Someday When you wake up happy You will thank the Lord that I'm gone So darling be strong
Несуразные мысли о «дне сурка» воплотились в реальность не совсем в том виде, о котором Люцифер грезил ещё недавно. В одночасье его жизнь превратилась в череду бессмысленных, серых будней, умело преобразовывающих разрастающуюся в груди дыру в засасывающую бездну. За несколько дней он стал безжизненной копией себя прежнего, пустой и бесполезной оболочкой. Механическое поддержание жизнедеятельности и бесцветный, отсутствующий взгляд стали неотъемлемыми атрибутами его повседневности, и мужчина не видел конца и края этому никчёмному, безнадёжному существованию. Когда неделю назад за Дино захлопнулась дверь, между ними вновь выросла стена, и Люцифер наивно надеялся на то, что вмиг возникшая пропасть лишь вернёт их на несколько месяцев назад, в самое начало. Он хотел, чтобы Дино его ненавидел. Эта ненависть придала бы жизни демона хоть и хлипкое, но ощутимое подобие нормальности. Ему было необходимо, чтобы ангел испытывал к нему что-то сильное, разрушительное, подпитывающее болью, которая стала идеальным топливом, поддерживающим его угасающую жизнь. Но Дино его не ненавидел. Он его безжалостно вычеркнул, сделав вид, что Люцифера никогда не существовало. И это мнимое безразличие убивало сильнее самой прожигающей ненависти, которую Люцифер, по собственному мнению, заслуживал и о которой мечтал. Ангел не смотрел на него. На общих занятиях мужчина избегал любой возможности встретиться с демоном взглядом, и даже когда это случайно происходило, он смотрел будто сквозь него, делая Люцифера пустым местом. В столовой он не появлялся, а словить его глазами в нескончаемом потоке учеников в коридорах было сродни чуду и, когда это всё-таки происходило, Люцифера наизнанку выворачивало от пугающего равнодушия, которое источал ангел. Не к демону, к себе. Осунувшийся, истощенный вид Дино причинял ему чуть ли не физическую боль, вызывая нестерпимое желание встряхнуть, вдохнуть в него жизнь, которой в нем самом уже почти не осталось, выкрикнуть ему в лицо: «Как можно было быть таким идиотом, чтобы поверить мне, ангел?» Мужчина почти шёл на поводу своих эгоистичных желаний, невидимой тенью следуя за ангелом по пятам, а затем немереными усилиями останавливал себя, убеждая, что такого отношения он и добивался, что так правильно, так ангелу ничего не грозит. И умирал, умирал каждый раз, усмиряя чертей внутри, настойчиво нашёптывающих признаться Дино во всем, в бездну послав несвойственное ему самопожертвование, которое неумолимо разрушало их обоих. Бесцветные, одинаковые дни сменяли друг друга, и Люцифер по человеческим канонам надеялся, что время, обладая лечебными свойствами, в конце концов принесёт ему успокоение. Но легче не становилось. Поначалу Люцифер сравнивал боль от отсутствия Дино в его жизни с болью от потери руки, но достаточно быстро понял, что это ни на грамм не передаёт его настоящее состояние. Без руки жить тяжело, но можно. А без Дино…он чувствовал, что лишился легких, каждый раз задыхаясь от вымученных и безуспешных попыток глотнуть живительный кислород, безжалостно дерущий гортань, неспособный добраться до уже несуществующего органа, который все ещё, будто издеваясь на прощание, дарил фантомные боли. Ангел пророс в него, на уровне молекул с его кровью смешался, и Люцифер наивно полагал, что если разбавит эту новую, невыносимую структуру своего ДНК лошадиными дозами алкоголя, то ему хотя бы ненадолго станет лучше. Но это не помогало. Мужчина будто вернулся в подростковый период, бездумно вливая в себя литры глифта в надежде хоть на какие-то эмоции. Только теперь попойки не