мальчик хочет в тамбов

Амура была в ужасе. До Нового года оставалось всего ничего, и точно так же ничего Катя не понимала в своей жизни — она просто решила плыть по течению. А Рома — взял за правило подвозить её каждое утро в «Зималетто». Её и Амуру, раз уж они подруги и живут в одном районе. Каждое утро озадаченное выражение лица Амуры, сидящей сзади, бодрило получше всякого кофе. Сегодня тоже. Она всё ещё не могла поверить в Катю и Рому вместе. В пределах одной машины. В пределах одной постели. В пределах общей системы координат — особенно после того, как вскрылась правда об истинных намерениях Малиновского. Казалось, она волнуется больше, чем сама Пушкарёва. Наверное, так всегда и происходит. Друзья говорят тебе, что ты — полная дура, а ты и есть — полная дура. Вот и сегодня всё шло по заданному сценарию. Троица вышла из Роминой машины и направилась ко входу в здание. В лифте атмосфера также была слегка напряжённой. Рома, как и обычно, попытался её разрядить: — Госпожа Буйо, — мило сказал он, — под вашим тяжёлым взглядом я опасаюсь превратиться в хорька. Или в опоссума. Ну, в его понимании это было «разрядить». Катя лишь закатила глаза. Амура, не отрывая от Малиновского действительно тяжёлого взгляда, ответила: — Нет, Роман Дмитриевич. Грызуны — это слишком хорошо для вас. Они всегда найдут себе пропитание. Я бы, если могла, превратила вас в кого-нибудь беззубого. — В червяка, что ли? — ухмыльнулся Рома. — Да! — Амурины глаза тут же загорелись. — В такого маленького и, знаете, беззащитного. А потом бы обязательно подарила вас первому попавшемуся рыболову. — Вы уверены, что на меня бы клюнула какая-нибудь большая и опасная рыба? — Так, — махнула рукой Буйо, — какой-нибудь жалкий карась. Но и этого было бы достаточно. — Как трогательно, — Роман восхитился. — Не сомневаюсь, что вы бы так и сделали. — Двери лифта распахнулись, и Малиновский галантно пропустил дам вперёд, а затем вышел сам. — И всё-таки я надеюсь, что со временем вы оттаете по отношению ко мне, госпожа Буйо. Амура многозначительно хмыкнула. — Боюсь, у меня не будет столько времени. Зная ваши скорости, Роман Дмитрич… Катя встревать не стала — переубеждать Амуру не имело смысла. Она и сама не знала, сколько времени они с Ромой проведут в таком режиме. Это и не дружба, и не отношения… Приятельский секс? Боже, да какие из них приятели? Вражеский секс? По меньшей мере, забавно. Сила притяжения. Химия. Буйство гормонов — вот что это. Для такого вряд ли можно отвести много времени, и Амура в своих сомнениях, наверное, была права. Но Катя не хотела загадывать. Честно, не хотела. Лучше, думала она, погрузиться в эту историю с головой, чтобы потом, насытившись, с лёгкостью вынырнуть обратно и зажить своей прежней жизнью. Тем более — так весело смотреть, как выпадает в осадок Женсовет, когда Рома каждое утро целует её в щёку перед тем, как удалиться в свой кабинет. — Я зайду чуть позже, — Малиновский прижался губами к Катиной щеке и мягко улыбнулся. — Расскажи своей подруге, что времени у неё будет предостаточно. — Ой ли? — лукаво взглянула на него Катя. — Роман Малиновский планирует задержаться на новогодние каникулы? Девочки, — повысила она голос, — все слышали? Он пробудет с одной и той же девушкой больше двух недель! Не знаешь, как преподнести ситуацию — преврати её в абсурд. Катя с Ромой так и сделали со своими… эээ… взаимоотношениями. Маша, Шура, Таня — все точно так же находились в ужасе и не знали, что сказать. А Рома с радостью подхватил шутку: — Сам в шоке! Екатерина Валерьевна, наверное, сходила в полнолуние к бабке-колдунье и сделала приворот на мою несчастную персону. Все знают, что для меня и два дня — подвиг, а тут целых две недели. То есть больше! Кошмар! — Клоуны, — еле слышно пробормотала Амура и пошла к себе. — Увидимся, — прошептала Катя, целуя довольного Малиновского в ответ. — Рома, твоя рука находится