мальчик хочет в тамбов

Un, Dos, Tres, Un pasito palante, Maria. Un, Dos, Tres, Un pasito patras.

На следующий день было что вспомнить. Катя не могла толком сосредоточиться на работе — хоть для неё это и было нетипично. Вместо какой-либо полезной деятельности она крутилась на кресле туда-сюда, перебирая одну мысль за другой. Если на работе не могла сосредоточиться Катя, то тем более на ней не могли сосредоточиться Зорькин и Амура, которые сидели в кабинете президента и жаждали подробностей. — Нет, Амур, — Пушкарёва сразу предвосхитила все подружкины чаяния, — встречаться мы не будем. — Понятно, — тут же нахмурилась Буйо. — Я ошиблась, да? Этот тип сказал что-то плохое? — Ещё б ты могла придумать что-то умное, — тут же влез Зорькин. — Ясно же, что все эти… — он сглотнул, проглатывая характерное слово, — …асы из мира глянца нашей Кате не пара. — А кто пара? — привычно возмутилась Амура. — Дворник Вася? Дворник Вася Пупкин и президент Катя Пушкарёва — нормально так, да?.. Переругивания, ставшие частью рутины, Катя не слышала. Она продолжала думать о своём. — Мда, Екатерина, — со смешком, полным огромной задумчивости, произнёс Антон, — вы, конечно, смогли меня удивить. Нет, даже не удивить. Я бы сказал — поразить. Они сидели в ресторане под названием «Континенталь», который выбрала сама Катя. Все столы здесь были отделены друг от друга большими перегородками, а сбоку от каждого стола находилась тяжёлая бежевая занавеска, которую при желании можно было опустить и остаться с собеседником полностью наедине. Такой выбор показался Пушкарёвой самым правильным. Антону совершенно незачем было светиться в самых злачных местах Москвы с… такой Катей. Она прекрасно это понимала и не хотела портить бедному человеку репутацию. Это ж, в конце концов, не Малиновский. — Догадываюсь, — зажато усмехнулась Катя, мысленно проклиная себя и Амуру за всю эту затею, — в каком именно плане поразить. Вы, Антон, извините… за такое представление. Не знаю, если честно, что меня на это толкнуло. — Ну, я уже успел понять, что вам нравится примерять на себя разные личины. То мужской костюм, то костюм школьной отличницы, которая раньше времени состарилась. Но, — Антон поднял бокал красного вина, — знаете, вы мне напоминаете советских актрис. Кого-то вроде Фаины Раневской. Вам каждый образ идёт. На это Катя не знала, что ответить. Комплимент был нетипичным; а с другой стороны — она и не слышала ещё правдивых комплиментов. Откуда ей знать, какие они должны быть? — И самое главное, что за всеми этими образами проглядывается удивительная женщина. Только дурак не сможет её разглядеть. — То есть вы себя дураком не считаете? — спросила Катя, всматриваясь в голубые глаза и испытывая неловкое, но приятное смущение. — Кто угодно, но только не я, — хохотнул Антон. — Я работаю в «Мужском журнале», мне по рангу положено разбираться в женщинах. Какой же «ян» без «инь»? Женщины бывают самые разные — но каждая особенна. — Как и мужчины. Как и все люди. — Наверное, вы правы. О мужчинах я так глубоко не задумывался. — Вы — дамский угодник, — улыбнулась Пушкарёва. — Что есть, того не отнять. — А я — всю жизнь так проходила. Так что это не образ, это всё — огромная часть моей личности. Люди всегда бурно реагировали на такую меня. В основном, негативно, — девушка усмехнулась с ноткой печали. Антон отличился проницательностью: — И вам захотелось узнать, как отреагирую я? Катя смутилась ещё сильнее. — Я… если честно, — она покачала головой и сделала глоток яблочного сока, — если честно, я и сама не знаю, чего хотела. Просто… вы на прошлой встрече показали свой интерес ко мне… И, если говорить прямо, вы первый человек… мужчина, то есть… кто заинтересовался