сопровождались оглушающим шумом зажигательной музыки и веселым гомоном бессменной компании. Теперь он оставался один на один с не приносящим покоя дурманом и родным образом, отпечатавшимся на внутренней стороне век. В какой-то момент в больную, пьяную голову пришла безумная мысль заглушить боль старым, известным способом — заменить Дино в постели на кого-нибудь другого. Люцифер подумал, что если саморазрушительные методы справиться с расставанием не работали, возможно, удовольствие от ничего не значащего секса принесёт облегчение. Раньше ведь всегда приносило. Но как представил, что придётся кого-то нового, чужого касаться своими руками, которые, казалось, все ещё хранили его запах, стало невыносимо противно от самого себя, от ситуации в целом и мироздания, которое нещадно имело его во все щели. Он ещё полчаса знакомил ковёр с содержимым своего желудка, пока услужливое, блядское подсознание подкидывало картинки чужих рук на своём теле, и окончательно убедился, что этот способ не сработает. Несмотря на то, что ангела не было рядом, он был внутри, и ничем его оттуда уже не вырвать, не вытащить, не вытурить. Ни алкоголем, ни, тем более, другими людьми. И тогда остались лишь унизительная жалость к себе и мазохистское удовольствие от практически полностью исчезнувшего взаимодействия с Дино. Ангел был ему нужен. В один момент стало плевать, в какой роли — любовника, друга, врага. Он просто был нужен. Безосновательно, иррационально и неотвратимо. С той же силой, с которой Люцифер пытался вернуть в свою жизнь крохи ангельского внимания, Дино его избегал. Демон пытался задирать его, как раньше, и становилось невыносимо, мучительно больно от того, с каким спокойным смирением ангел принимал эти натужные попытки, не одаривая его и толикой необходимого участия. Поэтому, когда тренер по Крылоборству объявил небольшое показательное соревнование между их командами, Люцифер внутренне ликовал, потому что знал — они неизбежно столкнутся в конце, как всегда бывало, и от восторженного предвкушения возможности его коснуться демона буквально трясло. Люцифер наивно думал, что больнее, чем ему уже было, быть не может. Но он ошибался вновь и вновь, потому что, когда Дино посреди соревнования позволил какому-то слабому демону повалить себя на землю лишь бы не оставаться с ним наедине, у Люцифера было ощущение, будто ему вырвали сердце. Боль была настолько концентрированной, что ее легко можно было собрать в шприц и по капле добавить в каждый адский котел, заставляя грешников позорно умолять вернуться к более гуманным пыткам вроде сдирания кожи и кислотных ванн. Он так и застыл в воздухе, не в силах отвести взгляд от поспешно удаляющегося с поля мужчины. Демон ничего не почувствовал, когда его самого сбил на землю ангел, имени которого он даже не знал. Ничего не почувствовал, когда отец преподал ему очередной кровожадный урок за унизительный проигрыш. И понадеялся, что больше ничего не будет чувствовать и дальше, но и тут его ждал новый, издевательский удар под дых. Под вечер вернувшись к себе в комнату после многочасового «разговора» с Сатаной, демон мечтал лишь о том, чтобы завалиться в кровать и забыться спасительным сном, позволяя чудодейственной регенерации стереть следы отцовского воспитания, но его планы полетели прахом, стоило беглому взгляду зацепиться за небольшой бутылёк знакомой фиолетовой мази у себя на прикроватной тумбочке, лукошко клубники и маленькую записку, состоящую из двух кромсающих душу своей простотой и искренностью слов — «мне жаль». Люцифер думал, что поставку слез к его слёзным канальцам остановили ещё в детстве. Люцифер опять ошибался.***
