а принять и жить, ведь за пределами царства сна они ничего не могут с ним сделать.
Конечно они это нечто большее, чем останки.
Видит он подобные сны не первый десяток лет, а с того времени, как ему приходилось поглощать сны. Сначала они были сладкие, красочные, но чем дальше он заходил, тем сильнее они смешивались, теряли свою сладость и становились горькими. Сон одного человека смешается с другим, эта смесь с другой и так далее, получая в результате несуразицу из мыслей и чувств тысяч, оттого оказавшись в мире сновидений не понимает, его ли это кошмар, или кошмар другого человека. В них всегда одинаковый почерк в виде сгустков, но наполнение разное.
На его пути ничего живого не оказалось: всё, что он увидел из «живого», это пара лежавших рядом трупов мужчины и женщины, видимо, пара. Глядя на них, он будто что-то вспоминает из рассказов Чжун Ли о Войне Архонтов, только откуда они, раз его там не могло быть? Вдалеке будто что-то взорвалось с примесью звука электро элемента, и, обернувшись, он понимает что.
Настоящая бойня.
Мешанина из вспышек, взрывов и лязгов копий, мечей и двуручных мечей на выжженной земле, будто молящей о пощаде и помощи, но её никто не слышит. Сяо остолбенел на миг, ведь всех тех, кого он видит воюющими сейчас он знает — это те, с чьими останками он боролся, победил и чей голос в мешанине остальных может услышать. Это не его история. Его здесь не было. Это прощальные воспоминания тех, кого больше нет, чьи желания не исполнились и чьи мечты забыты. Ему остаётся лишь сесть на ближайшем выступе и наблюдать за тем, о чём он можно узнать теперь из летописей, легенд и историй.
Так он и делает. На импровизированной арене видны бездыханные тела — те, кто не смогли отстоять своё право быть под солнцем, окровавленные и оголённые. Чье-то тело всё ещё содрогается от воздействия электро элемента, напоминая марионетку, чьё-то сгорает, будто парафиновая свечка, обнажая мышцы, кости. Страшно, но страха Сяо не чувствует, если можно сказать, что он чувствует хоть что-то. На странность вселенский покой посетил его, будто он не чувствует сейчас запаха гниющей плоти и терпкой крови, не слышит криков и воев сражающихся, а находится в театре средь первых рядов. Странно, будто его это не касается вовсе.
Сзади послышались шаги, Сяо даже не сразу повернул голову, понимая, что во снах его реального ничего убить не может. Шаги принадлежали парнишке, ростом с самого Сяо и, почему-то, довольно на него похожим чертами лица. Одежда, прическа и цвет глаз отличались, но невооруженным глазом их можно было спутать. Правая рука, где у нынешнего Сяо татуировка, была перевязана, а из разошедшихся окровавленных бинтов показывались каменные наросты, под которыми пахло гнилью. Адепт этому сильного значения не придал, ведь это сон, смешанный с чужими воспоминаниями, и одни Архонты только знают, в каких пропорциях. Парень его не замечал, глядел с тоской на поле бойни, постепенно всё ближе подходя к краю. Затем тот сел рядом с Якшей, всё ещё не замечая его, только тоска в его глазах пропала.
— Сяо, — он прерывает тишину.
Сяо на секунду дёрнуло от того, что он услышал свой же голос не из своих уст, не столько из удивления, сколько из непривычки и болезненного опыта, ведь не все пытались победить Якшу одной грубой силой. Манипуляции, иллюзии и превращения в дорогих ему людей тоже имели место в его сражениях. Чтобы не быть под воздействием этого, нужно закрыть своё сердце.
— У нас мало времени, — в голосе слышится грусть, — пообещай мне кое-что.
Сяо без раздумий соглашается, надеясь, что этот бред скоро закончится. Да и что он теряет, согласившись на предложение человека из сна, которое забудется на утро? Всяко лучше, чем в очередной раз слышать то, что во всех бедах виноват он, тем более, может, в его голове что-то сможет проясниться. На поясе парня виднеется Глаз Бога, слегка тускнеющий, будто его владелец тихо умирает. Значит, если это действительно он, то Сяо получил свой Глаз Бога ещё во времена Войны Архонтов? Столько вопросов, только ответов сейчас ему не получить.
— Спаси его, хорошо? Ну, Анемо Архонта. Защити, как он меня все эти года защищал от гибели. Не меня одного, нас. И ещё… Сделай так, чтобы он улыбался часто-часто, хорошо? Чтобы больше не грустил. Ни о потере своего друга, ни обо мне… Чтобы сердце его тревогой и грустью не было изранено.
— От чего спасать? — Сяо нахмурил брови.
Послышался оглушающий писк, от которого хотелось закрыть уши. Во время него парень что-то говорит Сяо, но он не слышит. Его облик начал искажаться, распадаться, принимать несуразную форму, напоминая им о том, что времени осталось не так уж и много. Изменилось и окружение, стало алым, вздымающимся и сразу же опускающимся, нестабильным. Небо кусками, как стекло, падало и разбивалось. Он подвинулся поближе, опираясь на левую руку, в то время как правая болталась, будто сломанная.
— Найди Третьего, который первых двух превзошёл и своего хоронит. Найди и следуй за ним до конца. Он от бед тебя спасёт и глаза откроет.
Земля, будто пузырь, лопнула под ним, и он провалился вниз, напоследок увидев улыбку искаженной черной фигуры, такой, какие его обычно преследуют. А ведь ему даже не дали спросить, кто такой Третий и что будет, когда он его встретит.
Падение казалось бесконечным, но Сяо понимал, что это — прелюдия к его пробуждению, не больше. Остаётся закрыть глаза и ждать, пока его что-нибудь разбудит. Всё таки, может это всего-лишь страшный сон, не более?
Ему понадобилась пара секунд, прежде чем при открытии глаз мыльные фигуры приняли хоть сколь понятный вид. И даже в пучине неразборчивых образов он смог увидеть ярко-зеленую накидку, развивающуюся на ветру, обладателя которой он и не думал увидеть по пробуждению. Венти мирно сидел рядом с Якшей не открывая глаз, будто слушая песню ветров. Вскоре он открыл их, почувствовав на себе взгляд Сяо и мягко улыбнулся.
— Доброе утречко.
Сяо только кивнул в ответ. После пробуждения его обычно встречало лишь карканье ворон, но никак не Архонт чуждой для Адепта страны. С учётом того странного сна, детали которого Адепт уже успел позабыть, подобная встреча казалась не случайной. Но что догадки? Им нет места, тем более, что данное им обещание он выполнить не сможет. Не ждал бы его Венти — может, и обдумал бы ещё пару раз, но отказаться полностью не может, долг пожирает.