не там, где надо. — Точно? — Рука уверенно легла на талию и тут же скользнула ниже. — Абсолютно. Давай оставим это на вечер? Я всё-таки ИО президента. — И что, ИО президента уже не может иметь личную жизнь? — тут же возмутился Малиновский. — Может, — шикнула Катя, — но на то она и личная. Ром! Девочки сейчас впадут в кому, и работать будет вообще некому. Ты посмотри на них. Девочки были уже почти там. Одной ногой — так точно. — По-моему, — хмыкнул Рома, — ничего не изменилось. Они и раньше не были особо полезны. — Иуда Дмитрич, будьте-ка добры! — Ладно, — Малиновский нехотя убрал руку и с шутливой печалью покачал головой. — Невозможно вас ослушаться, Пандора Валерьевна! Пойду, — он кивнул Женсовету, — попробую тоже поработать. Хотя это и сложно. Дед Мороз уже нашептал мне, что в этом году я был хорошим мальчиком и могу уходить на заслуженный отдых… — Без комментариев, — помотала головой Пушкарёва. — Дед Мороз определённо где-то наврал. Когда она дошла до кабинета, Амура не оставила её в покое. — Он про Новый год-то сказал хоть что-нибудь? — спросила она, садясь напротив Кати и смотря на неё долгим, проницательным взглядом типичной гадалки. — Праздновать как, вместе будете? Или вместе вы только в постели? — Амур, — Катя посмотрела на подругу с лёгкой полуулыбкой. — Нет, не сказал. — И ты, конечно, тоже не сказала. — И я не сказала. — И вы оба не сказали. — Мы оба — не сказали. Да, Амур. Ты всё правильно поняла. — Пушкарёва беспомощно развела руками. — Полная неопределённость. — А ты сама бы, — покачала Буйо головой, — чего хотела? Здесь Катя задумалась. Этим вопросом она ещё не успела задаться. — Я? Ну… в подростковом возрасте я мечтала встретить Новый год в кругу семьи и любимого человека. Мама, папа, Коля со своей девушкой, и я со своим парнем. — Пушкарёва сняла свои очки, к которым она до сих пор ещё не до конца привыкла, и повертела их в руках: — Но жизнь оказалась немного сложнее, чем в мечтах. Сначала, — она мягко улыбнулась, — мой неискушённый мозг решил создать историю любви с Андреем. Как я об этом мечтала! Он, я, и чтобы как в кино… Он же принц, настоящий принц!.. Но стоило ему чуть-чуть меня разочаровать, как я тут же наворотила дел, предав все свои мечты о крепкой и беззаветной любви. — Катя тихо усмехнулась. — И ещё переключиться на другого. Который вообще никакой не принц, и каждый его поступок — под большим вопросом. Всё, сказка тут же кончилась, началась жизнь. Наши отношения выросли из взаимной лжи, и всё равно я ничего не могу поделать с тем, что чувствую. Так что, Амур, — девушка вновь посмотрела на подругу, — я и сама не знаю, чего хотела бы. Если предложит встречать вместе — буду рада. А не предложит — останусь дома. Хоть папу порадую. После такой длинной тирады Амура задала лишь один вопрос: — Ты влюбилась, да? Влюбилась в Малиновского? Катя уставилась в потолок, раздумывая о том, что это такое — влюбиться. Влюблена она была в Андрея. А Рома… — Даже если и нет, — вздохнула она с улыбкой, — я думаю, что мы оба застряли. Не знаю, почему. — Мда, — снова озадачилась Амура. — Мда. Как бы не пришлось об этом пожалеть, Кать… Все мы знаем, что Роман из себя представляет. Чем Амура нравилась Кате гораздо больше всех других — она умела не говорить лишних слов. Всё по существу; давая личную оценку, но не вмешиваясь. — Знаем. Но в жизни часто приходится о чём-то сожалеть. — Пушкарёва пожала плечами. — По крайней мере, сейчас мне хорошо. Было бы хуже сожалеть о том, что я упустила это «хорошо». Буйо промолчала; видимо, ей нечего было возразить своей безрассудной подруге. За что ещё Катя её обожала — если ситуацию не получалось обойти, Амура умела находить в ней позитив. — Хотя… — оживилась она. — Помнишь, я тебе гадала? Всё так и вышло. Валет оказался гораздо ближе, чем король. Может, в этом и есть какой-то смысл… Слабо верится, конечно. Но вообще любые встречи