Обзавестись новыми привычками казалось Люциферу хорошей идеей. Вечера, которые он привык проводить в обществе одного конкретного ангела, приносили ноющее чувство утраты, и демон решил заполнить образовавшуюся пустоту простыми прогулками по школьному двору в одиночестве. Иногда бессмысленное хождение по вдоль и поперёк изученным местам выбивало из больной головы все до единой мысли, оставляя внутри приятный, спасительный вакуум, и это ненадолго помогало отвлечься. До одного определённого дня. Люцифер почувствовал его энергию издалека, и просто не смог заставить себя развернуться и бежать к себе, как требовал того здравый рассудок. Быстро преодолев расстояние до сада Адама и Евы, демон, ни на секунду не останавливаясь, шёл по невольно оставленным энергетическим следам, не в силах противиться убивающему волю ангельскому магнетизму. Непослушные ноги сами несли его в направлении беседки и резко остановились в метре от цели, неспособные выполнять побудительные сигналы мозга после увиденного. Дино, растрёпанный, с полурасстегнутой рубашкой и распущенными волосами, сидел на бетонном полу, спиной прислонившись к колонне. Мужчина не сразу заметил нарушителя его покоя, но мгновенно накалившийся воздух вынудил его повернуться и встретиться взглядом с опешившим, растерянным демоном. Раздраженный, шумный выдох нарушил давящую тишину, и ангел криво усмехнулся и отсалютовал Люциферу полупустой бутылкой, повергнув того в абсолютный шок. — Ты что, пьян? Голос Люцифера дрожал, его всего безбожно трясло. Они остались наедине. Впервые за несколько недель. Впервые с того самого момента. — Ты скажи, мамочка, я пьян? — нагло ухмыльнувшись, спросил Дино и вновь жадно приложился к бутылке с голубоватой жидкостью. Видеть ангела таким было непривычно и страшно. Тут же захотелось притянуть его к себе, обнять, спрятать, спасти от самого себя и всего мира в придачу, и противостоять этому желанию демон не мог и не хотел. Быстро оказавшись рядом, Люцифер осторожно обхватил Дино за предплечье, помогая встать. — Идём, я провожу тебя до комнаты. — Отъебись от меня! — зло прошипел ангел, тут же вырвавшись из неуверенной хватки. Слегка пошатываясь, Дино отошёл от демона на несколько шагов. — Что тебе от меня нужно? Не смей меня трогать! — выкрикнул мужчина, на корню обрубая очередную попытку к нему прикоснуться. — Я не хочу, чтобы ты нарвался на неприятности, — тихо сказал Люцифер, примирительным жестом успокаивая ангела, словно дикого зверя. Едкий смех Дино пронзительной болью отдался внутри. — Заботишься обо мне? Определись уже, тебя волную я или то, насколько моя задница растянута для твоего члена. «Меня волнует все, что хотя бы косвенно касается тебя, доверчивый ты идиот, но в данную секунду я беспокоюсь о том, чтобы твоя пьяная задница не попала в руки патрулирующего школьный двор Фенцио». Естественно, Люцифер ничего из этого не сказал, лишь молниеносным движением притянул и посильнее прижал к себе сопротивляющегося мужчину, наслаждаясь запретным удовольствием от почти забытого ощущения его тела в своих руках, и спешно оттолкнулся от земли, выбирая наиболее незаметные пути до окна его комнаты. Добраться до жилища ангела оказалось достаточно просто. Сложнее было остаться с ним наедине в до боли знакомом, замкнутом пространстве. Люцифер довёл его до кровати, помог усесться и отошёл на безопасное расстояние, спиной оперевшись о стену напротив, и смотрел, смотрел, смотрел, пока Дино молча сидел, облокотившись на колени, холодными пальцами зарывшись в волосы. Напряжение было плотным, осязаемым. Оба не знали, что делать и говорить. Ангел сдался первым. — Зачем ты здесь? — устало спросил мужчина, нехотя