Сяо попытался встать, думая, что полулежа встречать Архонта неуважительно. Венти подал ему руку, тот, неуверенно, взял её. Пальцы его были на фалангу меньше пальцев Сяо, мягкость чувствовалась сквозь перчатки, напоминая об их с Архонтом разницей — рукам Сяо пришлось нелегко с начала его пути, отчего они стали шершавыми и крепкими. Он — воин, Архонты — правители. Он работает для того, чтобы минимизировать «работу руками» для Архонтов, разбираясь с «мелочами» вроде останков, в то время как они должны заниматься тем, что от них требуется — наставлять людей и править.
Начало праздника, будто выпущенный фейерверк, гулом раздаётся по округе. Венти бросает мимолётный взгляд на Мондштадт, а затем снова смотрит на Якшу, взглядом говоря, что им пора. Если судить по солнцу — время было около восьми утра, что отличалось от праздника морских фонарей, действие которого начиналось ближе к ночи. Но что сравнивать два разных региона — трата времени, да и дневное время было для Сяо на руку, ведь, как он знает по своему опыту, зло выходит к ночи.
Только в такой спешке времени для вопросов не будет.
Венти кладёт вторую руку на ладонь Сяо и сосредотачивается, отчего вокруг поднялся лёгкий ветерок. Пара секунд — и они уже переместились в Мондштадт, в тихий средь общего гула уголок, находящийся меж двух домов и имеющий из своего богатства два кедровых дерева и черно-белого кота, который, как только почувствовал Сяо, зашипел и убежал прочь, а бард от такого зрелища облегчённо выдохнул. Не первый раз случается такое — ещё в Ли Юэ каждая кошка считала должным зашипеть на него и броситься прочь, будто перед ней не бессмертный, а монстр. Животные отличались крайней чувствительностью к его карме, хотя некоторые особи, как будто в попытках утешить Сяо и скрасить его одиночество, ластились.
— Вот и пригодилась твоя карма, — в шутку сказал он, — и чего-ж она тогда не сработала?
Как раз в день, когда Венти навестил Ли Юэ, Сяо перед его приходом окружила целая толпа кошек, никак не отстающих от него. Возможно причиной тому была прилипшая к его одежде мята, оказавшаяся там после визита в «Народный выбор». Гань Юи позвала его на дегустацию нового блюда Сян Лин и Сяо, хотя не любил шумные места, согласился. Единственным условием был самый крайний столик. Сян Лин же, увидев столь почтенных гостей, сказала, что задолго до открытия ресторана зарезервировала для секретаря Цисин столик. Тогда Сяо узнал, что Гань Юи часто приходит сюда, когда у неё есть свободная минута, отчего успела подружиться с одной из хозяев ресторана, а самый крайний столик стал её местом. Пришло осознание того, что проведя с ней столько времени, Сяо всё равно знает о ней не так уж и много. Да и интересовался ли он? Даже поймав себя на такой мысли, он сказал себе, что его задача ей помочь, а не стать её другом.
Кошки, окружившие его после выхода из ресторана, будто утешали, но Якша не нуждался в этом. Именно тогда Венти, для эффекта неожиданности, спрыгнул с крыши дома и аккуратно приземлился на землю, поздно поняв, что попал в самый центр кошачьего скопления. Сколько тогда приходилось Якше провозиться с Венти и его аллергией — уже не вспомнить, но для себя Якша усвоил одно: слабость Анемо Архонта — аллергия на котов.
Странно тогда перемещать их в место, где кот, судя по его расслаблённой и привыкшей к этому месту позе, находился каждый день, но не Сяо судить об этом — он даже не решил брать это в особое внимание, подумав раз и забыв, что, наверное, сделал и Венти. Увидел это место разок ночью, пока кота не было на месте, так и подумал, что это достойное место, не проверив на следующий день.
Венти улыбается и создаёт сгусток энергии, который показывает Сяо так, будто пытается его убедить в том, что это не опасно: выдвинул вперед ладони, как дети показывают родителям то, что нашли во время прогулки. Якша дотрагивается, и, после прилива освежающего ветра, замечает, что его облик изменился. Ощущалось это странно, будто он в бредовом сну, где берёт на себя роль кого-то постороннего, нежели на реальность, хотя по сравнению с прошлым сном это приобретает другие краски. Сяо нахмурился, привыкая, и его сразу ткнул в лоб Венти.
— Не делай такое лицо, совсем на меня не похож, — он рассмеялся, — я такую гримасу делаю разве что когда Дилюк отказывается мне налить в должок. Не хмурься и будь улыбчивее! И не убегай или отворачивайся, если с тобой хотят поговорить, хорошо? Мало того, что это неприлично, так и я не веду себя так.
Сяо кивнул. Это для него будет сложнее, чем сражаться в одиночку с ордой врагов, но пасть в глазах Венти он не собирается — придётся переступить через себя, хоть он и не знает, насколько удачно это у него получится. Всю жизнь избегать лишнего общения с людьми, а затем в один миг чуть ли не самому инициировать разговоры с ними — слишком непривычно.
— Я знаю, что это будет трудно… — грустная улыбка застыла на лице Венти. — Если поймёшь, что больше не можешь, то возвращайся в Ли Юэ! Как-то шумиху с моим исчезновением на празднике я разберу, хе-хе… Только не подумай, что из-за этого вся твоя миссия теряет важность! Она важна, очень, да, просто в крайнем случае я могу всё решить!
— Такого не случится. — слышать не свой голос было странно.
— Ну кто бы сомневался в нашем Адепте! — он улыбнулся и расставил руки в боки, будто игнорируя, что сам сказал пару секунд назад. — Хорошо, тогда я, не беспокоясь о тебе, пошёл по своим делам! А, и ещё, не забудь повеселиться! И таверны посетить! Всё-таки, это праздник, который встречает с распростёртыми объятиями всех, тем более тех, кто выглядит как его основатель, хе-хе.
Сяо успел лишь приподнять руку, чтобы остановить его и задать не дающий ему покоя вопрос, перед тем, как тот исчез, оставив после себя парочку белых перьев, растворившихся до того, как достигли земли. Якша смотрит в пол, собираясь с мыслями. Улыбаться, веселиться, играть роль — всё это кашей набивается в его голове, приправляется сверху почти забытым сном. Подведёт — поднимется шум, начнут выискивать и допытывать, что за самозванец притворяется бардом, и кто его послал. Сяо оборачивается и идёт в сердце столицы, которая в это время будто расцвела. Открылось множество ярмарок и лавочек, появились странствующие торговцы и все как один зазывают к себе посетителей. Подобный шум непривычен и некомфортен для Сяо: он еле-еле сдержался, чтобы с помощью анемо силы не переместиться куда-то, где его никто не потревожит.
