мальчик хочет в тамбов

Пока пили аперитив, Амура взялась погадать Зорькину, ловким движением руки доставая колоду карт из сумки. — Пушкарёва, — сквозь зубы сказала Буйо, размешивая карты, — позади нас сидят два очень знакомых лица. — Кто? Где? — тут же засуетился Зорькин, оглядываясь по сторонам. Катя, которая тут же поняла, о ком речь, и по спине которой тут же пробежал неприятный холодок, зашипела, легонько пиная друга ногой. — Не оборачивайся. Там Жданов и Малиновский. Начальство пусть отдыхает само по себе. Оно от нас, мы — от него. — Ты же сама хотела меня в «Зималетто», — возмутился Коля, тем не менее, перестав стрелять глазами, — а тут, можно сказать, «Зималетто» пришло ко мне. — Какого ты высокого мнения о себе, — хмыкнула Пушкарёва, — Жданов и Малиновский явно не по твою душу пришли, если только они не телепаты. Давайте отделять отдых от работы, ладно? — Да я только за, — пожала плечами Амура, продолжая тасовать колоду, — но только они нас, возможно, заметили. Кать, а если подойдут? Что говорить? Зорькин для них — твой жених, или они всё знают? — Они… — запнулась Катя, молясь, чтобы всё это оказалось ошибкой, и чтобы никто их на самом деле не заметил, — они всё знают. — Странно, — подал голос Коля, косясь на подругу, — а с чего это вдруг они всё знают? На особом положении, что ли? Или, — его глаза просияли неожиданной догадкой, — ты в кого-то из них влюблена? Ааа, ну тогда-то всё понятно! Кать, а в кого именно? Пушкарёва, чувствуя, как начинает закипать, быстро сделала внушительный глоток мартини и дала Зорькину лёгкий подзатыльник. — Не неси пургу! Влюбляться в сотрудников «Зималетто» — это твоё любимое занятие, а не моё. Амура захихикала. — Пушкарян, ну правда же. Выглядит всё именно так. — Амур, — моляще посмотрела на неё Катя, — хоть ты не начинай! Это была производственная необходимость. — Какая-такая производственная необходимость? — снова встрял Зорькин. Буйо, пряча в своём взгляде какое-то глубинное понимание ситуации, протянула, наконец, перетасованную колоду Зорькину: — Отвлекись-ка. — И что с этим делать? — непонимающе спросил Коля, попивая свой джин. — Я думал, ты мне будешь гадать, а не я сам себе. — Сдвинь колоду, — закатила глаза Амура, — левой рукой. К себе. — А если правой от себя? Мне выпадет безработица и скорая смерть? — Безработица и скорая смерть тебе в любом случае выпадут, — девушка кровожадно улыбнулась, — если они тебе суждены. Делай, что говорят. Издав вздох, полный скепсиса, Коля послушался гадалку и сдвинул колоду. Пока Амура делала расклад, Катя старалась унять в себе напряжённость. Теперь ей казалось, что она чувствует взгляды и Малиновского, и Жданова спиной — хотя вообще не факт, что они могли её узнать. Да она бы сама себя не узнала, увидь со стороны!.. И Колю они не видели никогда, если только по Амуре… Ну, чёрт! Чувствовала же одним местом, когда не хотела сюда ехать. А если они в самом деле заметят и решат подойти — что тогда? Но она же не творит ничего криминального. Всего лишь наслаждается прекрасным зимним вечером в компании друзей. Единственное, что Роме наврала — что они с Колей работать будут. Да, конечно, она это специально сделала, ибо нефиг!.. Ничего не должно идти по плану, который придумал Малиновский. И что, что тогда? Ну, скажет, если что, что уже поработали — несколько часов прошло. Придумает что-нибудь... Ммм, какой мартини всё-таки вкусный. Папа убил бы её за такое кощунство, но даже вкуснее, чем его непревзойдённая наливка. Наливка отдаёт горечью, а мартини — сладкий