мной по-настоящему. Получается что-то вроде эксперимента. Интересно было, как вы посмотрите на обычную Катю. Такую, какой я была до недавних пор. Пока Катя выдавливала из себя слова, официант принёс горячее — чёрно-белые спагетти. Как раз-таки инь и ян. Символично. — Судя по вашему взгляду загнанного зверька, — прищурился Антон, с аппетитом принимаясь за еду, — вы думали, что я сбегу куда подальше, как только вас увижу. — Ну да, — издала Катя очень нервный смешок, — именно так я и думала. — Пушкарян! Ау! — выдернул Катю из воспоминаний голос Амуры, которая усиленно щёлкала пальцами перед её носом. — Земля вызывает! Мы, вообще-то, ждём подробностей. — А какие тут подробности, — загадочно пожала плечами Пушкарёва. — Нет, ты, конечно, была права. Он не убежал, как только меня увидел. И вообще наговорил много приятных вещей. — Она посмотрела на подругу, затем перевела слегка недоумённый взгляд на Зорькина: — Мне даже сложно было поверить, что это всё — про меня. От радости Амура исполнила какой-то обрядовый танец, не слезая с кресла. — Ну вот, всё-таки я никогда не ошибалась в людях! — Потом спохватилась: — Тогда почему вы больше не будете встречаться? Катя между тем снова поплыла по волнам своей памяти. — Я-то своё драгоценное мнение уже высказал, — не выказывая никакого стеснения ситуацией, продолжил Антон. — Как по мне, вы были хороши тогда, и хороши сейчас. Бесконечно можно менять детали, но суть от этого никогда не изменится. Покончив со спагетти, мужчина сделал ещё один медленный глоток вина; затем промокнул губы салфеткой. — Можно… вашу руку? Катя чуть не спросила «а зачем?». Вовремя спохватилась и послушно протянула правую руку, которую Антон осторожно, невинно поцеловал. Этот поцелуй в тыльную сторону кисти не вызывал бури эмоций. От него не стало на несколько градусов жарче. Казалось, он и не нёс в себе такой задачи. Пушкарёва чувствовала искреннюю приязнь. Девушка внезапно поняла, что, несмотря на большое смущение, ей приятно сидеть здесь с этим едва знакомым Антоном, слушать комплименты, говорить о разных, ничего не значащих, пустяках. Наслаждаться вкусным ужином и уютной атмосферой ресторана. И, самое главное, не думать о том, правду ей говорят или нет. Вычислять по каждой интонации, по чёртовому Фрейду, в какой момент с ней были искренни, а в какой — не очень. Антону совершенно незачем было ей врать. Этот поцелуй закреплял новое для неё ощущение. Ощущение зарождающегося в душе нового мира. Понимание, что этот новый мир не ограничивается тремя людьми, которые её разочаровали. Денисом, Андреем и Романом. На свете много людей с другими именами. Казалось, что её собеседнику ничего не стоило угадать Катины мысли. — Но что-то мне подсказывает, что не только и не столько моё мнение вам важно. — Вы о чём? — Я о том зеленоглазом шатене, который в прошлый раз чуть не вышвырнул меня из ресторана силой взгляда. Хоть он и старался показывать, что его эта ситуация забавляет. Как у вас с ним дела? Мужчина продолжал держать Катю за руку, даря уверенность. — Дела, — хмыкнула Пушкарёва, — нет у нас никаких дел. Он из тех самых, кто не оценил настоящую меня. Не просто не оценил — ещё и поиздевался. — И вы ему этой встречей мстите? — Что? — Катя спохватилась, вновь ощущая, как её щёки и шею заливает постыдная краска. — Нет, что вы. — Затем тихонько рассмеялась, потому что чужая рука сжала её крепче. Разглядывание белоснежной скатерти оказалось увлекательным занятием. — Ну, возможно. Отчасти. Нет, это не было главной целью! Но, вообще-то… я сказала ему, что мы с вами сегодня встречаемся. Не знаю, зачем, — пожала она плечами. — А, по-моему, знаете? Катя подняла взгляд и вновь посмотрела в дружелюбные