Но он дал обещание.
Протиснувшись меж толп пьяниц и просто веселящихся людей, Якша вышел на площадь перед собором, в центре которой красовалась статуя Барбатоса. Зная Венти, тот наверняка бы не был прочь сыграть небольшой концерт в центре площади, привлекая зевак и слушателей, но Сяо подобное не провернуть. Венти играет на лире, Сяо же на флейте, и то, опыта играть для кого-то, кроме душ ушедших товарищей, у него не было. Да и котируется ли флейта в Мондштадте? Сяо не видел и барда, который бы играл на флейте вместо лиры.
Кроме самого Венти.
Людей было необычайно много: монахини суетились и пытались унять пьяниц, завершали приготовления, хоть и праздник был в самом разгаре. Сяо подошёл к статуе: хоть Моракс и был почитаем в Ли Юэ, его статуи, в отличие от Мондштадта, не встречаются в столице. Его окликнули, не дав пуститься в раздумья. Сяо потребовалась секунда, чтобы обернуться на оклик, будто забыв, зачем он здесь. Слышать не своё имя, говорить не своим голосом ощущается, будто он всё ещё находится во сне, к которому ему, увы, нужно в срочном порядке привыкнуть. Обернувшись, он увидел уже знакомых людей — златовласая девушка с цветами в волосах и её летающая спутница, активно машущая ему, в то время как девушка казалась равнодушной, но не без дружелюбия в глазах. Брови её были слегка опущены в сомнении и изучении, будто одного взгляда на Якшу хватило, чтобы понять, что перед ней не Венти. И ведь действительно: Сяо ни озорно улыбнулся, ни в приветствие расставил руки в боки, только настороженно обернулся. Понял это он не сразу, понадобилось время, чтобы он вспомнил, как играть барда — и даже улыбка его казалась кривой и наигранной, а тело было скованным.
— И ты здесь, бродяжка! — начала разговор летающая спутница. — Как тебе наш подарок? При тебе почему-то не вижу!
Сяо всё ещё пытается улыбаться, чувствуя, как его мышцы лица начинают болеть. За последние пару лет, пожалуй, это самая продолжительная улыбка, которую он смог из себя выдавить, отчего лицо успело забыть, каково это — долго улыбаться. Не мимолётно, слушая затем от Венти удивлённые возгласы о том, что Адепт может не только хмурить брови. В ответ на это он редко что отвечал, но и подобные возгласы его не раздражали, по крайней мере, от самого барда. Вместе с ними всегда шла искренняя улыбка, говорящая о том, что это не ехидство, а… Радость? Точнее, то представление о ней, что имел Адепт. Именно это улыбку он пытается повторить, но со временем она становится всё хуже, не говоря о том, что и изначально получалось у него это скверно: Сяо не чувствует того же, что чувствовал тогда бард.
— Венти, — златовласая девушка нахмурила брови сильнее, — разве ты не должен быть в Ли Юэ?
Сяо сглатывает — пропал. Ничего про это ему не говорили, остаётся лишь придумать оправдание. Оправдываться — последнее, что умел Сяо. Он из тех, кто примет всё и не будет искать себе оправдание, всегда таким был. Не в тех условиях жил и рос, чтобы развивать умение лгать и оправдываться. В его ситуациях подобные качества никогда бы не привели к добру, скорее к паре-тройке лишних жертв.
Остался другой вопрос. С чего Венти вообще приходить в Ли Юэ? Разве что, выпить с Мораксом или с ним же вспоминать прошлое, начиная походить на двух старых друзей, встретившихся впервые за пару лет. Моракс, впрочем, по рассказам, от таких встреч был и не в восторге, но и в тягость они ему не были. Венти же о них толком не рассказывал. Между ними будто была многолетняя вражда, которую в мирное время пришлось забыть, только для того, чтобы на войне снова стать друг другу врагами.
— Моракс не отличился гостеприимством, пришлось возвращаться раньше времени.
За эти слова Сяо готов был себя закопать, предварительно собственноручно вырезав язык, но он считал, что как-то так могло бы случиться. Он постарался использовать всё, что слышал из разговоров с Чжун Ли и Венти: про то, как один другого при любом удобном случае упомянут колким словом, как в прошлом дружественные отношения превратились во что-то, более отстранённое. Правда, в вопросе их взаимоотношений, Сяо больше знает сторону Чжун Ли и его мнение. Так Венти, в глазах человека, знающего его только по рассказам, будет не больше, чем пьяница и бездельник. Сяо уверен, что на счёт первого у него есть свои причины — уж больно грустно и поникше выглядел бард при вопросе о причине его любви к алкоголю. Правда, это лицо быстро сменилось на улыбку, похожую более на натянутую, а сам он говорил о том, что выпивка в Мондштадте попросту настолько хороша, что от неё не оторваться.
— Паймон не помнит, чтобы ты собирался к Мораксу… — она приложила руку к голове. — Точно! Ты ведь собирался навестить Якшу, да?
Сяо на секунду остолбенел. Якшу? Кроме праздника морских фонарей, Венти не посещал его, отчего в голове появилась навязчивая мысль. Он знает, где находится другой выживший? Вариант того, что Венти решил посетить именно Сяо тот отмёл сразу же. То было простое выполнение обещания, да и Венти бы не нашёл его при всём желании, если бы сам не позвал его по имени, желая встретиться. Каждое упоминание своего имени из чьих-либо уст у Сяо отдаётся эхом в голове, не важно, откуда именно кто-то это сказал: из дальних полей, из Ли Юэ или совершенно иного континента. Голоса эти, упомянувшие его, он различает, отчего, если его зовёт кто-то знакомый, то он сразу же придёт к нему. Даже не «знакомый»… Важный, скорее, дорогой сердцу, хоть сам Адепт предпочитает другую формулировку — «тот, кого я согласился защищать», да вот только защищает он весь Ли Юэ, а приходит на зов лишь избранных.
Сяо пустился в раздумья, совсем забыв о том, что должен был ответить на вопрос летающей девочки, имя которой он наконец-то узнал.
Послышались шаги.
Стройный молодой человек с светлыми собранными в хвост на затылке волосами и светло-голубыми глазами на секунду помахал рукой, прежде чем присоединиться к ним. Ещё один знакомый Венти? Или же этой златовласой девушки? Он не выглядел как кто-то, кто мог причинить вред, но от него исходила аура чужестранца, не родившегося и не выросшего здесь.