такой и приятный. Ох, ещё и папа — что врать ему в очередной раз, Катя даже и не знала. Она, конечно, сказала, что они пойдут в гости к Амуре, но как потом объяснять такое долгое отсутствие... Хватит! Надо переключиться на какие-то более приятные мысли, что ли. Вот например Амура и Зорькин — очень даже неплохо смотрятся вместе. В порядке бреда, а всё-таки? Ну правда! Если пораскинуть мозгами — Буйо такого же типажа, что и Клочкова. Высокая, брюнетка. А сегодня — в ней даже появился определённый лоск. И у Амуры есть очень существенное преимущество перед Викой — она гораздо более проста. И не ждёт от жизни бог знает чего. Коля — дурак, если не поймёт! — И что ты там видишь? — нетерпеливо спросил Зорькин гадалку. — Надеюсь, что я сказочно богат, и ещё гарем из двадцати шикарных наложниц. Впрочем, какая разница? Это всё у меня будет даже и без карт. — Боже, да заткнись ты хотя бы на минуту… Ты где-то здесь видишь двадцать дам? Вот именно — столько даже в двух колодах нет. Катя усилием воли скрыла очень уж широкую улыбку, непослушно расползающуюся на лице. Нет, всё-таки надо звать Амуру к себе почаще. А Колю — в любом случае пинком в «Зималетто». Некоторые истории надо проживать, и пока он не увидит, какая Клочкова на самом деле, так и будет ходить влюблённым ослом. Фотографию в журнале любить, конечно, легко… Фотографию Жданова, которая до сих пор неприкаянно лежала в ящике Катиного стола в каморке, тоже, как выяснилось, любить легко. Реального Жданова — гораздо сложнее, и после таких его выкрутасов уже даже как-то не так охотно и пламенно любится. Образ его теперь сплошь в подпалинах… Нет, им с Колей решительно нужно как-то рассеивать свои миражи! Зорькину — увлечься Амурой, Пушкарёвой — продолжать доводить Малиновского до мигрени. Руки сами потянулись и взбили новую причёску. Так ново ощущать свои волосы не прилизанными! Амура тем временем начала толковать расклад: — Двадцати прекрасных женщин, конечно, тебе не обещаю, — она посмотрела на Колю, — но одна точно есть. Вот она, дама крести. Прямо рядом с тобой. Настолько рядом, что как будто бы в буквальном смысле. Катя продолжала сдерживаться — теперь, чтобы откровенно не прыснуть. Коля фыркнул: — А какую-нибудь информацию посвежее можно? Про Вику и так всё понятно. Скоро я приду в «Зималетто» — и мы окажемся рядом. Именно что буквально. — Что-то не похожа эта дама на Вику, — с иронией ответила Амура, — вон та дама пик, которая в самом дальнем углу, вот она да, смахивает. Но она так и останется далеко. А тут всё другое — и характер, и мысли, и условия жизни. Она, может, тоже далеко не святая, но в целом будет поадекватнее. На этом моменте Катя перестала себя сдерживать — расхихикалась, стараясь заглушить смех новыми глотками мартини. Друзья перевели взгляды на неё: — Кать, ты чего? — Ничего, — хрипло ответила она, давясь напитком, — вспомнила кое-что. Вы продолжайте, продолжайте. — Это всё пурга! — вернулся возмущённый Коля к Амуре. — Никаких других женщин… по крайней мере в ближайшем будущем… я не рассматривал! — Тем не менее, — непоколебимо ответила Буйо, — она есть. И тебя спрашивать по ходу не очень-то собирается. Знаешь выражение «выбить дверь с ноги»? Вот примерно то же самое. Кате стало дурно от подступающего к горлу хохота. — У тебя там шпаргалка, что ли, спрятана? Как ты можешь об одной карте столько всего сказать? Может, ещё имя, возраст и вес назовёшь? — Можешь думать, что это всё неправда, твоё дело. Сам убедишься. Не только о женщинах речь. — А о чём ещё? — крайне