Пандушный марафон.

Силко не имел на свой счет заблуждений. Он был той ещё мразью, даже не так. Мразью с большой буквы. Для него хождение по головам стало столь естественным занятием, что он уже даже перестал рассматривать, кого же там раздавит его сапог после очередного амбициозного шага. Он смог подмять под себя почти весь нижний город, и единственным слепым пятном для его влияния была “Последняя капля” с её чертовым владельцем и его преданными псами на привязи. Неясно, чем их Вандер прикармливал, но перекупить его свору не удавалась, а тратить силы и ресурсы на то, чему и так рано или поздно придёт конец, было неразумно. Откровенно говоря, Силко и сам не понимал, зачем оправдывает своё бездействие, почему не старается надавить чуть сильнее и почему занесенная нога каждый раз в последний момент соскальзывала в сторону, минуя злополучный бар. Это всё не имело никакого смысла, мосты ведь давно были сожжены, и к тому, что когда-то было, уже не удастся вернуться вновь. В его размеренной жизни уже не должно было появиться хоть чего-то мало мальски стоящего, что смогло бы перетянуть на себя внимание Силко от грандиозных стремлений и жажды власти. Но кое-что всё же случилось. В тот день Силко с парой своих доверенных приспешников следил за переправкой товара в доках. Когда последняя бочка была отгружена и мужчина хотел уже было возвращаться к себе, прогремел первый взрыв. Совсем рядом с ним, а после последовало ещё несколько вспышек. Заброшенный склад, который раньше использовался как переговорный пункт между мелкими бандами и считался своеобразной нейтральной территорией, сложился в считанные секунды подобно задетому легким ветерком карточному домику. Любопытство толкнуло вперед, стало интересно, кто осмелился взрывать что-то в его, Силко, городе без его на то позволения, так он и стал свидетелем расставания двух сестер. Из крика розововолосой стало ясно, что мелкая девчушка с голубыми волосами и оказалась причиной раннего праздничного фейерверка, накрывшего ту часть района, где они находились. Ещё через минуту громких откровений названную Паудер девочку ожидала пощечина от сестры. Как по меркам Силко, смерть нескольких мальчишек под завалами — ещё не причина отворачиваться от своей семьи, не то чтобы кто-то спрашивал его мнения. Розововолосая ушла, а мелкая рухнула на колени, сквозь сопли и слезы умоляя её не оставлять. Что-то внутри Силко дрогнуло в тот момент, всего на секунду возвращая в день, когда он сам потерял человека, которого считал центром своего мира. Разочарование в глазах, которые раньше были полны обещания чего-то тёплого и настоящего, а следом удаляющаяся широкая спина и разрывающее всё существо боль, что перекрывала даже агонию, охватившую левую половину лица. Надо же, как похоже. Силко не знал, что им двигало, когда он опустился на колени рядом с Паудер, он не знал, зачем обнял и почему что-то пообещал. Всё это не должно было его коснуться, он не один год избегал Вандера и всего, что было с ним связано, даже если отказывался признаваться в этом бегстве хотя бы самому себе. Было странно влезать сейчас в самый эпицентр семейной драмы, о которой Вандер ещё даже не знал, но что-то толкало в эту бездну и противиться этому чему-то отчего-то не выходило. Силко ждал, он был уверен, что Вандер пересилит себя и явится за девчонкой, но прошел день, за ним неделя, и когда внутренний таймер ожидания перешагнул год, ждать прекратили оба. И он, и Паудер, которая уже позабыла свое старое имя. Время неминуемо двигалось вперед, толкая стрелку циферблата, стирая одни воспоминания слоем более свежих. Однажды Джинкс окликнула его папой, и Силко почему-то отозвался, оба не придали этому значения, как и тому, что после этого девушка даже во время ссор обращалась к нему только так. Обоим пришлось заново вспоминать, что такое семья, по кусочку складывая пазл взаимопонимания. Было непривычно, что кто-то полагается на Силко не из-за денег или статуса, а просто потому, что так положено. Дети ведь всегда ищут опору в своих родителях. Джинкс была оторвой, она сеяла раздор везде, где бы ни появлялась, с головой ныряя туда, куда ни один разумный человек не сунулся бы в одиночку. Окружающие считали её безумной, таковою она и была, вот только им было невдомек, что девушка просто знала: “отец” не позволит ступить ей туда, откуда бы она уже не смогла вернуться или где бы он не смог её найти и вернуть домой.