— Извините, что вмешиваюсь, но мне нужно забрать барда. Мы договаривались о том, что он взглянет на одно из моих новых исследований, а затем у нас предстоит довольно… Долгий разговор.
— Так вы знакомы? Паймон не помнит, что хотя бы один из вас упомянул имя другого! Ох уж эти мондштадтцы… Эй! Венти обещал что обучит Паймон и ещё парочку людей стихосложению! Ты не можешь просто так взять и забрать его! Паймон ещё хочет сочинить стихотворение про медовое мясо с морковкой! И про путешественницу тоже!
— Так я у тебя не первая в списке приоритетов, получается. — путешественница расставила руки в боки.
— Не смотри так на Паймон! Паймон просто проголодалась, оттого еда сразу вспомнилась!
Парень, смотря на распри между Паймон и её подругой улыбается, зная, что эти дружеские шутки и «обиды» не имеют за собой никакой цели навредить.
— Не было возможности. — блондин смотрит на Сяо. — Пойдем?
Сяо только кивнул — опять выбивается из роли, даже сам Якша затылком почувствовал недоверчивый взгляд, свидетельствующий об этом. Он идёт за юношей, не зная как начать разговор, именно это по его мнению сделал бы Венти: начал говорить и рассказывать, что с ним произошло с момента их последней встречи. Но что сказать Сяо? Он даже не знает, когда и на какой ноте Венти попрощался с этим юношей, а точнее, не знает о нём ничего. Блондин резко останавливается, Сяо настороженно, перед тем, как остановиться, сделал шаг назад. Шум гуляний будто притих, хотя сам праздник был в разгаре. Было почему-то… Слишком тихо, хоть и любой другой бы сказал, что из-за шума не может ничего услышать. Скорее, Сяо слишком был сосредоточен на юноше, отчего и абсолютно все звуки притихли, кроме еле слышимого звона в ушах. Да и они были в относительно безлюдном уголке, куда никто кроме влюблённой парочки не зайдет из-за отсутствия каких-либо лавок.
Юноша оборачивается, Сяо еле сдерживается, чтобы нахмурить брови и пытается улыбнуться, но получается это с большим трудом. Он насторожен, следит за действиями парня, отчего улыбка и его поза заметно страдают. Да и был ли ему прок дальше продолжать играть Венти? Кажется все, кто знал барда, уже поняли то, что это не он, но Сяо всё ещё себя тешил тем, что сможет придумать подходящую отговорку.
— Адепт Сяо, так? — блондин на секунду сомневался, но, увидя реакцию Сяо, понял, что его теория была правдива. — Мне стоит представиться. Альбедо, главный алхимик Ордо Фавониус.
Якша на минуту остолбенел, пытался связать хаотичные мысли в одну целую и по итогу решил для себя одно: не столь фатально то, что один человек узнал правду, ведь Сяо ещё не знает, какие цели у этого «друга». Да и тем более, прямо говорить о том, что облик Венти лишь иллюзия он не не хотел. И имя у алхимика знакомое, но где именно Сяо его слышал вспомнить не может: вроде бы из рассказов Венти, а вроде и нет, будто это было настолько давно, что затерялось где-то в глубине памяти или безжалостно поглощено эрозией. Только этим небесным законом Сяо мог объяснить подобные «провалы» в памяти.
— Достаточно одного взгляда, чтобы отличить тебя от Венти, — он прокашлялся перед тем как продолжить, будто подготавливая речь, — брови у тебя всегда наполовину нахмуренные, как будто ты сдерживаешь злость или напряжение. Когда стоишь кажешься напряжённым, будто изучаешь, что может тебя атаковать. А взгляд… Это взгляд настороженного и недоверчивого бойца, либо же… Травмированного животного, видящего угрозу в любом живом существе, здесь уже выбирай то, что по душе. Аура — отдельный разговор: хоть у Венти она и временами настолько же мрачная, но от тебя веет одним — смертью.
Сяо стоял и слушал, с каждым последующим наблюдением со стороны алхимика понимая, что что-то здесь не так. Это не то, что узнаётся за «один взгляд», скорее, непродолжительное, но чуткое и внимательное наблюдение. На ум приходит одно: либо он настолько близкий друг, что знает все повадки Венти, либо за Сяо наблюдали ещё до того, как он повстречался с путешественницей. Если же первое, то одна вещь не сходится — аура Венти. Сяо всегда чувствовал её лёгкой и непринуждённой, подобно ветру, правда, иногда этот ветер пропитывался запахом горечи, но «мрачной» он назвать её не мог. Возможно, Адепт провёл слишком мало времени в компании барда и не успел повидать другую его сторону. Но и Чжун Ли ничего про «мрачность» не говорил, а словам своего спасителя он верит больше, чем парню, с которым только что познакомился.
— И всё это ты узнал за пару минут? — Сяо нахмурил брови.
Альбедо улыбается, а Адепт и не знает, как расценить эту улыбку. Она казалась странно-дружелюбной, чем-то отдающим внутри, как будто улыбающийся знает собеседника намного лучше, чем тот думает. Хотя «как будто» здесь неуместно: его точно знают намного лучше, только Якша ставит это в сомнение, желая вернуть хоть каплю внутреннего покоя.
— Венти не любит сидеть в тишине когда рядом с ним старый друг. Пройдемся? Сейчас Мондштадт в расцвете своей красоты, пропускать такую возможность будет жалко.
Сяо успел почувствовать на себе, что значит «не сидеть в тишине» когда рядом Венти, и, сейчас вспоминая это, кажется, что его разговоры не так уж плохи, только как бы это не сыграло с Архонтом злую шутку. Болтливый язык сулит одни беды, только вот Венти умеет не говорить то, что не надо, заполняя дыру от недосказанности какой-нибудь историей или же песней. Может быть, поэтому из всех слов, которые сказал ему Венти, Сяо может выделить только парочку дельных.
Боги ведь не дураки.
Адепт кивнул, алхимик же в ответ пошёл вперед, не оставляя Сяо выбора, кроме как следовать за ним. Чем дольше он следовал, тем больше понимал одно разительное отличие Альбедо от Венти: он молчит, пока Сяо что-либо не спросит или же не бросит на что-то любопытствующий взгляд. Тогда алхимик подходит ближе и любезно объясняет, иногда теряя грань между простым объяснением и погружением собеседника в тончайшие детали, но даже тогда знает, когда ему следует остановиться.