недоверчиво спросил Зорькин и притворно ужаснулся: — Неужели и о мужчинах тоже? — И о них, Николай, — ухмыльнулась Амура, — и о них. У тебя, Зорькин, есть враги. Катя похолодела. — Какие ещё враги? — засмеялся Коля, считая всё происходящее полной чепухой. — Которые мужского пола. Впрочем, нет, — гадалка призадумалась, — их нельзя назвать врагами в прямом смысле этого слова. Скорее, они к тебе присматриваются. Удивительно, насколько буквально это звучало. Возможно, прямо сейчас и присматривались. — Но исход должен быть хорошим. — Здесь Амура кинула мимолётный взгляд на бледнеющую Катю, и Пушкарёвой вновь почудилось, что та прекрасно понимает, о чём именно говорит. — Когда они присмотрятся к тебе повнимательнее, всё встанет на свои места. — Амур, — с приторной ласковостью сказал Коля, — ты, наверное, сильно проголодалась. Карты почувствовали, что у тебя нет сил, и перестали слушаться. Салаты скоро принесут, подожди немного. Амура не стала оскорбляться тому, что её потенциал гадалки обесценивают, и упорному неверию Зорькина тоже — не стала. Смотрела на мужчину с лёгкой ехидцей, покусывая накрашенные губы. Казалось, её забавляет его глупая настойчивость — мол, что ты ещё знаешь об этой жизни, юнец? — Поговорим об этом через пару месяцев, — всё, что ответила она. — С дураками спорить хуже, чем об стол головой биться. — Нет, ну правда. Какие враги? Какое присмотрятся? У меня из постоянных контактов — только Пушкарёва с её родителями. Максимум, к чему дядя Валера может присмотреться — это к моей новой причёске. Ему, кстати, не понравится. Он скажет, что эпоха праздного гламура сделала из меня полного болвана. — Амурчик, — вмешалась Катя, — а про время твои карты ничего не говорят? Когда присмотрятся-то? — Скоро, Кать, — многозначительно посмотрела на неё подруга, — я думаю, что очень скоро. Ну и ладно. Если Жданов и Малиновский внимательно присмотрятся — может, и спектакль весь этот закончится быстрее? Единственным, кто не понял вообще ничего, остался Зорькин. Радуясь тому, какой он умный, что не верит во всякую чухню, Коля с огромным аппетитом налёг на принесённый цезарь. Сегодня он хотел, чтобы всё проходило церемонно: аперитив, салаты, дорогие закуски и уже только потом горячее. Катя, помимо всего прочего, заказала бутылку шампанского — нет, конечно, пить из горла она её не осмелилась. Дождалась, пока официант разольёт шампанское по бокалам, ей и Амуре, и стала пить, как приличная женщина. Голова немного кружилась, тело постепенно становилось лёгким, почти невесомым. Они о чём-то болтали все втроём — Зорькин не скупился на всяческие остроты и весёлые истории, Амура смеялась, и её взгляд горел пробивающейся сквозь иронию симпатией. Катя тоже вспоминала какие-то истории и попутно удивлялась: оказывается, если снять с человека костюм ботаника, то и повадки ботаника тоже исчезают. А, может, всё дело в деньгах, которые при разумном применении из кого угодно могут сделать уверенного в себе человека — по крайней мере, Зорькин вёл себя очень даже уверенно. Как будто каждый вечер сидел в ресторанах класса люкс. Впрочем, она и сама чувствовала себя вполне неплохо. Впервые за долгое время — соответствующе обстановке; даже в мужском костюме. Лишь мысль о сидящих позади Жданове и Малиновском слегка била по нервам. Через какое-то время к столику подошёл мужчина и, вежливо улыбаясь, спросил почему-то Пушкарёву: — Разрешите присоединиться к вашей компании? Вместо Пушкарёвой ответил Коля: — Мужчина, а вы в курсе, что бог любит троицу? — Коля, — тихо