поднимая глаза на стоящего словно статуя демона. — Я… — неловко прокашлявшись, Люцифер быстро взял себя в руки и продолжил, — я хотел убедиться, что ты будешь в порядке. — Да? — ядовито усмехнувшись, ангел резко встал и вопросительно развёл руки в стороны. — Ну как, по-твоему, я в порядке? — быстро преодолевая разделяющее их расстояние, мужчина вынуждал Люцифера трусливо вжиматься в стену. Поравнявшись с демоном, Дино рукой оперся о бетонную поверхность в сантиметре от его головы и опасно склонился к его лицу, не отрывая воспалённый взгляд от испуганных карминовых глаз. — А я вот думаю, ты хотел убедиться, что с твоей игрушкой не играет никто другой. Я ведь твой, да? Так, Люцифер? Бесстрастная маска слетела, и Люциферу бы впору радоваться, да только радости не было. Было нестерпимо больно, ведь под маской ангел вместо ненавидящего был усталым, измождённым и сломленным. Демон был безоружен и уязвим перед его мучительной открытостью. Он тяжело дышал, стараясь успокоить участившийся пульс, и не успел среагировать на резкое движение навалившегося на него мужчины, мягкими, любимыми губами ткнувшегося ему в шею. — Ангел, прекрати, — умоляюще проскулил Люцифер, лишившийся способности двигаться. — Ну же, возьми, — настойчиво прошептал Дино, грубо схватив безвольные руки неподвижного демона и положив их себе на ягодицы, до боли сжимая. — Здесь все твое. Все. Ничего моего не осталось. — Черт, пожалуйста… Все внутри кричало остановить его, остановиться самому, но тело, слабое, безвольное, нуждающееся, предавало. Оно расслаблялось, подстраивалось, льнуло. Оно не могло не реагировать, ведь это был он. Сломленный, уязвлённый, разбитый, но все еще он. Единственно значимый, жизненно необходимый. Только он так пах, только от его рук плавилась кожа, только его обжигающее тепло дарило успокоение. — Прошу тебя, хватит издеваться, — шептал ангел, языком проходясь по горячей, влажной коже, всем телом вжимаясь в не способного сопротивляться Люцифера. — Добей уже. Добей, черт тебя дери! Докажи, что это был просто секс, — когда с губ сорвалась последняя фраза, Дино порывисто выдохнул, будто его ударили в солнечное сплетение, и лбом уткнулся демону в грудь, загнанно дыша. — Ты выиграл, Люцифер, — несколько секунд спустя безжизненно добавил он. Демон мягко обхватил его шею, вынуждая ангела посмотреть ему в глаза, а затем порывисто прижался лбом к его лбу, вдыхая, пропитываясь, наполняя себя им. Ещё немного, ещё секунду. Так нужно. — Я… Дино ждал. Бесконечно долго ждал, что за нервным вздохом и умоляющим взглядом последует объяснение, оправдывающее весь творящийся между ними фарс. Но была лишь оглушающая, убивающая вновь возникшую надежду тишина. — Проваливай. — Ангел… — Я сказал, проваливай. Стальной тон не терпел возражений. Настойчиво обхватив все ещё держащие его шею руки, Дино грубо оторвал их от себя и сделал уверенный шаг назад. Смотреть Люциферу в глаза он не мог, поэтому прожигал взглядом любимые узоры татуировок, надеясь, что последней фразы было достаточно, чтобы он ушёл. И ее действительно оказалось достаточно. Люцифер с заполошно бьющимся сердцем вылетел из комнаты, с глухим стуком закрыв за собой дверь. Резко прижавшись спиной к стене рядом, он с силой стукнулся о нее головой и медленно сполз на пол. Раздавшийся из комнаты всхлип словно кнутом ударил по оголенной душе. Демона накрыло всесносящей волной сокрушительной боли и абсурдного, иррационального облегчения, что пока из комнаты звучат эти душераздирающие звуки, Дино жив, а это — главное. *И когда-нибудь, Когда ты проснёшься счастливым, Ты поблагодаришь Бога за то, что я ушёл. Так что будь сильным, любимый…