Они остановились у лавки: её хозяин с улыбкой окликнул Альбедо, упоминая что он в долгу у алхимика за его помощь, на что Альбедо отнекивался, говоря, что это пустяки. Алхимик не улыбался, даже наоборот, казалось, что от этого пустого разговора он начинает скучать. В этих речах не было ничего, кроме похвалы, но от них Адепт грустно опустил глаза, будто ребёнок, брата которого хвалят за любой пустяк, в то время как его самого не похвалят даже за выполнение трудной работы. Только продлилось оно не долго: Сяо, поймав себя на подобном действии, сразу попытался сделать ту гримасу, улыбчивую, подобную той, с какой его встречает Венти. Только это у него не получалось. Чтобы войти в образ, нужно иметь решимость отказаться от собственной личности. И если у Сяо подобное и получалось, то совсем в другом плане.
Саморазрушение ведь тоже отказ? Только на разрушенный скелет мясо в виде новой личности он надеть не может.
Спрашивает себя, что с ним такое происходит, раз он испытал чувство… Зависти? Хоть он и чётко несколько сотен раз проговаривал и не одному человеку о том, что не желает награды и похвалы за свои труды, что-то пожирало внутри. Он редко видел сцену похвалы, может оттого и забыл, какого это на вкус. Может оттого и проснулось это чувство, которое он пытался срубить на корню. Нахождение среди людей пагубно на него влияет, он снова пробуждает в себе то, с чем давно боролся. Эти отрицательные чувства — ниточки, за которые могут потянуть бывшие Архонты для того, чтобы поработить его.
Вновь проходить через это он не желает.
Ему приходится отойти, лишь бы не слушать этот диалог и снова не погружаться в ненавистные чувства. Как Якше казалось, он ушёл незаметно для друга и его собеседника, только он не увидел тот продолжительный взгляд, которым сопровождал его уход Альбедо: будто понимающий, что у того на душе, будто сам алхимик не раз проходил через такое. Но для Сяо лучше думать, что никому нет дела до того, останется он или нет, потому что это избавляет от чувства долга, и без того пожирающего Адепта. Даже непривычное чувство, а более назойливое, говорящее, что теперь, раз ему уделено внимание, он должен дать что-то взамен. Поэтому и уходит чуть начинается разговоры про «пойдём вместе» и «давай я расскажу тебе секрет» — за этим идёт большая ответственность. Доверились тебе — доверься сам. В этом правиле Сяо либо доверяется первым, либо не делает этого вовсе, а даже если доверился, то пытается сильно это не показывать.
У фонтана сидела черноволосая девушка, на коленях которой была раскрытая книга, окружена она была детьми, уговаривающими её рассказать ещё одну сказку, на что та отвечала, что рассказала им всё, что могла. От этого ответа дети в восторге не были, поэтому девушка вздохнула, улыбнулась, и сказала, что расскажет последнюю историю, грустную.
«Жил-был Творец. Много лет он одиноко скитался по Вселенной, пока не увидел заброшенную планету. «Станет это моим домом!» — подумал он, и семь дней восстанавливал планету. Имя ей дал Тейват. Создал Творец себе Трех Сестер, подарил им Три серебряных колесницы, наказал наблюдать за планетой. Полюбили Сестры заведующее рассветом небесное светило также, как любили друг друга. И через тридцать дней совершилась Великая Катастрофа, перевернувшая Небо и Землю с ног на голову. Затем Бедствие опрокинуло колесницы повелительниц, разрушило их звёздные дворцы. Сёстры на ночном небе обернулись друг против друга, вынужденные расстаться в смерти. Увидев это, опечаленный Творец погрузился в сон, ожидая того дня, когда его чадо расцветёт вновь».
Сяо нахмурил брови: зачем рассказывать ложь? Точнее, полуправду. Упускать всё важное, а если и допускать — то приврать или же исказить. Но не столько волновали его вопросы лжи и правды, сколько тот акцент, который ставила девушка на слове «три» при рассказе. В мыслях промелькнул тот парень, выглядящий как точная копия Сяо. А ведь его он чуть не забыл, какой бы отпечаток не оставил бы на нём сон. «Третий»… Тот кто спасёт и убережёт. Только у Сяо нет и малейшей зацепки, кто бы это мог быть. Человек? Существо? Предмет?
Верить сну Адепту хочется меньше всего, но чем больше он здесь находился, тем сильнее нарастало странное чувство тревоги, затишья перед бурей.
Раздумья прерывает Альбедо, пришедший с двумя спелыми яблоками в руках. Видимо, в качестве награды за свои труды алхимик получил именно их. Он протягивает яблоки Сяо, а Якша хотел было отказаться, но вспомнил, как сильно любит яблоки Венти, поэтому решает попробовать. Они были чистыми настолько, что в них Адепт мог разглядеть очертания своего отражения. Сяо спрашивает себя одно: что побудило Альбедо отдать то, что принадлежало ему. Он увидел проскочивший на секунду жалобный взгляд захватываемого завистью Адепта? На вопрос об этом, алхимик ответил, что это было дружеским жестом.
«Венти любит яблоки»
Сяо вспоминает, как Венти, увидев карамелизованные яблоки на празднике морских фонарей, пару минут не отходил от прилавка, пытаясь убедить лавочника продать ему этих яблок, хотя у него не было в карманах и единой моры. Получилось у него это только благодаря Сяо, которому пришлось вмешаться, чтобы приезжего Архонта не обругали с головы до ног. Правда, Сяо уверен, что Венти продолжит улыбаться и ехидничать, даже если его собеседник будет белым от злости и начнёт размахивать руками.
Якша протянул алхимику одно яблоко — то же самое сделал Венти тогда. Сяо ощущает себя так, будто оказался по другую сторону изгороди. Может, так он сможет лучше понять, что в голове и на душе у барда. Затем смотрит на девушку, вспоминая сказанную ею историю, а затем и того парня.
— Не знаешь, кто такой «Третий»? — Сяо смотрел куда-то в пустоту.
За всё время, что Сяо провёл с алхимиком, ему начало казаться, что Альбедо знает ответы на все его вопросы. Даже не столько задаваемые, сколько внутренние. Задастся каким-то вопросом в мыслях, а алхимик уже готов ему отвечать устно. Будто Альбедо знает его не первый десяток лет, хотя провели они от силы два часа вместе. Даже не десяток лет — сотню. Человек не может так много знать — его возможности слишком ограничены не только его умственными способностями, но и саморазрушающимся телом. И метка на шее в форме звезды не то, что есть у каждого встречного человека.
Альбедо приложил руку к подбородку, брови его опустились, говоря о том, что алхимик находится в раздумьях. Сяо и не торопил — казалось, что у них на решение этой загадки есть всё время мира. Повисла тишина. Точнее, тишина относительно двух друзей, дети всё также донимали черноволосую девушку, а та вежливо пыталась их убедить в том, что ей уже пора.