и злобно сказала Катя, — мы же в приличном месте! Будь повежливее. — И затем с ответной улыбкой обратилась к мужчине, немного отодвигая свой стул: — Конечно, разрешаем. Незнакомец выглядел очень представительно. Даже странно, что он забыл с такой компанией, потому что выглядел старше лет на десять как минимум. Не мальчишка, как Зорькин, а именно что мужчина. Русые волосы изящно уложены назад, глаза — голубые-голубые, как озёра, и в них какая-то совсем не злая смешинка. И смотрел он ими именно на Катю. Вечер активно переставал быть томным. А Кате просто стало по-женски приятно. Ещё бы — с ней в первый раз в жизни подошли познакомиться! — Благодарю. — Мужчина перетащил свой стул и сел рядом с Пушкарёвой. — Я жду своего друга, он просто неприлично задерживается. Вы не подумайте, у меня нет привычки вот так знакомиться с посторонними людьми. Просто я увидел вас, — он кивнул Кате, — и ваш наряд. Не знаю, дамы, что сподвигло вас сегодня одеться в мужские костюмы… — А это моя охрана! — снова встрял Зорькин. — Личная! — Коля! — теперь уже шипели и Катя, и Амура. Незнакомец усмехнулся; шутки его не обижали. — Я вспомнил, что когда-то танцевал чечётку в точно таком же костюме бордового цвета. Лет десять назад, на конкурсе в Петербурге. — Ничего себе! — пришла в восторг Катя. — Вы танцор? — Диско, — тихо пробубнил Коля. — Занимался когда-то, — кивнул мужчина. — Так это же судьба! Я только сегодня думала о том, что в этих ботинках, — она выдвинула одну ногу, кивая на обновку, — хорошо бы было танцевать степ. — Ботинки, в самом деле, хорошие, — мужчина мягко рассмеялся. — В самый раз. Очень важная деталь, но гораздо важнее — настроение, с которым вы танцуете. В разных настроениях и стук будет разным. — И спохватился: — Извиняюсь, разглагольствовать я могу долго. Но для начала бы стоило познакомиться. Меня зовут Антон. Не танцую уже давно — работаю редактором в одном журнале. — Случайно не в «Плейбое»? — снова сострил Зорькин, за что получил удар новым ботинком по ноге от Кати. — Очень приятно, Антон, — торопливо ответила Катя, — извините этого балбеса. Он у нас в первый раз в люди вышел. Его, кстати, зовут Николай. Эту девушку, — она показала на подругу, — зовут Амура. А я — Екатерина. — Взаимно приятно, — улыбнулся Антон. — И нет, работаю я не в «Плейбое». Хотя временами сожалею об этом. — Мы с Амурой работаем в компании «Зималетто», — поделилась Пушкарёва. — Слышали, наверное? — Слышал, конечно! — восхитился мужчина. — Ну ничего себе, вот так встреча… Дайте угадаю: работаете моделями? Катя с Амурой, конечно, зарделись — им был приятен такой комплимент. Коля закатил глаза, концентрируя своё внимание на креветках в кляре. — Я, кстати, тоже несколько лет назад занималась степом, — сказала Амура. — Ну, не очень серьёзно. Мы в студии разные танцы изучали — получилось, что галопом по европам. Но несколько связок до сих пор помню. — Так это же просто замечательно! — просиял Антон. — Встречать единомышленников — всегда приятно. — Мой преподаватель тоже говорил, что главное — настроение. — Буйо улыбнулась. — Можно стучать каблуками так, будто прыгаешь через ручеёк. А можно — как будто хочешь кого-то затоптать. Главное — определиться, чего хочешь ты. — Точно-точно!.. После этого два несостоявшихся танцора начали обсуждать весь свой танцевальный опыт, пока Катя и Коля планомерно поглощали горячее и алкоголь. А после бурных обсуждений было вынесено решение: срочно научить вторую половину коллектива танцевать степ. Пушкарёва даже содрогнулась — от