нам для чего-то нужны. Здесь Катя нашла прекрасную возможность перевести стрелки: — Для чего, интересно, нужна была твоя встреча с Зорькиным? — хмыкнула она. — Кстати, где он? Я до сих пор ещё не получила по башке за то, что встречаюсь с Малиновским. Удивительно. Амура закатила глаза: — Зорькин мне точно нужен был для того, чтобы я окончательно разочаровалась во всех мужчинах. Возле Клочковой трётся, где же ему ещё быть. Ситуация была печальной: Вика, у которой не вышло помириться с бывшим мужем, наконец, прозрела от безысходности и обратила внимание на нового финдира. А финдир, конечно, поплыл. И в ресторан пригласил, и цветы подарил — всё за пару ласковых взглядов и возможность поцеловать ручку. И это после стольких совместных завтраков с Амурой!.. Коля за столько лет дружбы с Пушкарёвой впервые решился изменить ей и позавтракать у кого-то другого — значит, это было серьёзно. Какая, к чертям, Вика?! Особенно обидно было смотреть на поникшую подругу. — Ничего, — ободряюще сказала ей Катя, — ничего, Амур. Мы этому придурку ещё покажем, где конфеты, а где фантики. — Да ну его, — отмахнулась Амура, — слепому очки уже не помогут. Возможно, раньше Катя с этим и согласилась бы. Но сейчас у неё был сообщник, мозг которого был щедр на всякого рода придумки. Конечно, Рома. Кто же ещё? *** Рома бессовестно и нагло подслушивал разговор девушек, сидя в конференц-зале. Всё равно в предновогодней суете работалось плохо — а так можно было разузнать, чем дышит Катя. Катя, которая так изящно обманула их с Андреем, и сама после этого забыла, какие тонкие в «Зималетто» стены. Катя; его милый сообщник. Она говорила о том, что ничего не знает — и Рома разделял это. Она соглашалась с неопределённостью — и Рома тоже чувствовал эту неопределённость. Бог знает из чего выросла эта история, но с ней, тем не менее, приходилось считаться. И с чувствами, которые появились так неожиданно — тоже. Сопротивление бесполезно. Рома знал это прекрасно — потому что по сопротивлению, ускользанию и растворению в пространстве он был огромным спецом. С Катей не хотелось раствориться и пропасть; это пугало. Но вместе с тем — вызывало огромный интерес. А Рома любил жить интересно. Недавно ему было интересно менять женщин как перчатки, теперь — интересно тереться, как несчастный Зорькин, возле одной и той же. Ждать, пока она скажет изумительную гадость или посмотрит со смущением. Поцелует или ткнёт в бок. Всегда загадка — может, именно этого ему и не хватало? Да, во всём Катя была права. Кроме одного — Малиновский совершенно точно собирался предложить ей отпраздновать Новый год вместе. Просто Катя пока об этом не знала… — Ты сменил рабочее место? — послышался хорошо знакомый голос из-за спины. — А сидеть на столе — это что за новая практика? Девушки уже закончили свой дружеский трёп, а за спиной стоял Жданов. — Так думается лучше, — хмыкнул Рома, тем не менее, слезая со стола. — Слизал эту тему с наших западных коллег. — Мда, — Андрей покачал головой, — как всё изменилось при Екатерине Валерьевне. Финансовый директор вчера на голове возле фикуса стоял, вице-президент пробует позу лотоса. — А бывший президент добровольно стал Аидом, — подхватил Рома, стараясь улыбаться беспечно. — Не жалеешь? — Вообще нисколько, — хмыкнул Жданов. — Надеюсь, и ты ни о чём не жалеешь. — Не знаю, — развёл Рома руками, — на что конкретно ты намекаешь. Но вроде бы нет. Взгляд Андрея стал цепким всего лишь на секунду; но и этой секунды Малиновскому вполне хватило. — Я, если честно, не думаю, что ты хорошая пара для Кати, — прямо ответил Жданов. Казалось, без упрёка. Хмуро, но всего лишь констатируя факт. Кулаками, по крайней мере, не махал, в приступ ярости не впадал. Судя по всему, смирился. — Я и сам так не думаю, — пожал плечами Рома. — Но так вышло. — Так вышло, — чуть болезненно скривился Андрей, и мысль о его смирении тут же послушно