и очень проницательные глаза. Вразумительного ответа у неё не нашлось. Антон ослепительно улыбнулся. — Поехали потанцуем? — Куда? — опешила девушка. — Да знаю тут одно неплохое местечко. Тем более сегодня пятница — должна быть шикарная программа. — И вы не будете меня стесняться? — Господи, Катя. — …Господи, Катя!!! Реальность вновь предстала перед Пушкарёвой в лице обеспокоенной Амуры. — Ты там всю ночь коксом разнюхивалась, что ли, что сегодня такая заторможенная? — Буйо грозно привстала: — А ну-ка, зрачки покажи. Коля же, наоборот, чуть не погибал от смеха: — И уносят меня… В звенящую снежную даль… Три белых коня! Эх, три белых коня! Кокаин, героин, ЛСД. Нет, а что. По-новогоднему! — Ребята, успокойтесь, — попросила Катя, улыбаясь. — Пара коктейлей — ничего больше. В ночном клубе, в который её привёз Антон, была тематическая испанская вечеринка. Так что степ был благополучно забыт — да и все остальные нормальные танцы тоже. Они вместе с остальной толпой просто тряслись под зажигательные песни Рикки Мартина, Наталии Орейро и прочих известных исполнителей. Антон сбросил свой строгий пиджак и закатал рукава своей белоснежной рубашки, чтобы она не стесняла движения. Катя спустя пару песен тоже сняла свой заношенный вдоль и поперёк кардиганчик — стало ощутимо жарко. — Думаю, мы выглядим очень глупо! — крикнула она сквозь шум. — Так и есть, — весело ответил Антон, обводя себя руками и намекая на свой официальный вид, — я сегодня не собирался отжигать. И что с того? Длинная юбка помогала Кате чувствовать себя увереннее — она ей трясла так активно, что чуть не порвала. Как когда-то с Ромой в караоке. Впрочем, об этом она постаралась не вспоминать. Было весело. Было очень хорошо — впервые за долгое время, забываясь в странных движениях, Катя смогла по-настоящему себя отпустить. Не держа при этом на подкорке, что завтра наступит новый сложный день, и в нём придётся решать новые сложные задачи. У неё был не какой-то конкретный момент, за который нужно цепляться, а целый мир. Антон, тщательно прилизанные волосы которого порядком растрепались от бешеных движений, выглядел очень забавно, и не стеснялся этого. И Катя тоже перестала стесняться — и дело было совсем не в ярко-бордовой сангрии. Нет, сангрия была гораздо позже, когда они, устав танцевать, рухнули на диванчик, куда не долетал вездесущий свет прожекторов. Пространство было огромное, как дворец. На потолке, находящемся очень-очень высоко, висели и кружились разноцветные зонты. Выглядело стильно, хотя Катя и не знала толка ни в каких клубах. Она только в ресторанах-то начала кое-как разбираться!.. Ох, хорошо, что папа уверен, что она на работе. Только вот как она будет объяснять отчётливо выраженный запах красного вина, и какое это имеет отношение к её трудовой деятельности, Катя не знала. Это ведь уже не первый раз. Возможно, её вообще скоро погонят из дома поганой метлой. Ай, ладно! Что она, не молода, что ли? Разве юность не должна быть прекрасной? Ей двадцать четыре, а не пятьдесят четыре, в конце-то концов! — Я, конечно, сноб в этом плане, — поделился Антон, — люблю, когда танцуют по правилам, а не как придётся. А то, получается, каждый дилетант может назвать себя танцором. Но иногда можно отказываться от принципов. Чего, кстати, и тебе советую. — Да я бы хоть каждый день так дрыгалась, — искренне ответила Катя. — Я не про это, — улыбнулся мужчина. — Если человек тебя обидел, но ты не можешь о нём забыть, то, наверное, стоит с ним хотя бы поговорить. — Нам не о чем разговаривать. Эти разговоры не нужны ни мне, ни ему. — Пушкарёва продолжала оставаться твёрдой, как монумент. — Дело сделано — остаётся только смириться с его последствиями. Ты