того, насколько мысли могут быть материальны. Хотела танцев? Получите, распишитесь. Тем не менее, шампанское делало своё коварное дело: Катя вполне легко схватилась за протянутую ей новым знакомым руку и подошла к небольшой сцене, на которой вечерние музыканты играли что-то незамысловатое и лёгкое, и где парочками танцевали другие посетители ресторана. Коля, как противник любых танцев, брыкался больше, чем она, но в итоге тоже сдался напору ударившейся в ностальгию Амуры. Ну а что! Они все в костюмах — это должно быть красиво. И пусть Андрей с Романом теперь точно заметят, если ещё не заметили. И что? Пусть смотрят и охреневают. Непонятно только, были ли это мысли, принадлежащие самой Кате, или мысли, одолженные у шампанского. — Моё настроение — это затоптать неприятелей, — сразу же предупредила Антона Пушкарёва. — Твои ботинки достаточно тяжелы для этого, — посмеиваясь, оценил её потенциал Антон. ...Он учил её стучать носком и пяткой, не выпуская Катину руку из своей. И Пушкарёва — она всегда обучалась быстро — вполне легко освоила некоторые комбинации ударов, а также скользящие удары. Звук каблуков был громким и сочным — стучала и стучала бы. А если бить чечётку вдвоём, одновременно, то вообще лучший звук на планете. Они с Антоном неплохо так синхронизировались. У Коли с Амурой дела обстояли несколько хуже: Зорькин был примерно на том уровне, когда человек не понимает, чем левая нога отличается от правой. Бедная Амура, конечно. Она не знала, какое ей досталось сокровище. — У тебя отличное чувство ритма, — наклонившись к Кате, тихо сказал Антон и зачем-то приобнял её за талию. — С такой партнёршей хоть завтра — на чемпионат по танцам. — Завтра — у меня встреча с директором банка. Ты не представляешь, какой скучной жизнью я живу. — Так ты, помимо того, что красивая, ещё и очень умная? — мурлыкнул её наставник. — Такие женщины всегда вызывают восхищение. Катя уже устала сливаться с цветом своего костюма от количества сказанных ей за вечер комплиментов. Было видно невооружённым глазом, что она понравилась этому Антону, и что, возможно, он даже не против будет снова пригласить её в ресторан, продолжить знакомство. Его голубые-голубые глаза смотрели внимательно, с огромным интересом и симпатией. Он был ей, Катей Пушкарёвой, заинтригован! И вряд ли ей всё это показалось под действием алкоголя — она, в конце концов, не напилась до беспамятства. Такое внимание немного смущало, но не критично. Теперь Катя понимала, что дело не в том, какая она конфета на вкус, а в том, в какой фантик она себя завернула. Ещё бы владеть этим искусством фантиков!.. Но она подумает об этом потом — а сейчас она будет пить шампанское, танцевать, наслаждаться пронзительными голубыми глазами и вниманием. И, конечно, много смеяться, слушая, как Амура чуть ли не материт Зорькина. И пиджак снимет, потому что он мешает полноценно двигаться, и вообще — жарко. И даже почувствует себя чуть-чуть грациозной. Естественно, что кому-то надо было всё испортить! Кому-то очень конкретному, кто причалил к их столику, когда бутылки с шампанским и вином были уже практически пустыми, а Зорькин чуть ли не спал лицом в тарелке. — Здравствуйте, — сказал Жданов, который был в принципе ничем не лучше Коли, но смотрел на Катю ошеломлённо. — Добрый вечер, — ехидно присоединился Малиновский, цепким взглядом охватывая всю их компанию. — Знакомые все лица. Почти все. — Добрый вечер! — фальшиво обрадовалась Амура. — Андрей Палыч, Роман Дмитрич! А мы вас и не заметили. — Приветствую, — не очень соображая, помахал им рукой Коля. — Я — Зорькин. — Очень приятно, — и Рома, и Андрей задушевно пожали ему руки. — Я — Антон, — улыбнулся Катин поклонник. — А вы, как я понимаю, начальники «Зималетто»? — Самые непосредственные, — ответил Рома, пожимая руку Антону с особым энтузиазмом. — Андрей Жданов, президент, и я, Роман Малиновский, вице-президент. Не ожидали встретить наших подчинённых сегодня вечером, в этом прекрасном месте. — ...