испарилась. — У тебя всю жизнь — так вышло. Но отношения — это… Это ведь что-то серьёзнее. — Ты уже разобрался с Кирой? — полюбопытствовал Малиновский. — Или так вышло, что вы всё ещё не расстались? Жданов едва заметно дёрнулся — эти слова ему однозначно не понравились. Эх, Палыч, Палыч, в своём глазу не то что бревна — целый сруб не заметишь. Но даже это не отменяло того факта, что Рома скучал по Андрею. — Учти, — настоял Андрей на своём, — если ты её хоть чем-то обидишь… — Если я её хоть чем-то обижу, — перехватил инициативу Малиновский, — то мы сами с этим разберёмся. Думаю, ты понял, что с Кати вовсе необязательно сдувать пылинки. Она сама — кого хочешь сдует. На раз. — Очень по-джентльменски. А то, что она, как и любая женщина, нуждается в крепком плече и в защите, ты не думал, нет? — Жданов, — усмехнулся Малиновский, — в этом вся разница между нами, так? То, что она женщина, вовсе не значит, что она по умолчанию слаба. Мы с ней равны. Я понимаю, ты всегда был рыцарем — но и со своей галантностью ты сделал ей ничуть не меньше больно, чем я. Сильно её бы утешило крепкое плечо? — Это всё пустые слова, — отрезал Андрей. — Дело не в том, кто сделал ей больнее. Ты бабник. Ты — циник. И ещё — вряд ли ты когда-то изменишься. Это сейчас тебе интересно, потому что Катя… — Жданов плотно сжал губы, — Катя оказалась чуть поинтереснее, чем все остальные. Так, на пару недель поинтереснее. Для тебя и это, конечно, рекорд. А дальше что? Рома и сам всё про себя знал. И об этом он тоже успел подумать. Правда, у него не возникло благородной мысли — поберечь Катю от себя. — Даже если мы по итогу разбежимся — никто из нас не хрустальный, — спокойно ответил он. — Ни я, ни Катя. Эти отношения начались и с моей, и с её подачи. — Эгоист, — только и ответил Андрей, не слушая никаких доводов. — Ты эгоист. Не хочешь на себя брать никакой ответственности. А Малиновского впервые в жизни настигло настолько острое чувство, что они с Андреем говорят на разных языках. Нет, они всегда были разными, очень разными — но ощущение разности сглаживалось общими рабочими обязанностями или, наоборот, залихватским досугом, после которого наутро никто из них не помнил себя. Сейчас — ничего этого не было, чтобы вновь сгладить ситуацию. Возможно, они впервые в жизни дискутировали о чём-то всерьёз? Каждый о своих личных интересах, а не о чём-то отвлечённом. — По крайней мере, у нас всё честно. — Здесь Рома не выдержал и коротко, отрывисто рассмеялся. — Сейчас, про раньше я молчу. Повторю свой вопрос: как у вас дела с Кирой? Жданов вновь ничего не ответил. Он оглядел Рому с ног до головы и задал встречный вопрос: — И когда всё так изменилось? Когда ты стал против меня, а не за меня? Неужели всё это — из-за одной Кати? На тебя ни одна женщина в жизни не действовала так. — Ошибаешься, Андрей. — Рома подошёл к другу и похлопал его по плечу. — Я всегда был за тебя. Даже когда рассказал всё Павлу — я был за тебя. Если бы ты находился рядом в тот момент, то знал бы, что так и было. А то, что я не захотел в итоге дать вам с Катей быть вместе — так извини. Иногда стоит подумать и о себе. В конце концов, я попытался сделать благородный жест, когда рассказал тебе о её чувствах. Но, как видишь, она не оценила. — Надеюсь, ты не жалеешь, — вновь повторил Жданов, и казалось, что он чуть смягчился. Совсем немного. — Ни о чём не жалею, — улыбнулся Рома. — И дело, Жданчик, не только в Кате. Дело ещё и в нас самих. — Что же не так, — полюбопытствовал Андрей, — было с нами? Скажешь, я тебе был плохим другом? — Нет, — искренне помотал головой Малиновский. — Ты был мне лучшим другом. И, надеюсь, до сих пор есть. — Может, я мало сделал для тебя, м? — Ты сделал для меня больше, чем кто-либо. Но и цену за это взял немалую. Я десять лет делал всё для тебя и во имя тебя. Слушал, поддерживал, придумывал, как прикрыть перед другими. Никогда не