знаешь, что мы с ним встречались? — неожиданно для себя соткровенничала она. Наверное, действовал коктейль. — Точнее, делали вид. Это сложно. Самое главное — он никогда и ничего ко мне не чувствовал. А ещё — считал некрасивой. Хуже. Страшной. Я сама слышала, как он это говорил. И это, как оказалась, очень обидно. Почему некоторым вещам не страшно посмотреть в глаза, только будучи не совсем трезвой? Катя полагала, что очень обидно — только от Андрея. Потому что именно в него она была влюблена. Именно от него она ждала гораздо больше, чем от вечного циника Романа Малиновского. Именно его равнодушие ранило. Рома — это так, всего лишь способ красиво отомстить. Но была одна вещь, которую Катя отчётливо понимала именно сейчас. Сейчас, когда она была рядом с другим мужчиной, представлялась Ромина реакция. Ни Андрея, ни кого-то другого. Романа. Его лицо Катя видела перед собой. Что бы он сказал? Как бы посмотрел? Признал бы своё поражение, когда понял, что был неправ, и что Антон разглядел в ней то, чего не смогли разглядеть другие? Злился бы или язвил, как обычно? — Господи, — Катя уткнулась носом в чужое плечо, — аааа. — Я не думаю, — продолжил Антон, — что он считал тебя некрасивой. На женщин, которых считают некрасивыми, не смотрят так. — В тот вечер я была не собой! — упрямо повторила Катя, сжав зубы. — Конечно, он смотрел на меня с интересом. Но это была не я. Не я! — Тебе лучше знать. По-моему, ты — это всегда ты. В любом облике. Я ведь уже сказал, что суть не меняется. У тебя одни и те же глаза, одна и та же улыбка. Они не меняются. — Да ты не только дамский угодник, но и романтик? — Нет, — Антон рассмеялся, — я просто налаживаю контакт с президентом «Зималетто». Зарабатываю бонусы. Не удивляйся, я уже наслышан. Катя тоже рассмеялась. У неё даже не возникло мысли о недоверии. Было понятно, что Антон шутит. — Я одно могу сказать. Если вы, несмотря на всё, что произошло, продолжаете разговаривать друг с другом — значит, не так уж ты ему не нравишься. И не так уж сильно ты сама на него обижена. — Господи, Антон, — пьяновато хмыкнула Катя, не отрываясь от его бедного плеча, — какой ты умный! — Надеюсь, в следующий раз ты позвонишь мне, когда в твоей личной жизни всё будет в порядке. — Я не в корыстных целях, честно! Сегодняшний вечер — один из лучших вечеров в моей жизни. — Взаимно. Несмотря на то, что у нас ничего не получится, ты всё равно мне понравилась. Чисто по-человечески. С тобой весело. Осознавать это было необыкновенно — что кому-то с ней может быть хорошо просто так. — Будем дружить? — подняла Катя согнутый мизинец, озорно улыбаясь. — Будем, — хохотнул Антон, сцепляясь с ней своим мизинцем. Но что делать с неугомонным и очень тупым сердцем?.. Когда Катя снова очнулась от своих дум, Амура и Коля уже прекратили всяческие попытки до неё достучаться. А что говорить? Катя и сама не знала, как объяснить, почему не будет ходить на свидания со свободным, симпатичным ей мужчиной, который при этом очень симпатизирует ей самой. И как рассказать о внезапных пьяных откровениях своей души, которые застали её вчера врасплох? Ей бы самой с этим разобраться. — Там это, — обиженно сказала Амура, — уже все собрались. Ты собрание планируешь начинать? Катя вздохнула. Ещё и собрание это! Чтоб его. — Да, — обречённо кивнула она, поднимаясь с кресла, — пойдёмте. Амур, — посмотрела она на подругу с виноватой улыбкой, — я всё расскажу. Но позже, когда сама пойму, что к чему. Ладно? Амура тем и была хороша — ей не нужно было повторять дважды. — Буду ждать, — уже гораздо менее строго ответила она. *** На собрании Малиновский мало участвовал в обсуждениях. Больше наблюдал — тем более, что ему сегодня тоже