Добрый вечер! — наконец, отмерла Пушкарёва. Чуть не сказала «а я — Катя». За компанию. — Девушки и парни, а мы можем присесть к вам? — спросил Жданов, проявляя чудеса пьяной непосредственности. Амура с опаской взглянула на Пушкарёву, не решаясь что-то ответить; Коля постигал дзен; Катя решила, что лучше не надо. — Ааа… А мы уже собирались по домам! — мило улыбнувшись, сообщила она. — Поздно уже, а завтра на работу. — Это тебе на работу, — прогундел Зорькин, — а я хочу ещё гулять! Амура, — он устало прилёг на плечо к девушке, — ты со мной? — Тише, — шикнула на него Амура, — спи вообще! — Не проблема, — весело пожал плечами Роман, — давайте я всех развезу. Всё равно я, судя по всему, единственный, кто сможет повести. — Так места не хватит, — нашлась Катя. Малиновский, в отличие от Жданова, удивления не выказывал; но смотрел на Катю как-то… иначе? Немного озадаченно, но вместе с тем по-привычному беззаботно. И щурился, язвительно щурился. Изображал ревность! А, может, в самом деле ревновал — как объект, возле которого находятся аж два непонятых и ненадёжных мужчины. Катя тихо злорадствовала — получай, фашист, гранату! Получай, Малиновский, бег с препятствиями! Стало очень, очень весело. Антон, между тем, заприметил своего очень сильно опоздавшего друга, стоящего в другом конце зала, помахал ему рукой и стал откланиваться: — Не буду вас стеснять в машине. Пусть всем хватит места, — хмыкнул он, кидая многозначительный взгляд на Романа. Затем взял со стола салфетку, достал из кармана паркер и быстро написал номер своего мобильного, протянув его Кате. — Позвони мне, если захочешь. С радостью потанцую с тобой ещё. На прощание поцеловал её в щёку. И Жданов, и Малиновский разве что не икнули. Катя торжествовала, чувствуя, как тёплые волны вновь подхватывают её и несут куда-то далеко. Пожалуй, без последнего бокала можно было обойтись. — Ну, теперь точно поместимся, — заключил Роман. — Палыч сядет спереди, а ваша троица сзади. — Роман Дмитрич, — ответила Катя, — но мы и на такси можем. Ничего страшного. — Катя! — вмешался Жданов, который даже пьяным отлично сохранял способность гаркать. — Начальству не перечить! — Так мы и не на работе, — снова очнулся Зорькин. — На работе, не на работе, а начальство всегда одно, — мудро рассудил Малиновский. — Тем более, Катя сегодня так быстро убежала с работы — а мы так и не договорили про поставщиков из Польши. — Каких поставщиков из Польши? — затормозила Пушкарёва. — Самых что ни на есть польских, Катюш, — хмыкнул Малиновский. — В Варшаве живут, слышали о таком городе? Столица, между прочим. — Спасибо, — Катя закатила глаза, — по географии у меня было пять. Ладно, — сдалась она, понимая, что просто так начальство не отстанет, а лишние перепалки могут вызвать лишние вопросы, — поехали. Дообсуждаем. В итоге Малиновский отвёз домой сначала Жданова — тот жил ближе всех. Андрей выходил из машины по-прежнему пришибленный, на Катю бросил серию странных взглядов. Следующей Рома высадил Амуру, которая жила в десяти минутах езды от Кати и Коли. Буйо, хоть и не была в курсе