— Не встречал подобной формулировки.
Или же не на все вопросы у него были ответы.
— Забудь. — Сяо сдался. Решать этот вопрос он будет в одиночку.
Но Альбедо забывать об этом не собирался. Может быть, в ответе на вопрос Сяо Альбедо пытается найти что-то, что поможет ему самому.
— Третий… Нет, всё же, встречал. В старых записях, не помню, сколько лет назад. Под этим подразумевался человек, точнее, что-то около того, «тело знаниями своими нарушающее Небесный закон».
— Люди людей не нумеруют. Не может быть он.
— Это люди не нумеруют. А мы — они? — Альбедо даже не повёл бровью.
Догадки подтвердились, хотя, для бессмертного не нужно было долго размышлять, чтобы понять, что алхимик не человек. Он знает намного больше, чем люди в его возрасте. Точнее в возрасте, на который он выглядит.
— Не человек я. — Сяо на такую глупость и отвечать не хотел.
— А хотел бы стать? Я чем больше думаю об этом, тем больше схожусь к тому, что не отказался бы родиться человеком. Пусть их жизнь слишком коротка для какого-либо грандиозного открытия в одиночку, да и слабы настолько, что любая хворь их мигом скосит, но что-то в этом есть. Как будто каждый день на счету, в отличие от нас. Заставляет ценить момент.
Сяо нахмурил брови. Нет, для его работы быть человеком — верная смерть. Он видит её слишком часто, а где-то внутри даже ждёт того дня, когда она настигнет его, подарит вечный покой, где голоса умолкнут, а его руки больше не будут запятнаны кровью. Но он бессмертен, значит, это благо не достигнет его. И, выбирая между выполнением своего долга или же вечным покоем, он выберет первое. Никто, кроме него, не возьмёт на себя эту ношу и не будет её выполнять так же, как это делает он.
— В люди не заделывался. Пороки их, чувства… Не нужно, у меня другая задача и другая цель. Тем более их хрупкость — лишнее.
Даже если задумываться… Каково это — быть человеком? Боятся ли они смерти и каждый день думают о ней? Или же нет? Считают ли оставшееся время? Или же, как бессмертные, не задумываются о его течении? Об этом он, разве что, может спросить хозяйку ритуального бюро, но надеяться на её правдивый ответ он не может. Хотя она знакома со смертью и временем лучше, чем кто-либо другой. Если бы когда-нибудь настал день, в который матушка-земля бы забрала юного Адепта домой, то устроить свои похороны он бы доверил только ей. Не было бы это символично? Ритуальное бюро «Ваншэн» было основано во время чумы, появившейся из-за негативной кармы Якш, и именно это бюро похоронило бы последнего Якшу. Только этому не произойти.
— У нас другие цели, это верно. Но гипотетически представь. Быть может, родись я человеком, смог бы познать все тонкости жизни, смог бы её воссоздать… В теории, выпить смертельного яду могло сыграть тот же эффект, только это всё равно не то. Насильное прерывание и ускорение старения не запускает все те тонкости процесса жизни… Ха-ха… Отошёл я от темы. Так вот, про Третьего. Думаю, что всё же это человек, причём знакомый твой, иначе бы тебе подобное не говорили.
— Возможно.
Слышит топот: люди толпами идут к площади у собора, всё также веселясь и шумя. Сяо отошёл от фонтана, и практически сразу же ударился об идущего к собору человека, а за ним и ещё один, ещё. Они не злились на Сяо, только улыбались, а самому Якше становилось некомфортно, чуждо. Его нелюдимость была связана с кармой: она уже была причиной чумы, помимо донимающий болей Сяо, и грядёт день, когда находясь в толпе, его ужасающая карма сработает будто бомба, унося жизни. Путь Адепта — путь одиночества. Вынужденного или добровольного, не важно. Для Сяо это не было так трудно: он никогда не был любителем шумных компаний. Возможно, несколько тысяч лет назад, когда Адепт не познал столько боли, а характер его был намного мягче и добрее, подобное одиночество наносило бы ему вред, но сейчас для него это — лучшее.
Алхимик взял его за локоть, выводя из потока и потянул на себя. Свою руку Сяо через пару секунд вырвал из хватки алхимика, как только мог твердо стоять. В ответ на вопрос Адепта о том, куда идут эти люди, Альбедо ответил:
— На фестивале Луди Гарпастум есть традиция: выбирать одну девушку, которая по окончанию праздника кинет гарпастум, а того, кто его поймает, целый год будет сопровождать удача. В этом году это подверглось изменению, решили не закончить праздник броском мяча, а начать им, и некоторое веселье сосредоточить на том, кто этот мяч поймал. Конечно, некоторые были недовольны этим решением, но магистр успокоила их тем, что это изменение коснётся только этого года. Перемена эта была предложена самим Венти, зачем — не знаю, но магистр к нему прислушалась.
Зная ту чуткость и следование традициям в Ли Юэ, а также их неизменность, дикостью было слышать о том, что древняя традиция может измениться благодаря одной паре слов. И ведь самому Сяо теперь не пропустить как-нибудь эту традицию, сидя где-нибудь на крыше, придётся быть в ряду первых среди толпы, раз самим Венти было предложено это изменение. Было бы странно не видеть человека, из-за которого всё это происходит, верно? Да и Паймон наверняка уже проболталась о прибытии Архонта всем, кому только смогла.
Только чувство тревоги всё не покидало его.
На статуе Анемо Архонта стояла красивая, молодая и беловолосая девушка. На ней было белое длинное платье с традиционными узорами, колышущееся от ветра, а волосы её были убраны в пышную косу, на голове красовался венок. Она нервничая поглядывала на толпу, ожидающую, когда она кинет гарпастум. Только нервничала она из-за высоты, на которую её подняли. Хоть и внизу её подстраховывает высокая светловолосая обладательница Анемо Глаза Бога и, видимо, по совместительству высокопоставленное лицо.
Сяо еле-еле протиснулся среди толпы, также потеряв в ней Альбедо, который быть в первом ряду не желал. Правда и Адепт тоже, разве что за него всё решили. Обладательница Анемо Глаза Бога, увидев Сяо, улыбнулась. Увидеть Архонта на празднике для людей подобно самой приятной похвале, ведь это показывает, что все те труды, которые люди приложили для осуществления этого праздника были проведены не зря.