претендовал на девушек, которых присмотрел себе ты. Кроме одной. Надеюсь, — Рома похлопал Андрея по плечу ещё раз, — что ты сможешь мне это простить. Дальше слушать он не стал, направившись к выходу. Слишком долго он пытался выловить Андрея и поговорить с ним — а теперь им, наверное, обоим нужно было подумать. Андрей же, судя по всему, пошёл в кабинет президента — хотелось надеяться, что по самым что ни на есть рабочим вопросам. Впрочем, ревностью Рома не страдал. Зачем? Он всегда считал, что если есть за что ревновать (как, например, у всё тех же Жданова с Воропаевой) — то отношения уже запрограммированы на гибель. Не то чтобы у него были настолько длительные отношения, в которых можно было бы это проверить. Просто — теория, основанная на наблюдениях. Катя, его самый лучший сообщник, совершенно точно смотрела на него, Романа Малиновского. И это почему-то так необыкновенно грело, что даже объяснить было сложно. Ведь на него впервые кто-то смотрел именно вот так. Дождавшись предполагаемого времени, когда Андрей уже должен был бы покинуть кабинет Кати, Рома навестил её сам. От вопроса всё-таки не удержался: — И чего же хотел наш бог подземки и гроза швейных станков? Катя, гордо и царственно восседающая за столом, с улыбкой ответила: — Хочет ехать после Нового года в командировку. По поводу франшиз. — Отпустила? — Разве я могла не? Может, для Андрея это было наилучшим решением. Съездить, развеяться, отдохнуть от опостылевших рож. Зайдя за спинку Катиного кресла, Рома облокотился на неё, наклонился и поцеловал Пушкарёву в макушку. Он любил так делать в последнее время. — Надеюсь, у него будут увлекательные каникулы. А что с тобой? — А что со мной? — Как планируешь провести их ты? В голосе Кати послышалось отчётливое лукавство, которое Рома так обожал; казалось, что его можно даже пощупать, это лукавство. — Ну не знаю… Дома, на диване, с книжкой в обнимку… Малиновский тут же поднялся и крутанул кресло так, чтобы видеть Катино донельзя хитрое лицо. — С книжкой? — так же хитро спросил он. — Ты ничего не перепутала? — С графом Монте-Кристо, — кивнула Катя, давя в себе смех. — Вы посмотрите на неё. Какого-то ещё графа себе придумала, — шутливо прорычал Роман, притягивая Катю к себе. — Так не я придумала. Дюма придумал. — Дюме — моё личное неуважение. А про меня здесь кто-нибудь вспомнит, а?!.. И лукавство быстро исчезло; Катя глянула на него вполне серьёзно. — О тебе всегда помнят. И Рома так же серьёзно спросил: — Будешь встречать Новый год со мной? И в следующую секунду Катя не смогла сдержать смех. То есть даже хохот: — Иуда Дмитрич, — развеселилась она. — Ты что, подслушивал? В самом деле? Малиновский вовсе не стал смущаться. Он сел рядом с креслом на корточки и взял Катины руки в свои, точно так же, абсолютно расслабленно, веселясь. — Каждый вскрывает ящики Пандоры как может. А затем добавил то, что обозначало нечто новое между ними. Он долго думал — да или нет, стоит или не стоит. Но в итоге ему просто захотелось поделиться: — Первого вечером приезжает мой брат. — Брат? — удивилась Катя. — Я не знала, что он у тебя есть. — Мы много лет не виделись, — покачал головой Рома. — Но это долгая и не самая приятная история, явно не для предновогодней суеты. Самое главное, — он посмотрел на Катю просяще, — я хочу, чтобы ты в этот вечер была со мной. Ты хочешь? Пушкарёва недоверчиво проморгалась; казалось, меньше всего она была готова услышать от Ромы просьбу такого рода. Но затем — она расплылась в такой замечательной улыбке, что у Малиновского не осталось ни грамма сомнений. — Конечно, хочу. И Малиновский ответил простое: — Спасибо. Дальше они начали думать, как помирить Амуру с Колей. В конце концов, в Роме совсем не иссяк талант устроителя чужих судеб. Внутренний сценарист уже потирал руки в предвкушении. А Катя — самый верный сообщник — по части придумок ни в чём не уступала Малиновскому.