всей ситуации, незаметно потрепала Катю по плечу, не очень трезво улыбаясь — в знак поддержки, что бы там ни было. Катя смотрела из окна на движущуюся мимо дорогу и не думала ни о чём. Она сегодня, можно сказать, кутила по полной. И была практически звездой. Сил что-то анализировать не осталось. Папа — папа будет ругаться. И что?.. Поругается и перестанет. Всё однажды когда-то перестанет… быть. Жизнь конечна, всё конечно. Все поезда уходят в депо. Н-да... Затем Малиновский довёз Зорькина и даже — каков джентльмен! — помог ему подняться до квартиры. По пути Коля что-то бормотал про Вику. Понял ли Рома, про какую именно? Интересно, после этого они со Ждановым продолжат ревновать Катю к Коле, от которых настолько не пахло романтикой, что только слепой бы не увидел? От этих мыслей стало чуть горько, но вместе с тем очень смешно. Параноики — они из-за чего угодно готовы дёргаться. А если игра всё-таки закончится? Что тогда?.. Виски тревожно загудели. Пристраиваться к новой реальности Катя пока не была готова. Малиновский вернулся тихо и незаметно. Попросил перебраться на переднее сиденье. Какое-то время сидели молча. Наверное, он её рассматривал. Катя чувствовала, как её локоны разметались по вороту старого пальто. — Слушай, Пушкарёва, — наконец, нарушил тишину Рома, включая негромким фоном магнитолу. — Ты не женщина, ты какой-то ящик Пандоры. — Сама себе удивляюсь, — усмехнулась Катя. — Тебе не нравится? — Мне? Мне как раз-таки всё нравится, — с готовностью возразил Малиновский. — Я люблю, когда интересно. Мы с Палычем очень долго не могли понять, ты это или не ты. Но… куда подевалась та, старая Катя? Ты её решила истребить? — Только до завтра, — прикрыла Пушкарёва глаза, чуть скатываясь вниз. — Костюмы и причёски это, конечно, хорошо. Но в старом мне как-то привычнее. Пусть не надеется! Всё это было очень приятно. И Антон был восхитительным и галантным. И она может быть восхитительной. Но если б не её личина — кинул бы он на неё хотя б мимолётный взгляд? Смотрел бы на неё Рома сейчас так странно, пытаясь понять, что это за человек такой — Катя Пушкарёва? А, действительно, что это за человек? Какая она настоящая — в лягушачьей шкуре или с короной царевны? Или, может, что-то среднее: лягушка с короной? Боже, фу, неужели так выглядит похмелье? — Да мне и сегодня хватило так, что я теперь буду ломать голову до скончания веков, — ответил Рома и тут же спросил с долей ехидцы: — Вы же с Зорькиным собирались мозговой штурм устраивать, разве нет? — А мы его и устроили, — закивала Катя, — а потом решили отдохнуть. Костюмы — это так, маскарад, решили повеселиться. Амуру вот позвали. О! У меня, кстати, есть план. — Какой план? — заинтересовался Малиновский. — Я хочу, — хихикнула она, — свести Амуру с Колей! Амура — единственная, кто знает, что Коля мне не жених. По-моему, ситуация благоволит. — Нет, ну точно ящик Пандоры! А то, что он Вику какую-то звал — это ничего? — И ты эту Вику, кстати, прекрасно знаешь. — Клочкову, что ли?! — Её самую. Просто Коля, — Катя мягко потянулась, жмурясь, — не имеет реального понятия, что представляет из себя Вика. Но это ничего. Когда поймёт, переключится. Мне кажется, Амура идеальная кандидатура. — Засмеялась: — О как! В рифму даже. — Может, устроить им свидание на крыше Москва-сити? — рассмеялся Рома. — Я бы даже помог. — Правда?! — обрадовалась Катя. — Слушай, а хорошая идея. Надо её обдумать… Она посмотрела на Рому почти что с искренней благодарностью и потянулась, чтобы оставить очередной поцелуй на щеке. Щека была тёплая и мягкая... ...