Светловолосая девушка начала произносить торжественную речь, из-за чего у Сяо укрепилась мысль о том, что она — высокопоставленное лицо. Осталось вспомнить, рассказывал ли что-то Венти о ней. Вспоминает что-то про светловолосую «Джинн», действующего магистра, и историю о том, как Архонт вместе с «хозяином таверны» и «путешественницей» спасали его друга-дракона Двалина. Или же он не рассказывал эту историю? Воспоминание слишком мутное, будто ему это приснилось. Но описание той девушки совпадает с обладательницей Анемо Глаза Бога, поэтому Адепт склоняется к тому, что это один и тот же человек.
Под ногами чувствуется лёгкая, но неприятная вибрация, неестественная и настораживающая. После слышится нарастающее «извините», пока Сяо не хватают за локоть и не утаскивают в толпу, а затем и из неё. На лице Альбедо виднелось некое беспокойство, будто он также, как и Сяо, чувствует, что что-то здесь не так.
— Нам нужно найти Венти, — по голосу было слышно, что алхимик волнуется, — как можно быстрее.
Адепт не успел спросить зачем, как болезненный звук оглушил его, а поднявшаяся волна пыли заставила закрыть глаза. Затем слышны крики, люди убегают, куда только могут, а Сяо чувствует, как его пытается прикрыть Альбедо, прижимает к себе. Оборачивается, чтобы увидеть статую, и её также, волной, разрушает. Джинн попыталась помочь девушке спуститься, но кто-то из жителей схватил её и начал трясти, умоляя им помочь, отчего Анемо энергия рассеялась. В глазах действующего магистра отпечатался страх, который она пыталась заглушить в себе. Страх видеть то, как жители её города становятся похороненными заживо под их же домами. Как те, которых только задело, падают, придавленные камнями, молят о помощи, пока под ними растекается их же кровь, а затем на их голову падает крыша, раздавливая их голову и обнажая головной мозг, вытекающий вместе с неприятной жидкостью. Сначала разрушаются руки статуи: беловолосая девушка в панике пытается убежать, но не успевает и падает, с хрустом ломая ноги. За ними разрушается остальное тело, падая вперед и убивая девушку, в напоминание о существовании которой из-под завалов выглядывала окровавленная рука, тянущаяся к небу. Разрушенная статуя теперь играет ей роль каменного гроба. Джинн это разрушение не задело: потревоживший житель оттянул её к себе, мешая помочь ещё на тот момент живой девушке. Магистр пытается командовать, организовать паникующих людей, но те не слушают её, а только хаотично бегут куда только посчитают безопасным, из-за чего страдают: кому-то в голову попал отлетевший от здания камень, пройдя насквозь, кто-то полез спасать человека из-под завала, становясь жертвой второго обрушения. Это были пара мгновений, но Сяо они напоминали о травмирующих событиях. Только Альбедо тянул его за руку, пытаясь привести остолбеневшего из-за внезапных воспоминаний товарища в себя.
Якша не думал, не хотел. Не хотел задумываться о том, что произошло это по вине Венти или же его кармы. Что перепрыгивает через трупы и видит обезглавленных, лишённых рук или ног, кричащих о помощи людей из-за того, что его подставил Архонт. Только навязчивые мысли посещают его самого. «Выплеск кармы», или то, чего он в глубине души боялся — ранить поневоле. Не потому что совершил ошибку, не потому, что хотел так сделать, а потому что ничего не смог сделать, чтобы её предотвратить. И видимо нет того «Третьего», который убережёт и глаза откроет. Либо он не успел его найти.
Нужно найти Венти.
Сяо отбрасывает «ненужные» мысли, вспоминает о том, что Архонт тоже может быть в опасности, серьёзной опасности. Если всё это действительно произошло по его вине, то какой должна быть травма, которую он мог получить, будучи в эпицентре взрыва? Конечно, Архонтов убить не так легко как хрупких людей, но от одного только представления пробегают мурашки по коже. Да и может, это не его была вина, а он всего-лишь хотел защитить? Неудачно, конечно, но у Архонтов без гнозиса не так много сил, чтобы противиться Высшим.
Мост, ведущий к городу, был наполовину разрушен, но тех остатков от моста было достаточно, чтобы пересечь озеро. На западе было видно тусклое тёмно-фиолетовое свечение, направленное прямым лучом в небо. Оттуда же, с запада, бежали мелкие зверьки, будто в том месте находится очаг пожара. Адепт попытался переместиться к тому месту благодаря своим способностям, но ничего не вышло: он не знает где это точно, саму местность, поэтому представить её не может. Впервые его подводят его же силы. Алхимик проводит рукой по земле, проходит вперёд, создавая каменную волну, встаёт на неё и подаёт руку Сяо. Адепт руку не взял, но помощь его принял.
Путь выдался длинным: чем больше они приближались, тем дальше казалось свечение. И чем ближе они были, тем сильнее Сяо чувствовал исходящую из груди слабость, будто он вот-вот погрузится в сон. Именно в груди находился отданный Анемо Архонтом гнозис, будто говорящий Адепту не приближаться к разгадке. Альбедо обернулся, его брови при виде Сяо исказились, будто алхимик предчувствовал беду.
— Твои глаза вновь золотые.
Сяо на секунду опешил: из-за слова «вновь», будто он знает, как на самом деле выглядит Адепт, а затем из-за самого факта ослабления иллюзии. Второе его беспокоило намного сильнее, ведь увидеть облик Адепта алхимик мог из книг, правдивых и нет, а ослабление иллюзии означает одно — сила Венти ослабевает, либо его сила сконцентрирована на нечто другое, что не позволяет потратить остатки на поддержание иллюзии. Оба варианта не сулят ничего хорошего.
— Я не думал что он пойдёт на это, не в этот раз… Он открыл разлом, путь в Бездну. Судя по реакции земли на это, он делает что-то непоправимое. И если это связано с барьером, то это может стать второй катастрофой.
— «Не в этот раз», значит. — Сяо нахмурил брови.
Была ещё одна подобная попытка? Или же подходящие для этого обстоятельства? «Первой катастрофой» Чжун Ли называл разрушение Каэнри’ах, только это название использовалось только им, поэтому Адепт не знает, правильна ли эта формулировка. «Великую Катастрофу» тоже называют первой.
«Вновь», «не в этот раз» — слова, которые всё больше оседают в голове Адепта.
Волна, созданная Альбедо, исчезла как только они приблизились к разлому настолько, что свечение, до этого ослепляющее глаза, потухло. Было это неожиданно, поэтому чтобы не упасть пришлось пробежать вперёд, постепенно сбавляя скорость. Вновь попытавшись использовать свой Гео Глаз Бога, Альбедо понял одно: не может, будто лишился своих способностей. Но они уже были на месте, значит, волноваться не о чем? Только Сяо понял, что больше не чувствует той боли, что распределяла его сила Адептов по всему телу для минимизирования ущерба. Для него это не так важно на данный момент, он встаёт на краю обрыва и вглядывается в тьму.
