鬼灯水月

***

      Саске сам приходит к нему. В эту ночь, как и во все предыдущие. Еле слышные глухие шаги за дверью заставляют Суйгецу проснуться. Он быстро моргает, окончательно вырываясь из дремоты, и тихо садится на постели, свешивая с нее ноги. По привычке бросает взгляд на свой меч Кубикирибочо, оставленный за подголовником кровати, хотя сразу узнает эту легкую поступь.       Шаги останавливаются за его дверью. В тонкую щель под ней проникает желтый свет из коридора, и мечник видит замершую в этом свете тень.       «Сомневается. Все еще?»       Суйгецу прикрывает глаза и откидывает голову назад, потягиваясь. Из-под опущенных век он наблюдает, как открывается дверь, как слишком яркий свет заливается в комнату, и как резко выделяется на нем угольно-черная тень. Суйгецу опирается на руки за своей спиной и лениво улыбается, слегка обнажая острые зубы. Лицо Саске притягательно невозмутимое, такое бесстрастное, когда он закрывает за собой дверь, когда медленно пересекает комнату, подходя к своему напарнику вплотную.       Только немного блестят в темноте глаза.       Его одежда не издает ни звука, когда он привычно садится на чужие колени. Суйгецу поднимает голову, смотрит на него в упор и ждет. Заведя руку себе за спину молодой Учиха снимает с себя катану, не глядя, кладет ее на пол перед чужой кроватью и останавливается. Он опускает голову, и Суга видит, как на его лицо падают непослушные черные пряди. В который раз он перебарывает желание прикоснуться к ним, убрать от лица, заправить за уши.       «Нельзя»       Саске не смотрит на парня перед ним, его лицо остается абсолютно непроницаемым. Суйгецу бы засмеялся, не будь эта ночь такой спокойной, а воздух вокруг них таким горьким.       «Неужели, ты все еще веришь, что я не знаю, о чем ты думаешь?»       Они сидят так бесконечно долго. От тяжести чужого тела немеют ноги, но молодой мечник тумана может выдерживать гораздо более изощренные пытки. Он остается неподвижным, непривычно молчаливым, хотя улыбка так и не сползает с его лица. Он давно перестал пытаться разглядеть хоть что-то в черных глазах напротив, он просто любуется, ловит в них блики лунного света, льющегося из окон.       Голос Саске вдруг нарушает безмолвие ночи, но не ломает его — он плавно втекает в окружающую их тишину, делая ее только глубже, появляется в ней, как появляется на небе ночное светило: своевременно и желанно.       – Твое имя означает «луна на воде»?       Суйгецу не удивляется. Он не знает, действительно ли это интересует Учиху, есть ли у вопроса двойное дно - мечнику абсолютно плевать. Он отвечает ему, и хриплый ото сна шепот режет его собственный слух.       – «Отражение луны в воде», – он делает паузу, чтобы убедиться, что Саске услышит его слова, – Иллюзорная мечта, которую не получится схватить руками, как ни старайся. Это все равно, что пытаться поймать луну, зачерпывая ее отражение в воде.       Сидящий на его коленях парень молчит. Во всем его теле не движется ни один мускул, и глаза остаются такими же темными непроницаемыми провалами, как и раньше. Суйгецу широко улыбается ему, демонстрируя зубы, и они снова замирают без движения.       Минуты непростительно долгие. Время тянется между ними, как молочный лунный свет. Суйгецу думает, что уже через пару часов наступит утро, и им нужно будет двигаться дальше, когда полуночный гость наклоняется к нему.       «Ближе», думает он, но не подается вперед ни на дюйм.       Саске медленно приближается к чужому лицу. Холодными пальцами касается подбородка. Если бы Суйгецу не знал его, так как знает, решил бы, что этот жест получился практически робким. Но это не осторожность, он понимает, что это ленивая нерасторопность – чужая попытка удержать равновесие. Понимает, потому что он продолжает смотреть, видит, как спокойно сомкнуты молочно-белые веки, как опущены угольные ресницы. Саске находит его губы наощупь, и Суйгецу не закрывает глаз, хотя и так знает, что увидит.       Сам он не осторожничает, но все еще давит в себе яростный порыв впиться глубже, забрать инициативу, ухватиться крепче, прижать сильнее. Вместо этого, он спокойно отвечает на поцелуй, неторопливо и мягко, но не от того, что боится напугать, разбить, оттолкнуть. Он просто знает, что только следуя всем неозвученным правилам, он сможет продолжить игру.       Поэтому он ждет снова. Ждет пока прохладная ладонь с его подбородка аккуратно не переместится на обнаженную ключицу. Теперь можно ответить. Теперь можно коснуться, поэтому он медленно ведет ладонью по острому колену, выше к бедру, останавливается на полпути, легко сжимает.       Саске поворачивает голову, уходит от поцелуя, не открывая глаз, подставляет открытую шею. Суйгецу мажет влажными губами по скуле, касается скрытого волосами виска, прижимаясь плотнее, опускается к углу челюсти.       Недавний поцелуй горчит на языке. Ладони горят от невозможности схватить, смять сильнее, целиком, забрать и присвоить, разорвать фарфоровую кожу и проникнуть в самую суть.       «Нельзя, никак нельзя позволить себе больше, чем позволяет он сам»       Суйгецу хочет не так, но ведь горький шоколад – тоже сладость.       Поэтому он на секунду замирает, потом опускается ниже, невыносимо медленно вылизывает шею. Забыться не получается - все время приходится контролировать острые зубы. Этой ниточки реальности хватает, чтобы не дать ему утонуть. Еще немного ниже, до яремной впадинки, слизать выступившую испарину, провести языком до острого кадыка, главное не впиться, не дать себе забыться, не потеряться, выцеловывая дорожку из родинок на плече, скользя свободной рукой вверх, к узлу на пояснице.       Но как бы он ни старался, Суйгецу ошибается. Позволяет себе больше, чем ему позволено. Тянется рукой выше, зарывается в жесткие волосы на затылке, едва ощутимо тянет назад, чтобы впиться горячими губами в чувствительное место под острым подбородком.       Так нельзя. Ему нельзя делать ничего, чего не сделал бы тот, другой. Тот, кого незваный гость хочет видеть перед собой, когда распахивает глаза.       – Стоп.       Чужой голос эхом отлетает от стен. Суйгецу медлит еще мгновение, прежде чем оторваться от его обладателя.       «Так нельзя»       Когда он поднимает голову, Саске смотрит на него холодно, презрительно почти.       «Настолько разочарован?»       Суйгецу медленно вскидывает руки ладонями вперед, сдаваясь, и не может сдержать приглушенного смеха. Даром, что веселья в нем ни на грамм.       Перед тем, как покинуть темную комнату, Учиха бросает ему короткое «Выходим с рассветом.»       Когда дверь за ним бесшумно закрывается, Суйгейцу не может перестать улыбаться. Ему все равно, что творится в чужой голове. Он не хочет знать больше того, что знает сейчас. А он знает, что Саске еще вернется. На следующую ночь, или позже, а потом придет снова и снова, и снова будет шипеть, выгибаясь в чужих руках, и жмуриться до звездочек, только бы не открывать глаза.       А до тех пор, пока он возвращается к нему, мечнику будет плевать, что заставляет его это делать.       Начинает светать. Луна давно скрылась за горизонтом, а значит Суйгецу будет ждать, пока она не появится снова, разрезая ночную тьму. Он не настолько глуп, чтобы пытаться ее поймать.