Нет, ну конечно, помог бы он! Зорькина же нужно от Кати всячески отваживать. Да и что такого? — Ой, — вздохнула Катя, вновь откидываясь на мягкое сиденье. — Папа меня убьёт. — Хочешь, я тебя к себе отвезу? — предложил Малиновский. — Обещаю, приставать не буду. — Нет. Тогда папа меня убьёт не сейчас, а завтра. В три раза изощрённее. — Хорошо. — Рома опустил стёкла в окнах вниз. — Посидим немного, подышим. Ты же не прямо в стельку — ничего страшного не будет. Кстати, — резко перевёл он тему, — а что это был за Антон такой? Катя улыбнулась. — Главный редактор чего-то там. Журнала какого-то известного. — Как-то он смотрел на тебя… как будто хочет поместить на обложку этого журнала. Очень оценивающе. — Ты тоже заметил? — засмеялась Катя, но осеклась: — Да ладно, ничего такого. Я просто всегда хотела научиться танцевать чечётку, а он умел это делать. Случайное знакомство. — Но ты, как я успел заметить, была очень довольна этим знакомством. — Рома, — Катя вновь повернулась к Малиновскому, смотря на него с нежностью, — ты ревнуешь? Не ревнуй. От этого портятся нервные клетки. — Я? Ревную? — изумился Рома с весельем. — Катя, да ты что! — Затем наклонился поближе и прошептал на ухо: — Но вот телефончик на салфетке… Он же тебе не нужен? Или ты… хочешь ещё взять уроки в частном порядке? Катя могла бы соврать. Могла бы сказать что угодно — что этот номер ей дорог, как память. И что Антон мог бы стать ей прекрасным приятелем, что было бы очевидной неправдой, своей очевидностью призванной побесить Малиновского. Расписать, какой чудесный был вечер. Но похмелье делало своё дело: ей стало тупо лень. И ещё — не было сил врать поверх старой лжи. Господи ты боже мой, как же темно на улице, и в машине этой! Она достала салфетку с номером и демонстративно порвала её. — Не хочу. Я же умная, всё усвоила с первого раза. Прикрыла глаза бог знает в какой раз. Виски гудели всё сильнее. Завтра она снова будет собранной. Какое долгое сегодня!.. Она вообще выберется из него, если даже нет сил встать? Из магнитолы звучал голос Мурата Насырова, который пел уже не про Тамбов. Я это ты, ты это я, И никого не надо нам. Всё, что сейчас есть у меня, Я лишь тебе одной отдам. Хорошая песня. Но только Катя почему-то почувствовала себя совсем одиноко. Коля — пьяный спит дома, от родителей будет очередная взбучка, Амуре — хрен знает как всё рассказать. Жданов, её вымученная и потасканная любовь — скотина и вообще недостоин ничего на свете. Малиновский — единственный, кто сейчас с ней, и то врёт. Кошмар какой-то. Тёплые пальцы осторожно погладили Катины волосы. Большая ладонь мягко легла на макушку. Невесомая ласка посреди темноты — Кате так захотелось хотя бы на секунду представить, что это правда. Наклонить голову, чувствуя, как напряжение из висков постепенно уходит. Если глаза закрыты и рот не говорит никаких слов, то можно думать, что всё по-настоящему. Где-то глубоко внутри гадкого Малиновского сидит тот самый, неплохой в принципе парень Рома, который иногда прорывается наружу — и вот сейчас он хочет погладить Катю по голове, облегчить тупую боль. Откуда она это знает? Просто где-то глубоко внутри Пушкарёвой сидит такая же Катька — не озлобленная, привыкшая доверять. Не думающая ни о чём. Та, которая тянется навстречу. Я это ты, ты это я... Когда Ромины губы накрыли Катины, она не стала сопротивляться и обняла его за шею, притягивая ближе к себе. И тут всё пошло не по плану, без всяких кино. Скоро она, конечно, об этом пожалеет.