«У нас мало времени»
Прыжок. Внутри разлом напоминал глубокую пещеру со спиралью, ведущую в самом конце к руинам какой-то древней цивилизации. По приземлению Сяо почувствовал, что что-то в ногах хрустнуло, будто сломалось. Но идти мог, а значит не столь важно то, что он услышал. «Земля», если её можно так назвать, была неровной, усыпанной выступающими как шипы тёмно-синими кристаллическими наростами. Каждый шаг сопровождался искажением земли, будто он наступает на наполненный водой шар, готовый лопнуть в любой момент. Бежать было неудобно, иногда скользко, отчего шанс поскользнуться и проткнуть себе череп наростами был велик, но Сяо даже не задумывался об этом, бежал по спирали, иногда спрыгивал на другую тропу, когда расстояние было не так велико. Прыгать в самый центр даже при желании бы не смог: тянущая боль в ногах напоминала о себе, и о том, что без сил Адепта его слабость сродни человеческой. Якша не знал, прыгнул ли вслед за ним алхимик, следуя за ним. Даже если он это сделал — Сяо считает спасение Венти своим долгом, а не его, а значит следование за Якшей его решение, за которое отчитываться он не будет. Конечно, он благодарен за то, что Альбедо помог ему по пути, но всё дальнейшее — не его дело. Альбедо же за ним последовал, только не бежал со всех ног, как Сяо, а действовал аккуратно и изучал местность. Им движет интерес алхимика, Сяо же забыл о предосторожности из-за мыслей о том, что у него нет времени.
В конце была арка, практически слившаяся с земной корой и покрытая той же материей, что шипами покрывала дорогу. За аркой были руины, останки древней цивилизации, видимо, арка служила входом в город, который теперь погребен под землей. Якша ступает вперёд, осматривается, замечает, что с каждой секундой этот «город», от которого остались узкие коридоры, уменьшается в своих размерах.
Придётся поспешить.
Сколько бы Сяо не бежал, ему всё казалось, что этим коридорам нет конца, они лишь сужались, напоминая Адепту о том, что у него осталось мало времени. Где он может быть? У Якши нет малейшего представления, отчего ему приходится слепо бежать дальше, отрезая себе путь к отступлению. Он обязан найти Венти, ведь его гложет вина за то, что с ним могло что-то произойти. Адепт кричит его имя и понимает, что слышит снова свой голос. Смотрит под ноги, пока бежит, видит, что иллюзия пропала. Гнозис внутри него слабо резонирует, будто подсказывая, где находится его владелец.
«Где же ты, Венти?»
Ещё одна арка, на этот раз расколотая «шипами» так, что пробежать или пройти не получится, только проскользнуть и перепрыгнуть. Материя, из которой сделаны шипы, была скользкой и неудобной для того, чтобы за неё взяться, но Адепт о таких неудобствах не думал. За аркой были руины, видимо в прошлом имевшие роль собора или тронного зала: на камне, служащим полом, осталась разодранная и пыльная тёмно-красная ткань, бывшая в прошлом дорогой. Помещение было разделено надвое: слева от «дороги» и справа, обломки древесины и камня по обе стороны говорили о том, что здесь были места для гостей, что вычёркивает роль этого помещения как тронного зала. Ткань вела к пьедесталу, на котором звенящими цепями была подвешена перевёрнутая статуя Архонтов, излучающая тёмно-фиолетовый свет. Якша набрал полную грудь воздуха. Рядом со статуей стоял Венти. Сяо крикнул его имя, тот только вздрогнул, будто появление Якши разрушило его планы.
Адепт бежит к нему, как будто от его прикосновения к Венти зависит вся его жизнь. За каждым шагом следовал странный звук, поднималась пыль. Архонт оборачивается, на его лице видно удивление и страх, не столько за себя, сколько за самого Якшу. Венти не успевает сказать ему, чтобы он остановился и отступил назад, как Сяо пытается схватить его за руку и…
«Пойдём домой»
Чужой голос.
Его что-то останавливает, будто само хватает за руку. Мир на секунду замер, даже нет, на три. И как только досчитывает до трёх, то снова возобновляется. Якша только замечает, что всё это время Архонт находился за куполом, к которому он прикоснулся. Это единственное осознание, которое к нему пришло перед тем, как его волной откинуло назад, ослепило, а звон в ушах заглушал остальные звуки. Не слышит, как это место разрушается, закрывает путь назад, не слышит то, что говорит ему Архонт. Чувствует одно — боль в руке. Одну из самых ужасных, которую он когда-либо испытывал, будто его рука плавится у него на глазах, но так и есть. Открывает глаза, видит, как Архонт тянет к нему руку, как с шоком смотрит на Адепта. Сяо еле стоит на ногах, почти падает на колени и видит, как под Венти разрушается платформа, а сам Архонт теряет равновесие. Статуя разрушается, а осколок её с невиданной скоростью проходит по лицу Венти, срезая левую долю вместе с глазом, вонзается в протянутую руку, разрубая её мгновенно, а затем ударяется об камень рядом с Сяо, отскакивает, и пронзает его глаз, разрубая пополам. От боли хочется кричать, хвататься за глаз, из которого течёт кровь. Сила Адептов больше его не оберегала, наконец-то показав то, что он должен был испытывать каждое сражение. Он на мгновение закрывает глаза, из-за чего не видит, как Венти падает вниз, в разлом, ведущий в никуда.
Эта пара секунд для Адепта длилась вечно. Сяо сдерживает крики, пытается встать, но падает, чувствует, как его кто-то пытается оттянуть назад. Брыкается, пытается вырваться, понимает, что тот, кто его сдерживает — Альбедо. Что-то ему отвечает, но не слышит самого себя, как и ответы алхимика. Слух и зрение затупились, обострились ощущения. На правую руку не опереться: Сяо видит, как кожа лоскутами спадает с неё, те места, где кожа не спала, покрываются сероватыми пузырями, из которых при хлопке вытекает гной, а комната наполнялась смердящим запахом гнили. Что-то по щеке стекает вниз, затем на пол — глаз Адепта. Боли больше нет. Всё ощущается как сон, от которого он должен проснуться. Всё в голове смешалось, окружение стало походить на размытую картину, где основной краской является алый. Сяо пытается одной рукой держась, доползти, спрыгнуть к Венти, помочь ему всем тем, чем сможет. Он обещал. Самому себе.
Сяо протягивает руку, будто пытаясь поймать уже пропавшего Венти, и, чувствуя слабость в теле, падает, теряя сознание.
Почему все закончилось так?