было о чём подумать. Он искренне верил, что такой босс, как Пандора Валерьевна, справится с задачей на все сто безо всяких помощников. То, как легко и виртуозно она ставила на место Киру и Милко, лишний раз доказывало это. Нет, Рома понимал, что только с виду — легко, и что Кате наверняка огромных трудов стоило взаимодействовать с людьми, которые не испытывали к ней никакой приязни. Наверняка даже труднее, чем с самим Романом. Но какой уверенной она выглядела! Смотря на неё, Рома продолжал удивляться — и ей, и самому себе. Это чувство уже становилось привычным. Катя медленным шагом расхаживала туда-сюда, не сумев усидеть на месте. Она была решительна и строга. Ей очень шло быть президентом — возможно, даже больше, чем Палычу. Катя говорила о том, что нужно менять тактику обслуживания в магазинах — обижалась Кира, ведь за продажи отвечала именно она. Катя говорила, что нужно создавать одежду в том числе и для неформатных женщин — обижался Милко, глубоко оскорбившись тем, что кто-то посмел вмешаться в его творческий процесс. Он сказал, что не будет шить одежду для слонов и бегемотов, и почему-то Роману захотелось резко ответить, что Милко сам — слон, бегемот и ещё идиот в придачу. Возможно, потому, что у Романа болела голова. Ему, если честно, было от души пофиг на других женщин — худые они были или толстые. Умные или безумные. Ему было не пофиг до Кати, которая продолжала ходить туда-сюда и вопреки всем колким шуточкам улыбаться. Он и сам не знал, почему. Голова болела всё сильнее, а с Катиной защитой прекрасно справился Жданов — он вступился за каждую Катину идею, и ещё предложил свои, касающиеся производства, чем только больше разозлил Воропаеву. Казалось, ему было абсолютно похрен на это. Может, они уже расстались?.. Рома едва заметно усмехнулся. Оперативно, оперативно. Катя посмотрела на Андрея с затаённой благодарностью — наверное, не ожидала такого благородства. Всё правильно. Благородным всегда был Жданов. Точно не Рома. И теперь они наверняка будут вместе, будут жить долго и счастливо и умрут в один день от диабета, пресытившись приторностью друг друга. Браво! Наверное, именно поэтому, когда собрание закончилось, и все начали потихоньку расходиться, Рома, не замечая обеспокоенного взгляда Кати, направленного в его сторону, вышел из конференц-зала и всё-таки догнал идущего к лифтам Жданова. Всё-таки они ещё были друзьями. Хотелось верить, что дело именно в этом, а не в том что Рома глубоко внутри сдал все свои позиции. Он хлопнул друга по плечу, и тот обернулся, недоумённо уставившись на Малиновского. — Чего тебе? — спросил он хмуро. Словно Рома был последним, кого он ожидал перед собой увидеть. — Возвращаю должок, — хмыкнул Роман и приблизил своё лицо к лицу Андрея, чтобы их никто не услышал: — Когда мы были с Катей, она сказала, что влюблена в тебя. И это серьёзно. Она просто тащится от тебя, мой друг. Без ума от тебя. От тебя, а не от меня. От меня — никогда не была, и именно поэтому решила сблизиться со мной. Чтобы было не так паршиво. Так что советую воспользоваться этим фактом. После этого он отошёл и направился в свой кабинет. — Малиновский, это очень плохая шутка! — прилетело ему в спину. Скорее не зло, а недоверчиво. — Меньше всего мне сейчас хочется шутить, — не останавливаясь и не оборачиваясь, произнёс Роман. — Да, наверное в Сахаре прошёл ливень, но такое тоже бывает! Теперь, пожалуй, он сделал всё, что мог. Теперь он мог подумать о другом: о родном брате, которого он не видел семнадцать лет, и который сказал, что хочет приехать к Новому году. Конечно, Малиновский не смог ему отказать. Но, если честно, Рома не знал, сможет ли он хоть как-нибудь подготовиться к этой встрече.